А-Два

Пролог

Ленинград, 31 октября 2022 года. Здесь и сейчас.

Старший лаборант Семёнов-старший

Темно в лаборатории, конечно, не было. Света немного не хватало: требовалось то ли установить современную панель дневного света, то ли вкрутить в единственный в помещении патрон лампочку поярче, но ни того, ни другого никто, почему-то, делать не торопился.

Еще в лаборатории не было тесно. В довольно небольшой комнате помещались четыре стола (три рабочих и один демонстрационный), трое страшно занятых сотрудников, два стеклянных лабораторных шкафа и один большой прибор непонятного назначения: его, прибор, лаборатория унаследовала вместе с помещением, и сейчас он стоял в дальнем от входа углу, никому не мешающий и ни для чего не нужный. Сотрудники могли сидеть за столами или между столами ходить: места хватало.

Под потолком, нарушая правила санитарной гигиены и принципы здравого смысла, томно жужжала здоровенная муха, страшно заинтересованная, почему-то, в тусклой лампочке.

Впрочем, сейчас сотрудников было двое: на одного меньше, чем предполагалось по наличию рабочих столов. Недостающий, третий, очевидно отзывался на фамилию «Семенов» и занимал должность «старший лаборант»: именно так было записано в табеле, висящем на стене справа от входной двери.

Месяц назад ему, Семенову, дали комнату в городке Университета, дорога до работы сократилась втрое по времени и вдесятеро по расстоянию. Старший лаборант, раньше всегда являвшийся минута в минуту, парадоксальным образом принялся ежедневно опаздывать. Впрочем, прямо сейчас он отсутствовал по какой-то другой причине.

Старший лаборант ворвался в помещение, громко хлопнув дверью. Семенов оказался высок, тонконог, чисто выбрит и порывист в движениях. Еще он был немножечко чёрт (примерно на четверть, что выдавали желтые в рыжину радужки глаз, и едва заметные под модельной прической маленькие рожки).

- Заявка! — прямо с порога возгласил третий сотрудник, потрясая желтого цвета листом пергамента. Пергамент оказался густо увешан разными печатями: красной сургучной (служба материально-технического обеспечения), белой восковой (руководство секции) и даже серой свинцовой, на витом синем шнуре (первый отдел).

- ...и это мы еще проверим, причем ты пойдешь проверять лично, а Егоров — в первых рядах, - завлаб, продолжая оставшийся в туманном прошлом разговор, будто бы не обратил внимания на энтузиазм подчиненного. Старший лаборант, нимало не смутившись отсутствием начальственного внимания, уселся на край самого чистого стола (посередине лежала пустая и немного пыльная чашка Петри), и принялся громко комментировать содержимое слегка выделанного куска неизвестно чьей кожи.

- Раму и крепления корпуса выдадут с Чердака. Почти новые, я сам ходил смотреть, еще вчера. Сталь и черная бронза, на винтах. Не заклепки, но так даже удобнее, если что, разберем обратно. Инициаторы движителя и реактор можно взять от старой армейской модели, их полный склад. Тащмайор так и сказал: «берем, что хотим, ломаем, как надо, тщательно вытираем за собой пыль».

- Реактор? - завлаб неожиданно заинтересовался. Такой же (слегка рассеянный, но уже почти все понимающий) вид сделал и его собеседник, между делом пряча в ящик стола свежий багет со старательно обкусанной коркой. - реактор — это хорошо. Инициаторы — просто отлично. Что с мотиватором и батареей?

- С батареей хорошо, шесть штук на выбор. И одноразновые химреакторы, на всякий случай. С мотиватором непонятно - Семенов зримо приуныл: без мотиватора, отличного современного устройства, умеющего без помощи человека решать самые разные задачи, перспективная модель превращалась в еще одну ненужную игрушку. Игрушка же была обречена пылиться на стенде в полусобранном состоянии и никогда не пойти в серию - тоже отдали бы старый армейский, но Эпштейн уперся: не положено.

Завлаб согласно покивал, и изобразил что-то этакое в воздухе огоньком, светящимся на рабочем торце концентратора. Изображенное напоминало одну из старших рун: символ интересный и даже красивый, но гарантированно (никогда) не работавший. Впрочем, это не помешало символу зависнуть в воздухе, отчетливо напоминая в таком состоянии характерный носатый профиль с умными залысинами и волевым подбородком. Борис Эпштейн, старший майор государственной безопасности, начальник первого отдела и просто очень хороший человек, отличался невероятной тягой к секретности, соблюдению уставов и трудового распорядка.

Выклянчить у него разрешение на что-то из уходящего в бесконечность списка «не положено» было очень тяжело даже при наличии специальной и очень важной бумаги от руководства Университета, а уж без таковой, да еще имея в виду инициативную разработку, не включенную ни в один план или график, представлялось и вовсе чем-то мистическим и прямо чудесным.

- Ладно. Решаем проблемы по мере поступления. Корпус? - завлаб спрятал концентратор в карман халата и взял со стола еще один, точно такой же. Над демостендом немедленно воспарил объемный чертеж Изделия. Чертеж почему-то сильно напоминал боевой планетоид из недавно показанного по центральному телевидению импортного кинофильма про освоение дальнего космоса. Почти весь чертеж светился нежно-розовым светом, и был плохо различим даже в неярком свете выделенной государством сороковаттной лампочки.

- Рама корпуса! - взмах концентратора проявил на чертеже пространственную конструкцию, и, заодно, запустил сам чертеж в небыстрое вращение. Проявленная рама засветилась белым, сменила цвет на зеленый, потом на синий, и на этом успокоилась. Видно ее было по-прежнему не очень хорошо — завлаб экономил собственные невеликие эфирные силы, а подключаться к генератору ради стократно виденной всеми присутствующими схемы было лень и незачем.

Давешний собеседник завлаба, тощий нескладный мужчина средних лет (волосы стриженные, халат синий, из-под халата выглядывают такие же синие, но порядком полинявшие парусиновые штаны), ткнул пальцем куда-то за спину. Где-то за спиной оказалась бакелитовая клавиша выключателя, верхний свет немедленно потух, чертеж стал виден намного лучше.

- Спасибо, Петрович, - завлаб запустил чертеж вращаться в обратную сторону. - Реактор! — почти в центре Изделия появился кубический участок схемы без особенных подробностей. Реакторы, даже армейские, пред-предыдущего поколения перестали секретить еще в то время, когда завлаб доучивался в техникуме. Однако, привычка и традиция оказались слишком сильны, и успели уже пережить даже некоторых из тех, кто их, привычки и традиции, когда-то внедрял. - Мотиваторы! Семенов слез со стола и взмахнул концентратором уже сам. Индикатор светился ярко, даже слишком («талантливый, чёрт,» - слегка завистливо подумал завлаб, немедленно устыдившись собственной слабой одаренности, и, следственно, необходимости экономить эфирные силы).

- Тут немного не так. Не чистая механика, товарищ заведующий, тут цепи. Вот электрическая, - протянулся от реактора жгут проводов, украшенный усилителями и другими полезными устройствами - а вот — рунная, - проявившийся кусок пространственной рамы украсился цепочкой симпатичных значков: немного крупноватых, но надежных, как все советское.

Откуда-то извне, из-за стены, послышался грохот и громкая витиеватая ругань. Стены лаборатории (одна) содрогнулись, распахнувшаяся дверь врезалась в пустой стол, пыльная чашка Петри (несмотря на то, что стояла на другом столе) сместилась из центра рабочей поверхности в один из её углов. На несколько секунд стало тихо: даже невыясненная фоновая муха то ли куда-то уселась, то ли и вовсе мистическим образом покинула лабораторию. Например, улетела в открытую дверь.

Давешний собеседник завлаба стремительно преодолел несколько метров, отделявших его от двери, и высунулся в проем. Кроме него и кафельной стены коридора, в проеме виднелась большая железная бочка (одна штука) с погнутыми опорами (три штуки) и красивыми огоньками на поверхности старой, но рабочей панели управления. Бочка лежала на боку, и было понятно, откуда взялась ругань: рядом подпрыгивал на одной ноге злой мужчина дворфьей национальности, одетый в рыжий рабочий комбинезон, черную рабочую же рубашку и длинную черно-рыжую бороду, заплетенную в три толстые косы.

- Это у нас тут что? - вопросил Петрович, очевидно обращаясь к злому мужчине, но осуждающе смотря при этом, почему-то, на Семенова.

- !!! - сообщил злой мужчина в робе. - Какого … у этой … все опоры гнутые, причем под разными углами?

- Товарищ, мы понимаем причину и степень Вашей фрустрации, - поделился мнением завлаб. - Только это... Происходящее, все же, стоит объяснить.

Семенов обошел пустой стол, вернул на законное место чашку Петри, и, просочившись мимо Петровича, принялся ставить обратно на опоры очевидным образом упавшую бочку. Бочка не сопротивлялась, всем своим видом показывая готовность стоять так, как положено по проекту и инструкции по эксплуатации.

- Это, товарищи, - Семенов утвердил бочку вертикально, извлек из кармана давешнюю заявку, и сличил ее содержимое с инвентарным номером, криво выведенным на белом боку бочки ярко-красной краской, - как раз то самое решение. По мере поступления. Кстати, помогите мне, пожалуйста. Один я это, скорее всего, не утащу.

Спустя десять минут бочка, оказавшаяся очевидным контейнером для биологических объектов (степень опасности: третья, открывать только в защитной маске и в присутствии стабилизатора не ниже второго ранга), заняла место в углу лабораторной комнаты, злой мужчина в робе ушел, прихрамывая, по своим делам, Петрович достал из стола багет и со страшным хрустом стал его грызть наощупь, а Семенов снова уселся на стол, только уже на стендовый, и принялся вещать.

Завлаб внимал с ироничным интересом, Петрович был занят едой, даже муха, опять оказавшаяся в лаборатории, принялась нарезать круги вокруг выключенной лампы, но ее совсем не было видно.

- Кристаллический мотиватор нам, товарищ завлаб, действительно никто не даст. Квота выбрана надежнейшим образом, до конца квартала или даже года, и на следующий год перспективы крайне туманные, - завлаб согласно кивнул, как бы позволяя младшему коллеге продолжать. - Без мотиватора Изделие лишено смысла, а за ресурсы, даже невеликие, с нас обязательно спросят. Но есть решение. - Семенов широким жестом ткнул куда-то в сторону угла, в котором утвердился контейнер. Дверь была закрыта, лампочка выключена, и комнату освещал только висящий над стендом чертеж. Ко всему прочему, часть чертежа закрывал собой сам Семенов, отчего вид имел неземной и таинственный, а углов комнаты не было видно совсем. - Объектный мотиватор!

Завлаб приуныл. Мотиватор Объектный Структурно-Компенсированный, сокращенно «МОСК», походил на гениальное творение эволюционного процесса только звучанием названия.

На самом деле, этот, с позволения сказать, прибор, плохо работал, постоянно перегревался и очень странно интерпретировал простейшие машинные команды, отдавая предпочтение сложным лингвистическим конструкциям. Услышав в общественном месте половину из таковых орки, служащие в народной милиции, выписали бы хулигану что-нибудь неприятное: например, штраф или трое суток подметания улиц и площадей — по причине полного непонимания сказанного, во избежание и на всякий случай.

Проще говоря, МОСК понимал только речевые команды, выданные максимально литературным и витиеватым языком.

Нужного количества творческой интеллигенции в народном хозяйстве пока не организовали, поэтому органическое устройство, грозившее когда-то перспективами и техническим прорывом, было повсеместно заменено на кристаллические мотиваторы и постепенно перешло в разряд технологических казусов.

- Понимаю! Всё понимаю! - Семенов выставил вперед ладони, как бы защищаясь от товарищеского порицания. Пошедший на очередной виток объемный чертеж Изделия как раз в этот момент проходил сквозь туловище старшего лаборанта, и потому казалось, будто Семенов формирует сложный световой объект, причем — без помощи концентратора, прямо голыми руками, что, конечно, было совершенно невозможно.

- Но нам же и не надо строить серийное изделие! Сначала соберем стендовый образец, он немного покатается на своих шести, пожужжит забавно, дети это любят, начальство выдаст премию за выполнение плана по новым разработкам, это любим уже мы...

- А там - завлаб воспрял организмом - новый период, новые квоты, берем нормальный мотиватор, отправляем вот это вот в утиль, и…

- Именно! Кстати, а отчего так темно? Петрович?

Рекомый Петрович ткнул наощупь в кнопку выключателя, попал так, как следует, и сорок ватт воссияли в сумраке.

Большая (акустически) зеленая (предположительно) муха, уже занявшая стратегическую позицию на желаемой лампочке, закономерно свалилась с источника света, приземлившись аккурат в топографическую середину пыльной чашки Петри, и осталась там лежать. Внимание на это обратила только уборщица, но намного позднее и совершенно в иных обстоятельствах.