А отличники сдохли первыми - 2: летние каникулы

Глава 10. Последний подарок

— Ты что бредишь что ли? Какие ещё игрушки? — Кира опасливо озиралась по сторонам и иногда посматривала наверх, вот-вот ожидая, что нас заметят и оттуда опять начнётся стрельба. Но всё внимание постовых было приковано к цветастой канонаде. И к тому, как оставшиеся ночные жоры пытались отыскать признаки жизни среди грохочущих ракет, мечущихся по чаще. Возможно это выглядело весьма комично.

— У тебя был в детстве такой серебристый экранчик для рисования? — Я достал четыре стальных банки из-под специй и прилепил их на магниты возле каждой дверной петли. — Поводишь по нему специальной палочкой, потом щёлкнешь ручкой — а он снова чистый. Рисуй — не хочу.

— Ну... У меня не было... У друзей был. Рисовать что ли будем?

— Нет... — Зажигалка воспламенила короткие бенгальские огни, торчащие из баночных крышек. — Будем поджигать. Ну-ка, в сторонку. Ещё дальше.

— Так причём тут эти экранчики? И ржавая труба?

— Внутри этих экранчиков — алюминиевые опилки. А с трубы можно накрошить напильником оксид железа. Ржавчину, говоря попросту. Потом смешать один к трём. И поджечь чем-то, что горит достаточно горячо и долго. Например, бенгальским огнём.

— Поджечь алюминий и ржавчину? — Кира укрылась за ближайшим мусорным баком вместе со мной и скептически склонила голову, покосившись сквозь маску. — А они разве горят?

— Сама смотри. — Я махнул рукой на разгорающиеся термитные шашки. Треск бенгальских огней, еле слышный в перерывах между залпами салюта, быстро перерос в гудящие потоки ослепительного пламени и разлетающиеся снопы раскалённых искр. Полкилограмма термитной смеси в каждой банке прогорели за считанные секунды. И жар от этого интенсивного горения мы почувствовали даже в укрытии.

— Кла-а-асс... — Кира зачарованно уставилась на расплавленные дыры вместо петельных креплений. Края продолговатых отверстий ещё светились, когда широкие стальные створки медленно рухнули на опалённый термитом асфальт. — Ты, значит, ещё и химик? Чё, заходим?

— Нет, просто я вырос в девяностые. Сейчас... — Достав из широкого кармана на штанах связку небольших ракет, я дождался последнего залпа салюта в лесу. И только потом поджёг скрученные фитили, забросив импровизированную свето-шумовую гранату внутрь.

Ракеты резко свистнули почти одновременно и с грохотом осветили бывшее складское помещение яркими вспышками. Изнутри послышался множественный девчачий визг. А в лесу снова хрипло заорали выжившие ночные жоры — совсем как мы с Кирой, когда обменивались условными сигналами. Предыдущий источник громких звуков уже должен был разочаровать их своей пустотой. И сумрачные твари сейчас вовсю неслись обратно ко входу, желая исследовать новое грохотание.

— Вперёд. Держись сзади. — Я вскинул арбалет, прижал к ложу фонарь и шагнул ко входу, заглянув внутрь из-за угла.

Ещё весной я внимательно разглядел в бинокль то, что было здесь у самого входа — широкое пустое пространство. А вот за ним начиналась общая шмелиная спальня. Трёхуровневые кровати были устроены на широких складских стеллажах. Спали они на них, должно быть, в соответствии с иерархией. Салаги и новобранцы внизу, а обладатели полосатых лент — вверху. У главарей, скорее всего, были отдельные апартаменты, где-то в менеджерских кабинетах бывшего супермаркета. А в торговом зале, насколько я знал от тех, кто был достаточно словоохотлив перед смертью, располагались общая столовая, прачечная и целый палаточный городок — осы жили по отдельности, по двое или трое в палатке. Вход на территорию этого городка разрешался только двуленточным шмелям и элите. Остальных, ступивших внутрь осиного гнезда, прежде всего отмудохали бы сами девчонки. А потом и другие старшие пацаны.

Тому, кто хотел попасть на крышу, предстояло преодолеть все эти пространства, распугать выживших и дойти до лестницы в холле — неподалёку от пространства, занимаемого супермаркетом. И только после этого можно было найти где-то на втором этаже торгового центра технический проход наружу.

Так как в мирное время меня никогда не интересовало наличие такого помещения, я закономерно понятия не имел о том, где именно оно там находится. А пленники толком объяснить не могли. Единственное, что я знал — то, что оно не близко. И в дополнение, сейчас по этому пути к нам навстречу с крыши ломанутся все те, кто ещё не принял участие в уличном веселье. Особенно после сноса дверей и нашего свето-шумового проникновения. Поэтому у меня был другой план.

Шагнув внутрь, я первым делом заметил улепётывающую кучку девчонок, продолжающих испуганно визжать.

— Это Шутник!!! Шутник здесь!!! Он здесь!!!

Должно быть, их привлек звук горения термитных шашек, но канонада из фейерверков и появление в дверях самого главного ночного кошмара, да ещё и не одного, однозначно лишило их всякого интереса к происходящему на бывшем складе. Пошарив фонарём по сторонам, я убедился, что спальня пуста и убрал оружие.

— Лезем тут. — Я указал светом на самую ближнюю многоярусную койку — из тех, что находились под длинными потолочными окнами. По моим расчётам это окно было наиболее далеко от костра.

С двух сторон мы быстро вскарабкались на третий ярус стеллажей, я отдал Кире фонарь и отвязал от рюкзака скрученную в бухту альпинистскую верёвку. В своё время я вынес её из магазина спорттоваров вместе с арбалетом и запасными болтами. И пытался сделать из них что-то типа гарпуна, но у меня так ничего и не получилось. А обычные ружья для подводной охоты все расхватали ещё тогда, когда Зимняя Война только разгоралась. Ведь продавались они обычно в тех же магазинах, что и охотничий огнестрел. Но при использовании на воздухе, без сопротивления воды, гарпуны очень быстро ломались и рвали фалы.

Однако сейчас закинуть кошку, скрученную из нескольких косых кронштейнов, нужно было не особенно высоко — примерно на высоту второго этажа обычного дома.

— Накинь капюшон и прикрой голову. Сейчас могут посыпаться стёкла. — Раскрутив верёвку, я постарался разбить окно чуть в стороне от нас, чтобы не попасть под тяжёлые осколки. И всё получилось. Не зря я расколошматил множество стеклянных потолков на чьих-то дорогих дачах, пока тренировался выполнять подобный трюк.

«Кошка» вылетела на крышу и на обратном ходе надёжно зацепилась за массивную пластиковую раму.

— Гаси фонарь. Я первый. — Вытащив из-за пояса пистолет, я зацепился свободной рукой за шпагат и поставил ноги на узелок. Такие были завязаны по всей длине верёвки, чтобы заползать по ней было легче.

Вскарабкавшись вверх за несколько секунд — благодаря всё тем же тренировкам — я быстро убедился в том, что крыша действительно практически опустела. Услышав взрывы внутри здания и девичьи призывы на помощь, большинство шмелей, остававшихся наверху, поспешили вниз традиционным путём. А значит, скоро они встретятся у вскрытого входа с остатками жор и будут надолго заняты делом, расходуя оставшиеся патроны.

Перевалившись через раму, я дождался Киры, которая лезла следом с фонарём в зубах, помог ей взобраться и отдал арбалет.

— Не высовывайся из-за оконных рам. Двигаем к костру. Пленник должен быть там. — Я подобрал кошку, скрутил верёвку и сунул её в карман рюкзака обратно.

Пригнувшись, мы поползли в сторону гаснущего кострища, от которого доносились еле слышные голоса и напротив света от огня иногда ходили неясные тени.

А вот внизу вскоре завязалась куда более громкая возня. Проскочив между двух огней, мы стали свидетелями очередного побоища между выжившими шмелями и стаей жор, забежавшей на склад через вскрытый дверной проём.

Старшие представители этого бандитского сообщества действительно отличались хорошей физической формой. Ведь питались не в пример лучше остальных. Да и звериной отваги им было не занимать. Точно так же как отчаянный Гришан и не подумал бежать при встрече со мной, оставшись в одиночестве, его старшие соратники точно также смело встретили ночных тварей. Тем более, что за их спинами продолжали визжать девчонки, увидевшие жуткие силуэты в дверном проёме. И в руках некоторых представителей этой «шмелиты» был огнестрел.

Однако, немногочисленные выстрелы быстро прекратились. Должно быть, запас патронов на сей раз был исчерпан полностью. И те жоры, что смогли пробиться сквозь короткий огненный шквал, были встречены ударами прикладов и топоров. Понаблюдав по пути за тем, как парочка жор всё-таки успела вцепиться зубами в лица защитников, не обращая внимания на вывороченный выстрелом дробовика кишечник, мы не стали тратить время на то, чтобы узнать победителей. Лично я ставил на шмелей. Хотя был бы рад иному исходу.

Костёр был уже близко. И сквозь замызганное стекло ближайшей к нему оконной конструкции мы разглядели семерых.

Стреноженный пленник валялся неподалёку от очага. Судя по блуждающему взгляду, он точно был ещё жив. Но при этом либо мертвецки пьян, либо вусмерть накурен.

Пятеро охранников — таких же крепких и закалённых, как те, что добивали заражённых на первом этаже. Все напряжённо смотрели в сторону небольшой каменной будки — должно быть там был вход на технический этаж, чердак или что-то подобное. Это тот самый первый состав шмелиной банды. Я бы с удовольствием разобрался с каждым в отдельности. Но сейчас нужно действовать по обстоятельствам.

Ведь по другую сторону от огня стоял ещё один силуэт. Его было видно хуже остальных. Но у меня не было никакого сомнения в том, что это Шершень.

— Крюк живой... — Шепнула Кира, присев рядом со мной.

— Вижу. Тихо. Стреляй первой по ближайшему и потом сразу бросай здесь арбалет и прыгай вон туда, подальше. Я сниму остальных. Целься как показывал. На счёт три. Готова?

— Ага.

— Раз... Два... Три.

Болт вонзился ближайшему охраннику в районе правой почки и тот охнув, схватился за спину свободной рукой. И ещё по две торопливых пули я успел отправить в тех, кто стоял рядом с ним — прежде чем остальные развернулись и открыли по нашей позиции лихорадочный огонь.

Киры в этом месте уже не было. А я подхватил арбалет и отпрыгнул прочь за миг до того, как стекло этого окна лопнуло от многочисленных попаданий.

Перекатившись, я вскочил над длинными оконными рамами совсем в другом месте и снял последним патроном ещё одного стрелка.

Раненый в почку шмель и не думал сопротивляться или отстреливаться. От боли он не смог устоять на ногах и катался по крыше, воя от боли и страха. А единственный оставшийся на ногах охранник неловко задёргал затвор охотничьего карабина. Неухоженное оружие, похоже, заело. И я без проблем успел перезарядить арбалет и отправить болт в шмелиную шею, как только пацан справился с перезарядкой и поднял взгляд, пытаясь снова разглядеть подвижную цель.

— Замри. — Щёлкнув рычагом, я отправил на тетиву последний болт в кассете и нацелил оружие в голову Шершня. — Руки в гору.

Тот перестал пытаться вытащить что-то из-за спины и медленно поднял ладони над головой, напряжённо вглядываясь в мою маску.

Смазливое лицо. До сих пор на нём нет и тени испуга. Лишь лёгкая раздражающая улыбка. Привык быть на коне. Никак не поверит, что его история кончилась. Может, думает, что я приму выкуп?

— Кира. Собери оружие и отойди подальше.

Девчонка послушно вылезла из укрытия и обежала трупы. Раздав тяжёлыми ботинками хороших пинков тем, кто ещё был жив, она развесила по плечам пару дробовиков, заедающий карабин и ржавый «укорот». Ещё один полицейский автомат девчонка держала в руках, когда снова скрылась за оконной конструкцией.

— Шершень. Повернись спиной.

— Я смотрю, у тебя необычные вкусы, шалун... Поэтому вы в масках, да... Любите ролевые игры?

Нет. Я не дам тебе шанса снова надо мной глумиться. Тетива стукнула и болт вонзился ему в бедро.

— Акх... — Дернувшись, парень всё-таки попытался опустить руки обратно за спину. Но я был быстрее.

Нет, я вовсе не подлетел к нему ниндзя-стайл и не ударил ногой с разворота по морде. Не швырнул россыпь сюрикенов или метательных ножей. Я просто выдернул из кармана куртки маленький игрушечный водяной пистолетик, шагнул в сторону и послал в наглое лицо пару тонких струек.

— А-а-а-а-а!!! — Повинуясь рефлексу, пацан схватился за лицо свободной пятернёй. А правой неловко вытащил из-за спины какой-то блестящий револьвер весьма грозного вида и сделал выстрел вслепую — примерно в ту сторону, в которой я только что стоял. Мощное оружие грохнуло и, задрав ствол вверх, выскочило у него из руки. Сомневаюсь, что он смог бы удержать его и двумя руками.

И в следующую секунду я заставил его согнуться ударом стального носка в пах.

— Экх.... Хххх... С-сук... — Опустившись на колени, сквозь боль в лице и яйцах, главарь шмелей мог только глухо стонать, пытаясь перехватить дыхание. Очевидно, почувствовав жжение не только на лице, но и на ладони, он отнял её в сторону и всмотрелся на дымящуюся кожу уцелевшим глазом. Другой глаз, половина щеки и почти вся шея, точно также как и ладонь, стали напоминать собой блинное тесто, которое только что вылили на раскалённую сковородку.

— Д-д... Д-да... К-к... Кто т-ты...

Я снял маску и наклонился к нему чуть ближе, доставая нож и старую выцветшую фотографию.

— Помнишь меня, гнида? Нет, не помнишь...

Уцелевший глаз широко раскрылся. Но вряд ли от того, что он меня узнал. Скорее от страха. Слишком много шрамов. И слишком мало времени он видел меня без этих ран.

Я шагнул к нему за спину и прижал нож к его искривлённым гримасой боли губам:

— А её? — Фотография опустилась сверху перед его зрячим глазом.

— Т-так... Т-так... Эт... Т-ты...

— Её помнишь, значит... Помнишь, как весело тебе было тогда, да? Как громко ты хохотал и призывал меня к тому же. А я ведь говорил, что ещё приду. И что ты у меня ещё похохочешь...

— М-м... М-м... М-м-а-а-А-А-А-А!!! — Нож привычным движением скользнул вправо, раскрывая обожжённые кислотой губы ещё шире.

Отшвырнув от себя бьющееся в агонии тело, я подобрал валяющийся рядом тяжёлый револьвер, прочёл гравировку на никелированном стволе и открыл барабан. «Python 357». Ещё три патрона.

Подняв взгляд, я увидел встревоженные широко раскрытые глаза Киры. Она стояла напротив, сжимая в одной руке трофейный автомат, а в другой — снятую маску. И с опаской разглядывала моё лицо.

— Эка они тебя... — Она покосилась на стонущего Шершня, согнувшегося пополам и дрожащего от боли. — А что у него на лице?

— Вечная радость. — Я сунул револьвер в рюкзак. За поясом такое чудовище носить невозможно.

— Не... Я имею в виду... Кислота какая-то, да?

— Плавиковая.

— А можно... — Кира неотрывно следила за тем, как я подобрал арбалет, выдернул обратно потраченные болты и подошёл к связанному пленнику. — Можно мне посмотреть фотографию?

— Потом. — Я натянул маску обратно и привлёк внимание пленного крюка лёгким пинком. — Идти сможешь?

Осовелый взгляд покрасневших глаз уставился на меня снизу вверх. Веки полуприкрыты, не в тонусе. Марихуана.

— Чува-а-а-ак... — Лохматый бледный парень, одетый в безразмерные штаны и такую же широкую яркую кенгуруху говорил медленно и протяжно. — Ну ты жжошь, чува-а-а... Ай!

Я пнул его ещё раз, покрепче:

— Идти, спрашиваю, сможешь?

Он медленно перевёл взгляд на связанные ноги:

— Так нет... Не смогу...

— А так? — Я чиркнул ножом по верёвкам.

— А так смогу! Хы-хык! — Тонкие бледные губы расплылись в широкой улыбке. — Чува-а-а-а-к... Спасибо тебе, чува-а-а... Ай!

— Вставай. — После очередного пинка, крюк всё-таки стал неловко подниматься на ноги, слегка пошатываясь. — Надо уходить. У нас мало времени.

Пока пленник принимал шаткое вертикальное положение, я присмотрелся к Шершню. Он скрючился ещё сильнее и продолжал трястись с глухими завываниями от парализующей боли. Кровь стекала с лица пополам с растворёнными до костей мягкими тканями. Из раны на бедре уже успела натечь широкая ярко-алая лужа, в которой играли отблески пламени. Артерия задета. Через несколько минут скопытится. Но свои последние минуты эта гнида проведёт именно так, как я хотел.

Как мы с тобой хотели, Бельчонок. С днём рождения. Извини, что так задержался с подарком.