90-е. Шоу должно продолжаться 3

Глава 20

— Мандражируешь? — уголки губ Евы чуть дрогнули, но она не улыбнулась. Только искорки в глазах говорили о том, что она улыбается. В такие моменты меня обдавало волной тепла. Кажется, это только она так умела — улыбаться с совершенно серьезным лицом.

— Есть немного, — честно признался я и посмотрел на летное поле, где в белесых волнах поземки, подсвеченных фонарями, одинокая ТУ-шка выруливала на взлетно-посадочную полосу. Нет, мы с Евой никуда не собирались улетать. Просто что-то взбрело в голову, что новокиневский аэропорт — неплохое место для свидания.

Не то, чтобы я всегда был каким-то особенным романтиком. Просто это как в бальном танце. Хороший партнер ведет, хорошая партнерша — подстраивается. Так и в отношениях. Как только перестаешь делать всякие милые глупости и удивлять свою даму, эта вот затейливая перчинка тут же пропадает. В лучшем случае остается только регулярный секс различного качества. Ну, это если повезет. А в ином случае так и секса не остается. Просто привычка. Потому что тебе лень заморачиваться на поиск новой партнерши, а ей западло признаться подругам, что она снова одинокая. А мне отношения с Евой были нужны не только для того, чтобы снимать напряжение с моего молодого и здорового организма. Но и для… вдохновения, что ли. Все-таки, я занялся не вполне свойственным мне делом. Если бы мне просто хотелось денег, я бы сразу уперся в торговлю, поднакопил стартовый капиталец и двинул в сторону охранного бизнеса. А для всей этой концертной движухи мне требовался некоторый… гм… сквозняк в голове. Но наркота — это не мое, оставалась задорная романтика. Ловить перламутровых рыбок в девичьих глазах, так сказать.

— Я здесь была только когда-то в детстве, — сказала Ева, тоже глядя сквозь стекло на летное поле. — Почти ничего не помню… Мы на море летали, когда мне было лет пять. Кажется, вот в той части раньше был ресторан. А сейчас его почему-то нет. А тогда мы приехали заранее и там обедали. И почему-то меня ужасно восхитили куриные котлетки. Они были такие беленькие. Я потом родственникам с этими котлетками всю плешь проела. Ныла, требовала… Бабушка однажды сдалась, купила в магазине курицу. Такую жилистую, синюю. Долго возилась, срезая с нее мясо. Накрутила фарш. Нажарила котлет. А я взяла вилку, отломала кусочек и разрыдалась. Потому что куриная котлетка должна была быть белой. А эта не былааааа…

— Ха, а ведь я тоже помню эти куриные котлеты, — задумчиво проговорил я. — Только я пытался доказать маме, что я их есть не буду, потому что они сырые. Не может же готовое мясо в котлетах быть белым. А еще помню бутерброд с сосиской, который для меня в самолет взяли…

Новокиневский аэропорт в девяносто первом был еще старый, больше похожий на провинциальный автовокзал, чем на воздушные ворота города. Никаких рамок на входе, никаких бдительных охранников. Просто одно не самое просторное помещение с балконом второго этажа по всему периметру. Несколько рядов кресел зала ожидания, информационное табло и крохотное кафе. И еще несколько неработающих автоматов с газировкой. Вот тебе и вся инфраструктура.

— Я думаю, все отлично получится, — Ева протянула руку через стол и сжала мои пальцы. — Жаль, что мне на ваш концерт нельзя, так хотелось бы посмотреть на рожу твоего полкана, когда он увидит Астарота в рогах и с крыльями.

— Главное, чтобы он нас не погнал ссаными тряпками еще до начала концерта, — хохотнул я.

— Так замаскируйтесь, — пожала плечами Ева. — Пусть парни наденут приличные костюмы сначала, как он и хотел. А потом за кулисами по-быстрому переоденутся. Пустите Штоля на разогрев, пусть усыпит бдительность.

— Хм, а это мысль… — я почесал подбородок. Самолет, тем временем, вырулил на взлетку и остановился. — Только вот откуда у моих «ангелочков» приличные костюма?

— Ой, я тебя умоляю… — скривилась Ева. — С выпускного наверняка остались.

— Точно, — я прыснул, представив, как вся эта патлатая компашка будет смотреться в пиджачках и брючках. Надо записать это эпохальное событие на камеру обязательно!

Толстое стекло глушил звуки снаружи, и рев двигателя пробивался сюда едва заметным гудением. Крылатая машина сорвалась с места и помчала, набирая скорость.

— Почему-то в детстве мы считали, что самые опасные перелеты — в Алма-Ату, — сказала Ева. — Шепотом обсуждали, что поговаривают, что именно на этих рейсах самолеты падают. А на остальных — нет. Потом наступила гласность, и выяснилось, что на других тоже падают…

— Я тоже думал, что не падают, — сказал я. — Но однажды мы прилетели отдыхать в Сочи, а там рядом с взлеткой лежал обгоревший и покореженный ИЛ, который не вписался. Обратно мы поехали поездом, потому что моя сестра категорически отказалась садиться в самолет…

Ту-шка тяжело оторвалась от взлетно-посадочного бетона, качнула крыльями и ушла в крутой вираж. И через минуту скрылась в темнеющем небе. Только мигающие огоньки на крыльях остались заметными.

— Поехали ко мне, — Ева снова взяла меня за руку. — Отец в ночь, так что квартира в нашем распоряжении…

Астарот подергал полу светло-серого пиджака своего костюма и скорчил недовольное лицо.

— Блин, Велиал, если это какой-то твой очередной розыгрыш, я тебя урою, — пробурчал он, бросив недобрый взгляд в камеру.

— Спокойно, Астарот, не трать силы, — фыркнув, проговорил я. — Нам они еще понадобятся, когда мы будем отсюда сбегать и отстреливаться. Все запомнили?

— Да что там запоминать-то? — пожал плечами Бельфегор. Его выпускной костюм был черным, с белой рубашкой и бабочкой. В нем он выглядел еще более субтильным. Как семиклассник. Свои обычно нечесаные палты «ангелочки» в этот раз даже расчесали и собрали в аккуратные хвосты.

— Где, блин, этот Валера? — Бегемот недовольно озирался.

— Скоро будет, я ему звонил перед выходом, он сказал, что ему пять минут от дома идти, — быстро ответил Бельфегор.

— А он знает, что у нас программа поменялась? — спросил Астарот.

— Знает, я с ним вчера разговаривал, — сказал я, медленно поворачивая камеру к Астароту. — Саня, расправь плечи, а то выглядишь как старый дед. Клюки не хватает.

— Отвали, — буркнул Астарот. — Зачем ты опять это снимаешь?

— Да расслабься ты, — заржал я. — Что ты как первокурсница перед экзаменом? Или тебе костюмчик жмет?

— Да блин! — Астарот угрожающе шагнул в мою сторону.

— Саня, ну ты же звезда! — я приблизил его лицо крупным планом. Умытым и причесанным он выглядел очень молодо. Каким, собственно, и был. — Ты и в этом виде звездее всех здесь…

— А чего мы ждем? — спросил Бельфегор. — Может уже пойдем инструменты подключать?

— Там пока занято, — сказал я. — Идет какое-то вручение дипломов или чего-то в этом роде. Потом курсанты из зала выйдут, и нас запустят.

— Подожди, так мы выступаем на сцене в актовом зале, получается? — напрягся Астарот.

— Ага, — вздохнул я.

— И курсанты будут сидеть на своих местах и слушать? — Астарот склонил голову набок.

— Ага, — кивнул я. Блин, камеру дернул…

— Вот срань… — пробормотал Астарот. — Как в филармонии. Вроде в изначальном плане было, что наш концерт будет в столовой, перед танцами?

— Танцы отменили, девушек звать запретили, — хмыкнул я. — В последний момент переиграли, кто-то там с кем-то договориться не смог. Так что мы у них единственная культурная программа.

— Всем привет! — жизнерадостно помахал от входа Штоль, стягивая с головы здоровенную лохматую шапку. — Меня пускать не хотели, прикиньте? Обыскали с ног до головы, разве что в трусы не заглянули. У меня что, на лице написано, что я что-то запрещенное проношу? Кстати, а что здесь запрещено? Выпивка?

— Здравый рассудок у них запрещен… — пробурчал Бегемот.

В этот момент дверь хлопнула и в комнату, в которой мы ждали, бодрым шагом вошел Сергей Иванович. В парадной форме, при погонах медалях и орденах. Румяный такой, бодрый. Будто уже принял стакашек для куражу.

— Ну вот, отличный вид! — похвалил он, оглядев нас с ног до головы. — Стрижки только не по уставу, это плохо. Что же вы, ребята, не додумались в парикмахерскую заглянуть?

— Виноваты, исправимся! — быстро рявкнул я, пока Астарот не успел пробурчать что-нибудь конфликтное. — В следующий раз обязательно продумаем этот момент! Нам уже можно готовиться?

— Значит так, описываю диспозицию, — определенно, Сергей Иванович был слегка пьяненький, хотя изо всех сил старался прикинуться, что нет. — Сейчас наш самодеятельный коллектив народного танца освободит помещение, и вы переместитесь туда. Ваше выступление должно начаться через тридцать пять минут. Задача ясна?

— Жалко, что грим не успеем нанести, — прошептал мне на ухо Астарот. Выражение его лица наконец-то сменилось. С недовольного и тревожного на азартное и даже немного злое. Требование постричь патлы его явно взбодрило. Вот и отлично…

— Эттто еще что? — взгляд Сергея Ивановича вдруг зацепился за камеру в моих руках.

— Видеокамера, Сергей Иванович, — елейным голосом отозвался я.

— Немедленно прекратить! — рыкнул он. — Я не давал разрешения на съемку!

— Ой-ой, извините! — я дисциплинированно нажал на стоп и сложил камеру в сумку. — Разрешите начать готовиться к выступлению?

Гримерка, в которой мы оказались, была стандартная — длинное узкое помещение с кучей крючков на одной стене и зеркалами на другой. На лампочки пожмотились, так что освещали все это скудное пространство подготовки к сцене только жалкие пара тусклых лампочек. Никакой тебе подсветки у зеркал или чего-то подобного. Если бы кому-то здесь понадобилось краситься, то делать это нужно было только наощупь. Из зала доносился гомон, там курсанты и их преподаватели рассаживались обратно на места.

— Здравия желаю! — в дверь сунулся молодой совсем пацан в форме. — Сергей Иванович отправил меня вам помочь. Если нужно что-то принести или дотащить, то вот он я. Ой… А это что, рога?

— Тсс! — я ухватил парня за руку и быстро затянул в гримерку, пока никто снаружи не увидел наши манипуляции. Ну и Астарота в трусах еще. Он как раз снял свой выпускной костюм, чтобы облачиться в демонический прикид. — Мы готовим небольшой сюрприз, нужно чтобы Сергей Иванович ничего заранее не заметил.

— Понял! — курсантик расплылся в улыбке. — Так вам ничего не надо?

— Можешь снаружи покараулить и, если вдруг наш настоящий полковник намылит лыжи зайти в гримерку, как-нибудь нас предупредить? — заговорщически подмигнул я.

— Сделаем, — он снова понятливо кивнул. — Если что, буду громко разговаривать, подойдет?

— Годится, — я хлопнул парня по плечу, и он выскочил наружу, прикрыв за собой дверь.

Астарот накинул плащ и застегнул пряжки. Подошел к зеркалу, покрутился, заглядывая себе за спину. Ухватился за палочки и приподнял крылья. Полностью их расправить в тесной гримерке не получилось бы, но даже так они смотрелись весьма эффектно. На лице его наконец-то появилось самодовольное выражение.

В этот момент на сцене заиграл синтезатор Бельфегора. Благостное выражение сползло с лица Астарота.

— Что это еще такое? — пробурчал он. — Звучит как какая-то голимая попса…

Тут Штоль запел, и теперь уже всем стало понятно, что это за песня. КВН-овская переделка песни «Ласкового мая». Только вместо белых роз там фигурировали почему-то злые березы.

— Бельфегор, заррраза! — прорычал Астарот. — Он же знал, что именно этот хрен собрался петь, и ничего нам не сказал?!

— Да погоди ты, дай послушать… — отмахнулся я.

— Ты офонарел? Что ты там слушать собрался? — Астарот махнул крылом, сбросив со стола свой же пиджак, который он туда бросил, когда переодевался.

— Народу нравится, все нормально, — успокаивающе сказал я, кивнув в сторону зала. Публика взорвалась хохотом.

— Блин, зачем я вообще на это согласился?! — Астарот с размаху опустился на стул и обхватил голову руками. — Вот же позорище…

— Чего ты завелся, это же не ты поешь… — я пожал плечами.

— Да если бы я знал… Я бы… — наш фронтмен с шумом втянул в себя воздух.

— Здравия желаю, товарищ полковник! — рявкнул за дверью курсантик.

— Быстро за кулисы! — прошипел я, всучая в руки Кирилла рогатый шлем. — И отставить вот это все. Вам еще эпатаж по полной программе устраивать, а потом хрен знает как прорываться…

Мои «ангелочки» торопливо ломанулись по лесенке наверх, к выходу за кулисы. Астарот мчал самым первым. Непривычный плащ запутался в ногах, он покачнулся и практически рухнул на Бегемота. Повезло, что именно на него, Кирилла бы он снес, и они кувырком посыпались бы на пол и превратились в демоническую кучу-малу. Но тяжелое пузо Бегемота уверенно спружинило, и наш массивный ударник практически вынес Астарота наверх.

Фух.

Вовремя дверь закрылась. Потому что в гримерку без стука вошел Сергей Иванович.

— Так, ребятишки… — сказал он и нахмурился, оглядывая пустое помещение. — А где все?

— В сортир вышли, товарищ полковник, — браво доложил я. — Им скоро на сцену, надо успеть облегчиться.

— Предусмотрительно, — Сергей Иванович важно кивнул и прошелся по гримерке, оттерев меня плечом. Судя по запаху, он совсем недавно накатил еще немного. — Я вот что подумал. Если сейчас на концерте все пройдет как следует, то мы вас и весной еще позовем выступать…

«Это вряд ли…» — подумал я, торопливо запинывая ногой под стол смятый пиджак Астарота, который тот так и не удосужился поднять.

— Рады стараться! — изобразив жизнерадостную улыбку идиота сказал я вслух.

— И вот этот парень, который сейчас на сцене, — Сергей Иванович потряс указующим перстом в сторону двери за кулисы. — Он молодец. Как, говоришь, его фамилия?

— Штоль, товарищ полковник, — отрапортовал я. — Валерий Штоль.

— Это хорошо, — он вдруг громко икнул. Смутился даже. На секунду на его бравое лицо набежала тень. — Да где же артисты-то?

— Сергей Иванович, вы бы шли в зал, а? — сказал я. — Мои ребята — люди творческие, им настроиться на выступление надо, понимаете?

— Суеверия какие-то? — грозно свел брови полковник.

— Тссс! — я прижал палец к губам. — Примета такая есть среди музыкантов. За пять минут до выхода на сцену в гримерке не должно остаться посторонних.

— Чушь собачья, — проворчал полковник. — Ты же тоже, получается, должен будешь выйти? Ты же не выступаешь.

— Так ясен пень! — всплеснул руками я. — Пойдемте, я вас провожу обратно в зал. О, кстати, наш «новокиневский соловей» сейчас еще одну песню будет петь…

Я повлек Сергея Ивановича к выходу. Вежливо вытолкнул за дверь и вышел сам. И на буксире потащил дальше. Приостановился рядом с курсантиком, вытянувшимся по стойке смирно рядом с туалетом.

— Поможешь ребятам с кулисами? — прошептал я, когда поравнялся с ним. Тот едва заметно кивнул.

Мы с полканом пересекли холл и просочились через штору, прикрывающую дверь в актовый зал. Эх, жаль полкан не позволил никаких фокусов со светом! Выход из затемнения был бы ох какой эффектный! Но он уперся рогом. Мол, никаких миганий вот этих вот! Свет должен быть ярким, всем должно быть хорошо видно.

Так что на сцене сейчас все было как на школьной линейке — за поливоксом стоял Бельфегор в своем черном костюме с бабочкой, волосы аккуратно зачесаны назад. И Штоль, в костюме в клетку посреди сцены у микрофона.

Я представил, как за кулисами скрежещет зубами Астарот, слушая переделку песни группы «Комбинация». Но Бельфегор и правда жук, конечно. Явно же должен был знать, что собирается петь его приятель из команды КВН…

И не сказал. Умный мальчик.

Я усадил Сергея Ивановича на свободное место и осмотрел зал.

Нда… Как-то не так я, конечно, представлял себе рок-концерт. Все чинно сидели на своих местах. В одинаковой военной форме. Сцену заливает яркий свет, как будто хирургический стол.

Штоль замолчал, опустил микрофон и поклонился.

Помахал публике. Курсанты радостно хором заржали и разразились аплодисментами. Кулисы поползли к центру.

Так…

Скрестим пальцы. Я скосил глаза на Сергея Ивановича и осторожно переместился подальше от него. Мало ли, вдруг ему сразу захочется двинуть мне в чан, когда он увидит, что происходит на сцене. Но так, чтобы в случае чего перекрыть ему проход к сцене, чтобы парни там продержались хоть какое-то время.

Через кулисы на сцену вынырнул Штоль.

— Через пару минут наш концерт продолжится! — широко улыбнувшись, объявил он. — Музыканты уже готовятся…

В зале загомонили, заговорили. Кто-то встал с места. В проходе между стеной и рядами возникла некоторая толчея.

И тут кулисы снова поползли в стороны. Астарот стоял спиной к залу. Практически всю его фигуру скрывал длинный плащ. Шлем с рогами было не видно, судя по всему, он держал его в руках. Гомон медленно начал смолкать.

Астарот повернулся. Нахлобучил демонскую шапку себе на голову. Шагнул к микрофону и раскинул крылья в полный размер.

— Добро пожаловать в ад! — крикнул он в микрофон и демонически захохотал.