Агентство «БМВ»

ГЛАВА ПЕРВАЯ

— Стоять, бояться, деньги не прятать!

— Стою, боюсь, не прячу, — сказала Марина. Субъект, который вырос перед ней в черном провале подъезда, имел пуговичные глазки, плоский нос и выражение лица, напоминавшее морду древнего ящера игуанодонта. Соответственно и реакция девушки тоже была первобытная, древняя. Она с размаху впечатала в ботинок громилы длинный, похожий на средневековый стилет каблук, и парень взвыл наподобие сирены воздушной тревоги.

Каков был бы исход стычки, если бы она получила продолжение, Марина не знала — в ее арсенале, кроме каблуков, ничего не было — но тут перед ней возник силуэт молодой женщины, соткавшийся словно бы из воздуха.

— Что, Вован, попало? — коротко осведомилась она, глядя на громилу, который, заметив женщину, сразу же попытался укрыться во тьме. — Вали отсюда, пока хуже не навтыкали — ишь, моду взял — на девушек из своего подъезда кидаться! — Молодая женщина дружелюбно озирала Марину.

— Какими судьбами у нас?

— Да вот, зашла к подруге, Лене Зыковой, — сказала девушка, — а она, оказывается, съехала. А я — Марина Летова.

— Квартиру здесь, что ли, снимала твоя Лена? — продолжала вопрошать неизвестная доброжелательница, одетая в кожаное пальто корейской выделки с капюшоном.

— Ага, — сказала Марина, — неделю назад с ней по телефону разговаривала, а приехала — и нате вам — нетути.

— Плюнь, не расстраивайся, — сказала женщина в корейском пальто. — Выгнали твою Лену Зыкову с хаты за неуплату. Или у хозяйки другой постоялец объявился — более выгодный. Делов-то! Может, ты, Марина, ко мне зайдешь? Я тут на первом этаже живу — всех местных знаю. Все про всех тебе расскажу.

Тащиться домой Маринке было неохота — в самом деле, если уж приехала…

— А удобно?

— Ты что, озверела? Что значит «неудобно»? Не удобно — на люстре трахаться. Давай, заползай скорей — видишь — у меня сумки?

Марина глянула на два внушительных полиэтиленовых пакета — и решила не длить больше мучений незнакомки, а и в самом деле войти.

В конце концов, живет она на первом этаже, подумала девушка, надоест, так и свалю. А вдруг что интересное расскажет?

В жизни Марины все хорошее происходило исключительно по воле случая. Она не верила в тщательно продуманные и спланированные праздники жизни — обыкновенно какая-нибудь малость обязательно срывалась, превращая торжество в свою полную противоположность.

— Меня Валентина зовут, — сказала хозяйка, отпирая дверь однокомнатной квартиры и пропуская Марину вперед. — Иди в комнату и располагайся, а я сейчас.

Ткнув пальцем в вешалку, чтобы Марина знала, куда повесить пальто, хозяйка скрылась в коридоре, который явно вел на кухню и в туалет. Марина скинула пошарпанную дубленку и, не сняв сапоги, поскольку не обнаружила под вешалкой тапочек, вошла в комнату, благо выключатель висюлькой болтался рядом с дверным проемом.

Комната, где жила новая знакомая Марины, аскетизмом обстановки напоминала монашескую келью. У окна стоял книжный шкаф, заставленный растрепанными разнокалиберными томиками, у стены — тахта, накрытая пледом, а в центре — круглый стол и несколько стульев.

Марина прошла к одинокому креслу в углу и уселась, предварительно переложив с сиденья на пол несколько зачитанных чуть ли не до дыр книг. К своему большому удивлению, она обнаружила, что это юридическая литература справочного характера по самому широкому кругу проблем.

— Интересуешься, да? — спросила Валентина, застав гостью за разглядыванием обложек. — Посмотри, посмотри, тут есть на что полюбоваться — как говорится, справки на все случаи жизни.

— Вы что же, на юридическом учитесь? — спросила Марина, поскольку процесс обучения в вузе в условиях охватившего страну кризиса вызывал у нее самый живой интерес.

— Сразу тебе заявляю — оставь это вежливень-кое «вы». — Валентина слазила в подобие встроенного стенного шкафа и стала собирать на стол — выставила чашки с блюдцами и банку растворимого кофе. — Терпеть этого не могу. Когда человек называет тебя на «вы», он словно бы от тебя отстраняется, дает понять, что ему до тебя как до лампочки! Я лично всех на «ты» называю с первой же минуты знакомства — даже злобных стариков. И ничего, терпят.

Валентина сбегала на кухню и вернулась с чайником. Положила в чашки коричневый порошок, насыпала сахару, налила воды и позвала Марину к столу.

— Скажем так, я училась, — несколько запоздало откликнулась она на вопрос. — Пока замужем была и бабки водились. Ты почему думаешь, у меня так мебели мало? — Она обвела широким жестом зияющие пустоты в меблировке своего жилья. — Это все Мишаня вывез, мой муж. Когда у нас с ним начались, так сказать, «трения»… Квартира, правда, моя — тут он ничего поделать не мог, но мебель увез почти всю — и музыкальный центр прихватил, и телик, и видик — короче, все самое ценное. Воспользовался, гад, что я на работе была, — и вывез.

— А учиться чего бросила? — спросила Марина, отхлебывая из голубой фаянсовой чашки кофе. — Вроде раз мужа теперь нет, надо на учебу налегать — хоть бы для того, чтобы на своих личных неприятностях не зацикливаться.

— А меня на работе сократили, — довольно спокойно констатировала сей печальный факт Валентина. — Была девочкой на побегушках в нотариальной конторе, а когда денег, чтобы платить сотрудникам, стало меньше, меня первую и уволили. Как наименее ценного члена коллектива. Поэтому соответственно и за учебу платить стало нечем.

— Известное дело, — сказала Марина, доставая из сумочки сигареты и закуривая. — Беда одна не приходит. Я-то работаю, но из тех копеек, которые мне платят в газете за обзоры видеорынка, полутора тысяч зеленых, чтобы сразу вот так — взять да и выложить за год учебы, тоже не наберешь. Короче, Валечка, так я и осталась на третьем курсе. Раньше это называлось «незаконченным высшим».

— Ха, нашего полку прибыло! — воскликнула Валентина и полезла во встроенный шкаф за бутылкой «Монастырского». — Ты как себе знаешь, но это надо отметить. Это ж надо — две «незаконченные» встретились! Как хочешь, Мариш, а это — судьба! — Валентина ловко вытащила пробку складным штопором, и перед носом у Марины возник бокал, на две трети наполненный вином.

Женщины чокнулись и выпили. В компании Валентины Марина чувствовала себя легко и раскованно. Казалось, она знала эту молодую энергичную женщину уже тысячу лет.

— Слушай, — интимным шепотом начала Марина, поскольку совместные возлияния традиционно предполагали более тесное общение. — Ты здесь что — гроза местных бандитов? Вован от тебя шарахнулся, как от наряда милиции.

— Это Вован-то бандит? — залилась хохотом Валентина, хлопая вновь обретенную подругу по руке. — Не бандит он, а местный дебил. Городской сумасшедший, если хочешь. Насмотрелся всяких фильмов, вот и куролесит, пугает дамочек — особенно вроде тебя — залетных. Впрочем, — доверительно обратилась Валентина к Марине, — рожа у него, конечно, того. Нетрудно испугаться, если не знаешь.

Валентина поднялась со стула, прошлась по комнате и вдруг огорошила Марину вопросом в лоб:

— Заработать хочешь? Ну, чтобы дальше, к примеру, учиться — или так, вообще. Есть тут у меня одна идейка. А ты, по-моему, девка с головой и для ее воплощения очень даже подходящая.

Марина повернулась на стуле так, чтобы лучше было видно хозяйку дома, с минуту подумала и сказала:

— Делать-то что надо?

— Известно что — мужиков изводить! — хохотнула Валентина и встала перед Мариной, решительным жестом воткнув руки в поясницу. — Ты думаешь, я забыла, как у меня муженек всю мебель вывез? Фигушки. Я теперь всем этим гадам в штанах мстить готова и нас, женщин то есть, от них оборонять!

— Так-то уж и всем? — с иронией осведомилась Марина, начиная подозревать, что в основание своего бизнеса Валентина решила заложить довольно зыбкий фундамент — собственные эмоции. — Пройдет месяца два-три, много, полгода, как ты снова обзаведешься мужем или на худой конец любовником. Ненависть, знаешь ли, штука неконструктивная.

— Да кто говорит о ненависти-то? — в свою очередь с ухмылкой поинтересовалась Валентина и снова уселась за стол, утвердившись при этом на сиденье стула круглыми коленками. — Наказывать надо только неверных мужей и любовников — вот кого! В этом-то и суть моей идеи — прийти на помощь женщинам, которые сомневаются в верности своих возлюбленных и хотят узнать, как те относятся к ним в действительности.

— Да нужна ли она им — эта твоя правда? — сказала Марина, выбивая пальцами дробь по полированной поверхности стола. — Для иных парочек все эти взаимные измены — нечто вроде домашнего театра — развлекуха, одним словом. Как говорится, милые бранятся — только тешатся. Поругаются — помирятся, вот время и прошло. Только мы им зачем?

— Нет, подруга, ты не права, — возразила Маринке Валентина, слегка огорошенная прохладным приемом, который встретила ее идея. — Есть, знаешь ли, измены и измены. Кто развлекается, а кто и по-настоящему страдает. Кроме того, — тут Валентина слегка возвысила голос и для убедительности даже пристукнула ладонью по столу, — большую роль в браке всегда деньги играют — и не те рубли, из-за которых, впрочем, и при «совке» браки распадались, а настоящие, большие деньги — сотни тысяч и даже миллионы долларов. Женится, скажем, какой-нибудь конфетный красавчик на состоятельной женщине — а сейчас таких, смею тебя уверить, много — живет на всем готовом, доит по мере сил свою жену да еще ей и изменяет. Бабе, натурально, обидно и хочется неверного мужа на чистую воду вывести.

— Ничего, — злорадно произнесла Маринка и одним глотком прикончила остававшееся у нее в бокале «Монастырское», — она себе на доллары нового купит, если прежний проштрафился — такого же красивого балбеса.

— А если она, эта женщина, своего мужа любит? — задала коварный вопрос Валентина, снова наливая себе и Маринке сухенького. — Если ей другого не надо? Тогда что?

— Тогда — пусть терпит, — коротко, как отрезала, сказала Марина и ткнула докуренную почти до фильтра сигарету в пепельницу в виде головы Мефистофеля, у которой верхняя часть откидывалась на специальных шарнирах.

— Видать, ошиблась я в тебе, — мрачно констатировала Валентина, закидывая ногу за ногу и начиная равномерно раскачивать шлепанцем в воздухе. — Не желаешь ты бабам помогать неверных мужей выявлять и наказывать.

— Не желаю, — храбро сказала Марина, хотя кожей чувствовала, как в воздухе копится энергетический сгусток, исходящий от хозяйки дома и начинающий с каждой минутой давить на нее все больше и больше. — И прежде всего потому, что не верю в силу такого рода воздействия на семейные дела и дела любви. Это редко идет им на пользу.

— Да кто тебя просит верить-то? Ты, главное, работай — и получай за свою работу денежки, — снова попыталась атаковать позиции Марины Валентина. — Главное, что эта работа нужна и неплохо оплачивается. — Последнее являлось наиболее весомым аргументом, который хозяйка бросила на чашу весов в надежде добиться согласия своей новой знакомой.

В комнате установилось довольно длительное молчание: Марина предавалась размышлениям, а Валентина не хотела ей мешать — боялась спугнуть крохотный росток согласия, который, по ее расчетам, стал распускаться в душе новой приятельницы.

Между тем Марина протянула через стол руку, взяла бутылку с «Монастырским» и разлила в бокалы все, что там еще оставалось. Потом, прикоснувшись краем своего бокала к бокалу Валентины, сказала:

— Ладно. По рукам! Но ты так и не сообщила — чем конкретно мне придется заниматься?

«Всем!» — такой ответ дала себе на собственный вопрос Марина через пару дней, когда сотрудничество с Валентиной Капустинской было скреплено не только рукопожатием и распитием бутылочки «Монастырского», но и подписанием совершенно конкретного документа, где она, Марина Летова, значилась сотрудником частного агентства «БМВ».

— Почему «БМВ»? — поинтересовалась тогда Марина, росчерком пера скрепляя договор с Капустинской.

— Потому что звучит солидно, — сказала Валентина, — и к тому же камуфляж неплохой. Публика будет думать, что наше агентство занимается посреднической деятельностью при продаже иномарок или там разных к ним деталей и запчастей. — Валентина хитро прищурилась и окинула свою сотрудницу сообщническим взглядом. — Тут как в газетах: все читают заголовок, текст — уже значительно реже, а то, что пропечатано в конце самым мелким шрифтом, — так и вообще почти никогда не читают. Кроме представителей компетентных органов, конечно. А вот с ними, — тут Валентина воздела к потолку наманикюренный палец с весьма острым ногтем, — надо вести себя особенно осторожно и детектива из себя не разыгрывать. Мы — контора по оказанию разного рода мелких услуг женскому населению — и шабаш.

— И интимных, стало быть, тоже? — с усмешкой спросила Марина. Сейчас ведь и такие «агентства» имеются. Как бы нас за сводничество не привлекли!

— Окстись, ну тебя, — вскричала Валентина. — Еще накаркаешь!

В уставе малого предприятия «БМВ» содержались-таки намеки на услуги особого, интимного свойства. При желании этот пункт можно было толковать так и эдак, но Валя Капустинская старалась об этом не думать. По этой причине она решила несколько изменить направление мыслей своей сотрудницы.

— К тому же БМВ — это аббревиатура. «В» — Валентина, «М» — Марина, то есть ты, ну а «Б»…

— Да, что должно означать «Б»? — глумливым голосом осведомилась Маринка, собираясь основательно повеселиться.

— Ничего такого, о чем ты подумала, — сказала Валентина. — Это всего только начальная буква имени Борис — так зовут нашего шофера.

— Батюшки! — притворно ахнула Летова. — Значит, в нашем женском монастыре в роли привратника будет служить мужчина? И это при том, что ты — мужененавистница? Веселенький же у нас получится монастырь, нечего сказать!

— Но ведь шофер-то нам, так или иначе, нужен, верно? — вполне резонно возразила Капустинская. — Вот ты, к примеру, машину водить умеешь? Нет? И я не умею, а Борю я с детства знаю — в одном дворе росли. К тому же у него и машина есть, занюханная, правда, старый «москвич», — но на ходу.

— А этого Борю твоего тоже, что ли, сократили? — спросила Марина, правда уже более сочувственно.

— А то как же? Мы же сейчас как в Германии двадцатых годов живем: каждый день закрываются предприятия, инфляция, цены растут — прямо Ремарк какой-то. Ты его «Возвращение» читала? Или «Три товарища»?

— Не успела еще, но если ты настаиваешь, прочту обязательно. Неужели так похоже?

— Один к одному, — сказала Валентина. — У меня такое чувство, что все мы — герои его романов. Выживаем помаленьку, кто как может, и дожидаемся, когда появится какой-нибудь новоявленный фюрер и всех нас проглотит. Но это к слову. В ожидании фюрера выживать тем не менее надо. Поэтому вот тебе фотография и адресок. Проверим тебя, как говорится, «на вшивость». Тебе раньше филером бывать не приходилось?

— Это шпиком, что ли? — с интересом протянула Маринка, принимая из рук шефини фотографию и бумажку с адресом. — Батюшки, а мужик-то какой интересный!

— А ты думала? За плохими не следят! Впрочем, это пока так… Скорее проверка, а не слежка, — произнесла Валентина, напуская на себя начальнический вид. — Клиентка ни в чем не уверена, знает только, что муж отлучается с работы часа на два, два с половиной, и тате три-четыре раза в неделю. Как видишь, определенная закономерность налицо. Натурально, ей хочется знать, куда он в это время ездит и с кем встречается. Уверена, что и тебе было бы интересно, если бы твой муж слишком часто отлучался невесть куда.

— Я бы, для начала, спросила об этом его, — сказала Марина. — Вдруг ларчик открывается просто? Может, его по работе посылают? В местные командировки — в пределах, так сказать, города.

— Как же, посылают — держи карман шире, — Валентина говорила со знанием дела, уверенно напирая на гласные. — Клиентка специально устроила его на такую работу, чтобы он весь день был на виду. А её знакомые дамы звонят ей по телефону и докладывают, как и что. Когда, стало быть, ушел и когда вернулся.

— Вот ужас-то, — Марина вздохнула и с притворной жалостью воззрилась на фотографию красивого брюнета лет тридцати, которую вручила ей Капустинская. — Такая внешность — а жизнь, как у подследственного. Ни пивка с приятелями попить, ни в ночной клуб завалиться, девок пощупать — просто так, от полноты чувств. Я правильно понимаю ситуацию?

— Правильно понимаешь. Объект всюду должен появляться только с клиенткой. Его даже в карманных деньгах ограничивают, чтобы, как ты говоришь, не пил слишком много пива. — Валентина наклонилась поближе к Маринке. — От пива, подруга, знаешь ли, плохо стоит, а объект должен находиться в форме. За свои мужские достоинства и взят в приличный дом. Зато был нищим, а стал принцем. Одевается от лучших домов, ездит на «вольво» с личным шофером и числится в компании супруга одним из вице-президентов — из тех, что не подписывают самостоятельно ни одной бумаги.

— Слышь, Валь, — сказала Марина, укладывая фотографию и листочек с адресом в сумочку. — Я одного не пойму. Если твоя клиентка такая уж гранд-дама, какого черта она обратилась к тебе? Есть же весьма респектабельные частные детективные агентства, а у нас — как ни крути — даже офиса пока нет.

— Что, полагаешь, мы рожей не вышли? — заметила Валентина. — Побольше оптимизма, Мариша. Нет — так будет. Кроме того, большую роль играют связи. Я клиентку — Дианку эту — преотлично знаю, как и она меня. Так она, наоборот, рада, что мы с ней разного круга люди: меньше всяких слухов будет циркулировать. Да и в детективных агентствах тоже разные типы попадаются. В нашей стране дорого — не обязательно хорошо. Уяснила?

— Уяснила, — коротко ответила Марина. — Скажи лучше, когда на пост заступать?

Февраль пригоршнями швырял ледяную крупу в окно машины. Печка работала плохо, поэтому Марина и шофер Борис, сидевшие в «москвиче», отчаянно мерзли. Борис был плотный мужчина слегка за сорок. Он, казалось, состоял из одних прямых углов и линий, и даже его коротко остриженная голова походила на квадрат, а вернее сказать — на куб. Как это ни странно, внешность в духе конструктивизма вовсе не придавала Борису дебильного вида, а была, так сказать, органически ему присуща. Другими словами, Борис был довольно привлекательным мужчиной — правда, в своем роде. Он отличался немногословностью и мгновенно, с одного предъявления, усваивал, что от него требовалось. О себе он сообщил только, что прежде служил в армии, потом уволился вчистую, попытался заняться бизнесом, но прогорел, после чего, встретившись случайно с Валентиной — своей старинной знакомой, отдал, что называется, свою честь и шпагу в ее полное распоряжение.

Первая часть задания — зафиксировать выход подозреваемого из подъезда высокого учреждения, где он работал, — особого труда не представляла. Уж больно подозреваемый был высок и хорош собой — его было видно отовсюду. А вот потом «объект» предпринял ряд действий, которых от него вовсе не ожидалось. Прежде всего, он и не подумал идти на стоянку для служебных автомашин, где его дожидался закрепленный за ним «вольво» с личным шофером, а сразу же — как только вышел на улицу — принялся голосовать у автобусной остановки в надежде поймать такси или частника, что ему — благодаря исключительно респектабельному внешнему виду, который свидетельствовал о его платежеспособности, — удалось сделать в течение минуты.

Борис сразу же тронулся вслед за канареечным таксомотором, но пока он выворачивал на проезжую часть с отдаленной стоянки, откуда они с Мариной вели наблюдение, такси умчалось далеко вперед и обнаружить его удалось только благодаря чистой случайности — тому, что Маринка бросила взгляд на номерные знаки машины и, к своему собственному удивлению, номер этот запомнила.

— Вот она, эта тачка! — воскликнула девушка, обращаясь к своему шоферу, когда они, проплутав с четверть часа в поисках такси и уже почти отчаявшись, неожиданно обнаружили его у здания кинотеатра «Баку», в котором нынче торговали отнюдь не киногрезами, а мебелью, изготовленной якобы в Финляндии.

— Тачку-то мы нашли, но вот где наш красавец — неизвестно, — остудил энтузиазм молодой женщины Борис. — Черт его знает, зачем таксист здесь стоит. Может, его дожидается, а может, давно уже сбросил нашего неверного мужа где-нибудь в другом месте, а сюда заехал с другим клиентом?

— А вот это и надо прежде всего выяснить, — сказала Марина, делая попытку отворить дверь и вылезти из машины. — Чего ж так-то сидеть — ждать у моря погоды?

Борис неопределенно хмыкнул и положил свою сильную ладонь на ручку двери.

— Ну и как ты, интересно, собираешься это выяснять? Так прямо подойдешь к таксисту и спросишь: где тот красивый мужчина, которого вы подцепили в центре? — Борис с самого начала перешел с ней на «ты»: видимо, сказывалась школа Валентины.

Марина смутилась. О том, как выпытать у таксиста интересующие ее сведения, она, признаться, не подумала.

«А зря, — сразу же сказала она себе, — надо было подумать».

— Я сам пойду, — пробурчал Борис, у которого, судя по всему, чувство долга являлось важной составляющей характера. — Знаю я, как с этим народом разговаривать. А ты оставайся здесь и веди наблюдение. Если увидишь что-нибудь необычное или странное в своем секторе — сразу же доложишь мне.

Борис поднял воротник куртки, натянул до ушей черную вязаную шапочку, известную в народе под названием «презерватив», и отправился на розыски шофера.

«М-да, — подумала Марина, — легкой работу филера не назовешь. Зато его деятельность оплачивается, и не так уж плохо».

Она расстегнула сумочку, где в боковом отделении — вместе с фотографией «объекта» и листочком с адресом — упокоилась пачечка купюр, полученных ею от Валентины в качестве гонорара. Марина удовлетворенно вздохнула: если так пойдет дальше, то писать копеечные обзоры в газету станет ни к чему. Более того, появится возможность понемногу откладывать, чтобы на следующий год внести деньги за обучение на платном отделении факультета журналистики. Неожиданно работа сыщика снова обрела в глазах Марины привлекательность. К тому же она была уверена, что деятельность сотрудника агентства «БМВ» включает в себя куда более романтические аспекты, нежели, так сказать, слежка в чистом виде. Марина прочитала немало детективных романов, и оттого ее воображение услужливо предоставило ей сцены, где красивые разведчицы целовали не менее красивых агентов противной стороны, носились за ними на роскошных машинах по извилистым горным дорогам и проводили свободное время в роскошных казино и ночных клубах.

Ход ее мыслей был безжалостно прерван появлением Бориса, который открыл дверцу, влез на свое место за рулем и, приглушенно ругаясь, принялся отряхивать с себя мокрые снежные хлопья. Маринка, предаваясь своим романтическим размышлениям, не заметила, как на улице повалил снег, и оттого испытала не слишком приятное чувство: свой «сектор наблюдения» она так ни разу и не одарила хотя бы поверхностным вниманием. Впрочем, Борис ни о чем ее не спрашивал.

— Наш красавец здесь, — коротко заметил шофер. — Таксист сказал, что довез его прямо до подъезда дома № 18 по 1-й Железнодорожной. Это рядом.

— Судя по всему, правилами конспирации он себя тоже особенно не обременяет, — сказала в ответ Марина. — А «вольвешником» своим не пользуется, потому что знает: о каждом его шаге шофер сразу же доложит супруге. Наверняка в обязанности шофера входит шпионить за своим хозяином. Уверена, — добавила Марина, раскуривая сигарету, — что он за это даже получает отдельную плату.

— Все может быть, — глубокомысленно заметил Борис. — Может статься, что парень просто приезжает поиграть в преферанс с приятелями и не хочет, что бы жена поднимала из-за этого лишний шум.

— Тогда, стало быть, тревога ложная и мы можем покончить с этим делом? — поинтересовалась с радостью в голосе Маринка, которой уже не терпелось приступить к выполнению нового задания: она очень надеялась, что оно будет поинтереснее.

— Дуреха ты, — добродушно сказал в ответ на это Боря, — ну чего ты рыпаешься, скажи на милость? Денежки-то идут. Иное дело выгоднее подзатянуть, даже если оно и представляется простым, как выеденное яйцо. Пусть наша леди поосновательнее раскошелится. Кроме того, мы так и не установили, к кому ездит подозреваемый с такой удивительной регулярностью. Насчет игры в преферанс — это так, одно только мое предположение. С равным успехом можно предположить и другое — что в этом подъезде на третьем или четвертом этаже обитает какая-нибудь красотка, чьи чары не могли оставить нашего красавца равнодушным.

— Но не станем же мы ходить по квартирам и наводить справки обо всех красавицах, которые проживают в доме? — спросила Марина. — Это в конце концов подозрительно. Нас просто сдадут в ментовку — и все. А Валентина предупреждала — никаких неприятностей с органами.

— Пускай тогда Валентина и выясняет все о не известной красотке сама, — проворчал Борис, — у нее масса знакомых в райотделах милиции. Иногда нужную информацию проще получить, переговорив за бутылкой вина со знающим человеком.

— И вправду, — согласилась Марина, поосновательнее запахиваясь в свою полинявшую дубленку. — Почему бы этим не заняться нашей шефине? Но если она возьмет расспросы на себя, нам с тобой, Боря, остается одно — дождаться, когда «объект» выйдет из подъезда дома № 18, и поспешить к Валентине с докладом.

Пункт охраны порядка по 1-й Железнодорожной находился в глубине жилого массива. На привинченной к двери табличке значились дни и часы работы сего почтенного учреждения, но проживавшие поблизости граждане отлично знали, что именно в указанное на вывеске время там никого нельзя было обнаружить. Зато в иные часы, не указанные на табличке, в пункте охраны порядка довольно часто бывало оживленно и даже весело. Оживление это, однако, носило спорадический характер и подчинялось закону случайных чисел — примерно так же, как этому закону подчиняется рулетка в казино.

Однако Валентина Капустинская, будучи существом наблюдательным и въедливым, сумела установить дополнительные закономерности в распорядке дня этой странной конторы. Когда на следующий день Борис привез ее на 1-ю Железнодорожную, она отпустила его перекусить в пельменную, а сама отправилась в неспешную прогулку по дворам. В стороне от дома, где на первом этаже располагался пункт, имелся один весьма укромный уголок, замаскированный с одной стороны цепочкой ларьков, торговавших пивом, водкой, сигаретами и чипсами, а с другой — прямоугольными бетонными блоками, служившими чем-то вроде ограждения забытой, запорошенной снегом стройки, напоминавшей декорации к фильму о зимней войне в Сталинграде.

Там, у блоков, валялись пустые ящики, служившие для местных завсегдатаев стульями и столами. Здесь собиралось во всякое время года мужское население окрестных домов, имевшее склонность к возлияниям среди бела дня и обремененное одной заботой — где средства на эти самые возлияния раздобыть.

— Здорово, мужики, — весело сказала Валентина, входя в кружок мрачных джентльменов и одной леди, вдумчиво дегустировавших водку, имевшую, скорее всего, осетинское происхождение.

Ответа на приветствие не последовало. Обитатели заветного уголка в этот момент как раз подносили ко рту пластмассовые стаканчики с оздоровляющим напитком, и разговаривать им было недосуг.

Валентина была терпелива, умела ждать и никогда не подгоняла события. Она знала, что пройдет несколько минут — и мрачное общество сделается более разговорчивым. Поэтому она присела на свободный ящик, вынула из кармана пальто жестянку с джин-тоником, открыла ее и, что называется, поддержала компанию.

— Ну, чего пришла? Здороваешься тут… Разыскиваешь, что ль, кого-нибудь? — спросил мужчина пенсионного возраста, но еще очень крепкий с виду. Он прежде всех опорожнил свой стакан и соответственно обрел возможность говорить раньше своих товарищей, испытывавших по утрам состояние тяжкого похмелья.

— Когда ваш участковый Медведев приходит в опорный пункт? — сразу взяла быка за рога Валентина. — Вы ведь здесь поблизости живете — стало быть, знаете?

— А на кой он нам — твой Медведев? Это не мы за ним — он за нами ходит, придирается, — сообщил субъект с апоплексическим цветом лица. — Сходи в отделение и узнай. Или прочти, там на двери все написано.

— А я надписям не верю, — сказала Валентина и будто невзначай продемонстрировала собравшимся металлическую крышку на бутылке «Столичной», лежавшей у нее в сумке. — Предпочитаю их не читать, а поговорить со сведущим человеком, и если разговор покажется мне интересным, то и подарить этому человеку какую-нибудь полезную для него вещь…

Красномордый облизал губы. Осетинской было мало, а жаждущих — хватало. «Столичная» основательно бы подкрепила их угасающие силы перед лицом бесконечного зимнего вечера.

— Ты это… Погоди, не тарахти так быстро… Дай подумать. Участковый Медведев, старлей наш, объявляется в пункте охраны, когда с женой поругается. Тогда у него начинается приступ это… тоски, что ли, — по холостой жизни. Ну он… это… самое… начинает звонить корешам и, натурально, приглашает их в гости. Но не к себе Же домой — понятное дело! Какое там к себе, когда с женой поругался, верно? Ну он и зовет их в пункт охраны порядка — и там гуляет.

— Все это ясно… ясно, — произнесла Валентина, поигрывая в сумке горлышком бутылки, на которую облизывалась компания красномордого. — Остается выяснить только, когда он в очередной раз поссорится с женой.

— Вот и выясни, девка, вон он, сам идет, — красномордый обращался сейчас не только к Валентине, но и к своим собутыльникам, которые при виде родимой милицейской шинели как-то съежились и сразу же прекратили гвалт, поднявшийся было после принятия внутрь отравленного осетинского зелья, вызвавшего тем не менее некоторое оживление в их измученных возлияниями организмах.

Не зная, как отреагирует на это сидение у бетонной стены официальное лицо, маленькое сообщество впало в задумчивость и затаилось: за каждым из его членов числились грешки по части нарушения общественного порядка. Старший лейтенант Медведев совершал обход своего участка ежедневно и в укромный закуток между ларьками и бетонной оградой заглядывал с удручающей регулярностью. Это была своего рода бесконечная азартная игра типа «повезет — не повезет». Если старлей пребывал в лирическом расположении духа, то есть находился в процессе ссоры с супругой и оттого ощущал себя холостяком, он, прежде чем удалиться под благодатную сень своего пункта, позволял себе милостиво переговорить со своими подопечными, войти в их положение и даже распить с ними пару бутылок пива.

С другой стороны, когда у офицера в смысле личной жизни все было в порядке, его обуревал служебный пыл и маленькая компания, проводившая время за ларьками, несла потери. Старший лейтенант Медведев, как смерч, врывался в закуток, хватал первого, кто попадался ему под руку, и тащил в отделение — составлять протокол по поводу административного нарушения.

В следующий раз карающая рука участкового настигала другого члена компании. К чести старшего лейтенанта, надо сказать, что он никогда не задерживал одного и того же представителя дворовой богемы два раза подряд: у него, что называется, имелось врожденное чувство справедливости, присущее всем лучшим представителям русского народа.

— Смотри теперь, что будет, — шепотом произнес красномордый в куртке с капюшоном, обращаясь к Валентине, которая, хотя не чувствовала себя виноватой, испытала при виде серой шинели определенный трепет, вколоченный в русского человека веками его неравноправного общения с властью.

— Если Медведев твой ворвется сюда как ошпаренный, схватит меня или вон Василь Егорыча, — тут красномордый указал на здоровяка-пенсионера, — сейчас, по-моему, наша очередь — и потащит в участок составлять протокол, значит, старлей на посту и собирается вечером домой к жене. А если подойдет не спешно, присядет на ящик, станет слушать наш треп — тогда считай, что тебе повезло — у старлея на уме гулянка и тебе, бабе молодой и справной, не составит труда напроситься к нему в пункт и под шумок узнать, что тебе требуется.

Валентина на всякий случай застегнула сумку, где хранилась бутылка «Столичной» и расправила на коленях пальто.

Еще за проститутку примет, подумала она, вокзал-то неподалеку.

Опасения ее, по счастью, оказались напрасными. Старший лейтенант Алексей Медведев повел себя в полном соответствии со второй поведенческой моделью, обрисованной красномордым.

— Ну что, ребят, гужуемся? — обратился милиционер сразу ко всей честной компании и, не дожидаясь ответа, уселся на ящик рядом с Валентиной. Вынув из портфеля две бутылки пива, он — вполне профессионально — открыл их одну о другую и, не спрашивая, хочет она того или нет, вручил одну Валентине. Та решила, что щедрый дар симпатичного мента отвергать не след, и взяла бутылку.

— Что-то я вас здесь раньше не видел, — помолчав с минуту и сделав несколько глотков пива, произнес милиционер, обращаясь к молодой женщине. — На моих подопечных вы вроде бы не похожи… — Он обвел широким жестом любителей горячительных напитков, которые, сразу же учуяв, что участковый настроен по отношению к ним благосклонно, принялись щериться в приветственных улыбках и мигом прикончили остаток осетинского продукта, после чего стали с вожделением поглядывать на сумку Валентины.

— А она, Петрович, — доверительно обратился к Медведеву здоровяк-пенсионер, которого красномордый называл Василь Егорыч, — не из наших — это точно. Специально приехала, чтобы с тобой познакомиться. Даже водку нам сулила — дескать, познакомите с участковым — бутылку «Столичной» подарю. Вот и познакомилась. Доставай бутылку, чего там — видишь, Петрович сегодня добрый, — последнее замечание относилось уже к Валентине, которая в соответствии со всеми правилами принятого здесь этикета обязана была обещание сдержать.

— С чего это я вам понадобился? — с интересом осведомился участковый, устремляя на Валентину внимательный, с поволокой элегической грусти взгляд. — Если вы журналистка, то мой участок и моя служба ничем особенным не отмечены — сами, наверное, знаете, какая жизнь у участкового. Другое дело, если вы приехали, чтобы написать очерк о местных нравах — тут есть где развернуться. Один вокзал чего стоит! Только он — вне моей компетенции. Вам кто порекомендовал ко мне обратиться?

— Старший лейтенант Василий Смыслов из Н-ского отделения. Знаете такого? — Валентина ответила Медведеву решительным взглядом серых, с прищуром глаз. — Вокзал мне не нужен, мне с вами нужно поговорить — лично.

— Ха, кто же не знает Ваську Смыслова? — сразу повеселел участковый. — Он — своего рода знаменитость. «Серого» брал — не сам, конечно, а с ребятами из Центрального управления. Вот у него действительно не соскучишься — погони, засады, перестрелки. Вам бы при нем… хм… получить аккредитацию. — При этих словах Алексей внимательно посмотрел на молодую женщину, словно пытаясь ответить себе на вопрос — достаточно ли она привлекательна, чтобы знаменитый Васька Смыслов одарил ее своим вниманием. — Впрочем, девушка, — добавил он, поскольку внешность Валечки получила с его стороны полнейшее одобрение, — если вам так уж хочется, то добро пожаловать ко мне — здесь неподалеку пункт охраны порядка, там мы сможем поговорить без помех.

Хотя первоначальное намерение — знакомство с участковым — было осуществлено, Валентина не забыла и о маленькой компании. Слазив в сумку, она достала заветную бутылку водки, на которую уже битый час пялились подопечные старшего лейтенанта Медведева, и вручила ее в трепещущие от нетерпения руки представителей дворовой богемы.

— Счастливо оставаться, господа, — вежливо сказала она на прощание, но «господа» уже были глухи к ее словам и всем прочим проявлениям вежливости вообще: они с довольным урчанием, как племя изголодавшихся каннибалов, накинулись на стройное стеклянное тело бутылки, срывая с нее единственное, что скрывало от них ее влажную суть — алюминиевую крышку с винтом.

Пункт охраны порядка представлял собой обыкновенную двухкомнатную малогабаритную квартиру на первом этаже дома. Старлей открыл ее своим ключом и пригласил гостей войти. Сначала в прихожую впорхнула Валентина, а следом за ней — Борис, нагруженный пакетами с приношениями местной Фемиде. После всех, как любезный хозяин, в квартиру вошел Медведев и любезно помог Валентине снять пальто. Скинув куртку и черную шапку-«презерватив», Борис сразу же направился на кухню, чтобы сгрузить на довольно неопрятный и обшарпанный стол бутылки и закуску: все накладные расходы, связанные с обретением информации, щедро оплачивались клиенткой с довольно экзотическим именем Диана.

Пока Борис занимался не вполне мужским делом — то есть готовил на кухне бутерброды и раскладывал их вместе с купленными готовыми салатами по тарелкам, что получалось у него если не слишком красиво, то, во всяком случае, быстро — Валентина прошла в казенного вида комнату с письменным столом в центре и стеллажами по стенам и, придержав за рукав участкового, произнесла:

— Видите ли, Алексей Петрович, мне нужны самые элементарные сведения. Но информация должна быть наиподробнейшей. Можете ли вы сказать, кто населяет дом № 18? Мне нужны фамилии всех жильцов и, по возможности, характеристики — пол, возраст, описание внешности — хотя бы приблизительное, — и так по каждой квартире, которых, как я успела установить, в доме ровно семьдесят.

Старший лейтенант Медведев уселся за свой стол, движением ладони сгреб в сторону бумаги, ручки и деревянный стаканчик с карандашами и, указав Валентине на стул, произнес:

— Ну и преподнесли вы мне, Валя, задачу. По правде сказать, такого рода информацию я давать не имею права. Может быть, вы объясните мне, зачем вам все это понадобилось? — В глазах лейтенанта не без основания проступили удивление и любопытство.

Валентина, зафиксировав краем глаза, что в комнату с подносом наготове вошел Борис, ответила участковому несколько уклончиво:

— Это, знаете ли, Алексей Петрович, сугубо личное дело. Я бы даже сказала — личное женское.

— Это что ж такая за новая категория? Личное женское? — изумился старлей. — В нашем делопроизводстве таковых не значится.

— Это потому, Алексей, — вступил в разговор Борис, устанавливая снаряженный всем необходимым поднос прямо перед носом старшего лейтенанта и наливая всем по первой, — что вы имеете дело исключительно с Уголовно-процессуальным или Административным кодексом, а Валентина Юрьевна занимается устройством людских судеб, или — проще говоря — людьми.

Старлей с удовольствием опрокинул в себя рюмку «Смирновской» и закусил бутербродом с ветчиной и маринованным корнишоном. Однако слова Бориса удовольствия у него не вызвали.

— Это вы оставьте, — с обидой в голосе сказал он, — здесь что же, по-вашему, только бумажки с места на места перекладывают? Мы тоже, представьте, с людьми дело имеем, хотя человеческий материал большей частью милиции достается, извините, порченый.

Выпили по второй, после чего старлей Медведев подобрел и к словам Бориса больше уже не придирался. Определенно, новая компания, в которой он оказался, ему нравилась, и вследствие этого ностальгия по холостой жизни развивалась у него стремительно. По этой же причине просьба Валентины уже не казалась ему странной. Единственное, что хотелось ему теперь узнать — так, для очистки совести, — зачем она все это затеяла.

Валентина решила ковать железо, пока горячо. Присев рядом с лейтенантом — так, чтобы тому было удобно созерцать в вырезе кофточки ее пышный бюст, — она задала офицеру наводящий вопрос:

— Скажите, старший лейтенант, вас жена ревнует? Хотя бы изредка, для порядка?

— Ну, положим, бывает такое, — озадаченно произнес старлей, — а в чем дело-то?

— То есть вы можете со мной согласиться, что ревность способна подвигнуть людей на глупые поступки? Или даже на экстравагантные и социально опасные?

Участковый Алексей Петрович вспомнил, как жена выбросила из окна его новый дорогой костюм, пахнувший французскими духами, которых у нее, то есть у жены старлея Медведева, и в заводе никогда не было, и, сокрушенно покачав головой, согласился с Валентиной.

— Всякому известно, на что способна ревность. Вот у нас в 22-м доме случай был… Да… Одна дама приходит с вечеринки домой, звонит — никто не открывает, при этом она слышит, что за дверью кто-то ходит. Она, натурально, за ключи. А с той стороны тоже ключ вставлен, так что открыть невозможно. Тогда она смекает, что за дверью муж с неизвестной ей женщиной в это время ей изменяет. Поскольку дама только что с вечеринки, она, известное дело, находится под сильным воздействием винных и водочных паров. Как вы думаете, что она сделала? — Офицер наградил Валентину взглядом триумфатора, выдержал паузу и сам себе ответил: — Пошла на первый этаж, вскрыла половину ящиков с газетами, обклеила с помощью скотча газетами дверь — в три слоя, заметьте, не меньше, после чего всю эту конструкцию подожгла! — Офицер растянул в широкой улыбке рот и заговорщицки подтолкнул Валентину локтем в бок.

— Так вот, — закончил он, — когда газеты основательно разгорелись и из соседних квартир валом повалили люди, желая узнать, что происходит, наша окосевшая дама поняла наконец, что попала не в свой подъезд, а в дом по соседству и устроила заварушку совершенно незнакомому ей человеку, который, по правде сказать, в это время и в самом деле изменял своей жене, а потому никак не реагировал на звонки и скрежет ключа в замке, полагая, что заявилась его собственная супруга. Каково? — Алексей откинулся на спинку стула и залился визгливым хохотом, вспоминая, должно быть, изумление женщины, когда она выяснила, что к чему.

— Вот это да, вот это история — просто оторопь берет! — воскликнули в унисон Борис и Валентина и тоже расхохотались — большей частью для того, что бы подыграть участковому, после чего Валентина снова взяла быка за рога.

— У меня есть подруга, — проникновенно сообщила она, положив ладонь на руку участкового, — у нее имеются сильные подозрения, что ее муж изменяет ей с некоей дамой, проживающей в доме № 18, который находится на вверенном вам, Алексей Петрович, участке. Поскольку она — женщина смирная, то попросила разобраться с этим делом меня — вы понимаете, надеюсь, что ей самой заниматься таким делом не совсем удобно? Оттого-то я и хочу узнать, есть ли в этом доме женщины, способные увлечь молодого, очень интересного мужчину, не обремененного особыми хлопотами и, как сейчас говорят, без материальных проблем?

Валентина со значением посмотрела на Алексея Петровича, походя мигнув Борису. Тот сразу же наполнил рюмки «Смирновской». Борис с Алексеем выпили, а Валентина, желая сохранить ясную голову, незаметно выплеснула содержимое своей рюмки под стол.

Хотя участковый был уже порядочно навеселе, к рассказу Капустинской он отнесся с пониманием, осознав наконец, какие серьезные причины заставили молодую женщину обратиться к нему с просьбой, показавшейся ему поначалу необычной и даже противозаконной.

Поднявшись на ноги, он прошел к стоявшему в комнате стеллажу, покопался в нем и извлек на божий свет толстенный том, на обложке которого значилось: 1-я Железнодорожная улица, дом № 18.

Положив книгу Перед носом у Валентины, он сказал:

— Вот вам то, что вы просили. Действуйте. Делайте какие угодно выписки, но только здесь, в моем присутствии. И еще: работать вам придется самостоятельно. Я сейчас не в том настроении, чтобы вам помогать или советовать.