А отличники сдохли первыми - 2: летние каникулы

Глава 13. Кладбище домашних животных

— А как ты понял, что шмели с утра именно в Мегу ушли? — Кира опасливо покосилась в сторону Отрады, когда мы вышли через лес на грунтовую дорогу до Новогорска. Хотя со стороны бывшего торгового центра не раздавалось ни звука.

— Не говори так громко... — Я всё время прислушивался к звукам леса, стараясь услышать возможную засаду у нас на пути. — По следам я это понял.

Притихший Денчик понуро шагал впереди всех, обрядившись в выданную мной камуфляжную накидку — иначе его модную кенгуруху вырвиглазной расцветки было видно даже из космоса. И после моих слов он начал с любопытством приглядываться к заросшей свежей зеленью лесной колее:

— Чё-то не вижу я тут никаких следов...

Раньше в этом лесу то и дело можно было встретить гуляющих пенсионеров, бегунов-зожников, велосипедистов или собачников со своими питомцами. Но теперь, безо всех этих ездоков и ходоков, по густоте молодой поросли дорога почти не отличалась от своей собственной обочины. К тому же сильных дождей уже давно не было, и наши ноги действительно не оставляли на высохшей почве никаких отпечатков даже там, где колеи ещё не успели зарасти полностью.

— Вот, например. — Я присел рядом со следами, придерживая импровизированную кобуру с револьвером, который непривычно оттягивал пояс справа. И привлёк внимание своих юных спутников к пучку невысоких былинок, проросших среди мелких камешков. — Здесь прошёл человек. Сегодня после восхода солнца. В ту же сторону, куда и мы сейчас идём. И, скорее всего, это была девчонка.

Оба подростка остановились и, наклонившись, внимательно присмотрелись к указанному месту.

— Вот тут? — Парень неуверенно указал на дорогу нашей трофейной битой, которую ему выдали за неимением лучшего оружия.

— Именно.

— Да ладно... Прикалываешься, небось! — Кира тоже не замечала там ничего необычного. — Нет тут никакого следа!

— Вот посмотри поближе. — Я указал на камешки. — На них есть зеленоватый отпечаток примятых стеблей. И на этих. А вот на этих нет. Хотя трава рядом с ними тоже растёт. Значит, стопа делала шаг туда.

— Но трава же не примята совсем...

— Она ещё слишком короткая, чтобы сломаться. Но достаточно нежная, чтобы оставить на камне сок. И его ещё не смыло росой. Значит примяли сегодня с утра.

— А как ты понял что след оставила девчонка?

— Вот тут дальше ещё след видно. И тут. Можно прикинуть длину шага и ширину стопы.

— Узкая, да... — Кира оценивающе посмотрела на мои рабочие ботинки, модные кроссовки крюка и свои высокие шнурованные боты, размер которых, не смотря на агрессивный фасон, был явно меньше нашего.

— Малышей шмели, как вы оба знаете, у себя не держат. Субтильных парней-андрогинов — тоже не жалуют. Значит тут шла девчонка. Пойдёмте дальше.

День обещал быть достаточно тёплым и даже жарким. Благодаря знойному штилю смешанный лес почти не шумел своими высокими кронами. И птичье пение было слышно издалека. А это значит, рядом с нами сейчас не было больших групп людей.

Денчику поначалу, похоже, было не совсем уютно идти под нашим неусыпным наблюдением — он то и дело с подозрением оглядывался. Но после этой познавательной беседы, вроде бы, немного расслабился. И даже осмелел настолько, что, подхватив с обочины небольшой фиолетово-жёлтый цветок, повернулся и вручил его Кире с робкой улыбкой.

— Ещё чего! — Неожиданно фыркнула девчонка. Очевидно, совершенно вопреки ожиданиям юного романтика.

Но, заметив то, как тот снова смутился и робко ссутулился, она всё-таки снисходительно приняла подношение:

— Да ладно, чё ты прям... Давай сюда... Не выбрасывать же, раз уж сорвал. Хорошо, хоть маленький. — Поразмыслив, Кира воткнула цветок в петельку на рюкзачной лямке. — Просто... Вот вы все такие, пацаны. Всё время когда видела вот такого вот типа с цветочком, который кого-то ждал у метро, то сразу понимала, что он сейчас будет весь из себя такой довольный — смотри вот, какой я дофига джентльмен, аж цветочек подарил! А девчонке потом с этой дебильной розочкой в руках ходить весь вечер как дуре. Ладони зелёнкой пропахнут, исколешься вся... А откажешься — обидится ещё...

Заметив, как я хмыкнул над её рассуждениями, она недовольно покосилась:

— А чё ты хмыкаешь?! Эгоизм это, вот что я тебе скажу! Дарят эти цветуёчки для того, чтобы прежде всего себя порадовать, а не других!

— Да как же это?

— Да вот так! Хотели бы мне приятно сделать — сначала разузнали бы, что да как. Что человеку на самом деле нравится. Или наоборот — не нравится. Может я бы лучше мороженку какую съела... Или вообще бургер! А не цветок ваш этот таскать теперь весь день как проклятая. Но не-е-ет! Так же вот положено! Это... Как его... Стереотип, вот что! И всё! На, ёптыть, девка! Таскай теперь, нюхай и радуйся! «Тыждевчонка»! А значит — обязательно должна любить эти ваши цветочки до посинения!

— Ну так правда же красивый цветок. — Заметив как стыдливо запылали уши отвернувшегося Денчика, я поспешил вступиться за его романтический жест. — Тебе на самом деле идёт. Говорю совершенно искренне.

— Ну может быть... — Кира придирчиво осмотрела себя в сочетании с фиолетово-жёлтой веточкой. — Ты знаешь, как он называется?

— Марьянник дубравный. Или ещё Иван-да-Марья.

— Хм... Ну ничё так... Как в сказке какой-то... Он хотя бы полезный? А то чё-то я у тебя таких в гербарии не видела.

— Ничего особенного. Но даёт много нектара. Мёд из него хороший получается. И пахнет он поэтому очень хорошо.

— Погоди... — Девчонка замерла на месте и покосилась на цветок с опаской. — А жоры на него не бросаются? На мёд же бросаются!

— Если бы бросались — уже бы всю эту поляну сожрали. Шагай спокойно. — Я легонько подтолкнул её вперёд. — На нектар они почему-то не особо реагируют. Скорее всего, у полевых цветов концентрация сахаров слишком низкая. Не на много больше, чем в других частях растений. И они трудно усваиваются.

— А я видел один раз, как жора траву ест. — Неожиданно заявил переставший краснеть Денчик. — Не так быстро и жадно, как другую еду, но всё-таки...

— Тоже видел, да. — Я согласился с его наблюдением. — Правда не траву, а почки. Ещё в апреле. Возможно это ответ на вопрос о том, как они умудряются до сих пор не передохнуть от голода. Ведь всё легкодоступное они сожрали ещё зимой... Хотя травой особо сыт не будешь.

— Ну а как же всякие там коровы? Они ж едят только траву и весят по двести кило? Ещё и молока ведро каждый день дают. — Кира всё-таки принюхалась к разноцветной веточке и, кажется, осталась довольна как запахом, так и внешним видом.

— Чтобы усваивать сено, у травоядных в кишечнике есть целый отдельный орган, битком набитый всякими специальными бактериями, которые помогают им переваривать такую пищу. У нас такого органа нет. И мы же очень мало про них знаем. Про жор, в смысле, а не про коров. Исследовать-то теперь некому. Может у них тоже что-то похожее развилось в кишках... — Я вгляделся вперёд. — Так, юные натуралисты... Теперь давайте малость помолчим. Коттеджи скоро начинаются.

— Ты ещё и биологию преподавал что ли... — Ехидно прошипела девчонка. — Я ж говорила — ботан...

— А ещё один раз я видел, как один жора другого... — Продолжил делиться занимательными наблюдениями Денчик, но я резко его оборвал.

— Тихо!

Известные мне пригородные посёлки, как и эти, были в массе своей давно разорены. Пустые коттеджи молча взирали на нас разбитыми окнами. И примерно каждый пятый дом сгорел. А то и вся улица. Скорее всего, из-за попыток детей согреться, разведя костёр прямо на ламинатном полу. А может и в ходе перестрелки. Некоторые фасады действительно несли на себе явные пулевые отметины.

Поэтому встретить тут выжившего было крайне маловероятно. Тем более рядом с маршрутом шмелей. Но это не значило, что теперь можно спокойно горланить во все тяжкие. Кто знает, что за гастролёры могли пожаловать сюда из соседних регионов. Да и жоры, как выяснилось этой весной, далеко не всегда представляют собой лишь безобидных кретинов. Наверняка здесь где-нибудь по подвалам сидят несколько ночных особей, которых ранний летний восход застал слишком далеко от тоннелей метро.

Прошагав мимо нескольких поворотов, мы миновали некогда роскошное поле для игры в гольф. Которое сейчас заросло нестриженой газонной травой. Но по бетонным дорожкам, утопавшим в траве, и песчаным ямам ещё можно было догадаться, что здесь когда-то проводили свой досуг какие-то претензионные столичные толстосумы.

Рядом со зданием гольф-клуба высилась небольшая рощица аккуратно постриженных деревьев. Точнее, их ветви уже успели обрасти свежими побегами, словно запойный алкоголик неровной щетиной. Но по общей форме угадывалась рука садовника, касавшаяся их прошлой осенью.

И среди этих «заросших» ветвей мы внезапно обнаружили свидетельство того, что даже на этой тропе следует вести себя потише. Метрах в трёх над землей на лёгком ветерке покачивался свежий мальчишеский труп.

Посиневшее лицо с вывалившимся языком ещё не тронуло разложение. И тело было такое же худощавое, как при жизни. Ничуть не опухло. Одежда грязноватая, но совсем не тронутая тлением и ещё не обвисла вдоль тощих конечностей после дождя. Возможно, он тут висит какие-то считанные часы.

И на правом рукаве — две черно-рыжие полосатые повязки.

Так как под висельником не было никаких поваленных лесенок или помостов, Кира сразу пришла к совершенно верному выводу о том, что он покончил с бренным существованием отнюдь не самостоятельно:

— А зачем его так высоко повесили?

— Наверное, чтобы умер посильнее. — Я снял с плеча арбалет и отошёл к забору. — Сюда. Пригнитесь.

— У него что-то на груди приколото. — Глазастый Денчик и не подумал прятаться, а наоборот шагнул поближе к повешенному телу. То-то тебя шмели схомутали. Привык, что у вас на районе все стараются твою братию лишний раз не трогать. Чтобы дилера не лишиться.

— Ден! В сторону! — Я дёрнул его за шкирку к забору.

Но предосторожность всё-таки оказалась напрасной. В садике ближайшего особняка птицы щебетали всё-так же беззаботно. А больше тут спрятаться было негде.

— Вон он там за сучок привязан. — Юный крюк шагнул к дереву и дёрнул за конец верёвки. Узел мгновенно распустился, и труп немедленно рухнул на асфальт пацану под ноги. — Ой, ё!

— Как ты вообще до лета дожил, а? — Я отодвинул его в сторону и шагнул к телу.

Каких-то ранений или заметных побоев на пацане не было. Похоже, умер от удушения. А в центр грудной клетки мёртвого парня был действительно приколочен небольшой жёлтый листок бумаги. Буквально приколочен. Гвоздём-соткой.

— Э-э-э... Это какой-то логотип? Или ребус? — Кира выглянула у меня из-за плеча.

«:b с:».

Вот что было выведено крупными символами на бумажке.

— Мягкий знак и «эс»? — Прочитал Денчик.

— Не. Это, наверное по-английски. «Би» и «си». И двоеточия... — Поделилась своей версией Кира. — Что они значат?

— Это смайлики. — Подытожил я. — Один показывает язык, а второй — улыбается.

— Так это же шмель! — Денчик обратил внимание на повязки и опасливо оглянулся. — Мы точно всё ещё на их тропе? Это они её так метят?

— Свои наказали? — Кира всё ещё надеялась на лучшее.

— Нет, не их метод. И что-то мне подсказывает, что выжившие из Отрады сегодня так и не дошли до Меги.

Пятна на асфальте впереди, которые мой мозг чуть ранее на автомате заботливо воспринял как небольшие высыхающие лужицы, теперь ясно виделись как следы запёкшейся крови. Дождя-то давно не было.

— Ты же говорил, что тут на них никто не решается напрыгнуть?

— Я говорил «насколько мне известно». Очевидно, мои сведения устарели. И кто-то всё-таки дерзнул. Да ещё и успешно. Может твои? — Я повернулся к Денчику.

— А причём тут тогда эти знаки? — Он дотянулся до бумажки и сорвал её с гвоздя. — Я понятия не имею, что это значит.... О... Да это же... Ты?

Перевернув листок, паренёк продемонстрировал нам нарисованную круглую улыбающуюся рожицу. Косые кресты вместо глаз и рот лесенкой, от уха до уха. Совсем как моя маска.

— Ты сюда на разведку утром не ходил? — Кира присмотрелась к рисунку и сравнила его с моим лицом. — Далековато, конечно... Но кто знает, во сколько ты сегодня вскочил.

— У меня он бы он не остался таким грустным. — Я указал на посиневшие губы дохлого шмеля. Целые. — Подражатели. О которых ты сама говорила.

— Хм... Ну значит что-то да всё-таки могут твои фанаты! Караван шмелей завалили! Респект, чё...

— Невелик подвиг. После вчерашнего в Отраде выжили почти только одни осы. Девчонки. — Пояснил я Денчику. — Бойцы из них так себе, сама знаешь.

— Значит, они их освободили? — Кира недоумённо оглянулась, словно желая увидеть разбегающихся по сторонам счастливых бывших пленниц. Или хотя бы их следы.

— Это всё равно, что отпускать на свободу канареек в тундре. Им свобода не нужна. Они на свободе не выживут.

— Ну... — Пожала плечами девчонка. — Других убитых тут вроде бы нет...

— Тут нет. Пойдём дальше. Только не по дороге. — Я кивнул на забор. — Дворами. И рот на замке.

Задние дворы особнячков и коттеджей были небольшими. Это совсем не региональные дачи. Никаких огородов на несколько соток. В лучшем случае — песочница для малышей, клумба для их мам, беседка для бабушек и дедушек да очаг для папаш-шашлычников. И каждый заросший травой закуток был отделён от соседского участка высоким забором. Поэтому перелезать через них приходилось довольно часто. Что сильно сказалось на скорости нашего путешествия. Но это время я сразу закладывал в наш маршрут. До захода солнца было ещё долго.

Оказавшись на вершине очередной ограды, я всегда осматривал местность вокруг. По-прежнему ни одного нового шмелиного трупа или тела растерзанной девчонки. Никакого движения. И беззаботное пение птиц в придорожных деревьях.

А пока мы пересекали ровные участки, я всегда косился в окна домов. Если бы там кто-то прятался, то точно бы начал выглядывать на нас в момент нашего появления. Но и в окнах тоже никого — ни движения, ни тени, ни силуэта.

Преодолев таким макаром пару километров пути, мы оказались на обочине довольно широкого шоссе.

— Машкинское? — Шёпотом осведомилась Кира.

— Она самое. Пошли за посадками. Тишина.

Посадки. Лесок. Коттеджи. Опять Посадки. Большой пустырь, уставленный дорожной спецтехникой.

— Производственная база ГБУ «Жилищник» района Куркино... — Шёпотом прочитала Кира табличку на заборе перед пустырём. — Может уже можно перестать прятаться? Вроде никого вокруг... А то уже вечереет, пока мы тут крадёмся как мыши какие...

— До Меги отсюда уже пара километров всего. Сейчас слева от шоссе будет кладбище. Там побыстрее пойдём.

— А вдруг твои подражатели тоже на кладбище прячутся? Есть другой путь? — Денчик явно не горел желанием пересекаться с моими неизвестными фанатами-душегубами.

— С юга от Меги плотная жилая застройка. Там днём шмели то и дело снуют. А после захода солнца — жоры из Ховрино.

— Вообще да... Там-то меня и сцапали... О, а это что? Тоже какое-то кладбище? — Денчик указал на ряды небольших могильных памятников, начинавшихся после лесопосадок впереди. — Ты ж говорил, что оно слева от шоссе?

— Это кладбище домашних животных.

Я резко обернулся на незнакомый голос, стягивая с плеча арбалет, и увидел дуло автомата, смотревшее мне прямо в грудь. И ещё два вооружённых парня уставили свои стволы в моих спутников. Все они вылезли словно из-под земли там, где мы только что прошли.

— Спокуха, не рыпайтесь. Патронов у нас хватит на каждого. Шмот на пол, руки в небо! Позёры ебучие... — На лице злобно процедившего эти слова парня была точно такая же маска, как у меня.