Алиби-клуб

Глава 23

– Так откуда вы знаете моего отца?

Лучшая защита – нападение.

Я заняла место рядом с Джимом Броуди за столом в «Седьмом чаккере», одном из баров исключительно для членов Международного поло-клуба. Расположенный на трибунах, он был еще меньше и уединеннее чем гриль-бар «Клюшка» в клубном доме. Незаметная филенчатая дверь вела в «Комнату странника»: маленькую уединенную обеденную комнатку с пятизвездочным шеф-поваром для интимных трапез вызывающе богатых людей.

Броуди окликнул официантку.

– Пару лет назад у нас был общий клиент. Дюшон Аптон.

Дюшон Аптон, он же Крутой. Звездный защитник НБА и известный домашний тиран, находился под следствием за вымогательство и убийство беременной девушки – занавес. Очередной безупречный персонаж, достаточно богатый, чтобы купить поддержку и преданность Эдварда Эстеса. Я в курсе данной истории не потому, что моего отца показывали в выпусках новостей. Дело само стало новостью, когда я была пленником телевидения: изнывала от тоски на больничной койке и восстанавливалась после того, как меня, словно зажатую дверцей грузовика тряпичную куклу, протащили по бульвару Окичоби.

– Он чертовски хороший адвокат, – распинался Броуди. – И такой же замечательный игрок в покер.

– Легко блефовать, когда у тебя нет совести.

Броуди посмотрел на меня как на пришельца с другой планеты.

– Что он тебе сделал, что ты стала такой любящей дочерью?

– Ничего, – ответила я. – Вообще ничего. У нас философские разногласия.

– Ты не поверила, что Дюшон невиновен? – Он старался выглядеть удивленным, даже позабавленным. Я не собиралась ему подыгрывать.

– Никто не верил, что Дюшон невиновен. Присяжные не верили, что Дюшон невиновен, но им долбили по голове «обоснованным сомнением», пока те не перестали видеть дальше собственного носа. Спасибо моему отцу, очередной преступник ушел безнаказанным. Реальная награда нашей системе юриспруденции.

Броуди вздернул брови. Вероятно, он не привык к женщинам, которые имели свое мнение и могли изъясняться сложными предложениями. Это заставило его заинтересоваться моей личностью, что хорошо.

– Должен ли я передать ему твои наилучшие пожелания, когда его увижу? – поинтересовался Броуди.

– Только если захотите испортить себе вечер, – сладким голосом ответила я. – И когда это случится? Я помечу в своем календаре.

– На следующей неделе в Мар-а-Лаго состоится благотворительное мероприятие по случаю какой-нибудь болезни недели.

Совершенно сюрреалистичная картина: сидеть там, внезапно оказавшись на таком близком расстоянии от отца после двадцати лет существования в альтернативной вселенной. Мне это не нравилось. Не нравилась идея, что он что-либо обо мне знает. Я не хотела занимать его мысли.

Не желала представлять, как обо мне думает мать, гадая о причинах моего появления. Это означало, что мне удалось себя убедить, будто ни один из них, ни разу за эти годы не вспомнил о своей дочери. С глаз долой, из сердца вон. Мне легче считать именно так. Легче держаться подальше.

Если бы они хотели до меня добраться, то должны были знать, где меня искать. Год назад мое имя публиковали в газетах в связи с делом о похищении Эрин Сибрайт, а также в связи с Шоном. Если бы они хотели, чтобы я была частью их жизней, то приехали бы. Этого не случилось.

– Все выглядит уж слишком серьезно, – произнес Барбаро, занимая место рядом со мной. – Что он сделал? – осведомился испанец, кивая в сторону Броуди.

– Мы просто вспомнили старые времена, – отмахнулась я.

– В этом нет смысла, если только они не были старыми добрыми временами, заставляющими нас улыбаться и смеяться, – заявил Барбаро.

«Такой подход сильно ограничил бы мою способность поддерживать беседу», – подумала я, но вслух ничего говорить не стала.

Официантка принесла выпивку. Ее взгляд не отрывался от Барбаро. Девушке удалось привлечь его внимание, когда она сильно наклонилась вперед, чтобы ровно уложить салфетки для коктейлей. Барбаро наградил ее вежливой улыбкой и поблагодарил по-испански. Однако он по-прежнему был сосредоточен на мне.

Впечатляюще. Все знакомые мне плейбои, одаренные божественной внешностью, не проявили бы подобную сдержанность, как бы сильно им не хотелось удержать мое внимание.

– Елена работает с лошадьми, – сообщил Барбаро Броуди.

Секунду Броуди выглядел сбитым с толку, пытаясь увязать факты, что я приходилась Эдварду Эстесу дочерью, но работала на конюшне. Но он являлся как минимум таким же хорошим игроком в покер как мой отец, поэтому замешательство исчезло с его лица так быстро, что кто-нибудь другой на моем месте решил бы, что ему это почудилось.

– Предпочитаю честный заработок, – усмехнулась я, отсалютовав Барбаро своим бокалом. – Я катаюсь за Шона Авадона.

– Не знаю его. Он не из мира поло. – Прозвучало так, словно никого вне поло знать не стоит.

– Нет, – согласилась я. – Но не расстраивайтесь. Уверена, он тоже не знает или ему вовсе не важно, кто вы такой.

Броуди рассмеялся, громко и от души.

– Она мне нравится, Хуан, – поделился он с Барбаро, словно тот демонстрировал меня, как перспективную наложницу. – У нее есть дерзость, а дерзких я люблю.

– Сегодня ваш счастливый день, – поздравила я. – Дерзости у меня навалом.

– Елена работала вместе с Ириной Марковой, – заметил Барбаро.

Патрон испанца и бровью не повел. Должно быть, за столом переговоров он что-то из себя представлял.

– Ирина. Славная девушка. То, что с ней произошло – ужасно.

– Да, – поддержала я, хотя мне было совершенно ясно, что славные девушки с этой компанией не путались. – Нам будет ее не хватать. Я так поняла, в ночь исчезновения вы ее видели.

Броуди кивнул, делая глоток скотча тридцатилетней выдержки.

– Она была на вечеринке в «Игроках». Думаю, она подарила мне танец, но должен сказать, как почетный гость, что слишком хорошо провел время и поэтому помню мало.

– Вы не помните, присутствовала ли она на вечеринке, последовавшей вслед за основной вечеринкой? – поинтересовалась я. В свою очередь я тоже могла бы стать чертовски хорошим игроком в покер.

– Ни о какой последовавшей гулянке я не знаю, – заверил Броуди. Он отвел от меня взгляд, пока копался в нагрудном кармане своей гавайки.

– Наверное, я неправильно поняла. Думала, что кто-то рассказал мне о тех событиях. Полагаю, она могла сказать, что возможно было некое продолжение.

– Это кто же? – осведомился он, глянув на меня исподлобья.

Я покачала головой.

– Не важно. Очевидно, я ослышалась.

– Тони Овада отвез меня домой. Мы сидели и курили сигары, – поделился Броуди, вынимая одну из кармана, как фокусник кролика из шляпы.

– Уверены, что вы не дочь своего отца? – уточнил он. – Наша беседа очень похожа на допрос.

– Прошу прощения, – извинилась я, откидываясь на спинку стула, и пригубила тоника с водкой.

– Что могу сказать? У нас дома это считалось беседой. Я росла с мыслью, что перекрестный допрос и повторное проведение прямого допроса – нормальные компоненты общения. Ирина была мне другом. Я хочу увидеть, как ее убийца престанет перед судом.

– Как и я, – поддержал Барбаро.

– Я просто думаю, кто-то, видевший ее той ночью, мог знать что-то, видеть что-то и даже этого не осознавать.

Броуди взмахнул сигарой.

– Хуан был там. Что-то показалось тебе необычным, Хуан?

– Мы с Еленой уже об этом говорили, – отозвался Барбаро. – Хотел бы я сказать, что видел что-то или слышал, но я был занят тем, что хорошо проводил время, как и ты, как все.

Броуди разжег сигару, глубоко затянулся и выдохнул, глядя на дым.

Привлекательность сигар мне совершенно непонятна. Они пахли как паленое собачье дерьмо.

– Может нам стоит объявить некое вознаграждение, – предложил Броуди. – Деньги говорят сами за себя, или заставляют людей говорить.

– Так и сделаю, – произнес он, принимая волевое решение. – Позвоню тому детективу. Как его имя?

– Лэндри? – подсказала я.

– Какая сумма для вознаграждения лучше? Десять тысяч? Двадцать? Пятьдесят?

– Уверена, это в ваших силах, – отозвалась я. – Очень щедро с вашей стороны, что бы вы ни решили.

Он отмахнулся:

– Это меньшее, что я могу сделать. Я чувствую некую ответственность. В конце концов, последний раз ее видели на моем дне рождения.

– Кроме убийцы, – добавила я.

Двери бара отворились, и вошел Беннет Уокер. Волосы зализаны назад, глаза скрыты широкими очками от Гуччи, хотя солнце давно клонилось к горизонту. Он уже преодолел половину пути к нашему столику, прежде чем увидел меня. Беннет замешкался, но я не дала ему шанса сбежать.

– Какое у тебя интересное расписание, Бен, – сухо заметила я.

Барбаро хмуро глянул на меня.

Беннет занял место напротив моего.

– Шутка в мой адрес, полагаю.

– Что-то в этом роде.

Он махнул рукой официантке, она развернулась и пошла к бару выполнять его заказ, даже не спросив, чего он желает выпить. Обычное дело. Возможно, слишком обычное. Беннет выглядел немного потрепанным.

– Удивлен, что ты здесь, Беннет, – произнес Джим Броуди с равнодушным видом.

Уокер пожал плечами.

– Парни должны где-то находиться. Так почему не среди друзей? – Он посмотрел прямо на меня. – За одним исключением, Елена.

Броуди вздернул бровь.

– Вы двое знакомы?

– В прошлой жизни, – отрезала я.

Я могла видеть проворачивающиеся колесики в голове Броуди. Он был в курсе всего. Джим Броуди не сколотил бы состояния, не знай он подноготную каждого своего клиента и каждого противника: девичью фамилию матери; даты выпадения первого зуба, получения первой работы и потери девственности. Вероятно, он первым из всех узнал, что Дюшон Аптон способен на убийство беременной женщины.

Броуди мог получить историю о наших с Беннетом отношениях, лишь щелкнув пальцами. Теперь ему известно, что мой отец – Эдвард Эстес. Скорее всего, известно, что отец защищал Беннета в суде. Несложно сложить все кусочки воедино. Моя жизнь представляла собой головоломку для детей от девяти лет и старше.

– Мистер Броуди решил предложить вознаграждение за информацию, которая приведет к аресту убийцы Ирины Марковой, – сообщила я Беннету.

– Хорошая мысль, – похвалил тот, оглядывая друзей.

Достаточно странная реакция, подумала я. Хорошая мысль, потому что она поможет делу, или потому что снимет подозрения? Равносильно ли щедрое предложение Джима Броуди версии алиби-клуба в духе О. Джея [1], объявившего охоту за настоящим убийцей? В таком случае Броуди может выдвигать сколь угодно экстравагантное вознаграждение, потому что уверен: ему никогда не придется его выплачивать.

– Можешь с таким же успехом выписать счет Елене, – сказал Беннет. – Как она утверждает, у нее нюх на такие вещи.

– Какого рода вещи? – поинтересовалась я, не в состоянии удержаться от резкости. – Понимать, что перед твоим носом преступник?

Официантка принесла напиток и поухаживала за Беннетом также как за Барбаро. Уокер сдвинул очки на голову и одарил ее своим безраздельным вниманием, но его взгляд остался холодным, отчего у меня по коже пробежал холодок.

– Елена работала в полиции детективом, – сообщил он. Его глаза буквально прилипли к заднице женщины, пока та уходила прочь.

– Удивлена, что я об этом знаю? – осведомился Беннет, поворачиваясь ко мне.

– Удивлена, что тебя это волнует, – отрезала я. – Мне следует чувствовать себя польщенной?

Броуди вытащил сигару изо рта и уставился на меня.

– Детектив? Детектив по расследованию чего? Убийств?

– Из отдела по борьбе с наркотиками.

– О, нет, – проговорил Беннет безо всяких эмоций. – Я разрушил твое прикрытие.

– Я не нуждаюсь в прикрытии. Мне нечего скрывать, – ответила я. – Кроме того, больше я в этом направлении не работаю.

– Тогда почему ты здесь? – многозначительно спросил Беннет.

– Приглашена из-за моей очаровательной компании и остроумных реплик. А вот почему ты здесь? Помимо отмачивания в водке своей печени третьи сутки подряд, насколько мне известно.

Краем глаза я видела, что Барбаро недоволен или зол, а, может, все вместе.

– Удивлен, что ты не пошла в детективы по расследованию сексуальных преступлений, – заметил Беннет. – Зная, какая ты бешеная, если дело касается этой темы.

Барбаро подался к нему, выставив обе руки перед собой.

– Хватит, – тихо приказал он. – Никто из вас не пришел сюда с целью неприятно провести время. Довольно.

– Не я это начал, – нетерпеливо ответил Беннет.

– Нет. Ты никогда ни за что не отвечаешь, – возразила я. – Пускаешь газы, и виноват кто-то другой.

– Боже милостивый, – промолвил Броуди. – Такое впечатление, что вы женаты.

Я отвернулась от Беннета, медленно и глубоко втянула воздух, стараясь обуздать эмоции. Я свой злейший враг и всегда им была. С Беннетом нужно сохранять хладнокровие. Хотя бы притвориться, что он не оказывает на меня никакого влияния. Но мои чувства к Беннету сидели во мне в течение долгого времени как гнойный нарыв. Тот, кто сказал, что время – лучший лекарь, не знает ни хрена.

– Нет, – ответила я Броуди, пытаясь выдавить полуулыбку. – Мне едва удалось избежать этой участи.

– Мне нужно идти, – заявила я, соскальзывая со стула. – В конце концов, я не член клуба, так ведь?

Если кто-то из них и поймал подтекст, вида не подал. Я сделала пару шагов к двери, прежде чем Броуди проговорил:

– Не уходи из-за него, – указал он на Беннета сигарой.

– Все нормально, Джим, – отозвался Беннет. – Елена не первый раз убегает.

Мне хотелось его ударить. Душить так, как двадцать лет назад он душил Марию Невин. Ярость, обжигавшая все нутро, была неистовой. Я отошла всего на два шага, и мне пришлось собрать все силы, чтобы не распустить руки.

– Ты действительно хочешь это сделать, Беннет? – тихо спросила я. – Действительно хочешь подтолкнуть меня? Тебе, как и всем, следует знать, что я ломаного гроша не дам за чье-либо мнение о моей персоне или о том, чем я занимаюсь.

– Хочешь вернуться в выпуски новостей? – наступала я. – Хочешь, чтобы раскопали дело Марии Невин и распространили в средствах массовой информации, наживаясь на этом? Потому что, если подтолкнешь меня, гарантирую что так и случится. Ты впутаешь в это свою семью. Журналисты разобьют лагерь у порога твоего дома, будут ходить по пятам за твоей женой, устроят на нее травлю…

– Оставь ее в покое.

– Не лезь ко мне, Беннет, – предупредила я низким голосом, вибрировавшим от бешенства. – Мне терять нечего.

Я повернулась и вышла.