А после они... (СИ)

Глава 13

— Он такой классный! — вздыхает Канда, скользя восторженным взглядом по скульптурно вылепленному телу Фомы. Кажется, за пару недель, что он работает в нашем офисе, Феоктистов немного отъелся. В отличие от меня, отсутствием аппетита Фома не страдает. Я это точно знаю, потому что обычно мы обедаем вместе. Как-то так повелось… Не то чтобы я питала на этот счет какие-то иллюзии, но все же.

— Да. Ничего.

— Все наши девочки строят ему глазки, — хихикает помощница. — Даже замужние! — ужасается, округлив раскосые глаза. Не улыбнуться в ответ невозможно. Настолько непосредственна ее реакция. Другой менталитет, что тут скажешь?

— Совести у них нет, — поддакиваю я.

— И волосы у него необычные. Это правда его цвет, да? Вам не надо осветляться?

Нам — это европейцам.

— Нет, — улыбаюсь.

— Прикольно.

— Ну, вообще он гораздо темнее, — считаю необходимым внести ясность. — А тут просто на солнце выгорел.

— А ты откуда знаешь?

— Так мы же давно дружим. Еще с универа.

— Как дружите? А я-то думала…

Голос Канды наполняется разочарованием. Что она думала — понятно. Но нет. Мы действительно дружим. И может, даже больше, чем раньше. Ну, или так кажется, потому что раньше мы никогда не оставались вдвоем. А сейчас — едва ли не каждый день вместе тусуемся. Он показывает мне свои любимые места, я — свои. Мы много гуляем, много болтаем, дурачимся как дети… Общих тем, знакомых и воспоминаний у нас сколько хочешь — есть что обсудить. А кроме этого мы треплемся о кино и литературе. Обсуждаем последние открытия и до хрипа спорим о том, погубит ли человечество искусственный интеллект, или выведет совсем на другой технологический уровень.

Как и всякий программер, Фома в полнейшем восторге от того, что происходит. Он совсем не видит минусов, и хоть осознает риски, самонадеянно верит, что человечество сумеет удержать ситуацию под контролем. Я же, как самая обычная женщина, настроена не настолько оптимистично.

Дружить с Фомой классно. Он интересный, надежный, начитанный. Правда, у нашей дружбы есть и один существенный минус — я все сильнее в нем увязаю.

— Ну, чего ты расселась? Го с нами, нам не хватает одного человека, — зовет Феоктистов, падая рядом со мной на песок. Перевожу взгляд на натянутую посреди пляжа сетку для волейбола.

— Жарко. Я не хочу потеть.

— Пойдем, лентяйка, — тянет меня за руку. — Канда, ты с нами?

— Ага!

Игра начинается с длинной подачи Ллойда, который тоже здесь. Уж не знаю, как они наладили отношения, но мне особенно это нравится, потому что путь на ринг для Фомы все равно остается закрытым. Дружба дружбой, но кто захочет рисковать своим бизнесом? Да никто.

Феоктистов принимает и отдает передачу мне. Игра быстро затягивает. Появляется азарт. У нас подобралась интернациональная команда. Ребята приехали из разных стран и даже континентов. Кто-то кодит, кто-то дауншифтит, кто-то что-то продает. Мы такие разные, но имеем похожие ценности. В конце концов, понятия «хорошо» и «плохо» мало разнятся от страны к стране, от одной культуры к другой, и потому нет никаких проблем с тем, чтобы найти общий язык. Современный глобальный мир по большей части весь на одной волне. Тем непонятнее, почему в нем столько конфликтов.

— Женя!

— Ай!

Стремясь вытащить сложный мяч, сталкиваюсь… с кем-то большим. Падаю на песок. Только что искры из глаз не сыплются.

— Жень, ну ты куда, блин, смотрела?!

— Ай…

— Встать можешь?

Ко мне сбегаются ребята, образуется круг. Парень, который на меня налетел, кажется, швед, рассыпается в искренних извинениях. А я только нервно посмеиваюсь. Потому что неловко жутко — это ж надо было так подставиться. И больно.

— Жень?

— Сейчас.

Неуклюже сажусь на задницу. Первым делом успокаиваю, кажется, Хуго — так его зовут. Потом шикаю на Фому, готового вцепиться викингу в глотку. И это при том, что я сама виновата.

— Дай руку.

Дает. Неловко балансируя на одной ноге, поднимаюсь. Пытаюсь встать на пострадавшую ногу и опять ойкаю. В этот момент кто-то из команды соперников притаскивает из бара пакет со льдом. И меня опять усаживают на песок, чтобы сделать компресс. Нога на глазах раздувается.

— Дерьмо. Как бы не перелом.

— Что ты делаешь? — с удивлением кошусь на телефон в руках Феоктистова.

— Ищу координаты нормального госпиталя. У тебя же есть страховка?

— Конечно. Но нужно звонить по номеру, указанному в полисе. Он у меня забит… Принесешь сумочку?

Как бы я не любила больницы, отказываться от осмотра в такой ситуации глупо. Боль адская, и, вполне возможно, у меня действительно перелом. Еще не хватало, чтобы он неправильно сросся, и я навсегда осталась хромой.

К машине Фома относит меня на руках. Впрочем, мне так больно, что никаких положительных эмоций я по этому поводу не испытываю, сосредоточившись на глубоком дыхании. Говорят, если дышать правильно, боль можно контролировать, но у меня выходит фигово.

Кто-то из ребят приносит наши с Фомой вещи и мою сумочку. А Ллойд вызывается отвезти наши доски к моему кондо. С благодарностью сжимаю его крупные пальцы.

В госпитале нас принимают быстро. Отвозят в инвалидном кресле в кабинет травматолога. Можно дождаться переводчика, но я отказываюсь, понадеявшись на свой довольно приличный уровень тайского. Фома от этого явно не в восторге. Понимаю. Такой он человек — ему нужно все контролировать, что, согласитесь, сложно, когда не знаешь языка. Приходится переводить. Перевод усложняется тем, что я не владею медицинской терминологией.

— Ну?! Дальше! Что он говорит?!

— Говорит, что надо сделать рентген, но… — закусываю щеку.

— Но?!

— Но его нельзя делать беременным.

Фома какое-то время тупит, недоумевающе на меня глядя. А потом медленно моргает. Опускает взгляд к моему животу и стремительно возвращается к глазам.

— А ты… беременна?

— Я не знаю, — сипну. — Как раз жду месячные.

— Ясно. Хорошо… — кивает Феоктистов, теребя отросшие волосы. Что ему ясно, я понятия не имею. Он не выглядит как человек, который контролирует ситуацию. Скорее, наоборот. Я буквально вижу, каких ему усилий стоит сохранять спокойствие. — Значит, мы должны выяснить, так?

— Врач предложил сделать тест, — мямлю я.

— Ну так… За ним, что, нужно сгонять в аптеку?

— Нет, тут все есть. Я просто немного волнуюсь.

А если честно, я, блин, в диком ужасе. И, наверное, он это как-то считывает, хотя я тоже старалась держать лицо, потому что тут же, прямо у меня на глазах подбирается и совсем уже другим голосом обещает:

— Все будет хорошо, окей? Ты не одна в любом случае. Если вдруг окажется, что у нас будет ребенок, мы просто сядем, обсудим все как взрослые люди и обо всем договоримся.

Наверное, мне нужно спросить, о чем конкретно. Но это как будто неважно. Главное он уже сказал, да? Я не одна. Вот чего бы мне не хотелось. А там… обо всем действительно можно договориться. В конце концов, я и впрямь готова стать мамой.

— Ладно, — улыбаюсь гораздо увереннее. — Спасибо тебе. Не знаю, откуда взялась эта паника, но ты меня успокоил.

— Тогда давай уже это сделаем.

Ничто в моей жизни не тянулось так долго, как эти тридцать секунд, когда мы ждали результата.

— Ну? Что там? — шепчу, затаив дыхание.

— Вроде отрицательный.

— Отрицательный? — распахиваю глаза. — Точно?!

— Ага. Хочешь, сделаем еще один?

Качаю головой из стороны в сторону.

— Нет. Тут же… все однозначно, да?

— Вроде бы.

— Класс.

Тогда откуда это чувство… потери? Я же не хотела вот так залететь и тем самым вынудить Феоктистова сделать мне предложение! Конечно, нет. Но как будто мне понравилась мысль, что во мне живет наше продолжение. И теперь как-то на душе пусто.

— Значит, все-таки рентген? Едем.

В итоге выясняется, что кость цела. Мне накладывают тугую повязку, выписывают обезболивающее и рекомендуют несколько дней покоя. В смятении смотрю на собственную упакованную в лангету конечность. По-хорошему надо радоваться, что я так легко отделалась, однако я просто опустошена, и все.

— Хочешь, я у тебя переночую? — интересуется Фома, когда мы останавливаемся у моего дома.

— Зачем?

— Подстраховать, — пожимает широкими плечами, — ты даже ходить не можешь толком.

— Позову Диего, — зачем-то брякаю я.

— Твоего мифического любовника?

— Мифического? Ну… как скажешь, — не спорю я, понимая, что этим только сделаю хуже.

— Ой, да брось. Мы же все время вместе. Когда тебе еще по любовникам бегать, Жень? На хрена ты вообще это придумала? Не пойму.

— Да так. Не бери в голову.

— Давай хоть до дивана тебя доведу.

— Сначала душ.

— Как ты собираешься его принимать в повязке?

— Пакет надену. Тоже мне проблема.

— Лучше бы тебе лечь и не испытывать судьбу.

— Я вся в песке! Как ты себе это представляешь?

В итоге моя взяла — я кое-как обмылась. Фома отпустил меня в душ при условии, что я не стану запираться, и все время, пока шумела вода, он ходил туда-сюда у дверей. В общем, поплакать не было никакой возможности. А так хотелось. И нога стала болеть сильнее, и душа ныла. Бог его знает, отчего больше.

Кое-как вытираюсь, натягиваю ночнушку и выхожу. Фома опять подхватывает меня на руки, выходит в коридор, в котором мы и сталкиваемся с Диего!

— Диос мио, Женя, прости! Я не знал, что ты не одна, я уйду… — тараторит тот на испанском. За время нашей дружбы я успела его немного освоить, так что без проблем понимаю торопливую речь друга.

— Все нормально. Останься. Я просто повредила ногу. Фома мне помогает.

— Что-то серьезное? Как же так?!

Как и любой испанец, Диего очень… очень экспрессивный парень. С таким же успехом я бы могла сказать, что смертельно больна — его реакция была бы похожей.

— Да нет. Все не так страшно, как кажется.

— М-да, я, похоже, и правда лишний, — хмыкает за моей спиной Феоктистов. — А он ничего. Кажется вполне искренним, — и переходит на английский, — Привет. Я Фома. Женин друг. А ты, стало быть…

— Диего. Спасибо, что помог. Если бы я только знал!

— Ну, теперь знаешь. Передаю нашу пострадавшую с рук в руки. Не буду мешать.

— Фома, — лепечу я.

— Завтра увидимся.

Растерянно смотрю на опустевший коридор.

— Я точно ничему не помешал?

— Нет, — шепчу. — Проводишь меня до спальни? Не знала, что ты вернулся.

— Еще вчера.

— А сегодня уже поругался с Кимом? — из последних сил выдавливаю улыбку. Диего всегда после разборок с другом приходит в мой сад выпустить пар — подрезать кустики и подравнять клумбы.

— Да пошел он, — экспрессивно машет рукой. — Лучше расскажи, как тебя так угораздило?

— Фома вроде все объяснил. Неудачная партия в пляжный волейбол.

— Ох уж этот Фома! Я думал, он на меня бросится, серьезно. Так глянул, что ух… Посмотри, до сих пор дрожат руки. Ох ты ж черт, я их даже не вымыл. Сейчас…

Диего уходит, в кране журчит вода. Стучат шкафчики в кухне — мой испанский друг чувствует себя как дома в моих апартаментах. А потом он возвращается с переносным столиком, на котором накрыт легкий ужин и стоит бутылка вина.

— Пить не буду, — предупреждаю. — Я на обезболах.

— Жаль. Я бы не отказался от компании. Да и пьяненькую тебя хотя бы можно разговорить. Ужас как хочется посплетничать.

— Да я вроде и так не молчунья.

— И я всегда удивлялся этой твоей особенности — говорить, не сказав ни слова важного. Эта ваша северная закрытость обескураживает парней вроде меня.

— А нас обескураживает ваша непосредственность.

— Так проще. Меньше негатива остается внутри. Мы сразу его выплескиваем. Пф… И нет его! — Диего шевелит пальцами в воздухе, подкрепляя свои слова жестами. — А вы все в себе носите. Даже не спорь. Этот твой… друг, — Диего закатывает глаза, демонстрируя тем самым, что ни на минуту не поверил в нашу дружбу, — хотел мне зарядить в челюсть, но не стал. И теперь, я уверен, места себе не находит.

— А если бы зарядил? — смеюсь.

— Уже бы знал, что ко мне тебя ревновать не стоит, — подмигивает. — А так надумает, чего нет… Будет мучиться. Или ты этого и хотела? А, хитрая бестия?