9 ноября

Фэллон

Моя мама - мой герой. Мой образец для подражания. Женщина, какой я мечтаю стать. Она терпела моего отца семь лет. А любой, кто смог осилить такой длинный срок заслуживает почетную медаль.

Когда в четырнадцать лет мне предложили главную роль в сериале "Сыщик", мама встала перед выбором, разрешать мне сниматься или нет. Она презирала профессию моего отца за то, что он стал таким популярным. Точнее, ненавидела человека, в которого превратился папа. По её рассказам, до того, как он стал известным человеком, отец был чудесным и очаровательным мужчиной, но как только он осознал свою славу, мама не смогла находиться рядом. Она говорила, что тысяча девятьсот девяносто третий, был годом развала их брака, роста популярности отца и годом рождения их первого и единственного ребенка. Меня.

Конечно, именно поэтому, когда я начала сниматься, мама сделала все, что было в её силах, дабы я избежала такой же участи. Представьте себе восходящую актрису Лос-Анджелеса в переходном возрасте. В этот период очень легко потерять голову, и я видела, как это произошло со многими моими друзьями.

Но мама меня уберегла от этого. Как только режиссёр заканчивал съемку, я возвращалась домой к списку повседневных дел и неизменных правил. Не скажу, что мама была слишком строгой, просто, для неё я была обычной дочерью, в независимости от роста моей популярности.

Кроме того, мама запрещала мне с кем-либо встречаться до шестнадцати лет. Поэтому, в первые несколько месяцев после моего шестнадцатилетия, я встречалась одновременно с тремя парнями. И этот было весело. Двое парней были моими коллегами, с которыми я успела пару раз поцеловаться в гримерке на съемочной площадке. Один из них был братом моей подруги. Но независимо от того, с кем я ходила на свидания, и были ли они веселыми или нет, каждый раз, когда я возвращалась домой, мама заводила со мной разговор о важности не влюбляться, пока я не дорасту до того возраста, когда смогу по-настоящему понимать, чего я хочу от жизни на самом деле. Она до сих пор мне это повторяет, хотя сейчас я ни с кем не встречаюсь.

После развода с отцом, мама обратилась за помощью к книгам, чтобы бросить пить. Она прочла все книги о правильном воспитании, браке и о том, как найти себя как женщину. Прочитав все это, она пришла к выводу, что основные изменения с девушками происходят чаще всего в возрасте от шестнадцати до двадцати трёх лет. И для неё очень важно чтобы я прожила эти годы без влюбленности в парня, потому что иначе я никогда не узнаю, что такое полюбить себя.

Мама познакомилась с папой, когда ей было шестнадцать и ушла от него в двадцать три, так что думаю, диапазон её возрастного ограничения в некоторой степени связан с ее личным опытом. Но учитывая, что мне всего лишь восемнадцать, и в ближайшем будущем я не планирую заводить серьёзные отношения, мне проще следовать её совету и считать мой статус - её заслугой. Это меньшее, что я могла сделать.

Меня веселит, что мама действительно верит в то, что существует какой-то волшебный возраст, когда женщина, наконец, может разобраться со всем своим дерьмом. Но признаюсь, одна из моих любимых цитат была сказана именно мамой:

"Ты не сможешь найти себя, если будешь в ком-то потеряна".

Моя мама не знаменитость. Она не построила невероятную карьеру. Она даже не вышла замуж за любовь всей её жизни. Но у неё есть одна особенность - она всегда оказывается...

Права.

И именно поэтому пока не произойдет обратного, я буду слушать каждое ее наставление, каким бы абсурдным оно не казалось. Не помню, чтобы мама дала мне хотя бы один плохой совет, и несмотря на то, что Бентон Джеймс Кесслер будто сошел со страниц многочисленных любовных романов, которые я продолжала хранить на полках в своей спальне - у парня нет никаких шансов со мной, по меньшей мере, на ближайшие пять лет.

Но это не значит, что я не хотела залезть к нему на колени, оседлать прямо на той самой скамейке в парке, и засунуть язык ему в рот. Было действительно очень тяжело сдерживать себя, особенно когда он признался, что считает меня красивой.

Нет, подождите.

Охрененно красивой, вот как он сказал.

И хоть Бен и кажется невероятным парнем и у него наверняка полно недостатков и маленьких раздражающих привычек, я по-прежнему жажду провести с ним остаток дня. Ну а кто знает? Несмотря на мой переезд в Нью-Йорк, у меня все еще есть шанс оседлать его и засунуть свой язык ему в горло.

Проснувшись утром, я подумала, что сегодняшний день будет самым тяжелым за два года. Кто знал, что самый худший день моей жизни может закончиться на хорошей ноте?

- Двенадцать, тридцать пять, решетка, - диктую я Бену код от ворот, для въезда на территорию нашего жилого дома. Он опускает окно и вводит код. На встречу к папе я ехала на такси, поэтому Бен предложил подвезти меня до дома.

Я указываю на пустое место на стоянке, Бен подъезжает к месту и паркуется рядом с машиной моей соседки по комнате. Мы оба выходим из машины и встречаемся у капота.

- Думаю, стоит предостеречь тебя, прежде чем мы войдём внутрь, - говорю я.

Бен оглядывает наш многоквартирный дом, и с тревогой возвращает взгляд на меня.

- Ты ведь не живешь со своим настоящим парнем?

Я смеюсь.

- Нет, ничего подобного. Моего соседа по комнате зовут Эмбер, и она наверняка наброситься на тебя с миллионом вопросов, особенно учитывая, что я никогда до этого не преступала порог нашей квартиры за ручку с парнем.

Не знаю почему я так легко призналась ему в этом.

Бен небрежно обнимает меня за плечи, и мы идём к подъезду.

- Если ты попросишь меня сделать вид что мы просто друзья, этого не произойдёт. Я не собираюсь преуменьшать значение наших отношений ради твоей соседки.

Я смеюсь и веду его к входной двери нашей квартиры. Понимаю, что на автомате поднимаю руку чтобы постучать, но вместо этого поворачиваю ручку. Это все ещё мой дом, по крайней мере, на следующие десять часов, так что я не должна чувствовать необходимость стучаться.

Бен убирает руку с плеч, чтобы я смогла войти первая. Я оглядываю гостиную, и вижу Эмбер, стоящую у барного стола со своим парнем. С Гленном она встречается уже больше года, но никто из них открыто не обсуждает их отношения, хотя я больше чем уверена, что он тут же переедет к ней, как только я съеду.

Эмбер поднимает взгляд, и ее глаза округляются, как только она замечает за моей спиной Бена.

- Привет, - бодро здороваюсь я, словно нет ничего необычного в том, что я привела домой симпатичного парня, о котором ни разу не упоминала.

Мы пересекаем гостиную, и все это время Эмбер не сводит глаз с Бена.

- Привет, - наконец отвечает она, все еще разглядывая Бена.

- Кто ты?

Эмбер переводит взгляд на меня, и указывает на Бена.

- Кто это?

Бен делает шаг вперед и протягивает руку.

- Бентон Кесслер, - отвечает он, пожимая ее руку. Затем пожимает руку Гленну.

- Зовите меня просто Бен.

И его рука снова ложится мне на плечи.

- Я парень Фэллон.

Я смеюсь, но оказываюсь единственной, кто засмеялся. Гленн оглядывает Бена с головы до ног.

- Парень? - переспрашивает он, и переключает внимание на меня.

- Он в курсе, что ты переезжаешь в Нью-Йорк?

Я киваю.

- Он знает об этом с первой секунды нашего знакомства.

Эмбер выгибает бровь.

- А это произошло... когда?

Она сбита с толку, потому что знает, что я все ей рассказываю. А парень, безусловно, входит в категорию "все".

- Ах, да, - восклицает Бен и опускает взгляд на меня. - Как давно это произошло, детка? Час... или два назад?

- Уже почти два.

Эмбер щуриться, глядя на меня. Она уже хочет услышать все подробности и ненавидит меня за то, что ей придется ждать, пока Бен не уйдет.

- Мы будем в моей комнате, - говорю я небрежно, а Бен быстро машет ребятам и, опустив руку с моих плеч, переплетает наши пальцы.

- Приятно было с вами познакомиться.

Но потом указывает рукой на коридор.

- Я собираюсь пойти в комнату Фэллон, и смогу увидеть, в каких трусиках она сегодня.

Эмбер раскрывает рот, а Гленн смеется. Я бью Бена по руке, шокированная тем, что он так пошутил.

- Нет, ты идешь в мою комнату, чтобы помочь собраться.

Бен обиженно выпячивает нижнюю губу. Я закатываю глаза и веду его по коридору в свою комнату.

Мы с Эмбер лучшие подруги уже больше двух лет. После окончания средней школы, мы вместе переехали в эту квартиру. А это значит, что живу я здесь всего полгода, из-за чего у меня чувство, что я упаковываю вещи, которые недавно распаковала.

Когда мы входим в комнату, Бен закрывает за собой дверь. Он блуждает взглядом по комнате, и я даю ему несколько минут на удовлетворение любопытства, прежде чем открываю свой чемодан. Квартира в Нью-Йорке, в которую я переезжаю полностью меблирована, поэтому по идее, все что мне нужно взять с собой это одежду и косметику. Все остальное есть в доме у мамы.

- Ты читаешь? - спрашивает Бен.

Я оглядываюсь через плечо и вижу, что он перебирает пальцами книги на полке.

- Я люблю читать. Тебе следует поторопиться и написать книгу, потому что она уже в моем списке КОП.

- Твой список КОП?

- Книги для обязательного прочтения, - уточняю я.

Бен вытягивает с полки одну из книг и читает название на обороте.

- Не хочу обижать тебя, но не думаю, что тебе понравятся книги, которые я напишу, - он возвращает книгу на место и вытягивает другую. - Судя по всему, тебе нравятся любовные романы, а это не по моей части.

Я перестаю перебирать рубашки в шкафу и пристально смотрю на него.

- Нет, - со стоном сетую я. - Пожалуйста, только не говори мне что ты один из тех претенциозных читателей, которые судят о людях по книгам, которые им нравятся.

Бен тут же качает головой.

- Вовсе нет. Я просто не знаю, как писать романы. Мне восемнадцать. Меня вряд ли можно назвать экспертом в любви.

Я отхожу от шкафа и прислоняюсь к двери гардеробной.

- Ты никогда не был влюблён?

Бен кивает.

- Конечно же был, но эта история не стоит целого романа, так что в этом я профан. Он плюхается на кровать и облокачивается на её спинку, не отрывая от меня взгляда.

- Думаешь, Стивена Кинга в реальной жизни убил клоун? - спрашиваю я его. - А Шекспир действительно выпил флакончик с ядом? Конечно же нет, Бен. Это называется художественная выдумка. Ты говоришь ерунду.

Он улыбается, а его поза вызывает у меня румянец и волнение. Неожиданно для себя я хочу попросить его покрутиться на моих простынях, чтобы потом, когда лягу спать, смогу почувствовать его запах. Но тут вспоминаю, что не буду спать на них сегодня, потому что улетаю в Нью-Йорк. Я быстро отворачиваюсь и смотрю на полки, поэтому он не видит мой румянец.

Бен тихо смеётся.

- Ты только что подумала о чем-то похотливом.

- Ну да, конечно! - усмехаюсь я.

- Фэллон, мы встречаемся уже два часа. И я могу прочесть тебя как книгу, и уверен, что прямо сейчас эта книга полна эротических сцен.

Я смеюсь и начинаю снимать с вешалок рубашки. Не хочу возиться и складывать, пока не решу, как буду их упаковывать, поэтому я просто кидаю рубашки на пол в центр комнаты. Я скидываю почти четверть рубашек, прежде чем снова смотрю на Бена. Со скрещенными руками за головой, он наблюдает за моими сборами. Я не особо рассчитывала на то, что Бен мне поможет, он скорее всего, просто бы мешался под ногами. И судя по всему Бен считает так же, но мне очень приятно, что он рад просто быть рядом со мной.

Пока мы ехали, я решила не спрашивать о мотивах его поступка. Конечно, моя неуверенность все ещё задается вопросом какого черта такой парень как он, проводит время с такой девушкой как я? Но каждый раз, когда этот вопрос закрадывается мне в голову, я напоминаю себе о нашем разговоре в парке. Я говорю себе, что все сказанное Беном, казалось искренним, что он действительно считает меня привлекательной. А вообще, если честно, то по большому счету это не имеет значение. Сегодня я переезжаю в другой конец страны и все что случится в ближайшие несколько часов, никак не повлияет на мою жизнь. Ну и что, что парень просто хочет залезть мне под трусики? Вообще-то я бы и сама предпочла, чтобы это было все чего он хотел. За два года — это первый случай, когда кто-то заставил меня чувствовать себя желанной, так что я не собираюсь корить себя за то, что получу из этого максимальное удовольствие.

Снова подхожу к шкафу и слышу, что Бен набирает чей-то номер. Я молчу, пока он кому-то звонит.

- Могу ли я зарезервировать столик на двоих, сегодня на семь вечера?

После этого вопроса в комнате повисает ощутимая тишина, пока я жду, что Бен скажет дальше. За последние два часа моё сердце работало активнее, чем за последние два года.

- Бентон Кесслер. К-Е-С-С-Л-Е-Р.

Тишина.

- Отлично. Большое спасибо.

Опять тишина.

Я копаюсь в верхнем ящике и веду себя так, словно не молюсь сейчас Господу, чтобы на этом ужине, именно я была его "плюс один". Слышу, как Бен садиться на кровати, а потом встает, поэтому оборачиваюсь и вижу, что он направляется ко мне. Бен усмехается и заглядывает через мое плечо в ящик, в котором я роюсь.

- Это ящик с твоими трусиками? - он протягивает руку и хватает пару. Я выхватываю их и бросаю в сторону чемодана.

- Руки прочь, - говорю я.

Бен обходит меня и опирается локтем на стенку гардеробной.

- Если ты пакуешь нижнее белье, значит, ты не ходишь голышом. Поэтому, методом исключения, я понял, что сейчас ты в стрингах. Теперь я просто обязан выяснить какого они цвета.

Я бросаю содержимое своего ящика в чемодан.

- Тебе придется постараться, потому что одними лишь разговорчиками ты не сможешь залезть мне под трусики, Писатель Бен.

Бен ухмыляется.

- Ох, да неужели? А что поможет? Необычный ужин? - Бен выпрямляется и засовывает руки в карманы джинс.

- Просто так получилось, что сегодня на семь вечера у меня зарезервирован столик в ресторане отеля Шато Мармон.

Я смеюсь.

- Не может быть.

Обхожу Бена и иду к шкафу, пытаясь скрыть от него огромную улыбку на лице. Спасибо, Господи. Он приглашает меня на ужин. Как только я дохожу до шкафа, моя улыбка гаснет. Что, черт возьми мне надеть? В последний раз я ходила на свидание, когда моя грудь еще не полностью сформировалась!

- Фэллон О`Нил? - спрашивает Бен стоя в дверях моей гардеробной. - Ты пойдешь со мной на свидание сегодня вечером?

Я вздыхаю и смотрю на свою скучную одежду.

- Что же мне надеть в Шато? - оборачиваюсь я, и морщу лицо. - А нельзя пойти просто в Чипотле или еще куда?

Бен смеется и входит в гардеробную, отталкивая меня в сторону. Он начинает перебирать мою одежду.

- Слишком длинное. Слишком повседневное. Слишком нарядное.

Бен, наконец, останавливается и снимает вешалку. Оборачивается и держит в руках черное платье, которое я хотела выбросить, как только мне его купила мама.

Она всегда покупала мне одежду, в надежде, что я буду носить ее. Одежду, которая не прикрывает мои шрамы.

Я качаю головой и, выхватив из его рук платье, вешаю обратно на вешалку. Хватаю одно из несколько платьев с длинными рукавами, и снимаю с вешалки.

- Мне нравится вот это.

Бен смотрит на платье, которое выбрал он, снова снимает его с вешалки и протягивает мне.

- Но я хочу, чтобы ты надела это.

Я отталкиваю платье.

- Я не хочу его надевать, я хочу это.

- Нет, - упирается Бен. - Я плачу за ужин, поэтому я решаю, на что мне смотреть, пока мы будем есть.

- Тогда я сама заплачу за ужин и надену платье, которое я захочу.

- Тогда я отменяю свидание и пойду в Чипотле.

Я издаю стон.

- Думаю, мы устроили первый бой, будучи в качестве пары.

Бен улыбается и протягивает мне свой вариант.

- Если ты согласишься надеть это, мы сможем закончить наш спор прямо здесь.

Бен непреклонен. Но я не надену это чертово платье. Если мне поможет мое откровение, то я им воспользуюсь.

Я разочарованно вздыхаю.

- Мама купила мне это платье в прошлом году когда работала над очередным этапом "Давайте вылечим Фэллон". Но она не имела даже малейшего понятия насколько мне было дискомфортно в своей коже. Так что, пожалуйста, не проси меня надеть это платье, потому что я чувствую себя гораздо уютнее в одежде, которая скрывает большую часть моей кожи. Мне не нравится заставлять людей чувствовать дискомфорт и, если я надену что-то подобное, они будут испытывать неловкость, глядя на меня.

Бен напрягает челюсть и отводит взгляд на платье, что держит в руке.

- Ладно, - легко сдается он, и отбрасывает платье на пол.

Наконец-то.

- Но ты сама виновата в том, что люди, глядя на тебя, испытывают дискомфорт.

Я даже не пытаюсь сдержать раздраженный вздох. В первый раз за весь день Бен сказал мне то, из-за чего я почувствовала, будто поговорила с отцом. Даже не собираюсь лгать. Это больно. Я прочистила горло, потому что от слов Бена внутри образовался комок.

- Это было не очень приятно, - тихо признаюсь я.

Бен делает шаг вперед. Но моя гардеробная и так маленькая. И мне наверно не нужно чтобы он стоял еще ближе. Особенно после таких обидных слов.

- Это правда, - отвечает Бен.

Я закрываю глаза, чтобы не смотреть на губы, которые произносят эти ненавистные слова.

Пытаюсь успокоить дыхание, но оно практически останавливается, когда пальцы Бена убирают с моего лица прядь волос. От неожиданного физического контакта я еще сильнее жмурюсь. Чувствую себя идиоткой из-за того, что не могу заставить его уйти, или хотя бы вытолкнуть из гардеробной. Но по какой-то причине, я не могу ни двигаться, ни говорить. Или просто дышать, если на то пошло. Бен убирает волосы с моего лба и пропускает их сквозь пальцы, отчего мое лицо полностью открывается.

- Ты отрастила волосы, потому что не хочешь, чтобы люди увидели больше. Носишь длинные рукава и рубашки с воротником, думая, что это поможет. Но это не так.

Его слова превращаются в кулаки, и бьют меня прямо в живот. Я отдергиваю лицо подальше от его рук, но продолжаю держать глаза закрытыми. Чувствую, что могу снова расплакаться, и я уже сполна наплакалась из-за одной тупой годовщины.

- Люди не чувствуют дискомфорт, когда смотрят на твои шрамы, Фэллон. Им дискомфортно, потому что, когда они смотрят на тебя, ты даёшь им понять, что смотреть на тебя это неправильно. И поверь мне, ты одна из тех, на которых люди хотят глазеть.

Я чувствую, как его пальцы прикасаются к моему подбородку и вздрагиваю.

- У тебя самые невероятные черты лица. Понимаю, что это странный комплимент, но это правда.

Его пальцы оставляют след на моей челюсти и скользят вверх по подбородку, пока не касаются моих губ.

- И твои губы. Мужчины смотрят на них, потому что хотят узнать каковы они на вкус, а женщины смотрят из зависти, потому что, если бы у них были губы такого же цвета, им бы не пришлось пользоваться помадой.

Я издаю нечто среднее между смешком и стоном, но по-прежнему не решаюсь открыть глаза. Стою одеревеневшая, гадая, где окажется его следующее прикосновение. Что он собирается сказать ещё.

- И я только однажды встречал в своей жизни девушку, у которой были такие же длинные и красивые волосы, но я тебе уже говорил об Абите. И к твоему сведению, она и в подметки тебе не годится, за исключением мастерства в поцелуях.

Чувствую, как Бен поднимает руку и убирает мои волосы за плечо. Он стоит достаточно близко, чтобы видеть, как вздымается и опускается моя грудь. Но Боже, мне вдруг становится так тяжело дышать, будто я нахожусь на десять тысяч футов выше уровня моря, чем находилась пять минут назад.

- Фэллон, - зовет он командным тоном, и берет меня за подбородок, приподнимая его. Когда я открываю глаза, он гораздо ближе, чем я представляла. Бен сердито смотрит на меня сверху вниз.

- Люди хотят смотреть на тебя. Поверь, я один из них. Но когда в тебе все кричит: "Отвернитесь", люди делают именно это. Единственный человек кто заморачивается из-за нескольких шрамов на твоём лице, это ты.

Мне так хочется верить ему. Если бы я только могла поверить всему что он говорит, может тогда бы моя жизнь значила для меня гораздо больше, чем значит сейчас. Если я поверю ему, то может, перестану так сильно нервничать из-за мысли снова пойти на пробы. Может, я смогу сделать то к чему меня так призывала мама, выяснить кто я на самом деле. Смогу быть честной с самой собой.

Черт, да я даже одеваюсь не для себя. Я ношу то, что на мой взгляд, люди предпочтут видеть на мне.

Взгляд Бена перемещается на мою рубашку, и на этот раз я замечаю, что его легкие втягивают воздух с таким же усилием, как и мои. Он протягивает руку к верхней кнопке моей рубашки и щелчком открывает её. Я резко вдыхаю. Бен не отрываясь смотрит на мою рубашку, а я на его лицо. Когда он переходит ко второй кнопке, могу поклясться, что слышала, как сбилось его дыхание.

Я не знаю, что он делает и я в ужасе от того, что ещё чуть-чуть и Бен станет первым человеком, кто увидит, что скрывается за этой рубашкой. Но хоть убейте меня, я не могу найти слов, чтобы остановить его.

Открыв вторую кнопку, он переходит к третьей. Но перед тем как её расстегнуть, глаза Бена встречаются с моими, и я вижу в них тот же страх, что испытаю сейчас сама. Мы неотрывно смотрим друг на друга до тех пор, пока Бен не доходит до последней кнопки. Все они расстегнуты, и я опускаю взгляд. Вижу, что оголён лишь кусочек моей кожи в районе пупка, поэтому пока не чувствую себя обнаженной. Но это очень скоро произойдет, потому что Бен медленно подносит руки к рубашке. Прежде чем он переходит к следующему шагу, я снова сильно зажмуриваю глаза.

Я не хочу видеть выражение его лица, когда он увидит, как сильно обгорело моё тело. Почти вся левая половина, если быть точнее. То, что он видит на моей щеке всего лишь малая часть по сравнению с тем, что скрывается за одеждой.

Чувствую, как моя рубашка распахивается и чем больше моего тела обнажается, тем сложнее сдержать слезы. Это самый неподходящий момент, когда я не могу справиться с эмоциями, но думаю, для слез не существует определенного времени.

Я слышу его тяжелое дыхание и резкий вдох, как только моя рубашка полностью раскрывается. Мне хочется вытолкнуть его из гардеробной, закрыть дверь и спрятаться. Но это именно то, чем я занималась последние два года. И по необъяснимым причинам, я не прошу его остановиться.

Бен медленно стягивает с меня рубашку. Тянет вниз до тех пор, пока она не падает на пол. Чувствую прикосновение его пальцев к моим рукам, но я слишком смущена чтобы двигаться, точно зная, что именно он сейчас видит.

Он ведет пальцами вверх от запястий, и по моей щеке стекает первая слеза. Однако, моя слеза его ничуть не смущает. Практически по всему телу меня пробирает озноб, пока Бен продолжает вести пальцами до предплечья. Но на полпути к плечам, Бен останавливается. Я до сих пор не решаюсь открыть глаза.

Я чувствую прикосновение его лба к моему и слышу, что он дышит так же тяжело, как и я, и это единственный факт, который дает мне ощущение комфорта в данный момент.

Мой желудок тревожно сжимается, когда его руки ложатся на край моих джинс.

Мы заходим слишком далеко.

Слишком далеко, слишком далеко, слишком далеко, но все на что я способна, это сделать длинный глубокий вдох и позволить его пальцам расстегнуть пуговицу моих джинс, потому что наравне с желанием остановить его, меня не покидает чувство, что Бен раздевает меня не для получения удовольствия. Не уверена, что он делает, но я слишком неподвижна, чтобы спросить.

Дыши, Фэллон. Дыши. Твоим легким нужен воздух.

Его лоб по-прежнему прижат к моему, и я губами чувствую силу его дыхания. В моем представлении, сейчас он широко раскрытыми глазами наблюдает за своими руками, расстегивающими молнию джинс.

Закончив с молнией, Бен всовывает руки под джинсы, и делает это так небрежно, что я начинаю верить, будто его действительно не беспокоит то, что он прикасается к моим шрамам. Бен стягивает с меня джинсы, и одновременно сам медленно опускается вниз. Его дыхание движется вниз по моей коже, пока он не останавливается на уровне живота, однако он ни разу не прикоснулся к коже губами.

Когда джинсы оказываются у моих ног, я перешагиваю и избавляюсь от них.

Понятия не имею, что произойдет дальше. Что будет дальше? Что. Будет. Дальше?

Мои глаза все еще закрыты, и я не знаю стоит ли он сейчас на коленях или уже ушел.

- Подними руки, - приказывает Бен.

Его грубый голос звучит так близко, что я вздрагиваю от испуга, и невольно раскрываю глаза. Бен стоит прямо передо мной и держит в руках платье, которое недавно отбросил на пол.

Я смотрю на него и встречаюсь с взглядом, который абсолютно не ожидала увидеть. Его глаза неистово горят, как если бы он сдерживается из последних сил, чтобы не сорвать с меня оставшееся белье.

Бен прочищает горло.

- Пожалуйста, подними руки, Фэллон.

Я поднимаю, а он надевает мне на голову платье, и просовывает руки в рукава. Тянет ткань вниз, пока моя голова не высовывается, после чего расправляет складки на моих изгибах. Когда платье наконец на месте, Бен берет прядь волос и откидывает их за спину. Делает шаг назад и оглядывает меня с ног до головы. Он снова прочищает горло, но голос все равно хриплый.

- Чертовски красивая, - произносит он с медленной улыбкой. - И красные…

Красные?

Я смотрю вниз на платье, но оно черное.

- Твои трусики, - поясняет Бен. - Они красные.

Я издаю звук, который по идее, должен быть смешком, но больше он похож на всхлип. И только тогда понимаю, что по моим щекам по-прежнему стекают слезы, и я поднимаю руку чтобы стереть их, но они текут без остановки.

Не могу поверить, что Бен одел меня, чтобы просто настоять на своем. Не могу поверить, что позволила ему это. Теперь я точно знаю, что имел ввиду Бен, когда говорил, что не может сдерживать свое возмущение, когда становится свидетелем абсурдной ситуации. Он думает, что моя неуверенность в себе абсурдна и вознамерился доказать мне это.

Бен делает шаг вперед и обнимает меня. Он весь такой успокаивающий и теплый и я не знаю, что ответить. Кладет руку на мой затылок и прижимает мое лицо к его груди. Теперь я смеюсь из-за нелепости своих слез: ну кто же так реагирует? Какая девушка плачет, когда ее впервые раздевает парень?

- Это рекорд, - говорит Бен, отстраняя меня от груди, так чтобы посмотреть на меня. - Довести свою девушку до слез, меньше чем через три часа после начала отношений.

Я снова смеюсь и обнимаю его, прижимаясь лицом к его груди. Ну почему его не было рядом, в тот момент, когда два года назад я очнулась в больнице? Почему мне потребовалось целых два года, чтобы, наконец, почувствовать хоть капельку самоуверенности.

Спустя минуту или две, я пытаюсь обуздать свои хаотичные эмоции и окончательно прихожу в себя, когда понимаю, что прижимаюсь лицом к рубашке двухдневной свежести, а от Бена не очень приятно пахнет.

Отойдя назад, стираю пальцами слезы. Я больше не плачу, но уверена, что теперь все измазано тушью.

- Я надену это идиотское платье, но с одним условием, - в итоге сдаюсь. - Сначала ты должен поехать домой и принять душ.

Улыбка Бена становится шире.

- Это уже было частью моего плана.

Мы недолго стоим в тишине, а потом я больше не в силах находиться в этой гардеробной ни секунду больше. Я разворачиваю Бена за плечи и выталкиваю в спальню.

- Уже почти четыре, - напоминаю я. - Возвращайся к шести, и я буду одета и полностью готова.

Бен идет к двери моей спальни, но прежде чем выйти, оборачивается.

- Я хочу, чтобы вечером ты собрала волосы в хвост.

- Не испытывай свою удачу.

Бен смеется.

- Зачем, черт возьми мне удача, если я не могу ее испытать?

Я указываю на дверь.

- Иди. Прими душ. А заодно и побрейся.

Он открывает дверь и начинает пятиться назад.

- Так значит, побриться? Ты планируешь сегодня прикоснуться этими губами к моему лицу?

- Иди уже, - говорю я со смехом.

Бен закрывает дверь, но мне слышно, что он говорит Эмбер и Гленну, как только доходит до гостиной.

- Они красные! У нее красные трусики!