А отличники сдохли первыми... (Часть 5)

Глава 8. Особенности региональной политики

Солнце, медленно выползавшее над горизонтом, ещё совсем не слепило. И мы с двумя Игорями без проблем провожали взглядами и прицелом пулемёта нашу небольшую поисковую экспедицию. Дежуривший на этом посту паренёк уступил мне место и я прильнул к оптике оружия, внимательно оглядывая окрестности затопленного городка.

Внизу, в небольшой пластиковой плоскодонке, отплывавшей на поиски нужного софта, кроме Жука и Сани, находился весь остальной отряд под командованием Егора. Макс и Васёк сидели на вёслах, а Белый залёг на носус автоматом наготове.

— Нормально вы тут, всё-таки, окопались... — С утра мы с Игорем сначала зашли на склад, где я смог оценить запасы их провианта и патронов. — Хотя Саня говорил, что к вам никто, кроме единичных жор, до сих пор не совался...

— Ты, я слышал, зимой в городах не был да? — Молодой пилот глянул на меня с некоей долей скепсиса. И, как мне показалось, гордыней.

— Нет.

— Если бы был — то и сам бы так укрепился при первой возможности. Большинство детей, конечно, попряталось по своим квартиркам. Или вообще оттуда выйти не смогли... Но те, кто решил брать ситуацию в свои руки, были не особо разборчивы с средствах. — Кажется, я услышал в тоне Игоря некий пафос. Дескать, эх ты, деревня, жизни не нюхал...

— Слушай, братишка... Тебе сколько лет было, ну... Скажем... В девяносто третьем? Минус два? — Я поспешил слегка охладить его самомнение и понял, что примерно угадал. — Я тогда был знаком с одним пацаном, который с дружками зарабатывал на жизнь исключительно взломом квартир. И не принимали его потому, что он каждый месяц заносил нехилую долю участковому. А тот ещё и наводил его на хаты побогаче. У коммерсов каких-нибудь или челноков. На тех, у кого и так рыльце в пушку было. И далеко не все бы пошли в ментовку за помощью.

Сделав паузу, я ещё раз оценил реакцию. Пока что нейтральная.

— И вот как-то осенью, в девяносто четвёртом, он проявил инициативу — решил побыстрее к успеху прийти. А то, говорил, слишком много мент стал себе брать. Борзел, типа. И грабанул тогда весьма понтовый коттедж в соседнем районе, татар каких-то. Баксы, пушки, рыжьё... Богато наварился, базара нет. Неделю бухал на радостях. Жизнь удалась, хуль. Даже мне тогда тоже по дружбе перепала пара «Сникерсов» — много ли нужно пятиклашке для счастья... А ещё через пару дней его зарезали как собаку в собственном подъезде. В моём, по совместительству. Я тогда в школу с утра пораньше вышел. С хорошим настроением, надо сказать. Первым уроком физра была. Смотрю, а он под батареей валяется, в луже крови. И вместо глаза — дыра с каким-то фаршем. А вторым — смотрит на меня с такой грустью, какой я у него в жизни никогда не видел.

Игорь никак не комментировал эту историю, очевидно поняв намёк на то, что в городском аду я далеко не новичок. Но его юный тёзка, дежуривший на этом посту, всё же поинтересовался:

— А друзья его чё? На дно залегли?

— На дно... Как бы не так. Пересрались и с повинной к ментам прибежали уже тем же вечером. Думали, что в тюрьме их не достанут. Всё равно потом в колонии всех повесили. Точнее... Типа сами повесились. На собственной одёжке. А участковый тот недавно на пенсию вышел. Полковником. Может, сейчас ещё шляется где-нибудь в Волжских Далях, около дачи своей.

— Слушай, Кир... — Пилот всё-таки решил сменить тему, переварив мой рассказ. — А ты что, правда надеешься найти в Москве сведения о складах Госрезерва?

— А что нам остаётся? — Я пожал плечами, продолжая разглядывать местность через прицел. — Думаешь, детишки смогут наладить натуральное хозяйство до зимы, при этом постоянно отмахиваясь от ульев или очередных степных набегов? Они, конечно стараются... Но вот у них наверняка скоро у самих дети пойдут. В то время, как они сами себя ещё так... На грани голода и авитаминоза прокормить могут.

Оторвавшись от прицела, когда плоскодонка скрылась за углом ближайшего здания, я снова глянул на лётчика и заметил, как он изменился в лице при упоминании возможных подростковых беременностей. У-у-у-у... Да у вас тут, похоже, скоро пополнение... Но не стал задавать неудобных вопросов. Никогда не любил лезть в чужие жизни.

Отрапортовав по рации, что лодка вышла из зоны нашего прикрытия, лётчик негромко заговорил вновь:

— Просто... Там на складах, конечно, куча всего. Говорят, целые подземные гаражи даже есть. От начала конца не видно. И они рассчитаны на то, чтобы всю страну кормить несколько месяцев... Просто... Ты же слышал, что там в Москве. Думаешь, оно того, всё-таки, стоит?

— Пойми меня правильно, пилот. Я всегда думал, что в нашей жизни нет никакого смысла, на самом деле. Кроме того, который мы сами себе придумаем. И раньше меня просто физически тошнило от того, что себе я его никак придумать не мог. Вообще никак. И ты уже знаешь, чем это закончилось. Но теперь... — Я откинулся на мешки с песком и ещё немного полюбовался восходом, пока позволяло неяркое Солнце. Красивый вид как-то сам собой наводил на откровения. — Знаешь, за прошедшие неполные пару месяцев я был по-настоящему счастлив чуть ли не чаще, чем за всю свою предыдущую жизнь. И, как мне кажется, это происходит потому, что у меня, наконец-то есть цель. Миссия. Смысл. Я стал кому-то по-настоящему нужен. Оказалось, что меня даже могут, страшно сказать, любить! Представляешь? Меня!

Ухмыльнувшись, я возвёл руки к собственному лицу.

Покосившись на мои колото-резаные раны, рассечения и ожоги, покрывавшие как лицо, так и руки, Игорь задумчиво пошевелил щетинистым подбородком:

— Что ж... Наверное, могу это понять...

— Значит, можешь понять, почему я всё-таки хочу отплатить этим ребятам. Алине. Лани. Егору. Да и всем остальным, конечно. Они, фактически, подарили мне вторую жизнь. А я хочу попытаться подарить им будущее. То, в котором они смогут строить какие-то далёкие планы. А не просто жить от одного скудного урожая до другого — в вечном страхе голодной смерти на полуосадном положении. Даже если нам каким-то чудом удастся предоставить Славе Гробышевскому содержимое вашего контейнера для исследований. И он поймёт, что с этим можно сделать.

Видимо, лётчик по достоинству оценил мою искренность, не высказав больше никаких возражений. Что ж, похоже, теперь можно подсекать...

— Поэтому я надеюсь, что и ты нам в этом поможешь.

Он приподнял бровь и покачал головой, догадавшись, к чему я клоню:

— До Москвы не долетим. Максимум — до Рязани. И то, это, скорее всего, будет билет в один конец.

— Спокуха, чудеса на виражах... В Рязани нам ловить нечего. Если перебросишь нас хотя бы через Жигулёвскую ГЭС, до Ульяновска — дальше мы сами. Чтобы мимо Самары крюк не делать и в шлюзах там не застрять. Сэкономишь нам неделю-две, не меньше. Горючки тебе на обратную дорогу хватит. А яхта со всей поклажей — меньше полутонны. Подцепим, долетим, отцепим. Приключение на полдня. К обеду уже вернёшься к своей ненаглядной...

На лице пилота всё равно оставалось сомнение.

Я вспомнил, как Саня вчера уговаривал Лизу заняться выпечкой — не смотря на поздний вечер. И легко ткнул лётчика локтем, протянув с улыбкой точно так же, как и весёлый электрик:

— Давай, Игорёк... Веди-и-ись!

Он улыбнулся, услышав знакомую интонацию. Но тут же снова нахмурился и покачал головой:

— Дело не в расстоянии или времени. Если отсюда лететь напрямки до Ульяновска, то крюк Волги на Самару облететь, конечно, можно. Но тогда на пути будет Сызрань.

— Ты так говоришь, как будто это что-то плохое.

— Именно. — Лётчик переглянулся со своим юным тёзкой. Тот явно понимал, о чём речь — в отличие от меня. И ещё складывалось впечатление, что он не особо горел желанием делиться подробностями о том, чем нынче так страшна невзрачная Сызрань.

— Слушай... — Наморщившись, я наклонил голову. — Мы толком не знаем, что творится в полусотне километров от Саратова. А что там в Сызрани — вообще никто ни сном ни духом. Выкладывай, не томи. Что там? Радиация-мутанты-кровь-кишки-распидарасило?

— Самогонщики. — Выдохнул Игорь.

— Чего-о?

— Самогонщики. Группировка, которая там почти весь город держит.

— И-и? — Я, конечно, подозревал, что другие города на нашем пути вовсе не такие пустые, как Балаково. И в них тоже каждый выживает, как может. Но пока что не видел ничего опасного в том, что мы пролетим мимо них в десяти-пятнадцати километрах.

Однако, мой новый приятель сейчас явно что-то недоговаривал.

— У нас с ними соглашение. Мы не суёмся в их сторону, а они не суются к нам.

Я ответил не сразу, продолжая неотрывно присматриваться к лицу своего собеседника. Он всё ещё от меня что-то скрывал. И я с сомнением заметил:

— Что-то я не особо верю, что пацаны, которые, судя по названию, сидят на производстве крепкой алкашки, такие договороспособные... Прямо вот так просто и не суются, не смотря на все ваши удобства? — Мои подозрения усилились, когда я увидел, как изменялось выражение лица Игоря. — Не пойми меня неправильно... Но даже эта голожопая орда имела за пазухой метод, которым могла на вас надавить. Неужто сызранские такие прямо все из себя няшки? Договорились и не лезут? Да у них там по пять раз в месяц власть меняется, небось.

Пилот вздохнул и проговорил еле слышно:

— Мы снабжаем их электричеством.

— О как... — Я улыбнулся и скрестил руки на груди. — И почём нынче киловатт в час?

Заметив, что меня эта новость отнюдь не огорчила, Игорь тоже усмехнулся и заговорил свободнее:

— На правом берегу линия до них почти целая была. Паводков там не было. На морозе только полопалось кое-где. Саня там чё-то подкрутил, и теперь у них от наших турбин все базы питаются без проблем. А у нас зато север чист. Мимо них вниз по течению никто не суётся. И по берегам тоже. Но и мы туда не лезем в ответ.

— М-м-м... Ну, скажем, окей... — И всё равно я был уверен, что он ещё не всё рассказал. — Допустим, они вас не трогают, потому что живые вы им выгоднее мёртвых. Ну а вы-то их чего ссыте? Пронеслись на вертушке — даже разглядеть не успеют. Только в ушах у них где-то чего-то прозвенело. После вчерашнего...

— Так там же авиационное училище было. И аэродром с «Крокодилами» под Троекуровкой. Мы туда с Саней ещё зимой сунулись, за горючкой и патронами. Так нас чуть не сбили. Хорошо по радио добазарились и сами сели. Если бы не Санчес... Там бы и остались. Но ты ж его знаешь. Он мёртвого разговорит. Закорешился с этими пацанами почти сразу и договорился, что свет к ним протянем. Они желторотые все... Но взлетать и на гашетку давить умеют. Суровые ребята. Слово держут.

— Курсанты, что ли? Как же это мы про них ни слухом ни духом? И девчонки Вольские тоже...

— Ну дык у них все интересы вон там... — Пилот махнул рукой в сторону севера. — Сызрань-то сама по себе бедноватая... Хотя до пиздеца — крупнейший центр самогоноварения в европейской части страны был. Чуть ли не в каждом втором домике аппарат. А весь сахар и дрожжи — в Самаре. Там же кондитерка чуть ли не крупнейшая в стране была. И всякое прочее пищевое производство. Целая промзона. Четверть города, наверное. Вот поэтому у них теперь с Самарскими тёрки теперь постоянные. То договорятся и меняются, то воюют, когда там опять кто-то на кого-то косо посмотрит. И мы в Самару поэтому тоже не лезем. Всё по тому же уговору.

— Вертолётчики-самогонщики, значит... — Я в очередной раз поразился иронии постапокалиптической политической географии. — А в Самаре-то кто сейчас за главного?

— Вот уж чего не знаю, того не знаю. Мы как договорились туда не лезть, так и не летали никогда. Ну... Кроме того раза, когда Саню оттуда вытаскивали, ещё в самый первый первый день. Там военных вузов вроде как не было. Так что просто малолетняя бандитура какая-нибудь. Та, что в итоге половчее оказалась и успела под себя пищевую промзону подмять. Или что там ещё в Самаре ценного...

— Ясно... — Я потёр собственную щетину. — Ну а что ж они, прям вот вообще мимо себя летать запрещают? Подлетим на расстояние радиосвязи, объясним, что проездом. Чё такого-то?

— Боятся, что с Самарскими тоже договоримся. Договор был — не летать на север. Ни под каким предлогом.

— Так себе из вас дипломаты, я тебе скажу... — Я скептически покачал головой. — У них же без вашего электричества, небось, всё производство встанет. Могли бы и сильнее им яйца повыкручивать.

— Ну знаешь... Как-то не до того было! — Возмутился Игорь. — Когда вокруг тебя толпа с автоматами, да ещё и пара вертушек пушками выцеливает. А дома...

Пилот осёкся, нахмурился и спрятал взгляд. Семья у тебя теперь дома, и так понятно... Для бойца это слабость.

— Не кипятись, пилот... — Я успокаивающе помахал рукой. — А то щас опять тебе что-нибудь про девяностые залечу, будешь знать...

Поразмыслив, я хотел было выступить с очередным предложением — взять на борт кого-нибудь из самогонщиков, чтобы они могли быть уверены, что у нас нет дел с Самарскими. Но, поставив себя на их место, решил, что сам бы я ни за что не согласился на такую прогулку. Которая вполне могла бы закончиться для наблюдателя полётом вниз без парашюта. Или сдачей в руки противника.

— М-да... Час от часу не легче. — Высказав эту мысль вслух спустя несколько минут тяжёлых раздумий, я, похоже, умудрился ещё и накаркать нам последующие события.

Пикнула рация и заговорила необычно тревожным голосом Сани:

— Первый! Тут какая-то херня творится... Как слышно? Приём?

Игорь рванул рацию с крепления на плече и немедленно ответил:

— Дозор, слышу вас хорошо! Что там у вас? Приём?

— Тут, короч, мимо ТЦ целый парад жор ковыляет. Или плывёт... Как посмотреть. — Голос в рации звучал не только тревожно, но электрик, к тому же, явно старался говорить на пониженных тонах. — Всех мастей... Здоровые эти тоже. Которые обычно не отходят далеко от своих тусовок. И это... Они, короч, с оружием! Даже в брониках некоторые! Первый, как понял, приём?

Игорь перевёл на меня вопросительный взгляд:

— Ты слышал то же самое, что и я?

— Я это уже даже видел. И не раз... Ну-ка дай-ка... — Потянувшись к рации, я забрал её у опешившего лётчика. — Саня, это Кир... Куда толпа идёт? Там только бродяги и солдаты? Ещё что-нибудь необычное видишь? Приём?

— В вашу сторону... И вроде больше ничего... — Электрик почти перешёл на шёпот. — А погодь... Ещё какой-то автобус волокут с собой... Бля!

— Саня! — Игорь вырвал у меня из рук рацию. — Что случилось?! Приём!

Поставленный в режим приёма передатчик отвечал тихой статикой.

— Дозор! Дозор, это первый! Ответь! Приём!

Не получив ответа, лётчик вскочил на ноги и с тревогой перевёл взгляд на меня.

Но тут рация всё-таки снова заговорила сдавленным шёпотом:

— Почуяли нас тут! Отступаем! — Кроме голоса из хриплых динамиков слышался торопливый топот ног. — Мы на цокольном этаже, где диски продавали! Блядь, тут вода, сука... Наверх путь отрезан! Баррикадируемся...

Передачу оборвали выстрелы. Громко прозвучавшие из динамиков и, спустя пару секунд, гораздо более тихо, их звук долетел до нас с той стороны, куда ушла лодка.

— Твою ж мать... — Игорь снова поднёс рацию ко рту. — Всем постам! Повышенная готовность! Резерв — на восточные ворота! Как поняли? Приём?!

Пока все посты по очереди подтверждали получение приказов, я снова прильнул к прицелу, пытаясь разглядеть приближающуюся толпу.

Но из-за угла того дома, за которым недавно скрылась плоскодонка, вышла вовсе не отвратительная толпа голодных безумцев. По пояс в воде в нашу сторону ковылял один единственный тощий жора.

— Скажи всем своим, чтобы пока не стреляли. — Покрутив прицел, я присмотрелся к морде заражённого. — Я его, кажись, знаю...