Ад на земле (СИ)

− Что значит, ты не мог? – тихо спросил Адам. Ему хотелось ударить Экейна. Избить его до крови, чтобы он сейчас мучился и страдал, как раньше страдал Адам, чтобы ему было больно до слез, как раньше было больно Адаму. Хотел сделать все это, но внезапно ощутил в своей собственной груди боль. Будто это Рэн напал на него и истязает. – Есть что-то, чего ты не можешь?

− Есть. Я не могу делать выбор между человеком и человечеством. Это было жестоко, но правильно – иначе я не мог поступить. Я должен был тебя бросить. И то время, которое ты провел в лечебнице, время, которое потратила Кэтрин чтобы соблазнить тебя, я хотел помочь.

В голос Рэна просочилась печаль, которую он испытывал много лет назад. Адам почувствовал, что тело начинает гореть от боли; она перекинулась с груди на шею, спину, ноги, лицо. Заставляла пылать кожу. Он едва боролся со слезами жалости к себе, потому что Рэну было его жаль. Лишь несколько секунд спустя, проглотив комок в горле, ему удалось произнести:

− Я сдался только потому, что ты пришел и сказал, что не станешь помогать.

− Знаю.

− Тогда почему я? Почему ты выбрал именно меня, неужели не мог найти себе другую жертву? Или, может, ты выбрал меня потому что знал, что у меня нет будущего?

− Я выбрал тебя потому, что ты был сильнее всех, кого я когда-либо встречал. И после этого я жалел каждую секунду, что уготовил для тебя эту судьбу, но не мог ничего поделать. Потому что от твоей судьбы зависели судьбы других. Я должен был так поступить, чтобы уберечь Ауру.

− Ты уничтожил меня ради нее, − констатировал Адам и Рэн вскинул брови:

− Разве ты поступил не так же? Разве ты не пожертвовал собой ради нее?

Глаза Адама заволокло слезами, он с трудом произнес:

− Ублюдок. Ты с самого начала знал, что я это сделаю?

− Да.

Адам молчал несколько секунд, яростно утирая лицо. Он ненавидел себя за то, что показал слабость, ненавидел, что рыдает как девчонка.

− Ты… это ты убил мою сестру?

− Нет. Я не влияю на поступки, это делают другие.

− Падшие?

Рэн Экейн кивнул:

− Кэтрин всегда крутилась поблизости и пробуждала в людях их пороки. В отчиме, в компании тех ребят, которые убили тебя, в Кэтрин. Потому они не задумывались – потому что их души уже не были невинными.

− Ты все предвидел, верно? Решил перевернуть мою жизнь с ног на голову?

− Да.

− Ты сделал меня Падшим и забрал мою душу, потому что знал, что я не заберу душу Ауры, а пожертвую собой ради нее?

− Да.

− Тогда ты добился своего, – закончил Адам, вскакивая на ноги. – Теперь проваливай, и не мешай мне.

Рэн вскинул голову.

− И все же ты не понял кое-чего.

− И что же я не понял, черт возьми?! – заорал Адам, вспыхивая. Печаль уступила место гневу. – Думаешь я настолько тупой, что не понимаю, о чем ты тут говоришь?! Я понимаю! Я понял все достаточно хорошо! Ты, как разумный полководец, пожертвовал пешкой, чтобы спасти свой отряд!

− Умный полководец покончит с войной, не пожертвовав ни одной пешкой.

Повисло молчание. Оно было ощутимым и звонким, как писк аппарата, который вдруг вспомнился Адаму, когда он лежал в больнице на операционном столе, до того, как душа покинула его тело.

Звук не прекращался, пока Адам не произнес:

− Я не понимаю, о чем ты говоришь. – Он едва слышал свой голос за стуком собственного сердца. И положил руку на грудь, стараясь утихомирить орган, ведь иначе он не расслышит слов Рэна. Слабый фитилек надежды вспыхнул в его сердце: «А что, если для него не все потеряно?».

− Я мог бы найти пару причин чтобы вернуть твою душу назад. На самом деле много причин.

Адам видел, как Рэн шевелит губами, и вроде бы слышал его голос, но не мог взять в толк, что тот произносит.

− Ты не шутишь?

Он не боялся показаться дураком в этот момент, потому что сейчас все было неважно − все, кроме его души, которая может вернуться назад. Он сможет жить нормальной жизнью. Он вернет Ауру.

− Как я и говорил, я пришел из-за Авы тоже, − неспешно произнес Рэн, поднимаясь на ноги. – Хотел убедиться, что ты не дурак и не прогнал последнего человека, который тебя любит.

− Ты действительно не шутишь?

− Нет. Как выяснилось, я обделен чувством юмора. – Экейн накинул куртку. – Когда пойдешь за своей девушкой надень сухую одежду. Лиам очень занят, пытаясь выискать твою душу в Аду, но, если ты подвергнешь свою жизнь опасности просто так, он очень разозлится. А он итак не в себе в последние дни.

Рэн уже не смотрел на Адама; он прошел к двери и ухватился за ручку, но парень не позволил ангелу Судьбы отделаться так быстро. Он ступил на шаг вперед, сжав кулаки, чтобы не схватить Рэна и не удержать. Вдруг он просто упорхнет, так и не ответив на вопросы?

− Погоди.

− Чего еще? – Рэн остановился и обернулся. – Кстати, твои раны заживут сразу же, как к тебе вернется душа, но ты будешь по-прежнему испытывать боль. Постоянно.

− Аура и Надежда…

− Нет. Она не умерший дух твоей сестры, не беспокойся. Просто Аура особенная и всегда была такой. Кое-кто отвечает за ее судьбу лично. К сожалению, она сама отвечает за себя.

− Я попаду в Рай? – выпалил Адам. Он чувствовал, будто время истекает, будто он оказался в ток-шоу, где участнику дается минута на ответ. Рэн нахмурился, и Адам пояснил: − Я хочу увидеть Надежду.

− Увидишь, − кивнул Рэн. Он отвернулся и открыл дверь. В комнату впорхнул декабрьский воздух, но никто из парней не поежился. Адам ступил еще на шаг.

− Прости, что я заставил ее так близко подойти к этой черте.

Рэн бросил на парня, которого знал совсем крохой, добрый взгляд:

− Ты сделал все правильно, Адам. Для этого тебе пришлось перейти свою черту, потому что в свое время ты сделал правильный выбор.

− Ты снова прав. Как и всегда, – мрачно заключил Адам. Его тело расслабилось, кулаки разжались. Холод тут же атаковал кожу. Рэн вышел за дверь, сразу же переставая быть саркастичным и бодрым; на него вновь навалилась усталость.

− На самом деле я совершаю гораздо больше ошибок, чем ты думаешь, − пробормотал он, прежде чем исчезнуть.

Глава 41

Лихорадка усилилась, за ночь я просыпалась много раз. Не припомню, чтобы когда-нибудь мне было так плохо. Боль сравнивалась лишь с тем днем, когда я очнулась в переулке в крови. Но она быстро прошла; сейчас же я чувствовала, что в моей груди образовалась дыра, в которую медленно стекается вся живая энергия. К вечеру лихорадка вновь возобновилась, как и галлюцинации. Я знала, что всего этого на самом деле нет, что моя комната пуста, что незнакомцев, собирающихся меня убить нет, но правда в том, что они есть. Не здесь и не сейчас, но они существуют где-то там, за пределами комнаты, за пределами гостиной Рэна, ждут, когда мне станет совсем плохо. Поэтому увидев людей, столпившихся вокруг моей постели, я испугалась и стала звать Рэна. Он вошел полностью одетый и бодрый и остался рядом. Он не спрашивал, как я себя чувствую или что мне снилось, наверное, потому что чувствовал, что я не хочу отвечать, а может потому, что уже знал ответ.

Он сидел в кресле, читал роман на итальянском. Когда я в полудреме спросила, ничего ли, если он не пойдет спать и не устал ли он, Экейн сказал, что будет любопытно понаблюдать за мной в момент болезни и указал на книгу:

− Я читаю, Аура.

Я с трудом разлепила веки и шепотом спросила:

− Что читаешь?

Рэн сидел под лампой; на нем был теплый коричневый свитер с V-образным вырезом, поэтому я могла заметить его белую шею. В свете лампы она казалась неестественного цвета, как у мертвеца, но я готова была спорить, что, если бы я поднялась с постели и приблизилась к Рэну я бы увидела пульс на шее, когда он вскинул голову и посмотрел на меня.

Я долгое время молчала, уже было за полночь.

− Я думал, ты спишь.

Я боялась, что если прикрою веки, он исчезнет, но сил бороться с сонливостью не было. Я быстро моргнула и распахнула глаза, и это длилось несколько секунд. Рэн все еще был в моей комнате; все еще смотрел на меня в упор, будто прочел мои мысли и решил доказать, что не смотря ни на что останется рядом.

− «Люцифер».

− Что?

− Я сказал, я читаю книгу «Люцифер».

− О, – раздосадовано выдохнула я, переворачиваясь на спину и складывая руки на животе. Он что, шутит? – Ты знаешь итальянский язык?

− Я могу говорить практически на любом языке.

Я одарила Рэна недоверчивым взглядом, затем неуклюже повернулась набок и положила голову на локоть.

− Скажи что-нибудь на латыни.

Ни секунды не задумываясь, и совершенно поразив меня, Рэн Экейн произнес нечто на незнакомом диалекте.

− Что ты сейчас сказал?

− Что было бы неплохо, если бы ты закрыла глаза и уснула.

Я скорчила гримасу, на самом деле чувствуя, что сейчас усну, причем навсегда.

− Я не хочу спать.

− Конечно же хочешь.

− Не буду, – я решила проявить упрямство. Рэн, до этой секунды просматривающий страницу пристальным взглядом, закрыл книгу и отложил ее на тумбочку. Откинулся на спинку кресла и спросил:

− Почему?

− Ты знаешь, − буркнула я, отворачиваясь. Если усну, могу не проснуться. Если усну, вновь увижу тех людей. Я зажмурилась, но больше не испытывала страха, потому что сердце колотилось и в кровь хлынул адреналин. Я услышала шаги Рэна по полу, затем почувствовала, как под его весом сместилось одеяло. Перед моим взглядом возникла рука, затянутая в теплую коричневую ткань.

− Аура, тебе привиделись какие-то события?

Этот вопрос насторожил, и я резко обернулась.

− Какие события?

− Ты должна отдохнуть, – тут же пошел он на попятную и поднялся на ноги. Я взвилась:

− Ты снова избегаешь ответов, а это значит, происходит что-то плохое. Я что-то сделала не так? Это все из-за простуды? Это необычная болезнь?

Рэн будто не слышал моих вопросов, он произнес:

− Я позову Кэмерона.

На минуту я погрузилась в одиночество, и этого было достаточно, чтобы ощутить себя глубоко несчастной. Рэн вновь что-то скрывает. Он утаивает вещи, которые касаются меня, возможно, − нет, я уверена! – это что-то очень важное.

Кэмерон пришел через минуту и у меня тут же отхлынула кровь от лица, ведь я не видела брата уже больше года. С тех пор как он бросил меня в лечебнице, я не разговаривала с ним и даже не попросила прощения за то, что подозревала.

У него в руке была стопка дисков, и я могла с уверенностью заявить, что большинство из них – медицинские фильмы.

− Ты шутишь? – вырвалось у меня.

− Что? – он невинно похлопал ресницами, опустившись рядом со мной на кровать. Извернувшись, достал из кармана мою любимую шоколадку, и протянул мне. – Разве ты не любишь это?

− Не хочу смотреть документальные фильмы про операцию на сердце, − сказала я, принимая шоколадку. – И спасибо.

− Это легкое.

− И про легкое не хочу. Только тебе могут нравиться такие фильмы.

− Эй, – возмутился Кэмерон, – неужели ты думаешь, что я какой-то псих? – он загрузил на ноутбуке кино и сказал: − То, что мне любопытно смотреть документальные фильмы про операции не делает меня странным или каким-то еще.

− Разве нет? – я скептически изогнула бровь и Кэмерон со всей страстностью воскликнул:

− Нет!

Мы одновременно засмеялись, и я наконец-то ощутила, что все как прежде: мы просто брат и сестра, просто смотрим фильм и поедаем шоколад. Мы просто семья, нет недомолвок, недоверия и прочего.

− Прости за то, как я себя вела, – сказала я приглушенно десять минут спустя. Голова болела, но сон испарился. Я осторожно глянула на брата и заметила, что с его лица исчезла усмешка, хотя секунду назад он улыбался, слушая как профессор остроумничает, объясняя что-то студентам.

− Это ты прости нас. Мы вызвали у тебя недоверие, тем самым спровоцировав происходящее.

− Это Рэн виноват со своими судьбоносными решениями, – мигом сказала я. Мне стало неловко, что после всего в чем я подозревала Кэмерона он еще и чувствует себя виноватым. Но Кэмерон, как и следовало ожидать повел себя соответственно: он спокойно принялся защищать своего брата:

− Независимо от чувств он всегда поступает правильно. – Кэмерон на целых тридцать секунд поджал губы, и когда я решила, что он больше ничего не скажет, он произнес: − Мы с Лиамом даем и отбираем жизнь, но Рэн должен распределить судьбу и решить, когда человек должен родиться и умереть. На его плечах бремя, но мы с Лиамом знаем, что Рэн не сломается.

Что ж, очевидно Кэмерон любит Рэна. Он не злится на него, потому что считает, что тот всегда поступает правильно. Я прочистила горло и, отгоняя слабость и тошноту, выпалила:

− Ты не злишься на меня? Ни капельки?

− Из-за чего и как я смогу злиться на свою младшую сестру? – он прикоснулся большим пальцем к моей щеке. − Я разве не говорил тебе о мечте? Кстати, ты этого не помнишь, но, когда тебе было пять лет, ты ходила со мной в школу. Никогда не сидела на месте и всегда шла за мной.

− Нет, я… − я усмехнулась, чувствуя, как по шее разливается жар. – Мне кажется, я помню… мне просто было страшно. Вдруг Тени вернутся. – Едва я договорила, тут же пожалела об этом, потому что лицо Кэмерона стало хмурым. Я решила быстро сменить тему:

− А ты… как вы спустились с небес?.. Я этого не понимаю.

− Рэн сказал, что мы с Лиамом должны спуститься вниз, чтобы предотвратить Ад. Поэтому мы выбрали человеческие семьи. Я – семью Ридов, ведь Изабелль была сестрой Марка, а Лиам – семью Коллинзов. Не знаю, почему.

− Тогда… а как же Экейн? Разве он не был братом Лиама? В этом мире, − добавила я, боясь запутаться. На заднем фоне рассмеялся профессор, рассказывая про инфекцию кишечника. Кэмерон не задумался ни на секунду:

− Он спустился с небес не в виде человека, а в виде ангела Судьбы.

− Но разве ангелы не бесполые?

Кэмерон хмыкнул.

− Мы Мойры, Аура. Мы с Лиамом родились в человеческих семьях, поэтому мы больше всего походим на людей, ведем себя как они и чувствуем, как они. А иногда даже говорим, как они. Но не Рэн. Он пришел в мир, управляя человеческими судьбами, чтобы быть рядом с нами и с тобой, но с людьми он никак не связан. Он лишь выбрал семью Коллинзов для иллюзии жизни.

− Вот почему он как рыба.

− Рыба? – фыркнул Кэмерон. – Почему рыба?

− Скользкая и холодная рыба.

Кэмерон рассмеялся:

− Ты похожа на себя, Аура.

− Только не говори ему, – пробормотала я.

− Он уже знает, – со смешком разрушил мои надежды инкогнито Кэмерон.

− Как – знает? – я изумленно отстранилась от брата. Покрутила головой. – Он слышит через стены? Читает мысли?

− Нет, не читает, − Кэмерон продолжал улыбаться. – Просто ты уже называла его так. Хм… не думаю, что он забыл это.

− Называла… − эхом повторила я, вновь укладываясь на подушку. – Это так странно – ничего не помнить. Память вернется ко мне когда-нибудь? Как это случилось?

− Эй! – в комнату без предупреждения вошел Лиам. Он безумно вращал глазами, и сразу же заметил шоколад. – Чем вы тут занимаетесь? Аура, ты почему не спишь, не боишься умереть?

Чувство, будто бы он специально вошел, чтобы не позволить Кэмерону ответить на вопрос.

− А что? – спросил он, будто читая мои мысли. Демонстрируя крайнюю степень бесцеремонности, завалился на кровать с моей стороны и вырвал у меня из рук кусок шоколадки. Я и глазом моргнуть не успела, как Лиам уничтожил мое лакомство. Кэмерон пригвоздил его взглядом, склонившись вперед.

− Что. Ты. Делаешь?

− А что, мне уже вход воспрещен? – Лиам с вызовом вскинул брови. Или вы секретничали без меня? – Мне показалось, что они говорят о чем-то совершенно другом. Тон голоса едва уловимо изменился, подтверждая мои догадки: − Ребятишки, у вас есть от меня секреты?

− Нет, – безмятежным тоном отозвался Кэмерон, уперев локти в колени. Я обернулась, чтобы проверить, действительно ли он невозмутим, и оказалось да, но когда я вновь обратила внимание на Лиама, заметила, что тот мигом стер какое-то свирепое выражение, адресованное Кэмерону. Я омрачилась и тут же осведомилась:

− Что это? У вас опять тайны? Хотите, чтобы я надумала себе чего-то?

− Вот только не надо нам угрожать, – протянул Лиам, облизывая губы от шоколада. – Не надо усложнять нам жизнь своими угрозами. Иди, Кэмерон. Рэн тебя ждет.

Я думала, Кэмерон скажет, что это Лиам должен уйти, потому что у меня вновь возникло ощущение, что Кэмерона никто не ждет. Рэн бы не стал его звать, тем более после того, как сам его пригласил. Однако Кэмерон вновь бесстрастно сказал:

− Когда я вернусь, Аура, − я почувствовала, как он сжал пальцы на моем предплечье, будто кроме гипнотизирующего взгляда хотел передать силу мысли через прикосновение, − я надеюсь, застану тебя спящей. Лиам, останься с ней.

Я немигающим взглядом уставилась на дверь, вновь почувствовав, что боль проснулась и пульсирует во всем теле, будто желая подкрепиться.

Итак, они снова от меня скрывают нечто важное, и, если они не говорят что это, значит это нечто плохое. Что-то поистине ужасное. Со мной что-то происходит, отрицать бессмысленно. Не зря Рэн спрашивал о том, что мне снилось. И еще: они боятся оставить меня наедине с собой.

Сквозь размышления я услышала голос Лиама: он вовсю критиковал медицинский фильм Кэмерона.

− Ну и гадость вы тут смотрите. Все время спрашиваю себя о том, как тебе удалось прожить с ним столько лет и не сойти с ума, − Лиам бросил на меня взгляд. − Мне кажется, я убил бы его еще при рождении. Я включаю военное кино. Да? Тебе нравится... Ладно, не будем смотреть военные фильмы. Что ты хочешь?

Я продолжала буравить парня взглядом, изо всех сил стараясь, чтобы он почувствовал себя не в своей тарелке.

− У тебя раздвоение личности?

− Нет.

− Тогда что ты сделал, чтобы Кристина в тебя влюбилась?

− О чем ты? – Лиам продолжал притворяться удивленным, но даже не был смущен. – Мы с Кристиной только друзья.

− Ну да, − саркастично кивнула я, отбирая у Лиама ноутбук. Парень изумленно таращился на меня, разыгрывая удивление, что я почти поверила. Он даже резко сел, и повернулся ко мне всем торсом; я же делала вид, что полностью сосредоточилась на поиске подходящего фильма.

− Я тебе правду говорю, − настойчиво повторил Лиам. Он вел себя так, будто я узнала его страшный секрет, и теперь он боится, что я выйду из этой комнаты и расскажу о нем всем.

− Уверена, что так и есть, Лиам, − сказала я строгим тоном, глядя на парня. − Ты просто ангельски хорош в рассказывании правды. Может и сейчас тоже скажешь эту самую правду? Например, что вы от меня скрываете?

− Что скрываем? – озадачился блондин. – Ничего мы от тебя не скрываем, мы чисты, как прозрачный ручей. АЙ! – воскликнул он, когда я шлепнула его по руке. – За что? И ты знаешь, что если будешь нападать на меня, рискуешь умереть в страшных муках?

− Шутишь, что ли? – я сильнее ударила Лиама кулаком по бедру, и он ойкнул. Я с вызовом констатировала: – Видишь, со мной ничего не произошло. Вы все время от меня все скрываете. Я не спорю – возможно есть вещи, которые… опасно знать. Возможно вы боитесь, что я выйду из себя и убью кучу народу, но то, что со мной творится… я должна знать! – я тяжело вздохнула, запутавшись в собственных словах, но хуже всего то, что Лиам на мою горячую речь лишь обиженно спросил:

− Неужели ты думаешь, что я настолько плохой? Я сделал для тебя много хорошо.

− Никто не спорит, что ради моего же блага ты вломился в мой дом в приступе бешенства. Никто не говорит, что это предательство – что ты скрыл, что Рэн твой брат…

− Так вот оно что! – Лиам победоносно хлопнул в ладони. Я вздрогнула и поежилась от звона в ушах. – Рэн тебя игнорирует, вот ты и злишься.

− Вовсе нет! – воскликнула я, раздражаясь все сильнее. Почему он перекрутил мои слова, я ведь даже не думала о подобном. Однако, чтобы я не сказала и какие доказательства не привела бы, Лиам все равно решил, что все знает. Он самодовольно упал на подушки и повернулся на бок, подперев щеку кулаком. Глядя на меня из-под ресниц приободрил:

− Давай, кричи, чтобы я окончательно оглох и не смог слышать твои вопли.

Я сокрушенно покачала головой:

− Ну, ты и гад, − и, хотя я все еще была раздражена из-за его вызывающего поведения, я все равно почувствовала на губах улыбку. На Лиама невозможно долго злиться, а на небесах, наверное, кто-то что-то перепутал, и он никакой не ангел Смерти. Я пробормотала, стараясь поддеть парня: − Как Кристина могла полюбить такого человека, как ты?..

Лиам, будто бы догадавшись о моей цели, насмешливо вскинул брови, глядя на меня, как на глупышку:

− Я и не человек вовсе, забыла? – но тут он склонился ко мне, полностью напугав меня: − Или, могу ли я осмелиться предположить подобное, ты ревнуешь?

Я на секунду поразилась, затем оттолкнула парня от себя:

− Веди себя как ангел! Держи дистанцию.

- Я и не ангел на самом-то деле.

На самом деле я даже не злилась на него; благодаря Лиаму я почти забыла о боли, на мгновение отвлеклась от гудения в висках и жжения под веками. Лиам включил какой-то комедийный фильм, на сюжете которого я не могла сосредоточиться, потому что анализировала, насколько ошибалась, когда подозревала братьев во всех смертных грехах.

А я ведь даже думала, что они могли кого-то продать на органы. При этом воспоминании с моих губ сорвался смешок, на который тут же отреагировал Лиам; он повернулся в мою сторону, спрашивая:

− Почему ты смеешься? – он стрельнул глазами в сторону тумбочки. − У тебя больше нет сладостей?

− Нет, – буркнула я. – Ты съел то, что принес мне Кэмерон.

− Даже не надейся, что меня замучает совесть, потому что присматривать за тобой – сплошная головная боль.

− Да? – возмутилась я, внутри вспыхивая. − Это ты – сплошная головная боль. Ты и твои братья. Вы заперли меня в психушке, где меня убила моя собственная мать. И у кого тут проблемы?

Это прозвучало как шутка, но на самом деле мне не было смешно. Воспоминание о маме – еще одном человеке, который ненавидит меня – больно кольнуло в сердце и оставило царапинку разрастаться и кровоточить.

Лиам между тем хмыкнул:

− Да, ты победила, Аура. – Он приобнял меня легонько за плечи, соскользнул по подушке и сказал: − Теперь спи, дядя Лиам поможет тебе. Иначе умрешь. Не с моей подачи, − поспешно добавил парень, скосив на меня взгляд, − а от недосыпания. Удивляюсь твоим силам, ведь в подобном состоянии ты по-прежнему чувствуешь себя хорошо.

− В каком состоянии? – насторожилась я, подняв голову. Лиам с силой надавил мне ладонью на лоб, возвращая в прежнее положение. Он с расстановкой, очевидно продумывая каждое слово, произнес:

− В таком. Уставшем. И у тебя температура. Разве люди с температурой не хотят спать? – Лиам настораживал своей болтливостью, несмотря на то, что разговорчивость была ему свойственна. Просто чувство было такое, будто бы он специально меня заговаривает. – Обычно души растеряны, совершенно беспомощны и беспрепятственно уходят со мной, но случается и такое, когда мне приходится применять силу. Однажды, − в голосе Лиама загорелся смешок, − был у меня забавный случай. Он был связан с умершим во сне мужчиной. Этот старец покинул мир так и не проснувшись, однако, когда я попросил его проследовать за мной, он отказался. Сказал, что не уйдет, пока не проснется. Я терпеливо объяснил, что, к сожалению, мужчина уже никогда не проснется, но он был непреклонен. Мне пришлось забрать его.

Я думала о том, что Лиам специально пытается запудрить мне мозги, но теперь меня посетил новый вопрос, встревоживший каждую клеточку мозга.

− А что, если я тоже умру во сне?

− Не говори ерунды, – проворчал Лиам. Ему не понравилось мое предположение. – Рэн не допустит такого. И я тоже, и, конечно, Кэмерон.

− Рэну-то какое дело? – с сомнением пробормотала я, но сердце против воли затрепетало. Лиам проигнорировал мой вопрос, притворившись, что заинтересован фильмом. Я тоже несколько минут смотрела на экран, а мысли продолжали атаковать и потому я вновь не вытерпела:

− Он был влюблен?

− Кто? – Лиам опять сделал вид, что не понял, о чем я.

− Ну, вы можете влюбляться? Вы можете просто любить?

Продолжая пялиться в экран, будто бы там непрерывно показывали кондитерские изделия, он отрешенно произнес:

− Он прожил долгую жизнь, но за все это время любил лишь единожды, и до сих пор любит ту девушку.

− Зачем делать вид, что не слышал?! – рявкнула я. Он любил лишь одну девушку? – А кто эта девушка? Где она сейчас? – я не могла остановиться, хотя знала, что не должна настаивать.

«Она сидит рядом со мной» или «Эта девушка ты», − хотелось мне услышать, однако Лиам все тем же отрешенным голосом произнес:

− С ней случилось несчастье.

Мое сердце упало, и Лиам, заметив, что я застыла, приглушенно прошептал мне в волосы:

− Разочарована?

− Нет, почему я должна быть разочарована? – мой голос был полностью под контролем. Я прочистила горло и добавила: − Мне просто было любопытно, как вы отличаетесь от обычных людей.

− Мы ничем не отличаемся. Кроме того, что мы сильнее, красивее, умнее, остроумнее и обаятельнее людей.

− И вы влюбляетесь?

− И ты хочешь обсудить это прямо сейчас и именно со мной? – уточнил Лиам, будто знал что-то, чего не знаю я; и явно не хотел говорить со мной об этом. Вот только я настаивала:

− Разве ты видишь здесь еще кого-то?

Лиам сдался:

− Ну ладно. – Он тяжело вздохнул, и я приготовилась слушать, закрыв глаза и пытаясь бороться с усталостью. – Да, мы влюбляемся. Мы не просто ангелы и можем встречаться с людьми. Тем более сейчас, когда мы выступаем в роли людей, но…

− Но? – прошептала я, с трудом ворочая языком.

− Но у всех это случается по-разному. Кэмерон, например, никогда не заводит серьезных отношений. Боится, что станет отцом десятерых детей.

− А ты не боишься убить кого-нибудь случайно?

− Нет. Ты же не умерла.

− А Рэн?..

− Аура, − голос Лиама стал серьезным, и я поняла, что шутки кончились, − тебе лучше обсудить все с ним. Не нужно спрашивать у меня, ведь я не знаю всех ответов, а Рэн знает. Но сейчас тебе не стоит ни с кем разговаривать. Сейчас ты должна поспать. – Лиам положил мне на макушку ладонь, затем я почувствовала сухой поцелуй в висок. – Освободись от мыслей, Аура.

− Я не могу спать, Лиам, − прошептала я, и он заверил:

− Конечно можешь. Просто считаешь, что нет, ведь твой мозг переполнен болезненными мыслями. Ты должна отключить сознание и расслабиться. – Рука Лиама прошлась по моим волосам. Тон голоса парня снизился, отчего я едва расслышала следующие слова. – Я могу помочь, Аура. Могу наслать иллюзию, если позволишь.

− Галлюцинацию? – настороженно уточнила я, быстро открывая глаза. Лиам оставался невозмутимым.

− Нет, я говорю про обычный сон.

− Ты умеешь это? Ты можешь заставить меня уснуть? – поспешно спросила я, но тут же, не дожидаясь ответа, сказала: − Да, я хочу. Только пусть это будет хороший сон, ладно?

***

Лучше не становилось. Сны атаковали все чаще и были все страшнее: смерть, много смертей, но хуже всего то, что мне было приятно находиться внутри каждого из них. Я хотела пропускать сквозь себя людскую боль, потому что благодаря ей я не чувствовала своей боли. Я хотела ощущать на кончике языка их кровь, чтобы забыть какова на вкус своя собственная.

И едва я оказывалась внутри сна я не хотела просыпаться. Я верила, что когда-нибудь останусь внутри навечно, что они станут моей реальностью. И они становились, потому что, изредка открывая глаза, я не могла разобрать где нахожусь и что творится вокруг.

Я проснулась. Кресло Рэна было пустым. Я с трудом оторвала голову от подушки, и в изнеможении осмотрела комнату. Вернула голову назад.

Что происходит?

Моя кожа высохла. Когда я касаюсь кончиком языка верхней губы, кажется, что кожа рассыплется в пыль. Мой язык тоже насквозь шершавый. В горле хрипит, но я не хочу ни пить ни есть.

Просто закрыть глаза и уснуть. Вернуться в реальность.

Я попыталась припомнить, о чем думала ранее. Минуту назад. Вчера.

Что со мной происходит?

Едва ворочаясь, я закуталась в одеяло с головой, чтобы сохранить тепло. Но затем вынырнула наружу и легла набок.

Собственное тело казалось неприятным и неправильным. Мне было жарко и холодно, тесно и неуютно. Будто бы я и не я вовсе.

Издавая хрипы, я попыталась сесть, а потом поднялась на ноги. Неспешным шагом двинулась к окну, хватаясь за все подряд, чтобы не встретиться лицом с полом. Рэн всегда оставлял окно открытым, но всегда напоминал, что приближаться к нему нельзя.

Втягивая воздух в воспаленные легкие, я добралась до окна и облокотилась о подоконник. Жар и холод столкнулись в теле в безумной хватке, разбивая кубики льда о мои атрофированные мышцы.

Я глянула вниз, с трудом держа глаза раскрытыми. Голова была такой тяжелой, что просто повисла на плечах. Легла на грудь, будто весила тонну. Локти заныли от напряжения, но я продолжала смотреть на людей, прогуливающихся внизу среди мелькающих огней машин и витрин.

Один человек показался мне подозрительным. Он привлек мое внимание, потому что стоял на самой границе широкой живописной дороги, выложенной камнем. Он был невидимым; я поняла это потому, что он стоял прямо за спиной высокого мужчины в костюме и пальто. Мужчина говорил по телефону и не замечал человека, который встал позади. Чернота, отделившаяся от его тела, окутала мужчину с телефоном, и тот опустил мобильный в карман и замер, насторожившись. Почувствовал зло вокруг себя. Я тоже видела его, поэтому громко крикнула, желая привлечь внимание:

− ЭЙ!

На самом деле я не ожидала, что смогу вообще раскрыть рот, но мой хриплый голос коснулся земли и достиг ушей подозрительного человека. Он вскинул голову и посмотрел прямо на меня, будто знал куда именно смотреть.

− Отойди от него, − приказала я, но подозрительный человек лишь улыбнулся в ответ. Это была страшная улыбка. Она заставила мое сердце забиться в бешеном сердце.

Что-то плохое. Что-то плохое случится.

Плохое.

И случилось; подозрительный человек отступил назад, будто добившись чего хотел, а мужчина в костюме наоборот ступил на дорогу, прямо под колеса машины. Я закричала и крик слился с визгом покрышек машины, скользящей по асфальту.

− НЕТ! – Я зажмурилась, но, когда открыла глаза, ничего не изменилось: столпотворение; машины прекратили движение; вдали раздался звук сирен – все слилось в сплошную симфонию ужаса, которая не смолкая звучала в ушах.

Я впервые в жизни увидела мертвого человека. Сначала он был жив, но через секунду – нет, просто лежал под колесами автомобиля. Я не знала того мужчину, но все равно чувствовала какую-то связь. Я ведь видела, что с ним произошло. Я могла помочь. Я должна была помочь.

Что случилось? Почему он так поступил? Кто был тот подозрительный человек со страшной улыбкой?

− Аура? – услышала я позади себя голос Рэна. – Почему ты стоишь у окна?

Послышались его поспешные шаги, затем я почувствовала на плече его пальцы.

− Тебе плохо? Ты упала? Аура? – Рэн взял мое лицо в ладони и повернул к себе. Я с трудом отвела взгляд от дороги, и позволила себе отвлечься на глаза Рэна, полные падающих с небес звезд.

− Я ничего не понимаю, − прошептала я, с трудом удерживаясь на ногах. – Тот человек просто… он просто…

Рэн выпрямился и посмотрел в окно. Его лицо было безучастным, будто бы он привык к подобному, но выражение тут же смягчилось, когда он обратил внимание на меня.

− Как ты себя чувствуешь?

− Я не знаю. – Я наконец-то ощутила, что мое тело отмирает, и я превращаюсь в желе в руках Рэна. − Я не понимаю, что происходит…

***

Прошло еще два дня.

Я больше не вставала с постели.

Они знали, что происходит.

Знали, но не отвечали на мои вопросы, а потом я просто перестала спрашивать. Мне не добиться ответов, а в горле разбух болезненный ком. Их глаза говорили: мы знаем, но вопросы задавать бесполезно.

Я не оставалась одна, но чаще всего рядом был Рэн. Он тоже молчал; не говорил, что мне нечего бояться и что беспокоиться не нужно. Он лишь пристально вглядывался в мое лицо, желая запечатлеть каждую черточку. Может быть пытался отметить изменения. У меня не было сил все анализировать, поэтому по большей степени я лежала с закрытыми глазами, чутко ощущая на своем теле прожигающий взгляд.

При появлении Кэмерона в комнате становилось веселее: он приносил шоколад, пытался шутить, просто разговаривал. Я молчала. Не могла ни есть, ни пить, ни двигаться. Изредка, прикладывая усилия, мне удавалось вымолвить несколько слов. Я не всегда старалась, потому что была уставшей и измученной.

Лиам меня не навещал.

− Он ищет Кристину, − произнес Кэмерон, поправляя одеяло в моих ногах. Он пытался не смотреть мне в глаза, будто пытаясь защититься от моих мысленных вопросов. – Рэн не может помочь нам в поисках, он почти утратил свои способности.

У меня по спине побежал холодок, если это вообще возможно. Я едва улавливала изменение состояний своего организма, словно уже умерла, но новость о том, что Рэн теряет способности, вернула меня в чувства.

Горло сжалось до крошечных размеров, и когда я попыталась сглотнуть его обдало огнем. Я все же спросила:

− Из-за меня?

− Нет, − Кэмерон солгал, а я притворилась, что поверила.

В следующий раз, едва открыв глаза я ощутила приступ облегчения и вины – рядом сидел Рэн. Его спина была идеально прямой, колени расставлены чуть в стороны, а внимательный взгляд изучает мое выражение лица.

Рэн уже который день пытался отыскать во мне что-то. Не знаю, что именно, но его поиски не увенчались успехом. Его взгляд становился все печальнее и холоднее. А я внезапно осознала: Рэн Экейн изнутри пуст; он всегда был таким: опустошенным, мрачным, сдержанным и болезненно привлекательным. Но в Рэне не было той самой искры, которая должна быть у человека. Нет живости, которая была в Кэмероне и Лиаме.

Рэн почти утратил свои способности.

Меня мучили вопросы, когда я смотрела на его красивое бледное лицо. Что с ним произошло? Почему он теряет способности? По этой причине он холоден и бледен, или всегда был таким? Все потому, что он живет в мире людей не как человек, а ангел Судьбы? Или потому что он вынужден ухаживать за мной, а я – зло? Возможно я высасываю из него эти силы?

Рэн не отводил взгляда, и я тоже. Глаза жгло нестерпимой силой, но я просто не могла моргнуть и сдаться. Мне хотелось знать, почему он настолько печален. Что его тревожит? Он слышит в своей голове голоса недовольных своей судьбой людей?

Он слышит мой голос?

Рэн моргнул, и я тоже, будто его отражение. И когда я открыла глаза мы вновь встретились взглядами.

Я наконец-то ощущаю это; вновь чувствую то же, что и в тот день в переулке – чувствую, что стою на границе между жизнью и смертью. И если тогда мне некому было задать вопрос, сейчас я пересилила себя.

− Я умру?

Я слишком долго оттягивала этот вопрос; так долго, что Рэн уснул. Или притворился, что спит, потому что предугадал, что я собираюсь спросить об этом. Он, возможно, действительно слышит мысли. Мне бы хотелось этого.

Но сейчас он лишь сидел со скрещенными на груди руками и закрытыми глазами. Склонил голову на грудь и вытянул ноги на моей постели, чтобы было удобнее. Вот только его лицо не было умиротворенным, а дыхание не стало глубоким. Он все еще был погружен в задумчивость.

Я посмотрела на часы на его руке. Семь утра. Город начинает просыпаться. Он настойчиво вытаскивает щупальцами людей из постелей, заставляя окунаться в зимний холод неприветливых и мрачных асфальтов, машин, других людей. У меня есть мой собственный кошмар, и я погружаюсь в него как по волшебству, едва закрываю глаза.

Глава 42

И однажды я поняла, что просто не проснусь. Не открою глаз и не сделаю прерывистый вдох, пытаясь протолкнуть теплый воздух комнаты в зачерствевшие легкие.

Минуты превращались в часы, в дни, в годы, а я просто лежала на кровати, умирая от боли. Я вновь заперта в своем собственном теле, но сознание больше не живо; не яркое и полное эмоций – оно растворилось.

− Аура… − услышала я над ухом голос Экейна. Как давно он был рядом со мной? Может, он и не уходил? Не знаю…

Я чувствовала его руку рядом со своим правым плечом. Потом ощутила, как Рэн заправил мне за ухо локон волос, и услышала его шепот. Я не смогла разобрать слов, но услышав жалкий и подавленный голос Рэна, решила, что тем лучше.

Его губы рядом с моим ухом, ладонь на моей руке, которая покоится на груди. Сил нет ни на что. Я вновь услышала шепот, полный боли, чувства вины и страдания.

− Прости, Аура, − его вторая ладонь обогнула мое плечо. Я почувствовала, что голова покоится на сгибе локтя Рэна. – Прости, что оставил тебя.

Ты не оставлял, − хочу произнести вслух, но не могу. – Все дело во мне, Рэн. Я повела себя неправильно. Я сделала поспешные выводы, ошиблась и вот к чему это привело. Я не имела права презирать и ненавидеть тебя.

К сожалению, Рэн не слышал моих мыслей; он прижался к моему телу, но не потому, что так хотел, а потому – я чувствовала, − что боялся меня потревожить, ведь я, точно живой мертвец, лежала неподвижно на его руке. Рэн шептал мне в волосы, бережно прикасаясь кончиками пальцев к виску, затем к щеке, затем вновь к виску и щеке.

− Когда Адам Росс пробрался в твой сон и ты, ведомая связью ушла, я должен был находиться рядом. – Рэн коснулся сухими губами моего лба, но я лишь внутренне содрогнулась. Это невероятно – желать двигаться, но не иметь такой возможности. Я изо всех сил попыталась пошевелиться, и, кажется даже дотронулась до руки Рэна, потому что он отреагировал и затаил дыхание.

− Что, Аура? – его губы вновь задели мою кожу. – Что ты хочешь сказать?

Я с огромным трудом, прикоснулась к руке Экейна, и он затаил дыхание.

Останови это, − шепнула я, или думала, что шепнула.

Если я умру, если это – моя судьба, − пусть так и будет. Я не могу, не имею права мучить других, дорогих и близких мне людей. Разве они недостаточно страдали из-за меня? Все эти годы – всю мою жизнь, с самого рождения, − Кэмерон, Рэн, Лиам, Кристина – они заботились обо мне, в то время как я думала о них самые ужасные вещи.

И, откровенно говоря, мне было бы грустно умирать, если бы я знала, ради чего стоит жить. Ведь люди наверняка перед смертью думают об этом – о том, что не успели сделать какие-нибудь дела, подводят итоги. Я не стану. Нет ни воспоминаний, ни мыслей, ни сожалений.

Единственное чего я хочу – уйти. Больше не имеет значения, от чего я утратила память, что я сделала и что могла сделать. Я устала бороться с тем, с чем не могу справиться. И я не сдаюсь, просто есть вещи, которые сильнее меня, есть вещи, на которые мы не можем влиять.

Я не сдаюсь, потому что я пустая, как Рэн Экейн.

Сожаления не будет.

Не будет.

Я слишком глубоко погрузилась в свои мысли, но все равно услышала болезненно печальный шепот Рэна:

− Аура, не плачь, прошу. Ты делаешь мне больно.

Я почувствовала на своей щеке его палец, когда он смахнул слезинку, и это будто бы наполнило меня силой. Я приоткрыла веки, и встретилась взглядом с Рэном. Он изумился так сильно, что приоткрыл рот. Словно думал, что я уже мертва, и он говорит с бездыханным телом.

Я видела очертания его лица и фигуры благодаря свету от лампы, стоящей на прикроватной тумбочке. Лицо было исхудавшим и еще более надменным из-за ярко выделявшихся скул. Лишь взгляд глаз Рэна не был прежним – не было холода и отчужденности.

На своем левом плече я внезапно отчетливо ощутила его теплые пальцы. Под головой почувствовала руку, а правым плечом твердую грудь, которая осторожно поднималась и опускалась.

− Кто эта девушка? – спросила я. Уверена, что слова произнесла вслух, потому что они царапнули горло и сухие губы, когда те разлепились. Рэн нахмурился, его взгляд на мгновение стал рассредоточенным, будто он пытался понять, о чем я говорю. Как и раньше я почувствовала ложь, исходящую от его теплой кожи. Она будто бы имела какой-то безвкусный запах, невидимый и неощутимый, но он ударялся о мою собственную кожу, вызывая раздражение.

− Какая девушка?

− Возлюбленная.

Рэн понял, что я не отстану, а я почти сдалась. В горле неимоверно першило, на глаза то и дело наворачивались слезы.

− Аура, тебе следует отдохнуть, − сказал он, положив ладонь на мой лоб. Сквозь тело прошли импульсы, из-за того, что его рука показалась обжигающей будто лед. Пальцами правой руки я дотронулась до его штанины рядом с моим бедром, и Рэн вздохнул.

− Пожалуйста, я не хочу говорить об этом, особенно сейчас, когда ты…

Повисло молчание. Я отпустила штанину и безвольно расслабила ладонь. На кончиках пальцев тут же осел холодок. Через секунду я почувствовала в своей руке ладонь Рэна. Его пальцы скользнули между моих пальцев и сжали ладонь. Я почувствовала новый прилив сил.

− Я умру? – Нет, мне стоило спросить, как скоро это случится. Рэн сжал ладонь теснее, я почувствовала, как кончики его пальцев впечатались в кожу моей ладони.

− Я не позволю, − с нажимом произнес он. – Никогда. Я найду способ, − заверил он и что-то в голосе Рэна заставило ему поверить, положиться. И все же, это пустые слова. Он лежит рядом со мной, он не ищет решений. Потому что знает: их просто нет, и чтобы не тратить время, он предпочел провести рядом со мной последние мгновения, и я собираюсь ими воспользоваться и задать свои вопросы.

− Что это за болезнь?

Рэн молчал, бесстрастно отвечая взглядом на мой умоляющий взгляд. Он знал ответ, но не желал отвечать на вопрос.

− Скажи, что со мной.

− Нет. – И голос, и взгляд Рэна были холодными и отрешенными. Он прячется где-то там, за прозрачным стеклом. За этой маской, через которую не пробиться, должен прятаться некто живой. Он должен ответить на мои вопросы. Вот только в стеклянном взгляде Рэна я не могла прочесть ответы, а мне бы так хотелось знать, о чем именно он думает.

− Я не могу, − его взгляд смягчился под моим напором. – Не могу, Аура.

Я не хотела плакать, и уж точно не хотела, чтобы Рэн решил, что это из-за его отказа, вот только слезы сами собой скатились к вискам.

Почему же даже сейчас, когда я в подобном состоянии, Рэн не может снизойти и ответить? Что может быть хуже того, что есть уже сейчас? Хуже смерти?

Рэн, к счастью, сделал вид, что не заметил слез. Он провел пальцами по щекам, пристально изучая мое лицо. Пытается запомнить перед смертью каждую черточку и выражение. Вот только меня больше не осталось.

− Ты похожа на увядающий цветок, − прошептал он, касаясь моих волос. – Нежная и хрупкая, будто роза под лунным светом. – К своему ужасу, я увидела, что глаза Рэна наполнились слезами. Возможно это блики, возможно мне привиделось, ведь видела я уже нечетко, но я вспомнила, как Рэн уже заплакал однажды, когда я была в коме, связанная в собственном теле. Воспоминание ужалило и причинило боль хуже, чем мое теперешнее состояние. И он сморгнул слезинку, и когда она капнула на мою щеку, я почувствовала, что на ее месте лопнула кожа и пролилась кровью, скатываясь крупными горячими каплями к подбородку.

Если Рэн изначально остался чтобы помочь и утешить боль, он бесполезен. Он не помогает, делает лишь хуже.

− Ты больше не похожа на себя, Аура, ты призрак. – Рэн едва коснулся моих щек тонкими худыми пальцами. – Твои щеки бледные, − большой палец коснулся нижней губы, − губы утратили цвет. – Я почувствовала прикосновения на веках. – И ты стала такой равнодушной из-за меня. Ты так несчастна по моей вине.

− Нет. – Я хотела, чтобы эти слова были криком возражения, горячим и искренним, но голос был слаб, и я попыталась еще, так громко, как смогла: − Нет!

Но Рэн не слышал, он продолжал мучить меня своими откровениями.

− Это они отравили тебя, Аура. – Он набрал полную грудь воздуха, и я почувствовала, как на мгновение его тело соприкоснулось с моим. – Отравили тебя демонской кровью.

Шепот был едва слышным, но он все равно достиг моего воспаленного сознания. Я не совсем понимала, что означают эти странные слова, но мне и не нужно было – они плохие. Слезы Рэна, падающие мне на грудь, пропитывающие рубашку – плохие. Я ненавижу их. Хочу, чтобы Рэн перестал быть таким жалким и полным страдания. В одной комнате не могут находиться двое израненных людей.

− В тот вечер, когда ты вышла из дома… тебя… − еще одна слеза. Я представила, как Рэн смаргивает их, и как его ресницы слипаются от слез. Крупные горячие капли продолжали касаться моей разгоряченной кожи и проникать внутрь. – Люди из ОС ввели в твои вены дьявольскую кровь.

Тяжелое воспоминание ударило меня по затылку: я вываливаюсь в другую реальность и падаю на тротуар. Больно ударяюсь затылком о камень и прикрываю веки, но, когда открываю глаза вижу Изабеллу и незнакомого мужчину.

− Изабелль…

− Она ввела тебе кровь, Аура. Для тебя это как яд. Душа, Аура… если бы она была, ты бы ничего не почувствовала. Но в тебе есть лишь часть души. Лучшая часть.

Что? О чем он говорит?

− Они постоянно пытаются тебя убить, но не могут это сделать, пока свет Изабелль, данный тебе при рождении, защищает тебя. Поэтому те люди пытаются осквернить твое тело и часть души, чтобы Свет исчез окончательно.

В моей груди скопился воздух, когда я перестала дышать. Глаза закрылись. Сердце перестало отбивать свой привычный ритм. Я хотела уйти в тот мир, который придумал для меня Лиам. Он однажды заставил меня уснуть, заставил увидеть иное. Вот и сейчас я загорелась желанием вернуться в ту вселенную, где Рэн не прикасался ко мне, и не говорил странных слов. Но он все же продолжал прикасаться и говорить. Он осторожно приподнял мою голову и уложил себе на предплечье.

− Когда… однажды… − ему трудно говорить, будто что-то в горле застряло.

О чем он говорит? Что он говорит?

− Я просто разделил твою душу… чтобы тебе было легче… − Не знаю, о чем он. Это абсурд, полная ерунда. − Я это сделал, чтобы унять твою боль. Забрал болезненные воспоминания и позволил начать жизнь заново. Время шло, и я думал, что станет лучше, но лучше не становилось. Ты продолжала искать меня, продолжала искать ответы и утерянные воспоминания. Я видел, как тебе тяжело. Прости, Аура, прости, я виноват…

− Не понимаю… − горло сдавливало от судорог. − Я не понимаю…

− Мне пришлось это сделать, чтобы защитить тебя. Ты была слишком слаба, чтобы сопротивляться внутренней темноте, поэтому я забрал ее… прости… прости меня… − Экейн судорожно втянул воздух. – Я не имел права скрывать, но ты не справляешься…

Это именно то. То, что хуже смерти. Гораздо, гораздо хуже.

Я пыталась рассмотреть лицо Рэна Экейна, но видела лишь темноту и обжигающе привлекательные черты бледного изможденного лица. Я видела, как тяжело он сглотнул.

− В тебе нет темной части души, Аура. Поэтому ты умираешь. – Рука Рэна переместилась с моего бедра на талию.

Я сморгнула слезы.

Наконец-то до меня дошло, почему Рэн выглядит истерзанным и печальным. Он просто винит себя в том, что со мной случилось. Винит в том, что я умираю, что не могу сопротивляться яду, винит себя в том, что во мне нет души.

Я приоткрыла опухшие, воспаленные глаза.

− Но разве ты не можешь вернуть мне ту часть души?

Глаза Рэна стали стеклянными, и я подумала, если разбить стекло этих глаз на меня прольется столько черной печали и скорби, что я утону. Однако несмотря на взгляд, голос Рэна был жестким и уверенным.

− Нет, потому что ты сдашься. Если верну душу, ты не станешь сопротивляться тьме, и она поглотит тебя клетка за клеткой, мысль за мыслью. Когда ты станешь истинной дочерью своего отца, тебе не будет равных.

− Почему ты мне не веришь?

Из голоса Рэна исчезла всякая нежность, он напрягся.

− Потому что один раз ты уже сдалась. И если однажды мне удалось спасти тебя, разделив душу на темную и светлую части, не значит, что я смогу еще раз так поступить. После воссоединения ты умрешь.

− Я все равно умру.

Рэн проворно высвободился из-под меня и сел на кровати. Резким движением встрепал свои отросшие волосы, и, не глядя на меня, раздраженно произнес:

− Я не стану этого делать. Если сделаю, в любом случае тебя ждет смерть. От моей руки! – Не в силах усидеть на месте он поднялся на ноги и обернулся, с горечью продолжив: − Думаешь, все это время я заботился о тебе, чтобы убить? И я сделаю это, если ты вернешь душу! Ты слаба настолько, что не может быть и речи о противостоянии. И даже если тебе удастся пережить адскую боль при воссоединении, я убью тебя. Ты умрешь от моей руки, потому что тобой завладеет тьма. Думаешь, я смогу пожертвовать ради тебя всем человечеством?!

Я не плакала. Не потому что не было сил, а потому что была поражена. Будто Рэн Экейн своими словами заморозил меня, ударил так сильно, что дыхание застряло в горле, а тело превратилось в каменное изваяние.

Он никогда раньше не выходил из себя и не орал. Не на меня. Но сейчас потерял контроль. Он едва не рвал волосы, − так сильно встрепал их пятерней. Хотел найти выход, но просто не видел его. Потому что он мне не верит, он ясно видит кто я и что я. Он видит меня слабой, маленькой и ни на что не годной девчонкой, которая не заслуживает доверия. Он видит меня девочкой, за которой нужен каждодневный, ежесекундный присмотр, чтобы она не натворила непоправимых дел. Ведь это будет не просто ошибка, это будет Ад.

− Думаешь, я смогу пожертвовать ради тебя всем человечеством?

Он прав.

− Я поняла, – сказала я. Уставилась на него во все глаза, запоминая вытянутую фигуру, длинные ноги, бледные руки со вздувшимися от нервного напряжения венами. Запомнила на всю жизнь расширенные глаза, полные ужаса, страха и недоверия. Мне хотелось запомнить его, ведь вдруг это в последний раз.

– Я поняла. Ты поступаешь правильно, Рэн.

Я люблю его имя. Я люблю этого парня.

− Это правильно… да… мне лучше… − что? Лучше что? Лучше умереть? Забыть? Что? – Мне лучше ничего не делать.

Мои слова, должно быть, не задели Экейна, хотя, признаться, в душе я все же надеялась, что он скажет, что найдет выход и придумает как спасти мне жизнь. Но он этого не сказал, зато с раздражением вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.

Он сдался даже раньше меня самой.

***

Середина ночи. Кэмерон Рид не спал, поэтому когда ему позвонили, он мгновенно ответил на звонок.

− Да?

− Вы… вы… вы просили позвонить… когда опять… когда он опять будет вести себя подобным образом.

Кэмерон отключился и безвольно опустил руку с мобильным телефоном на диван.

Что ж, он уже давно ждал, когда ему позвонят.

Это и есть Ад. Он будет таковым, что очевидно. Они не смогут выполнить миссию, не смогут уберечь мир от разрушения, а Ауру от смерти. Это и будет самым смешным и нелогичным концом жизни на земле. И выхода нет, по крайней мере Кэмерон его не видел. Аура умирает, и возврата к ее прежнему состоянию нет. Можно лишь вернуть темную часть ее души назад, чего Рэн, конечно, не сделает. Он просто не сможет сделать, потому что хоть он на мгновение и спасет девушку, которую любит, в итоге, чтобы предотвратить Ад, ему придется ее убить.

Что же делать? – этот вопрос мучил Кэмерона постоянно, хотя он-то просто ангел Жизни, и создан для того, чтобы поддерживать на земле баланс. А теперь вопросы, сотни и тысячи, кружат в его голове не переставая.

Выхода нет. Бог дал лишь один шанс уберечь Ауру от греха, но они не смогли сделать это. И, насколько бы дико это ни звучало, вовсе не демоны совратили Ауру, а обычные люди. Это люди возомнили себя вершителями судеб, решили, что на их плечах лежит груз и право выбора лишить жизни человека. Это люди уверены, что Аура – истинное зло, что она должна быть уничтожена несмотря ни на что. И не имеет значения, что до их вмешательства она была просто ребенком, просто человеком, который не совершил ничего дурного, ведь фанатики должны во всем разобраться, должны защитить мир от зла.

Поэтому в свете последних событий не удивительно, что зазвонил телефон. И Кэмерон вовсе не удивлен, вновь наблюдая за истерическими припадками своего младшего брата.

Место встречи – бар на соседней улице, время встречи – два часа тринадцать минут. Напитки здесь на высшем уровне, впрочем, как и все остальное. Бар закрыт, потому что Рэн арендовал его на ночь, напился, и как обычно устроил дебош.

Столы вверх дном – это первое, что заметил Кэмерон. Далее он увидел прячущихся за барной стойкой сотрудников. Они о чем-то спорили, очевидно о том, кому идти в комнату посетителя.

Кэмерон направился к одиноко стоящему и совершенно несчастному молодому человеку, который убирал со стойки осколки стакана.

− Где он?

Молодой человек подскочил, но рассмотрев в нарушителе спокойствия Кэмерона, расслабился. Остальные сотрудники притихли.

− Девочки уложили его в постель, но он их прогнал, − заныл бармен. − Пришлось запереть его в комнате, как вы и говорили. Но он чуть не убил нашего охранника. Он набросился на него и вырубил.

Кэмерон возвел глаза к потолку.

Что не так с этим парнем? Почему всякий раз, когда что-то идет не по плану, он напивается? Было бы неплохо, если бы разок он пришел к нему, своему брату, и рассказал о своих тревогах. Кэмерон бы помог, как помогает людям. Для начала выслушал бы. Но нет, этот идиот продолжает поступать по-своему и продолжает делать вид, что сильный. Но даже непобедимому ангелу Судьбы требуется отдых.

− Покажите мне комнату, − сказал Кэмерон усталым голосом. На лице бармена отразилось сразу несколько чувств: страх и неуверенность. Он замялся:

− Может я просто скажу в какой именно он комнате? Не хочу, чтобы он и мне разбил голову.

Кэмерон со вздохом кивнул, с нетерпением выслушал указания молодого бармена и совет держаться от «этого странного парня» подальше по крайней мере пока он не протрезвеет, и двинулся по узкому коридору с красными стенами в сторону нужной комнаты.

Кэмерон разозлился, но напомнил себе, что Лукас Перес, приехавший из Испании три года назад, и понятия не имеет о том, что приходится выносить Рэну и за скольких людей он несет ответственность.

Кэмерон вошел в комнату и щелкнул включателем. Голубые диваны, столик из темного дерева с пустыми бутылками водки, и Рэн, спящий на боковом диване прикрыв одной рукой глаза.

Относительно чисто, но это потому, что Рэн и не пьян вовсе. Чтобы ангел Судьбы опьянел, он должен принять что-то покрепче водки. И однозначно больше, чем три бутылки.

Для чего он устроил этот цирк?

Чтобы его оставили в покое.

Кэмерон протиснулся с другой стороны дивана, опустился на сидение и, в упор глядя на младшего брата, напрямую спросил:

− Что с тобой?

Рэн не реагировал. Он по-прежнему лежал на спине, одной рукой накрыв глаза, другую положив на грудь. Кэмерон подавил тяжкий вздох, стянул пальто и отложил рядом. Сложил локти на столе и склонился вперед.

− Знаешь, Рэн, я думал, Аура притворяется храброй, но она действительно сильная. Она сопротивляется Дьявольской крови день за днем, а никто не мог. – Кэмерон помолчал немного, затем продолжил: – У нее было тринадцать дней. Осталось всего шесть. Ты не должен давить на себя, придумывая идеальный план. Просто найди выход из этой ситуации без потерь. Мне больше неважно, как нас накажет Отец. Мы не можем бросить человечество. И мы не можем позволить умереть дорогому нам человеку из-за нашей ошибки, из-за нашей некомпетентности. Мы пришли, чтобы спасти Ауру, поэтому должны сделать все. – Кэмерон помолчал, задетый черствостью Рэна. Он с такой тщательностью подбирал каждое слово, но они не возымели эффекта.

– Почему, в конце концов, ты напиваешься здесь один? Разве только ты допустил ошибку?

Кэмерон, сам того не ожидая, схватил бутылку и стал пить из горла. Он ненавидел осквернять тело этой мерзостью, ведь он ангел Жизни, но таким образом решил спровоцировать брата на разговор. Хотя бы удивить. Вот только Рэн не удивился, он не реагировал. Кэмерон опустил бутылку на стол, громко ею грюкнув, и продолжил:

− Рэн, скажи, ты так сильно любишь ее? Ты поэтому не можешь сделать выбор и принять решение? Или, может, твоими поступками управляет эго? Или ты не можешь простить себе ошибку, которую допустил во второй раз? Мне действительно любопытно. Ведь ты всегда прав. Всегда. Но что это? В чем именно заключается твоя правота? Разве ты прав в том, что отделился от нас, от своих братьев, которые пожертвовали всем ради тебя? Что руководит твоими поступками, что именно? – язык Кэмерона стал заплетаться, а ведь он опустошил всего половину бутылки. Все дело в том, что он в теле человека. – Я не всегда понимал тебя, но всегда был на твоей стороне. Я не понимал, но чувствовал, что должен тебя поддержать, потому что именно на тебе лежит большая ответственность, чем на нас с Лиамом. И я смог бы принять твое поведение, если бы знал, что оно значит. Я всегда думал, что твоя любовь к Ауре так сильна, что ты не можешь отказаться от нее, не можешь потерять. Ты ради нее пожертвовал жизнью Кристины, и я был поражен твоей преданностью и самоотверженностью, но теперь… − Кэмерон опрокинул остаток содержимого бутылки в рот и тяжко откинулся на спинку дивана. – Но теперь я затрудняюсь с… от…ответом. Что именно я принял за отчаянную любовь? Разве это любовь? Я видел, что любовь — это то, что происходит между людьми повседневно, они, не раздумывая, могут пожертвовать своей жизнью… а ты… разве… любишь? Кого ты любишь, Рэн? – Кэмерон завалился набок и икнул. – Я просто… не понимаю тебя. Если ты любишь Ауру, почему не вернешь ей душу? Ведь через шесть дней она умрет… как ты можешь думать… над… ответом? Я не…

Когда Кэмерон замолчал, Рэн повернул голову и посмотрел на брата. Он почувствовал, что по виску скатывается слеза и быстро вытер ее. Сел, надавил на веки ладонями. Когда убрал руки от лица, не смог сфокусировать взгляд. Да он и не хотел смотреть.

Его давили слезы. Горели внутренности, грудь, горло, лицо.

Второй раз за день его обуревают эмоции. Он устал. Устал от боли и безысходности, устал от этого мира, но не может взять выходной.

Почему Кэмерон считает, что Рэном Экейном управляет эго? Разве он настолько самовлюблен? Нет, ведь больше всего на свете он хотел спасти Ауру. И если бы ее жизнь зависела от него, если бы он мог отдать свою жизнь ради нее, он бы не задумываясь сделал это. Это любовь.

Рэн не был так искусен в любви как Кэмерон или Лиам.

Кэмерон всегда наслаждался ею издалека, наблюдал за рождением детей, давал им жизнь, радость на лицах. Кэмерон всегда был на стороне этого милого и нежного чувства и осуждал Лиама за то, что тот не верит в любовь. Лиам наблюдал за Смертью; он видел, что случается из-за любви и говорил, что это чувство – человеческая слабость. Влюбленные не способны контролировать себя, свои эмоции, поступки.

Эти двое настойчиво держались на своих территориях, споря друг с другом бессчетное количество раз. Рэн же был бесстрастным наблюдателем этих дискуссий. Какое ему дело до любви? Он не знает, что это – он не Купидон, а ангел Судьбы. И он повторял себе это всякий раз, когда писал судьбы. Любовь? Он мог найти ее, но видел, на что люди способны ради нее. Они были одержимы, всегда находились на грани и совершали безумные поступки. А иногда их страстные желания притягивали Падших, и те завершали работу. Делали за них выбор.

Может быть и у Рэна Экейна есть такой падший ангел? Он где-то поблизости и заставляет делать выбор. Неспешно подталкивает Рэна в спину, не замечая того, что он заплетается в ногах и то и дело спотыкается. Почему он не решит наконец? Почему не выберет хоть что-нибудь? Выбор убрал бы с груди Рэна тяжелый камень, который навалился на него в ту секунду, когда он понял, что Орден Света инфицировал Ауру демонской кровью бывшей жены Кристофера Грина, Кэтрин.

Откуда они вообще узнали о том, где ее искать, откуда узнали, что у нее нет души?

Рэн сосредоточился и зажмурился.

О нет.

Дверь комнаты резко распахнулась и Рэн вскинул голову и посмотрел на младшего брата. Лиам вновь был взбешен и сжимал ладони в кулаки до такой степени, что побелели костяшки пальцев. Нет, он был не только зол. Рэн увидел во взгляде отблеск недоверия.

− Что ты наделал? – потрясенно прошептал он. Рэн поднялся на ноги и подошел к Лиаму. От брата веяло зимним холодом. Светлые волосы стали темнее от тающего снега, на плечах пальто все еще ютились пухлые снежинки.

− Лиам…

− ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛ? – он мгновенно вышел из себя, будто собственное имя было спусковым крючком. Схватил Рэна за рубашку и притянул к себе. − Я спрашиваю, что ты наделал!

− Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Лиам отбросил брата на диван и заорал:

− ОС схватил Кристину! Ты знаешь об этом?! Ты знаешь о том, что они пытают ее, о том, что не отпускают, потому что она призналась, что в ней душа Ауры?! Ты с самого начала это продумал, да?! – Лиам склонился над братом, выкрикивая ругательства на их языке. Рэн понял: вот почему ОС решил отравить Ауру демонским ядом, − они поняли, что теперь им легче будет достать ее. – Ты что, совсем спятил?! Ты забыл кто ты?! Как ты можешь жертвовать одним человеком ради другого?! Ты забыл, для чего прибыл сюда?! Для того чтобы пьянствовать?! Чтобы играть в свои игры?! Прошлого раза тебе не хватило?! Почему ты молчишь?! Считаешь, ты умнее остальных, верно? Думаешь, лишь тебе позволено испытывать чувства?! У меня для тебя сюрприз: мы тоже можем! ПОЧЕМУ ТЫ НИЧЕГО НЕ ГОВОРИШЬ?! – взревел Лиам, выпрямляясь, и в порыве ярости смахивая со стола бутылки водки.

Рэн даже не вздрогнул. На самом деле он почти не слушал младшего брата. Он пытался понять, когда именно упустил момент? Все пошло не по плану и что теперь делать?

Этот вопрос мучил Рэна постоянно. Что делать? Что делать с судьбой этого человека? А того? А если судьбы этих людей переплетутся, то они затронут судьбу кого-то третьего. Схема укладывалась в его голове слой за слоем: весь мир состоял из точных переплетений судьбы, которые Рэн тщательно прорабатывал. И вот теперь в этой паутине образовалась дыра. И мир может рухнуть сквозь эту темную дыру во мрак.

Люди из ОС много лет готовили планы, вынюхивали, боялись, что, если не убьют Ауру до двадцати одного года, на земле наступит Ад. А теперь он действительно мог наступить, потому что, если Аура умрет, мир скатится в хаос.

Рэн внезапно понял, что Лиам слишком долго молчит и поднял голову. Ангел Смерти попятился от брата, будто тот был заразным. Он больше не считал Рэна своим братом. Знал: никогда не простит его за хладнокровие и отстраненность, с которыми он относится к людям.

Дверь с оглушительным треском закрылась и Рэн остался наедине с пьяным Кэмероном. Отныне они порознь: три ангела, всегда единые и согласные во всем. Кэмерон просит принять выбор в пользу любви. Говорит, что ради любви можно пожертвовать всем, даже собой. Можно совершить такие поступки, которые не поддаются логике, которые противоречат разуму. Лиам любит Кристину, но утверждает, что Рэн не имеет права жертвовать ради смехотворного чувства, такого как любовь, человечеством.

И он, Рэн Экейн – посередине этих двоих. Он выслушал каждого из братьев. С присущей ему дотошностью и внимательностью. Вот только ни один из них не был прав. Они оба не понимали, что этот выбор значит для него, и с такой легкостью вздумали осудить и обвинить. Они никак не примут во внимание тот факт, что его собственное решение повлияет на тысячи людей.

Если он вернет Ауре душу, наступит Ад на земле. А если не сделает этого, тогда девушка, которую он любит отчаянной любовью, сгорит на его глазах, и тогда Ад все равно наступит. Как только Ауры не станет, Рэн умрет вместе с ней.

Это его Судьба.

Глава 43

Дверь открылась.

Я с силой разлепила веки и в мутной полутьме увидела светловолосого мужчину, стоящего у моей кровати. Он принес холод и молчаливость в мой итак холодный и молчаливый мир. Я позвала:

− Лиам?

Это заставило его очнуться, опуститься на колени и взять меня за руку. Я прикрыла веки, чувствуя сладостный холодок, прошедшийся от пальцев Лиама по моему запястью и наверх к предплечью.

− Аура. Аура, ты меня слышишь?

− Да, – ответила я, не открывая глаз. Неужели мой голос действительно похож на шелест опавшей листвы? Голос Лиама был не лучше: сломленный и полный отчаяния и безнадеги:

− Я хочу, чтобы ты кое-что сделала для меня.

Что?

Ответа не последовало, и я поняла, что задала вопрос лишь в своей голове. Пришлось с трудом произнести:

− Что… Лиам?

Я почувствовала, что он приблизился и, облокотившись о кровать, прошептал:

− Я хочу, чтобы ты попросила Рэна исправить ситуацию и найти выход. Он послушает тебя. Он всегда слушает. Я хочу, чтобы ты придумала что-нибудь, Аура. Моя Кристина находится в опасности из-за его ошибок. Ты знаешь это? Ты знаешь, что часть твоей души, находится в теле твоей подруги? Знаешь скольким Кристина пожертвовала ради тебя, ради нас? Мы должны что-то сделать… как-нибудь помочь.

− Лиам… − я разлепила сухие губы, сглатывая. – Расскажи… о Кристине.

Он торопливо произнес:

− Аура, я бы не стал тебя просить об этом. Я чувствую себя как последняя сволочь сейчас. Но Кристина помогла мне. Нам. – Набрал полную грудь воздуха и продолжил: − Я должен теперь защитить ее, понимаешь? Я знаю, как ты дорога Рэну. Ради тебя он сделает все, что угодно… − В голосе Лиама промелькнуло искреннее удивление. – Он любит тебя. Ну, Кэмерон так считает, и даже когда я смотрю на брата, начинаю думать, что это любовь. Когда дело касается тебя, Рэн становится сумасшедшим.

− Почему Кристина? – прошептала я. Лиам взял мою безвольную руку в свою и стал медленно массировать ладонь.

− Рэн ее выбрал. Она была его первой жертвой, сосудом для твоей души. Сначала она не могла смириться с этой мыслью, однако спустя время ваша связь стала слишком сильной и прочной. И она ушла, узнав, что мы солгали о твоей смерти. – Лиам продолжал гладить мою ладонь, и там, где касались его пальцы горел огонь, но в остальном по телу маршировали мурашки, заставляя выступить холодный пот. − Она ушла к ОС, чтобы они оставили тебя в покое. Сказала, что ты чиста, что именно в ней заключена частичка твоей души. Думала, отец – глава ОС – пощадит ее, но она вновь ошиблась.

Мне захотелось плакать от злости, ведь отец не пожалел ее, а решил убить нас обеих: и дочь и меня на всякий случай. Боже, зачем она так поступила? Я ведь уже решила уйти и смирилась с тем, что умру так или иначе. И лучше уж раньше, чем позже, раз от этого зависит судьба человечества.

Лиам вновь напомнил о своем присутствии:

− Рэн не хочет возвращать тебе твою частичку души, но, если он не сделает этого, ОС убьет Кристину. Они поверили ей, поэтому и отравили тебя кровью Кэтрин. Это все не зря, ты понимаешь? Если Рэн не вернет тебе темную часть души вы обе умрете.

Я слушала Лиама затаив дыхание. Оно скапливалось в моей груди и вырывалось болезненными хрипами.

− Если в течение тринадцати дней ты не вернешь душу, то умрешь от яда. И если ты умрешь, Кристина последует за тобой. Заставь Рэна понять, что дело не только в нем и его чувствах, теперь дело в тебе и твоем выборе. Аура…

Лиам замолчал и вновь наступила мертвая тишина. На краткий миг она завладела сознанием, но, когда я открыла глаза и увидела Рэна, мир вновь обрел краски.

− Что ты ей сказал? – голос как из самого ада был обращен к младшему брату, вскочившему на ноги. Рэн стоял напротив, испепеляя его взглядом.

Не надо.

Прошу, не ссорьтесь, не сейчас. Я хочу все узнать. Я хочу все понять, пока не поздно.

− Что ты ей рассказал? – с нажимом спрашивал Экейн, наступая на Лиама. Тот не сдвинулся ни на шаг, стоя у моей постели, будто страж. На секунду я подумала, что Лиам будет молчать, а Рэн орать, но тут ангел Смерти разъяренно воскликнул:

− Я рассказал ей все! То, в чем ты сам боялся признаться! Рассказал про Кристину и сказал, что не стану как ты сидеть и ждать, пока все уляжется само собой.

И к моему ужасу Рэн, обычно нечеловечески невозмутимый и спокойный не стал сдерживаться и ударил Лиама в лицо. От изумления светловолосый ангел отступил на шаг и пошевелил челюстью.

В моей груди отразилась боль братьев, которую я желала выплеснуть.

− Ты недоумок, – выплюнул Лиам с отвращением. Слова ударили меня в грудь. – Ты уже должен, наконец, понять кто ты и что должен сделать! Как ты не поймешь, Рэн, ты больше не посторонний наблюдатель, ты тоже должен принять решение!

Больше всего на свете я желала защитить Рэна, поэтому прошептала:

− Он каждый день делает это. Каждый день принимает решения, − хотелось сказать мне вслух, но слова не слетели с языка. Никто на них не отреагировал. Парни молча стояли друг против друга. Мне было жаль Лиама, когда он поймет, как неправ, и было жаль Рэна, ведь никто не понимает его в эту минуту.

Они все время обвиняют его. Нет, и я вместе с ними. Мы все время обвиняли его в том, в чем он невиновен. Задевали его болезненными и обидными словами, в надежде, что он отреагирует. И даже если ему слова не причиняли боль, мы все равно помнили их. Сейчас я вспомнила каждое обвинение. И оно причинило боль не Рэну, а мне.

Я слишком поздно заметила, что перед глазами все распалось, а когда сморгнула слезы, Рэн уже смотрел на меня, будто прочел каждую мысль. Целую секунду он молча смотрел на меня, затем повернулся к брату и приказал:

− Уходи.

Лиам не стал упираться или спорить. Я была рада, что он вообще не произнес ни слова, потому что не хотела, чтобы спустя время он пожалел о них. Дверь за ним с грохотом закрылась, и я снова сморгнула слезы.

Рэн задвигался. Он немного расслабился, его губы согнулись в виноватой усмешке, хоть глаза и остались холодными.

− Как себя чувствуешь? – он посмотрел на меня сверху-вниз и, будто пересиливая себя, неспешно приблизился к моей кровати.

− Хорошо, − с трудом выдавила я. Рэн присел рядом на кровать, продолжая буравить меня взглядом, поэтому я повторила убедительнее: − Все хорошо.

Рэн сомневался, а я вдруг подумала: это же надо – мы внезапно стали так близки, хотя, казалось, ненавидели друг друга. А может мне казалось, что ненавидим, но настоящую связь игнорировать затруднительно, поэтому я здесь. И Рэн здесь. Смотрит на меня взглядом сосредоточенным и грустным.

− Что тебе сказал Лиам?

Я сомкнула горящие веки.

Лиам сказал, что в Кристине моя душа. Та темная часть, без которой я никто, без которой я просто не могу выжить. И Кристине тоже нужно избавиться от нее, чтобы выжить самой.

Я медленно вздохнула и Рэн склонился, приготовившись слушать.

− Я хочу назад свою душу.

Мы в упор посмотрели друг на друга. Взгляд Рэна заметался; он хотел отыскать в моем лице признаки насмешки, шутки, но я изо всех сил держала глаза открытыми, чтобы он понял: я не шучу. Я повторила:

− Я хочу назад свою душу, Рэн. – Как же приятно называть его по имени. Оно нравится мне – его имя. Рэн нравится мне.

Он резко отстранился, сделавшись холодным.

− Нет.

Я со вздохом закрыла глаза. Ничего другого я и не ожидала. Но как мне справиться с его упрямством и нежеланием слушать мои слова?

Снова сделала вдох и выдох. От мыслей отвлекали хрипы в горле. За неделю я превратилась в развалюху, в самоубийцу.

Я перевела взгляд на Рэна и осторожно взяла его за руку. Его пальцы сдавили мои, и я с усилием прошептала:

− Ты должен сделать это… − Чтобы спасти жизнь Кристине. Она много сделала для меня. Если Орден Света причинит ей боль, я буду виновна в этом.

− Нет. – Взгляд Рэна стал стеклянным, глаза расширились от ужаса. Он был непреклонен, но я настаивала:

− Я умру.

− Мне придется убить тебя, если ты вернешь свою душу.

− Почему?

На лице Рэна наконец-то отразились эмоции. Он встретился со мной взглядом, и прошептал:

− Ты слаба, Аура. – Его шепот окутал меня будто теплое одеяло. Оно было нестерпимо уютным, сковывающим движения. Будто смирительная рубашка. – Ты слишком слаба, чтобы сопротивляться тьме, и когда она овладеет тобой, мне придется тебя убить.

− А Кристина?.. – спросила я, еле ворочая языком. Если она смогла, то, наверное, и я тоже смогу это сделать – смогу перебороть темноту. Рэн качнул головой:

− Нет.

Что значит нет? Она поглотила ее? Может поэтому Кристина ушла в Орден Света, − чтобы они ее вовремя остановили?

Рэн провел ладонью по моей голове, убрал волосы за уши. Затем склонился и поцеловал в лоб. Я не могла шевелиться, но могла чувствовать Рэна рядом с собой. От его тела исходило напряжение и страх. Рэн прошелся губами вдоль волос, легонько поцеловал в висок, шепча:

− Я солгал. В Кристине нет твоей души. Я не мог осквернить ее тело.

Мне хотелось задавать вопросы, умолять, упрашивать ответить. Вопросы копились внутри меня, оседали в груди, накатывали друг на друга, будто волны.

И я знала, что ответ мне не понравится, ведь Рэн не стал бы скрывать. Это что-то мерзкое, очередной ужас, связанный с моей сущностью. Я ждала, глядя на Рэна в упор, пока он умолял меня в ответ не просить об откровении:

− Пожалуйста, Аура… Ты уже была слаба. А теперь почти разрушена – от тебя ничего не осталось. И если в твоей груди зародится тьма, от ростков которой ты избавилась с таким трудом, ты не сможешь вновь себя перебороть. Она захватит над тобой власть. Тебя не станет. И мне придется убить тебя, иначе умрут сотни людей. – Его беспокойная ладонь прошлась вверх-вниз по волосам. – Я не смогу, Аура… не смогу…

− Но я должна помочь Кристине, − произнесла я. Не знаю, вслух ли, потому что казалось мой рот не открылся. Все же Рэн ответил:

− Ей не нужна твоя помощь. В ней нет твоей души. Точка. Я не смог сделать этого, так что не беспокойся.

Я знаю, что Рэну сложно говорить эти слова, но я не понимаю, даже когда он пытается все объяснить. Не улавливаю смысла. На глаза навернулись слезы.

− Почему… именно Кристина?..

Его глаза – угасающие звезды.

− Рэн, почему Кристина?..

Почему ты всем солгал о том, что в ней моя душа?

Он больше не мог сдерживаться и увиливать от ответа, поняла я. Он зажмурился. Открыл глаза и сказал:

− Она беременна.

Его слова повергли меня в шок.

Что?! Кристина беременна?! Как такое возможно?! ЧТО?!

ЧТО?!

Это просто не укладывалось в моей голове.

− Это Лиам?..

− Да, − едва слышно произнес Рэн. Я думала на этом его рассказ и закончится, но он больше не мог молчать. А может думал, что раз я все равно умру, ничего страшного, если перед смертью я узнаю немного правды. Выталкивая из себя слова с неохотой и ненавистью, Рэн продолжил: − Я мог по-прежнему влиять на судьбу Кристины, и прежде чем спуститься на землю, я уже знал, как поступить. Тьме всегда должно быть противостояние. Я нашел его в Кристине, потому что она твоя сестра – дочь Изабелль. Поэтому я выбрал ее для Сына Небес, поэтому не мог загрязнить тьмой. И мне пришлось сказать, что в ней твоя душа, чтобы бы Падшие не следили за ней, чтобы не узнали, что она будет матерью следующего ребенка, который принесет в этот мир Свет. Они бы убили ее.

О Боже… О Боже…

Как такое возможно?

Одеяло, которым укутал меня Рэн, схватило меня за плечи и стиснуло кожу до боли. Брызнула кровь, заливая грудь. На глаза вновь навернулись горячие, болезненные слезы. От стыда и страха за то, что все обижают Рэна просто так. Ни за что. Винят во всех смертных грехах, в то время как забыли о том, какую ответственность возложили на его плечи.

− Кристина ее дочь? – наконец спросила я.

Дочь Изабеллы?..

− Да. Это…немного… да… − невнятно заключил Рэн, внезапно смутившись. – Поэтому я выбрал ее. Хотел, чтобы она была рядом и Изабелль с Кристофером не настроили ее против тебя. – Рэн поджал губы. – А теперь она отправилась в ловушку, сказав, что в ней худшая часть тебя.

− Она знает?..

Кристина моя младшая сестра. До меня наконец-то начало доходить, что это значит. Мгновенно припомнились все эти моменты: сотни случаев, когда по голове словно обухом: она так на меня похожа! – и сотни случаев, когда я думала: какие же мы разные!

Внутри меня смешались вопросы. Несколько голосов твердили вразнобой и противоречили сами себе.

Как такое может быть? Как Изабелль может быть матерью Кристины?!

Но ведь на самом деле я не знаю о Кристине совершенно ничего.

− Нет, Кристина ничего не знает, − ответил Рэн, поглаживая мне волосы. − Я скрывал истину от нее так же, как и от тебя.

Я помолчала. В голове расплывались мысли, становились густыми словно каша, и я пыталась уловить хоть одну, но безрезультатно. Я хотела, чтобы Рэн помог прояснить ситуацию, но сейчас, пока я едва соображаю, я все равно ничего не пойму. Я попыталась прикоснуться к его руке на моей ладони, и вроде бы попытка увенчалась успехом, потому что Рэн склонился, почти касаясь лицом моей груди. Я прошептала:

– Ты должен понять и меня. – Он вновь застыл. Даже не поднял головы, чтобы ответить мне хотя бы взглядом. Мне хотелось вцепиться пальцами в его волосы и заставить посмотреть мне в глаза, но сил едва хватало на шепот: − Мне не хотелось жить. Человек, который все потерял − и себя и близких людей, всех, кто ему был дорог – не захочет жить, Рэн. Но вдруг появился ты и сказал, что кому-то требуется моя помощь. И это Кристина. – Я взяла волю в кулак и сжала пальцы Рэна. Он поднял голову и покачал ею из стороны в сторону, отрицая мои слова. Его поведение выбивало из колеи и злило, но тем не менее, казалось, только благодаря присутствию этого парня я не рассыпалась в труху. Мой голос наоборот стал тверже: − Кристине нужна помощь, Рэн.

Почему он качает головой?

Пусть прекратит. Не хочу, чтобы на меня так смотрели. Чтобы он смотрел. Будто я чокнутая, будто несу околесицу.

В голове я вопила: Рэн, прекрати! Послушай, пожалуйста!

Он все качал и качал головой и тогда я схватила его за щеки. Прикоснулась кончиками пальцев, но Рэн застыл так, будто я приставила к его голове пистолет и сказала: пошевелишься и я выстрелю. Рэн не шевелился, и я не дышала. Его щеки были горячими, мои – холодными. Потому что он жив, а я мертва.

− Я не могу уйти, не рассказав ей правду, Рэн. Не попросив прощения. Я думала она плохой человек. Обвиняла ее так же, как и тебя. – Я шумно втянула воздух. Ну почему я снова рыдаю? Сколько у меня еще есть слез в запасе? Ведь я просто гнилое яблоко.

Рэн не слушал меня. Я видела по его лицу. Оно выражало искренний ужас, словно я пыталась внедрить в его голову идею, которая шла в разнобой с его мировоззрением.

− Рэн, ты должен сделать то, о чем я прошу. Ты говорил, что не имеешь права влиять на выбор людей. Говорил, что они сами выбирают свой путь. Я выбрала.

− Я не могу так поступить.

− Можешь. Это то, что ты должен сделать. – Увы, я не обладала этой удивительной способностью зачаровать, просто глядя в глаза. – Послушай меня. – Рэн положил свои ладони поверх моих рук, желая убрать их от своего лица, но я не позволила. – Сделай, потому что я так хочу. Ты должен меня послушать.

− Если вернешь душу, я убью тебя.

Глаза Рэна вновь стали блестящими, будто черное море в полнолуние. Мое сердце сжалось от того, каким потерянным был его взгляд.

− Тебе не придется делать этого, – заверила я. Мне казалось, я близка. Почти убедила его, почти заставила поверить – Рэн поддался. Но нет. Стоило мне договорить, как он пришел в себя и отшатнулся.

− Да, придется. Придется, потому что ты не справишься. В тебе нет совершенно никаких сил. Ты все вспомнишь, в тебе проснется ненависть, и она заставит тебя опуститься в Ад, погрузиться в ту темноту, от которой я хотел тебя уберечь.

− Сейчас я должна уберечь вас.

− Если ты вернешь душу, то не спасешь никого. Ты лишь подвергнешь себя и всех нас опасности.

− Так ты мне не доверяешь?

Конечно нет.

− Нет. Я не могу тебе доверять. – Хоть ответ и был предсказуемым, он все равно ранил. – Один раз ты уже сдалась, и я не могу позволить этому вновь произойти. Если бы я мог управлять твоей судьбой…

− Я могу. Я сама смогу вовремя остановиться.

− В прошлый раз не смогла. Ты едва не потеряла рассудок, мне чудом удалось тебя спасти.

Зачем ты сделал это, если не верил, что я смогу выжить?

− Я дорожу твоей жизнью, Аура. Потому что ты важна для меня и потому, что я не смог бы жить, зная, что тебя больше нет и не будет рядом. Во второй раз уберечь тебя мне не удастся.

− Тогда я просто умру, Рэн. Неважно, какое решение ты примешь – конец один.

− Но я могу предотвратить смерти других людей.

Они вновь освободились – ненавистные слезы, показывающие насколько я беспомощная и слабая. Еще одно доказательство слов Рэна. Он действительно думает, что я не справляюсь, не выдержу уготованного мне, не преодолею испытаний. Считает, я ни на что не годна, меня лишь нужно защищать.

И… возможно он прав?

Как я могу верить себе, если даже он не верит?

Как могу вернуть Кристину и ее малыша домой? План был таков: я верну душу, приду в Орден Света и предстану перед главой: вот она я, забери меня, не трогай свою дочь. Ведь я все равно, так или иначе, умру, так какой вообще во всем этом смысл?

Дорожки слез скатились к губам. Селеные и неприятные. Я не хотела прощаться с Рэном, но я должна сделать это. Сказать напоследок что-то важное, что хорошее.

− Я люблю тебя, − произнесла я.

Я люблю тебя, Рэн.

Но ты ведь итак знаешь это, верно? Ты знал с самого начала. Это чувство давно внутри меня, может быть с тех пор, как мы были знакомы в прошлом, а может после поцелуя, или когда мы с тобой встретились в моей новой жизни. Это случилось. Мне не нужно долго разбираться в себе, чтобы с уверенностью говорить о любви. Эта любовь как часть меня. Она, наверное, всегда была во мне, поэтому я не обращала на нее внимания.

Может быть я не двигалась, а лишь представила, как хватаю Рэна за руку, когда он хочет отстраниться от меня. Спрятаться от моих слов и мыслей. Я видела по его взгляду, что он не хочет слушать меня, не хочет, чтобы касалась его, но я настаиваю. Настойчивее хватаю за запястье, и он подступает. Становится ближе, и я могу ухватить слабыми, корявыми пальцами его футболку.

Рэн подступил ближе и склонился. Я шепнула, стараясь в голос вложить всю силу и настойчивость:

– Я хочу свою душу назад, Рэн.

А он и не слушал, как я не старалась. Он дергал за невидимые ниточки, которые шли от моих рук, ног, сердца, будто я его кукла, и он может делать со мной все, что заблагорассудится. Его глаза пристально всматривались в мои, и не знаю, что видел он, но я видела тлеющие звезды в усталом взгляде.

Рэн запоминал меня, чтобы после моей смерти воспроизводить мое лицо, деталь за деталью, в памяти. Он закрыл глаза, чтобы завершить воспоминание, и я тоже закрыла. Пусть запомнит мои губы на вкус.

И я запомню.

Просто Рэн. Просто я. Просто поцелуй, который заставляет мое тело ухнуть вниз со скалы и разбиться о волны суровой реальности на сотни тысяч осколков. Заставляет сделать вывод, что умереть в эту секунду не так уж и плохо.

***

Кэмерон пришел в себя и резко сел, отчего левый висок прострелила боль. Его взгляд тут же наткнулся на потерянного Лиама, сидящего напротив него и глядящего перед собой пустым взглядом. Кажется, вместо него был Рэн. Точно был. Куда он делся?

Кэмерон в недоумении покрутил головой, но все понял довольно быстро, и строго воззрился на младшего брата.

− Что ты наделал, Лиам?

Он ответил взглядом испуганного ребенка, и Кэмерон тут же внутренне съежился от плохого предчувствия.

− Что ты сделал? – повторил он. Лиам сглотнул, и только со второй попытки произнес:

− Я предал его, Кэмерон. Я сделал то, что больше всего ненавижу в людях.

Кэмерон поспешно встал и принялся надевать пальто.

− Мы оба сделали это – оба отвернулись от него. Сейчас, когда Рэну нужна была поддержка и понимание, мы стали давить, забыв о том, что от его решения зависят жизни многих людей. Не только Кристины и Ауры. Мы поступили безответственно.

Лиам тоже поднялся. На его лице отразилась привычная паника.

− Что мы можем сделать?

− Сейчас мы должны заверить Рэна, что будем на его стороне в любом случае. Мы должны. Мы его братья.

***

На улице Лиам и Кэмерон окунулись в хаос дорог, машин, многоэтажных зданий, и среди всего этого, они почувствовали на своих лицах снежинки. Они оседали на тротуаре, пальто, волосах. Сверкали и переливались кристалликами в свете фар машин и уличных фонарей.

Снег казался чудом и одновременно плохим знаком, потому что мир продолжал существовать, несмотря на катастрофу, которая так быстро приближается.

Кэмерон тут же надел перчатки, ведь он был более восприимчив к холоду в человеческом мире. Лиам выдохнул облачко пара и произнес преувеличенно бодрым голосом:

− У меня страстное желание попросить у Рэна прощения раз этак сто, что, заметь, не похоже на меня.

Спустя семь минут они были в квартире Рэна Экейна, где привычная пугающая тишина, которая всегда царила в доме, в этот раз насторожила мужчин. Они встревоженно переглянулись и быстрым шагом отправились в комнату Ауры. Их сердца синхронно отбивали нервно-возбужденный ритм.

− Рэн?!

Он сидел на ее постели, поглощенный темнотой. Напоминал мрачное и печальное грозовое облако, нависшее над городом. Аура лежала на спине, сложив руки на груди и не двигаясь. Молчаливая луна, поглощенная темнотой Рэна.

Кэмерон щелкнул включателем, но свет не загорелся.

− Рэн? – заикаясь позвал Лиам, и стремительно направился к брату. Схватил за плечо, желая, чтобы он отозвался, но Рэн не отреагировал, продолжая невидящим взглядом смотреть на тело Ауры перед собой. Лиам с трудом перевел на нее взгляд. Он не хотел смотреть на нее, потому что боялся. Не чувствовал в ней признаков жизни, даже не слышал, как она дышала. Он ведь ангел Смерти. Разве он не понял бы, если бы она умерла?

Что происходит?

− Она умерла? – спросил он, сглотнув болезненный комок в горле. Мысли тут же атаковали. Это он виновен. Он заставил ее. Он привел ее к этому. Как он допустил это? Как они все допустили?

Кэмерон, до этого не двигающийся, будто молчаливая статуя, ожил и приблизился к постели сестры. Его молодое, но утомленное лицо было безучастным, а глаза холодными, когда он ответил на вопрос младшего брата:

− Рэн вернул ей душу.

Глава 44

Мне было четыре, когда я впервые заговорила об Адаме.

− Кто такой Адам, малышка? – рассеянно спросила мама. Она стояла у плиты, поэтому не видела, как я перелила свою порцию молока в стакан брата. Кэмерон не обратил на это внимания – он был сосредоточен на чтении своего учебника.

− Адам — это мой друг, – с гордостью сказала я. Теперь брат бросил на меня взгляд поверх своих смешных очков, но ничего не сказав вернулся к книге.

− Почему мы о нем не слышали? – спросила мама, сосредоточившись на том, чтобы отскрести от сковородки пригоревший блин для Кэмерона. Блины у нее плохо получались, но Кэмерон всегда все съедал, ни разу не пожаловавшись.

− Потому что он не хочет говорить с вами, – сказала я, пододвигая к себе графин с соком. Кэмерон помог мне налить в стакан напиток, затем продолжил чтение. – Он сказал, что скоро мы с ним встретимся, но пока он будет приходить ко мне только во сне.

Я сделала глоток из стакана и продолжила:

− И он сказал, что мы станем лучшими друзьями. Но у меня уже есть лучшая подруга, и я не хочу еще друзей. Мне нравится Ава.

Мама резко обернулась, чтобы переглянуться с Кэмероном. Он отложил в сторону книгу и спросил, наклоняясь ко мне:

− Аура, расскажи нам больше про своего друга.

Я посмотрела на брата оценивающим взглядом. Он − самый хороший и добрый человек, которого я знаю, кроме мамы и папы. Он спас котенка миссис Хамфриз два дня назад, за что миссис Хамфриз испекла для него вкуснейший яблочный пирог. Думаю, ему можно довериться.

− Адам хороший. И очень умный. Он тоже сказал, что мне не нужно бояться чудовищ, потому что они не станут меня обижать. – Кэмерон снова переглянулся с мамой. Может быть они знают Адама? – Мне пора собираться в школу, − добавила я, неуклюже выползая из-за стола.

− Аура, − мама подошла к нам, вытирая руки о фартук. На ее красивом лице отразилось беспокойство. − Думаю, сегодня ты останешься дома. Не нужно идти с Кэмероном.

Я непонимающе посмотрела на маму. Я же всегда хожу с Кэмероном в школу, почему сегодня нельзя?

Брат встал из-за стола, поцеловал меня в лоб и произнес:

− Когда я вернусь, принесу тебе вкусняшек. И прочту сказку, договорились?

− Но почему мне нельзя с Кэмероном пойти? – я недоумевала, но разговор был окончен. Мама отправила меня наверх, затем отвезла Кэмерона в школу.

***

Мне уже десять, но брат не оставляет меня ни на минуту: когда пришла пора забирать меня из школы, и я вышла в ворота, Кэмерон уже поджидал меня с подарком в виде книги о Русалочке. Довольная, я запрыгнула на заднее сидение машины и позволила брату пристегнуть ремень безопасности, хотя я ведь уже давно не маленькая.

− Ты не будешь меня ругать? – осторожно спросила я, помня о том, что съела его порцию шоколада, которую обещала не трогать.

− Нет, конечно я не буду тебя ругать, – сказал он, выезжая на дорогу.

Все в школе завидуют тому, какой у меня брат. Он взрослый, умный и красивый, и поэтому взрослые девочки заставляют меня приносить ему записки, которые я иногда читаю. Ну и гадость там. После одной особенно гадкой записки я решила никогда ни в кого не влюбляться, потому что не хочу писать такие странные вещи. Когда я поделилась своими соображениями с мамой, она рассмеялась и сказала, что это я только сейчас так говорю.

− Когда ты вырастешь, ты встретишь хорошего парня и влюбишься в него, – проинформировала она.

− Тогда я не хочу вырастать, – сказала я решительно.

Мама только загадочно улыбалась.

После ужина мы с Кэмероном стали играть в монополию. Он не хотел, но мне с легкостью удалось его уговорить. Мама с папой в это время смотрели телевизор и о чем-то перешептывались. Мы с братом не обращали на них внимания, пока я не услышала, загадочные слова:

− Она не узнает. Никогда.

Не знаю почему, но я подумала, что родители говорят обо мне. А даже если не обо мне, все равно любопытно кто этот человек, который чего-то не узнает никогда. Я во все глаза уставилась на спины родителей, но потом папа обернулся, увидел, что я за ними слежу, и вновь завел разговор о предстоящей поездке Кэмерона в университет.

Я быстро забыла об этом разговоре, потому что Кэмерон победил меня в сражении и забрал мою порцию мороженого, за что я разозлилась на него и отказалась разговаривать, пока он не пришел ко мне и не прочел сказку.

Мои глаза слипались, но Кэмерон все не уходил. Он захлопнул книгу, оставил ее на ночном столике, и, поправляя мое одеяло с боков, как бы между прочим, спросил:

− Расскажешь, как давно ты дружишь с Адамом?

Я разлепила веки.

− Всегда.

− Что значит «всегда»? – мягко уточнил Кэмерон, с любопытством глядя на меня своими большими глазами за стеклами очков. Я не смогла сдержать смех.

− То и значит. Я дружу с Адамом много лет. Мне кажется, что даже больше, чем с Авой. Но это не значит, что теперь Адам мой лучший друг, − поспешно сказала я. – Адам никогда не любил куклы! Но он рассказывает мне много сказок.

− Каких сказок? – спросил Кэмерон, улыбаясь. Несмотря на его добрую улыбку, мне показалось, что его глаза остались непроницаемыми. Это мне не понравилось.

− Он сказал тебе не говорить. Уходи, я буду спать. Завтра мне нужно рано встать, чтобы помочь Аве собрать клубнику в ее садике. Еще она покажет мне своего кролика. Это странно – мне казалось Ава боится кроликов.

Я попыталась отвлечь Кэмерона от разговора, потому что казалось, будто рассказывать об Адаме не стоит.

«Кэмерон разозлится», − мелькнула в голове эта странная мысль. Хотя на самом деле Кэмерон никогда на меня не злился. Он ни на кого не злился. Никогда.

Мне хотелось рассказать, но я решила пока сохранить Адама в тайне. Хоть я и люблю Кэмерона и у меня от него нет секретов с тех пор, как он научил меня кататься на велосипеде, а я разбила коленку и не призналась, чтобы он не ругал меня, я должна потерпеть и выждать момент.

Помню, что сказал мне Кэмерон тогда; он ласково улыбнулся и вытащил веточки, застрявшие в моих косичках, после падения с велосипеда.

− Я никогда-никогда не буду тебя ругать. Обещаю. Поэтому ты тоже пообещай, что будешь мне все рассказывать.

− Обещаю, – сказала я, потому что была рада, что он не скажет маме и папе о том, что я упала и поломала велосипед.

И тогда мне подумалось, что, если уж Кэмерон не сможет защитить меня от несчастий, тогда никто не сможет. Я любила его больше всего на свете, он был моим героем! До тех пор, пока в пятнадцать лет я впервые не влюбилась. Все случилось так, как и предсказывала мама: я стала думать о том, о чем не думала никогда, и стала мечтать о том, о чем никогда не мечтала.

И случилось это, как и говорила мама, неожиданно.

***

2010 год

Перед тем как отправиться в кафе, где мы с Авой и другими ребятами решили отметить удачную сдачу экзаменов, я решила притормозить у зеркала и оценить свой внешний вид.

Не то чтобы я собралась привлечь чье-то внимание в своей черной футболке с вышивкой, но все же стоило заглянуть в свои глаза перед выходом из дома. Иногда, если я на чем-то сосредотачивалась, они словно меняли цвет. Мне это не нравилось, а другим людям и подавно.

Я приблизила лицо к зеркалу.

Зеленые, к счастью. Ничего необычного.

Я так думала целую секунду, пока в зеркале не случилось что-то странное: мое лицо с сосредоточенным взглядом исчезло, а вместо него возникло лицо юноши. Когда этот человек мелькнул в отражении я было решила, что это Адам – он любил появляться вскользь, просто проверить как я, однако это не Адам.

Это кто-то другой, с бледным, словно у средневекового призрака лицом, с отчужденным взглядом черных, словно ночное небо глаз. У него было узкое лицо, пухлые губы и надменно вздернутые брови. Пока я изучала его лицо и встрепанные черные волосы, изучал мое, а когда наши глаза встретились – зеленые с черными с россыпью звезд в радужной оболочке, − я спросила:

− Что ты делаешь в моем зеркале?

Надменно изогнутые брови взлетели.

− Ты меня видишь?

Он не знал, что для меня подобные фокусы в порядке вещей. Аура Рид всегда говорит сама с собой, пугается темных пространств, теней и НЛО. В одиннадцать лет я ждала заветное письмо из Хогвартса, пока Ава не назвала меня дурой. За разбитые детские мечты я с ней не разговаривала два месяца.

Я сказала:

− Я тебя вижу, что очевидно, − словив себя на мысли, что у незнакомца даже голос дивный. Бархатный, красивый и мелодичный. Я выпрямилась и отстранилась. – Ты забыл свою мантию-невидимку дома, друг.

И все же Гарри повлиял на мое развитие.

− Уйди на время из моего зеркала, чтобы вместо призрака я смогла увидеть свое лицо.

− Я не призрак.

− На самом деле, мне все равно, кто ты, − улыбнулась я, доставая из косметички блеск для губ. − Я просто хочу проверить, хорошо ли выгляжу, перед выходом на улицу.

− Ты хорошо выглядишь.

− Как я могу верить парню из зеркала? − Он милый, мелькнула мысль. – Или ты как волшебное зеркальце из «Белоснежки»?

− Что? – озадачился парень. Должно быть, он не был таким фанатом сказок, как я. Я обернулась на свою запертую дверь. Если Кэмерон сейчас зайдет и увидит все это…

Я вернулась к парню:

− Ну, там было зеркальце, которое говорило: «Ты прекрасней всех на свете!». Нет? Ты не для того пришел, чтобы делать мне комплименты?

− Нет.

Я поджала губы, чтобы не рассмеяться. У этого парня начисто отсутствует чувство юмора, а от этого даже смешнее.

Кроме прочих странностей в моей жизни присутствуют всякие незнакомцы, совершающие безумные поступки. Я будто бы притягиваю странных людей, как магнит. Совсем недавно какой-то парень на улице обокрал женщину и вручил мне, на виду у прохожих и моего брата, ее сумку в подарок. Я была очень удивлена, а Кэмерон в ярости. Он вырвал сумку из моих рук и вернул испуганной женщине.

Были и другие странные случаи. Даже в детстве мальчики дрались, чтобы отдать мне свои игрушки, и никто из них не желал слушать, что мне не нужны их машинки и солдатики.

Я начисто позабыла и о цвете своих глаз и о блеске для губ.

− Если ты пришел не для этого, тогда для чего?

Да, все это странно, но парень из зеркала не похож ни на кого из моих странных знакомых. Он был и молодым и взрослым, и загадочным и непосредственным одновременно. Об этом мне говорил его пристальный взгляд.

− Я пришел, чтобы уберечь тебя от беды.

− Ты мой ангел-хранитель, что ли? – прыснула я, и треснула по зеркалу мягкой игрушкой, прогоняя чужое отражение. Парень исчез, и я увидела свое собственное, раскрасневшееся то ли от смущения, то ли от неожиданного визита, лицо. Интересно, а он видел, как я одеваюсь?

Улыбка слетела с моих губ, я поежилась от этой мысли. Затем в зеркальном отражении увидела, как мое лицо и вовсе омрачилось, когда я подумала о том, как на самом деле это все странно. Кэмерон все время повторял, что я особенная, но, готова спорить, он даже не догадывается, насколько.

− С кем ты говорила? – после короткого стука он отпер дверь, и заглянул в комнату.

− С принцем Уильямом, − пошутила я, хватая сумку и подходя к Кэмерону. Он усмехнулся краешком губ:

− В следующий раз передай ему привет от меня. И спроси, не нужен ли ему личный врач. Или пусть даст мне рекомендацию, потому что на следующий год я хочу проходить интернатуру в престижной больнице, а не на где-нибудь необитаемом острове.

Все мы, скажу я вам, взрослеем. С нашим взрослением мы приобретаем новые черты характера, а некоторые развиваем. Кэмерон вот сумел хоть немного развить чувство юмора. Только благодаря ему, наверное, я еще не в сумасшедшем доме.

***

Возле парка, где мы с Авой любили гулять после школы, находилось кафе с жутким названием «Дьявольские врата». Здесь мы и решили отпраздновать окончание экзаменов. Народу набилось полным-полно: студенты местного колледжа, школьники, и даже бабушки и дедушки – все решили выбраться из дома этим весенним вечером.

Наша компания счастливчиков, сдавших экзамены на отлично, обосновалась за крайним столом у большого прямоугольного окна. Напротив меня устроилась Ава, во весь голос разглагольствуя о том, что собирается таранить все двери на пути к цели стать ветеринаром. Рядом с ней сидела Наташа; она поддакивала Аве, заявляя, что тоже собирается в медицинский университет, хотя думаю ее желание возникло отчасти из-за моего брата – как только он вошел в дверь кафе, девушка тут же подобралась, освобождая рядом с собой место.

Я подавила усмешку, а Кэмерон, ни о чем не подозревая, опустился на свободное место. Не знаю, что такое с моим братом, но у него как не было девушки, так и нет, даже несмотря на те мерзкие любовные записки, что травмировали мою психику в раннем возрасте. Лично я считаю, что если бы он обзавелся девушкой, его оставили бы чокнутые фанатки, которые часто названивают нам домой, даже когда брат в университете.

Я сидела рядом со Стивеном, который как-то странно на меня поглядывал, болтая с Авой, наклонившись к ней через стол. Подруга словила мой пристальный взгляд и выразительно поиграла бровями, будто говоря, что собирается устроить мне свидание вслепую.

Надеюсь нет.

Кроме одной чудной (в плохом смысле) истории с Томми Майколсоном у меня не было никаких отношений с парнями, и я сказала Аве, что меня нисколько не смущают ее свидания, и не огорчают субботние вечера в одиночестве.

− Ты еще не передумала? – вклинилась в мои вялые размышления о будущем Саманта, втискиваясь между мной и Стивеном. – Все еще хочешь поступить на биохимический?

Я кивнула, делая глоток яблочного сока. Я могла бы попытаться вставить слово, но знала, что секундное молчание Саманты это лишь передышка. Она продолжила озвучивать свои мысли вслух:

− Ты бы могла поступить в медицинский, как твой брат.

Саманта была очень милой, но странноватой. Иногда мне казалось, что она может читать мои мысли, поэтому в ее присутствии старалась не думать ни о чем компрометирующем, однако сейчас как назло в голове крутился парень из зеркала.

Я прогнала его и с усмешкой ответила:

− Я решила выбрать свою дорогу. Только это я и могу сделать с моими-то мозгами.

− Брось, ты сдала лучше всех экзамен!

− Я списывала.

− Что?! – Саманта подавилась коктейлем, и я рассмеялась над ее доверчивостью:

− Я шучу. Просто у меня душа не лежит к медицине. Ты знаешь, я не чувствую к этому тяги, – я улыбнулась и полезла за телефоном в карман − уверена, это Ава шлет мне смс.

«Я точно найду тебе принца, моя Золушка, я уже придумала план».

Что и следовало доказать.

Знаю я ее планы.

Стоило мне подумать о том, что ждать придется самого ужасного, как над головой замигала лампочка и вокруг меня все будто бы застыло. Или я застыла. Вскинула голову и посмотрела на Кэмерона. Он, пытаясь не замечать, как прилипла к нему Наташа, подхватив под руку и впечатавшись своим бедром в его, сказал одними губами: «все хорошо».

Никто не реагировал так, как я – все продолжали общение. Я же вспомнила случай из далекого детства, когда в школе отключился свет из-за бури, и меня охватила паника столь сильная, что после этого меня неделю называли Невестой Бугимена, пока я не отлупила Томми. Миссис Кэндис – классная руководительница, − направила меня и родителей к психологу. Психолог сказала, что со временем это пройдет, но что в действительности прошло, так это семь лет. Я осталась прежней: дрожу от страха, когда гаснет свет, и пугаюсь каждой тени.

Свет восстановился, и я отмерла. Смогла выдохнуть, внутренне расслабившись, и заметила, что Кэмерон тоже расслабился. Он наконец-то нашел в себе силы вывернуться из когтистых лап Наташи, и, отделившись от нашего столика, подсел к своим друзьям. Там и Аксель находился – лучший друг Кэмерона. Он милый, хоть и старше меня лет на шесть.

− Аура, ты собираешься отвечать на мой вопрос? – со смехом спросила Ава. Она привыкла к моим странностям, и поэтому не реагировала на них. Другие не реагировали, потому что боялись. После Томми меня многие боятся.

− Что? – спросила я, с трудом оторвав взгляд от потолка с неисправными лампами. Ава пристально уставилась на меня.

− Я спросила, чем занимаются твои родители на этих выходных. Моя мама приглашает их на барбекю. Погода, говорит, замечательная.

− А, – сказала я. – Да. То есть, я спрошу.

Свет в кафе снова мигнул, и перед моими глазами возник тот потрясный парень, которого я видела в зеркале.

− Аура? – уже раздраженно буркнула Ава.

− А? – я посмотрела на нее, сглатывая. Мне привиделось? А может он призрак? Может я и призраков вижу? Как в том шоу «Говорящая с призраками».

− Ты что, влюбилась? Почему витаешь в облаках?

За нашим столиком воцарилась гробовая тишина – все уставились на меня. Ава вскинула брови, дожидаясь от меня ответа, а я лишь раздосадовано вздохнула и поднялась на ноги.

− Я в уборную. И прекратите уже смотреть так, словно у меня выросли оленьи рога.

Я пробралась сквозь гущу людей вглубь зала, выбралась к дамской комнате, и скрывшись за дверью, с облегчением вздохнула.

Тишина.

Я посмотрела в потолок, в надежде, что лампы не начнут мигать, затем перевела взгляд на свое отражение в зеркале с розовой отделкой. Вся комната была приторно розовой, что не соответствовало названию кафе. Не люблю розовый.

Почему я ушла?

Я попыталась проанализировать свое поведение.

Это было спонтанным решением. Мне стало жарко? Или я ушла потому, что Ава спросила не влюбилась ли я как раз в тот момент, когда я думала о парне из зеркала?

Я проверила каждую кабинку, потом вернулась к зеркалу.

Стянула пиджак, и обмахиваясь одной рукой, всмотрелась в свое лицо.

Здесь только я.

− Ты здесь? – прошептала я, и тут же покачала головой.

Я совсем рехнулась. Разговариваю со своими галлюцинациями. Ну, по крайней мере, я признаю, что со мной не все в порядке.

Я отвернулась от зеркала и едва не завопила от испуга.

Он стоял здесь. Прямо передо мной, в свете тусклых ламп. Словно демоническое воплощение красоты.

«Демоническое воплощение красоты»? Что за бред?

Я медленно выдохнула и приказала своему сердцу сбавить ритм и перестать пытаться покинуть мою грудную клетку. Почему-то шепотом я спросила:

− Ты реален?

− Да.

Конечно этот парень реален. Он не в зеркале, и он не моя галлюцинация. Он стоит прямо напротив меня, облаченный в черные штаны, ботинки и серую футболку. Его худое лицо выделяется на фоне встрепанных черных волос. Пристальные глаза изучают меня, но не мое лицо, а внутренний мир. Чувственные губы плотно сжаты. Некоторое время он молча смотрел на меня, и я в свою очередь молчала, потом прекрасное видение заговорило:

− Не бойся меня.

Его голос прекрасен. Насыщенный, мужской, вибрирующий, и он вывел меня из транса.

− Я не боюсь… просто… это впервые.

Что впервые? Впервые выскакивает отражение из зеркала? Никогда еще галлюцинацию я не видела в реальности, живой, как сейчас. Этот парень точно был здесь. Например, Адам тоже был реален, но он был в моей другой реальности. Человек стоящий передо мной был в обеих реальностях.

− Ты реален? – снова спросила я, и он снова ответил своим приятным голосом:

− Теперь да.

− Теперь? – переспросила я, про себя молясь, чтобы никому не потребовалось посетить туалет.

− Теперь, – подтвердил парень. Похоже, он был не из разговорчивых. Что ж, я тоже. Я вскинула брови, ожидая продолжения, и он продолжил: – Я пришел, потому что ты прогнала меня из зеркала.

− Ты признаешь, что ты был в моем зеркале?

− Да. Ты в опасности.

− Ты говоришь так, словно постоянно жил в моем зеркале, − мрачно пробормотала я.

− Я с самого рождения наблюдал за тобой, − отозвался незнакомец и тут же поспешно добавил: − Не всегда. Не все время.

Я нахмурилась. Это переходит все границы.

− Если это не розыгрыш, объясни мне кто ты, в чем заключается опасность и для чего ты пришел.

− Ты не должна узнать все так.

Я покрутила головой, выразительным взглядом осматривая стены и потолок уборной.

− Имеешь в виду не в туалете? – со смешком уточнила, и он кивнул. Я вздохнула. Хоть это и странно, но в то же время и любопытно. – Тогда вернись ко мне домой. Если объяснишь, что происходит, я внимательно тебя выслушаю и ни разу не прогоню.

Он согласно кивнул, но тут же укорил:

− Ты не должна доверять всем подряд.

− Я итак никому не верю, − ответила я.

Особенно таким как я.

Особенно таким сумасшедшим, как я.

Глава 45

«Сегодня я встретила кое-кого. Он не похож ни на одного из моих знакомых. И дело не во внешности, дело в его поведении. И он выскочил ко мне прямо из зеркала. Любопытно, для чего он пришел, и кто он. И я также знаю, что у него есть ответы на все вопросы», − писала я в своем дневнике в одиннадцать часов вечера, лежа в постели. Я старалась не давить слишком сильно на страницу, чтобы не продырявить ее.

«Кэмерон всегда мне говорил: «Ты особенная, Аура. На всей земле больше нет ни одной девочки, похожей на тебя, поэтому ты должна быть сильнее остальных». Я всегда воспринимала его слова как должное, ведь он мой брат и должен говорить такие вещи, но сегодня, когда я встретила этого загадочного незнакомца, я впервые задумалась в чем именно заключается моя особенность. Кто все эти люди, которых я встречаю, почему мне снятся странные сны и почему я вижу этого парня из зазеркалья…»

− Что делаешь?

Я резко захлопнула дневник и подскочила на постели. Таинственный незнакомец с невозмутимым выражением на красивом лице стоял напротив меня, рядом с письменным столом. На нем была та же одежда, что и ранее. Я запихала дневник под подушку, выдавая первое, что пришло в голову:

− Домашнее задание.

− Любопытно. – Он продолжал стоять посреди моей комнаты, словно именно здесь ему и место: длинноногий, с упрямым выражением лица, с выступающими венами на руках и выглядывающими ключицами из-под серой футболки.