Что, черт возьми, я делаю?
Она переезжает в Нью-Йорк. Это ужин. Всего лишь ужин.
Но серьёзно, что, черт возьми, я делаю? Я не должен этого делать.
Натягиваю джинсы и заглядываю в шкаф, чтобы найти чистую футболку. В этот момент открывается дверь моей комнаты.
- Привет, - здоровается Кайл, прислоняясь к дверному проёму. - Удивительно, что ты заглянул домой, чтобы переодеться, - Боже, только не сейчас. - Не хочешь поужинать сегодня со мной и Джордин?
- Не могу. У меня свидание.
Я иду к комоду и хватаю свой одеколон. Поверить не могу, что Фэллон почувствовала мой запах пота. Так неловко.
- Да? С кем?
Беру бумажник со стола и хватаю куртку.
- Со своей девушкой.
Кайл смеётся мне в спину, когда я проскальзываю мимо него и иду по коридору.
- Девушкой? - он знает, что у меня не бывает девушек, поэтому следует за мной, чтобы вытянуть больше информации. - Ты же знаешь, если я скажу Джордин, что ты на свидании со своей девушкой, она завалит меня вопросами, пока моя голова не взорвется. Для тебя же лучше дать мне больше информации.
Я усмехаюсь. Кайл прав, его девушке нравится знать всё и обо всех. И по каким-то причинам, с тех пор, как она переехала к нам, Джордин думает, что мы уже семья. А когда дело касается семьи, она особенно любопытна.
Кайл следует за мной прямо до машины. Он успевает перехватить дверцу машины, прежде чем я захлопываю её.
- Я знаю, где ты был прошлой ночью.
Оставляю дверь открытой и падаю на сидение.
Да сколько можно- то?
- Твоя девушка не умеет держать язык за зубами, ты знаешь это?
Кайл прислоняется к дверце и смотрит на меня, скрестив руки на груди.
- Она волнуется за тебя. Мы все волнуемся.
- Я в порядке. Вот увидишь. Я буду в порядке.
Несколько секунд Кайл молча смотрит на меня, желая поверить мне на этот раз. Но я так много раз обещал ему, что буду в порядке, что сейчас он меня не слышит. И я понимаю его. Но он и понятия не имеет, что на этот раз все действительно по-другому.
Кайл сдаётся и молча захлопывает дверь. Знаю, он лишь пытается помочь, но он не должен. Все действительно меняется. Я понял это в тот момент, когда увидел Фэллон сегодня.
Я подхожу к входной двери Фэллон примерно в 17:05. Рано, но как я уже сказал… она уезжает в Нью-Йорк, и я никогда больше не увижу её. Лишние 55 минут с ней далеко не так много, как мне бы хотелось.
Дверь открывается почти сразу же после моего стука. Меня встречает Эмбер. Она улыбается и отступает в сторону, позволяя войти.
- Что ж, привет, парень Фэллон, о котором я никогда не слышала, - она жестом указывает на диван. - Присаживайся. Фэллон в душе.
Я смотрю на диван, затем на коридор, который ведёт в спальню Фэллон.
- Как ты думаешь, ей нужна моя помощь в душе?
Эмбер смеётся, но уже через секунду её лицо становится серьёзным.
- Нет. Садись.
Гленн сидит на диване, напротив которого вынужден сесть я. Я киваю ему, но он предупреждающе вскидывает бровь. Думаю, это именно тот момент, о котором меня предупреждала Фэллон.
Эмбер пересекает гостиную и садится рядом с Гленном.
- Фэллон сказала мне, что ты писатель.
- Писатель Бен. Это я, - я киваю.
Она не успевает задать второй вопрос, потому что в этот момент в коридоре появляется Фэллон.
- Привет. Мне показалось, что я слышу твой голос.
Нет никаких признаков того, что она только что приняла душ. Я поворачиваюсь к Эмбер, та пожимает плечами.
- Ты не можешь винить меня за попытку.
Я встаю и иду к коридору, указывая за спину на Эмбер.
- Твоя соседка очень коварная.
- Она такая, - соглашается Фэллон. - Ты пришел раньше на час.
- На 55 минут.
- Это то же самое.
- Нет, это не так.
Она разворачивается и возвращается в свою комнату.
- Я так устала бороться с тобой, Бен, - Фэллон направляет в ванную, которая находится рядом с её комнатой. - Только что закончила сборы. Ещё даже не начала готовиться.
Я сажусь на её кровать.
- Не переживай. Я уже чувствую себя комфортно, - тянусь к ее тумбочке и беру книгу. - Просто почитаю, пока ты будешь собираться.
Фэллон выглядывает из дверного проёма ванной и смотрит на книгу в моих руках.
- Осторожно, это хорошая книга. Она может поменять твоё мнение о любовных романах.
Я морщу нос и качаю головой. Фэллон смеётся и снова исчезает в ванной.
Открываю первую страницу книги, с целью просто пролистать её. Но не успеваю опомниться, как уже на десятой странице.
Семнадцатая страница.
Двадцатая страница.
Тридцать седьмая страница.
Боже, это какой-то водоворот.
- Фэллон?
- Да? - отвечает она из ванной комнаты.
- Ты уже дочитала эту книгу?
- Нет.
- Мне нужно, чтобы ты закончила её до отъезда в Нью-Йорк и сказала, узнает ли она, что на самом деле он её брат.
Фэллон появляется в дверях в мгновении ока.
- Что?! - кричит она. - Он её брат?
Я улыбаюсь.
- Попалась.
Она в ответ закатывает глаза и вновь исчезает в ванной. Я заставляю себя остановиться и убираю книгу в сторону. Оглядываю комнату, и замечаю, что она выглядит уже иначе, чем час назад, когда я был здесь. Фэллон убрала все фотографии с тумбочки, а я даже не успел рассмотреть их ранее. Шкаф почти пуст, не считая нескольких коробок на полу.
Когда я пришел, заметил, что Фэллон всё ещё в платье. Я очень надеялся, что она не передумает и не упакует его прежде, чем у меня будет возможность вмешаться.
Краем глаза я замечаю движение в комнате, и перевожу взгляд в сторону ванной комнаты. Фэллон стоит в дверях.
Сначала я смотрю на платье, и мысленно аплодирую себе за выбор. Оно в достаточной мере открывает её декольте, чему я очень рад, но сомневаюсь, что смогу надолго оторвать взгляд от её лица, чтобы посмотреть на вырез.
Не могу сказать, что именно в ней изменилось, потому что она даже не накрасилась. Но каким-то образом Фэллон выглядит даже прекраснее, чем прежде. И я очень рад, что попросил её собрать волосы. Я встаю и подхожу к ней. Поднимаю руки на дверной косяк над её головой и улыбаюсь.
- Чертовски красивая, - шепчу я.
Она улыбается и качает головой.
- Я чувствую себя глупо.
- Я едва тебя знаю, поэтому не буду спорить об уровне твоего интеллекта, ведь ты можешь быть глупой как камень. Но, по крайней мере, ты симпатичная.
Фэллон смеётся и на мгновение задерживает взгляд на моих глазах, а потом на губах, и, Боже, я хочу поцеловать её. Я так сильно хочу поцеловать её, что это причиняет боль, поэтому с моего лица исчезает улыбка.
- Что случилось?
Я корчусь и крепче сжимаю дверную раму.
- Я очень, очень хочу тебя поцеловать и делаю всё, что в моих силах, чтобы не сорваться.
Фэллон в недоумении отклоняет голову назад и хмуриться.
- Ты всегда выглядишь так, будто тебя тошнит, когда хочешь поцеловать девушку?
Качаю головой.
- До тебя такого не было.
Она фыркает и проталкивается мимо меня. Это не то, что я хотел сказать.
- Я не имел в виду, что от мысли поцеловать тебя, меня тошнит. Я имел в виду, что хочу поцеловать тебя так сильно, что аж живот скручивает. Ну, это как синие яйца, только вместо яиц, живот.
Фэллон начинает смеяться и накрывает лоб двумя руками.
- Что мне с тобой делать, Писатель Бен?
- Ты можешь поцеловать меня, и мне станет легче.
Она качает головой и идёт к своей кровати.
- Ни за что, - Фэллон садится на кровать и берет книгу, которую я недавно читал. - Я прочитала много романов, так что я знаю, когда будет подходящий момент. И если мы собираемся поцеловаться, это должно быть, как в книге. А после того, как ты меня поцелуешь, я хочу, чтобы ты забыл об этой Абите, о которой постоянно говоришь.
Я подхожу к другой стороне кровати и ложусь рядом. Поворачиваюсь на бок и приподнимаюсь на локте.
- Кто такая Абита?
Фэллон улыбается мне.
- Вот так-то. Отныне, когда ты будешь знакомиться с девушками, тебе лучше сравнивать их со мной, а не с ней.
- Использовать тебя как стандарт совершенно нечестно по отношению к остальной части женского населения.
Она закатывает глаза, предполагая, что я опять шучу. Но, по правде говоря, идея сравнивать кого-то с Фэллон просто нелепа. Она несравненна. И это хреново, что я провел с ней только пару часов и уже понял это. Я почти мечтаю о том, чтобы мы вообще никогда не встречались. Потому что у меня не бывает девушек, и она переезжает в Нью-Йорк, и нам только восемнадцать лет, и еще так… много… всего.
Я смотрю в потолок и гадаю, что будет дальше. Как, черт возьми, мне сказать ей сегодня просто прощай, зная, что никогда больше не смогу поговорить с ней снова. Накрываю глаза руками и жалею, что зашел сегодня в этот ресторан. Люди не могут скучать по тому, кого они не знают.
- Ты всё ещё думаешь о поцелуе со мной?
Откидываю голову на подушку и смотрю на Фэллон.
- Я пошёл дальше поцелуев. Выходи за меня замуж.
Фэллон смеётся и ложится лицом ко мне. С легкой улыбкой на лице, она поднимает руку и прижимает свою ладонь к моей шее.
У меня перехватывает дыхание.
- Ты побрился, - говорит Фэллон, проводя большим пальцем по моему подбородку.
Как можно улыбаться, когда она вот так ко мне прикасается? После сегодняшнего вечера я больше никогда не смогу почувствовать нечто подобное, и в этом нет ничего хорошего. Это чертовски жестоко.
- Ты дашь мне свой номер телефона, если я попрошу?
- Нет, - отказывает Фэллон почти сразу же.
Я сжимаю губы и жду её объяснений, но она молчит. Она лишь продолжает водить своим пальцем по моему подбородку.
- Электронный адрес?
Она качает головой.
- Может у тебя есть хотя бы пейджер? Факс?
Фэллон смеётся, и так приятно слышать её смех. Воздух кажется слишком тяжёлым.
- Мне не нужен парень, Бен.
- Ты расстаешься со мной?
Она закатывает глаза.
- Ты знаешь, что я имею в виду, - она убирает руку с моего лица, и кладёт её на кровать между нами. - Нам только восемнадцать. Я переезжаю в Нью-Йорк. Мы едва знаем друг друга. И я обещала своей маме, что не полюблю никого, пока мне не исполнится двадцать три.
Согласен, согласен, согласен, и… что?
- Почему именно двадцать три?
- Моя мама считает, что большинство людей только к двадцати трем годам понимают, кто они по жизни. Поэтому я хочу быть уверена, что знаю, кто я и чего хочу, до того, как полюблю кого-то. Потому что влюбиться легко, Бен. Сложнее, когда хочешь разлюбить.
Это имеет смысл. Если ты железный человек.
- Ты действительно думаешь, что сможешь контролировать свои чувства, и не влюбиться?
- Полюбить кого-то может быть и неосознанным решением, но можно уберечь себя от ситуаций, которые приводят к этому чувству. Если я встречу кого-то, в кого смогу влюбиться… я просто сведу на нет наше общение, пока не пойму, что готова к любви.
Ого. Она как мини-Сократ, с этими её жизненными советами. Чувствую, что должен записать их. Или поспорить с ней.
Честно говоря, я испытываю облегчение от её слов, потому что я боялся, что она напоит меня, зацелует, и к концу вечера начнет убеждать, что мы родственные души. Потому что Господь свидетель, если Фэллон попросит, я наброшусь на неё, зная, что это последнее что я должен сделать. Парни не говорят “нет” таким девушкам, как она, независимо от того насколько сильно они пытаются избегать отношений. Как только парни видят грудь в паре с хорошим чувством юмора, они думают, что нашли гребанный святой Грааль.
Но пять лет кажутся вечностью. Я больше чем уверен, Фэллон даже не вспомнит сегодняшний вечер через пять лет.
- Можешь сделать мне одолжение и найти меня, когда тебе исполнится двадцать три?
Она смеётся.
- Бентон Джеймс Кесслер, через пять лет ты будешь очень знаменитым писателем, чтобы помнить меня.
- Или, может быть, ты будешь очень известной актрисой, чтобы помнить меня.
Фэллон не отвечает. На самом деле, что-то в моём комментарии расстраивает её.
Мы застываем на кровати лицом друг к другу. Даже со шрамами и очевидной грустью в глазах, Фэллон остаётся одной из самых красивых девушек, которых я когда-либо встречал. Её губы кажутся такими мягкими и манящими, и я пытаюсь игнорировать узел в своём животе, но каждый раз, когда я смотрю на её рот, интенсивность попыток сдерживать себя превращается в гримасу. Мы лежим так близко, и я стараюсь не представлять, что я почувствую, если поддамся вперед и поцелую её. Я реально мечтаю, чтобы каким-то чудом, я сейчас смог прочитать все любовные романы, которые были когда-либо написаны. Потому что... что, чёрт возьми, может сделать поцелуй соответствующим книге? Мне нужно узнать, как это сделать.
Фэллон лежит на правом боку, и платье обнажает большую часть её кожи. Я вижу, откуда начинаются её шрамы - прямо от запястья идут вдоль всей руки и шеи, проходя через щёку. Я прикасаюсь к её лицу, точно так же, как она прикасалась к моему. Чувствую, как она вздрагивает под моей ладонью, потому что я касаюсь той её части, которую она даже показывать мне не хотела несколько часов назад. Я провожу большим пальцем вдоль её щеки, затем опускаю руку вниз к шее. Она полностью напряжена из-за моих прикосновений.
- Тебе не нравится?
Её глаза вспыхивают и встречаются с моими.
- Я не знаю, - шепчет Фэллон.
Интересно, я единственный кто прикасался к её шрамам? Однажды я тоже сильно обжегся, когда учился готовить, поэтому знаю, каково это, когда заживают ожоги. Но её шрамы намного глубже, чем поверхностный ожог. На ощупь её кожа кажется гораздо мягче обычной. Более хрупкой. И от этих приятных ощущений под своими пальцами, я не могу остановиться. Мне хочется гладить её бесконечно.
И Фэллон позволяет мне это. В течение нескольких минут ни один из нас не произносит ни слова, пока я продолжаю скользить пальцами по её руке и шее. Её глаза увлажняются, будто она хочет заплакать. Может ей все-таки не нравится? Я понимаю, почему она может быть так смущена, но по какой-то извращённой причине, прямо сейчас мне с ней гораздо комфортнее, чем за весь день.
- Я должен чувствовать ненависть за это, - шепчу я, проводя пальцами по шрамам на её предплечье. - Я должен злиться за это, потому что пережить подобное, это мучительно больно. Но по какой-то причине, когда я прикасаюсь к тебе… мне нравится как ощущается твоя кожа.
Я не был уверен, как Фэллон воспримет слова, которые только что вырвались из моего рта. Но это правда. Внезапно я почувствовал благодарность этим шрамам… потому что они являются напоминанием того, что всё могло быть ещё хуже. Она могла погибнуть в этом пожаре, и её не было бы сейчас рядом со мной.
Я опускаю руку на её плечо, провожу по руке, и поднимаю обратно. Когда наши взгляды встречаются, я вижу на ее щеке след от слезы.
- Единственное, о чем я всегда стараюсь себе напоминать, это то, что у каждого человека есть шрамы, - тихо признается Фэллон. – И многие из них ужаснее моих. Разница лишь в том, что мои шрамы можно увидеть, а большинства людей нет.
Я не говорю ей, что она права. И я не говорю ей, что мне остается лишь мечтать быть внутри таким же красивым, как она снаружи.