Глава 52

В Доркинге мы решили, что пришло время расспросить графа Генбаха об убийстве супруги. Меня занимал вопрос: есть ли у немецкого аристократа коллекция оружия или хотя бы место, где она могла находиться — например, завешенная ковром стена или что-нибудь в этом роде.

Путь до поместья не занял много времени. Дом Генбахов располагался на восточной окраине города. Припарковавшись возле ограды, мы с минуту разглядывали его двускатные крыши, маленькие башенки с зарешёченными окнами и длинный навес над террасой. Вокруг росли деревья, в основном буки и вязы, а также постриженные кусты шиповника.

Около ворот никого не было, и мы вошли. Но не успели сделать по дорожке и десятка шагов, как услышали, что справа кто-то подходит. Из зарослей вынырнул человек средних лет, одетый в непромокаемый плащ с капюшоном. Он воззрился на нас, не скрывая подозрительности.

— Кто вы?! — спросил он высоким звонким голосом. — Это частные владения! Вы что, не видели ограду?

— Лейтенант Глостер, — представилась Глория. — Следователь полиции. А это господин Кристофер Блаунт, он со мной. Я расследую убийство графини.

— Вы не репортёры?! — подозрительно прищурился незнакомец.

— Нет, я ведь вам только что сказала, кто мы.

— У нас были полицейские, — слуга не торопился пропускать нас дальше, — и всё выяснили.

— Я — следователь из Лондона, — терпеливо объяснила Глория. — Мне поручили вести это дело.

— Вот как, — слуга вдруг присвистнул. — Столичная шишка, значит? Ну-ну!

Интересно, кто он сам — сторож, привратник или просто лакей, оказавшийся поблизости?

— Ладно, идите за мной, — сказал слуга, подкрепляя приглашение жестом. — Я доложу о вас хозяину.

Мы двинулись по дорожке, стараясь не вставать в лужи. Деревья в парке, разбитом вокруг дома, мало чем отличались от прочих растений Доркинга. В спутанных ветвях копошились чёрные птицы, похожие на грачей.

Я не заметил никаких признаков охраны. Ни телохранителей, ни роботов, ни турелей. Похоже, Генбах за свою жизнь не опасался. Счастливый человек, видать. Если не считать смерти жены, конечно.

— Кем вы служите у графа? — поинтересовалась по дороге Глория.

— Дворецким. Вышел вот прогуляться, заодно осмотреть сад. Услышал вас. Меня Питом звать.

Судя по манере речи, дворецкий бы нанят не из элитной школы слуг. Я впервые слышал, чтобы человек на такой должности разговаривал подобным образом.

Пит провёл нас к дому и, распахнув дверь, пропустил вперёд.

— Позвольте пальто и куртку, — сказал он, откидывая капюшон.

У него оказались коротко стриженные светлые волосы с проседью. От них пахло цветочным одеколоном. Глаза были голубые, слегка выцветшие. Тонкие губы плотно сжимались, стоило слуге их сомкнуть хотя бы на секунду.

Когда мы с Глорией отдали ему верхнюю одежду, он указал на удобные кресла, обитые синим плюшем.

— Подождите здесь. Я схожу доложу, что вы пришли.

С этими словами Пит исчез за ближайшей дверью. Несколько секунд было слышно, как стучат по паркету его ботинки.

Я осмотрелся. Обстановка была богатая, но несовременная: мебель и картины — всё говорило о пристрастии хозяина дома к старине. Возможно, даже к антиквариату.

— Наверное, молодой хозяйке было не слишком-то весело здесь жить, — заметила Глория. — Слишком мрачно. Похоже на большую лавку со старьём или музей. А балов Генбахи, как я поняла, не давали. И к другим не ездили. Вообще, довольно странно для молодой пары, переехавшей на новое место. Куда логичней было бы поближе сойтись с соседями. Обычно поступают именно так.

— У немцев, конечно, была причина для нелюдимости. Ты, кстати, по-прежнему считаешь, что графиня была вампиршей? Смотри, не проговорись об этом графу.

— Смейся, смейся, — хмуро отозвалась Глория. — Посмотрим, кто…

В этот момент за дверью раздались шаги, и ей пришлось замолчать.

Вошёл граф. Он был высокого роста, худощав, с прекрасной осанкой и широкими плечами. Лицо его, аристократически-утончённое, печальное и немного бледное, выражало долю любезности. Должно быть, Генбах надеялся, что мы уйдём как можно быстрее, но старался этого не показывать.

Одетый в тёмный костюм, более всего походивший на траурный наряд, граф выслушал наши приветствия и соболезнования, а затем поздоровался с каждым из нас за руку и предложил пройти в кабинет. Голос у него был негромкий и хорошо поставленный. Мы последовали за ним, причём я осматривал комнаты, по которым мы проходили, в надежде увидеть коллекцию оружия, но напрасно.

Несмотря на то, что обстановка отличалась вкусом и изяществом, она не была роскошной в полном смысле этого слова. Кроме того, походила на любую другую — те же диваны, стулья, столы, светильники и прочее, что можно встретить в каждом богатом доме. Я решил, что семейство Генбахов, вероятнее всего, весьма состоятельно, однако предпочитает не сорить деньгами.

Граф отпер дверь кабинета и посторонился, пропуская нас. Мы оказались в просторной квадратной комнате, по стенам которой располагались книжные полки и шкафы, а в центре стоял дубовый, покрытый зелёным сукном письменный стол. Бронзовая лампа в виде вставшего на задние лапы льва освещала его и лежавшие на нём листки — видимо, граф что-то писал, когда дворецкий сообщил о нашем приходе. И счёл необходимым запереть кабинет, выходя на несколько минут. Интересно, кому он не доверял в собственном доме? Слугам?

— Прошу вас, — проговорил граф, указав нам с Глорией на пару глубоких роскошных кресел. — Я так понимаю, вы расследуете дело об убийстве моей супруги.

Сам он сел за стол. Абажур отбрасывал на его бледное лицо зеленоватый отсвет.

Я наклонил голову в знак согласия и одновременно сочувствия. Глория же просто ответила утвердительно.

Граф извлёк из стоявшей на столе шкатулки тонкую сигару, обрезал кончик золотой гильотиной и молча принялся её разминать пальцами. Тем временем я успел рассмотреть его более внимательно.

Он был светловолос, тёмные глаза смотрели спокойно и внимательно, однако едва заметные морщинки вокруг носа и рта выдавали упорный и раздражительный характер. Граф показался мне человеком довольно сильным и наверняка выносливым, хотя

такой тип людей можно назвать скорее жилистым, чем атлетическим.

Генбах чиркнул лучиной о коробок, дал серной головке полностью прогореть и прикурил. Выпустив облачко дыма, взглянул сначала на Глорию, а затем на меня.

— Я вас слушаю и, разумеется, готов оказать любую посильную помощь, — проговорил он почти без акцента. — До сих пор местная полиция ничего не сделала, чтобы арестовать убийцу. Сомневаюсь, что она вообще на это способна. Надеюсь, хотя бы вам это удастся, — Генбах выпустил облако дыма. — У вас уже есть какие-нибудь успехи?

— Пока я занимаюсь опросом свидетелей, — ответила Глория. — Хочу лично познакомиться с участниками событий.

Граф кивнул.

— Понимаю. Но вам удалось найти хоть одну… как это у вас называется… зацепку?

— Я не могу говорить об этом, Ваше Сиятельство, но определённые факты проверяются и версии отрабатываются.

Немец кивнул.

— Ясно. Значит, надежда есть?

— Мне бы очень хотелось успешно завершить это дело. Так что сделаю всё от меня зависящее.

— Вашими бы устами… — вздохнул граф, кладя локти на стол и вперяясь в Глорию внимательным взглядом.

— Успех будет зависеть от фактов, которые мне удастся узнать, — сказала девушка. — А теперь, с вашего позволения, предлагаю перейти к непосредственной цели нашего визита.

— Хорошо, — кивнул граф, откидываясь на спинку кресла. — Что вы хотите знать, лейтенант?

— Расскажите, что произошло утром семнадцатого июля этого года.

— Моя жена умерла. Вернее, её убили, — по лицу Генбаха скользнула едва уловимая тень.

Впрочем, возможно, это отсвет зелёного абажура сыграл шутку.

Граф впился зубами в сигару, на его скулах жёстко обрисовались желваки.

— Это мы знаем, — сказала Глория.

— Тогда что вы хотите услышать?

— Не могли бы вы подробно описать, что вы делали, видели или слышали тем утром? Или, быть может, накануне.

Генбах вздохнул.

— Утром я проснулся и, не обнаружив жены, нашёл горничную, чтобы спросить, не видела ли она Матильду. Хельга ответила, что сама встала недавно.

— В котором часу это было?

— Точно не скажу. Но уже рассвело. Мне нужно было встать рано, чтобы просмотреть бумаги, а потом ехать по делам, связанным с покупкой кое-какой недвижимости.

— Хорошо, — кивнула Глория, — продолжайте. Итак, вы не нашли жену дома.

— Да. Нигде не обнаружив Матильду, я забеспокоился и вышел на улицу. Минут десять ходил по саду и звал её. Она, как вы понимаете, не отвечала, — Генбах сделал паузу, словно собираясь с силами. — Тогда я отправился в дом, чтобы собрать слуг и вместе с ними отправиться на поиски, хотя даже не предполагал, куда моя жена могла отправиться одна и в столь ранний час. И тут появилась Хельга. Она была в истерике, но сквозь её рыдания мне удалось разобрать несколько фраз, из которых я понял, что мою жену обнаружили мёртвой. Не желая верить ушам, я бросился в указанном ею направлении и нашёл Матильду… — тут граф на мгновение запнулся, — убитой.

— Её нашёл егерь? — спросил я.

— Да, кажется, его зовут Броуд, — голос у немца стал глухим. — Мы здесь недавно, но его фамилия, естественно, отложилось у меня в памяти. Когда я выбежал за ворота, меня догнали слуги, явившиеся на крики Хельги. Они спросили, отнести ли Матильду в дом, но я ответил отрицательно, поскольку было ясно, что она мертва, и что совершено преступление. А значит, трогать было ничего нельзя.

— Почему вы так решили? — спросил я.

— Когда у человека пробито сердце, очевидно, что он не сам это сделал, — скривившись, как от зубной боли, ответил граф.

— Но почему вы были уверены, что ваша жена именно мертва, а не ранена?

— Я служил в армии и знаю, какие удары смертельны. Тем более что, когда я пришёл, кровь уже свернулась.

— Понятно. Простите, что перебил, Ваше Сиятельство.

Генбах перевёл взгляд на Глорию, ожидая продолжения допроса. Сигара в его руке погасла — граф во время разговора забывал затягиваться.

— Последний вопрос, — сказал девушка. — Я слышала, будто вы собирались купить землю, на которой когда-то располагалось имение князей Зальмов. Это правда?

— Абсолютная.

— Вы и сейчас хотите заключить эту сделку?

— Да, разумеется. Почему бы мне этого не сделать? — удивился граф.

— Просто я слышала, что покупка имения была идеей вашей жены.

— Именно поэтому я и не хочу отказываться от приобретения этой земли. Последнее желание моей Матильды будет исполнено! Кстати, когда мне, наконец, отдадут её тело, чтобы я мог предать его земле?! — добавил граф с неожиданной ноткой раздражения.

Должно быть, этот вопрос поднимался им не впервые.

— Скоро, Ваше Сиятельство, обещаю, — отозвалась Глория. — Вероятно, в ближайшие дни.

Ловко: с одной стороны, пообещала то, что собеседник хотел услышать, а с другой, не пообещала ничего, ведь «ближайшие дни» — понятие, весьма растяжимое.

— Благодарю, — кивнул, не заметив этого, граф. Правда, раздражения в его голосе не убавилось. — Я буду рассчитывать на это. Мне претит сама мысль, что тело Матильды искромсали вдоль и поперёк, — Генбах болезненно поморщился. Было заметно, что слова даются ему с трудом. — Я имею в виду вскрытие. Но я понимаю: идёт полицейское расследование. В конце концов, в моих интересах, чтобы убийцу поймали. Однако мне бы не хотелось, чтобы Матильда оставалась не погребенной дольше, чем это необходимо.

— Обещаю, никаких проволочек с этим не будет, — сказала Глория.

— Спасибо, лейтенант. Прошу извинить мою невольную вспышку, — добавил он, помолчав пару секунд.

На мой взгляд, если Генбах не имел отношения к убийству и любил жену, держался он очень достойно.

— Мне бы хотелось поговорить ещё с горничной вашей покойной жены, — сказала Глория. — Хельгой, если я правильно поняла.

— Как угодно, — граф взял со стола маленький серебряный колокольчик и позвонил.

Через минуту явился Пит.

— Позови Хельгу, — приказал Генбах. — Ей хотят задать несколько вопросов.

— Да, Ваше Сиятельство, — дворецкий вышел, и через некоторое время порог кабинета переступила невысокая темноволосая девушка с большими испуганными глазами.

Она нервно теребила в руках носовой платок.

— Хельга, следователь хочет с тобой поговорить, — сказал граф, вставая из-за стола. — Я вас оставлю. Не буду мешать.

Когда он вышел, я встал и придвинул девушке один из стульев.

— Благодарю, — тихо сказала она, садясь.

Загрузка...