Алиби-клуб

Глава 24

На улицы опустилась ночь. Похолодало настолько, что захотелось накинуть пиджак. Я его с собой не захватила, но остатков моего гнева было достаточно, чтобы согреться.

И какого черта мне теперь делать? Как мне теперь повернуть произошедшее в свою пользу? Я только что купила обратный билет из ближайшего окружения, или Джим Броуди из тех, кто держит друзей близко, а врагов еще ближе?

Я – бывший коп. Преследовала корыстные цели по отношению к Беннету Уокеру, одному из немногих избранных друзей Броуди. Я только что угрожала ему неприятностями.

«Ничего из случившегося не было сюрпризом», – твердила я себе. Конечно, Беннет Уокер явился бы. Они его друзья. Естественно, все они выяснили бы, что я когда-то служила в полиции детективом.

Моя авантюра заключалась в том, что Броуди захочет видеть меня в пределах досягаемости и иметь возможность на меня влиять. И я подозревала, что он мог использовать для этого Барбаро.

– Елена.

В яблочко. Я обернулась. Он был по-прежнему одет в рубашку поло, белые бриджи, и сапоги до колен из светло-коричневой кожи. Серьезный Барбаро выглядел не менее сексуально, чем широко улыбающийся. Пожалуй, даже более.

– Я тут подумала, что тебе, возможно, поручили устранить ущерб, – заметила я. Он притворился, что не понял смысл сказанного.

– Тебя прислал патрон.

– Никто меня не присылал, – раздраженно ответил он. – Я не прислуга. Просто не хочу видеть тебя расстроенной. Не желаю, чтобы твой вечер пошел насмарку из-за этой… обиды между тобой и Беннетом.

– Это трудная задача. Ты говоришь о злости, выдерживаемой годами, как односолодовый виски в бочке в течение двадцати лет.

– Его поведение… – начал Барбаро, подбирая слова, которые хотел до меня донести. – Он вел себя не по-джентельменски. Прошу за это прощения.

– Почему ты извиняешься? Кроме того, мне до леди далеко, – призналась я.

Барбаро запустил руку в густую, вьющуюся шевелюру. Ему бы на обложке дамского романа красоваться.

– Прости, Хуан, – извинилась я. – Точно не знаю, но подозреваю, что в моем роду было много обиженных и мстительных женщин.

– К чему все это? – спросил Барбаро.

– В каком смысле?

– К чему поддерживать эту злобу? Что хорошего она несет?

– Он избил и изнасиловал женщину, – выпалила я. – Кто-то должен из-за этого злиться.

– Женщина, которую, как ты утверждаешь, изнасиловали.

– Я утверждаю? Я говорю, потому что это правда.

– И что твоя злость сделает? Накажет Беннета? Думаешь, он не спит ночами, ощущая тяжесть твоей ярости?

Конечно, нет. Если бы моя злость могла обрушиться на Бенента Уокера, то убила бы его давным-давно.

– Ненавидеть кого-то – все равно, что самому принимать яд и ждать, когда тот человек умрет.

– Спасибо, отец Барбаро, – съязвила я. – Оставь свою проповедь для тех, кому она интересна. Тебе легко говорить «что было, то прошло и быльем поросло». Тебя там не было. Ты никогда не видел, что он сотворил с той девушкой.

«Или с этой», – подумала я, но никогда не произнесла бы вслух.

– Ты не его наказываешь, Елена. Ты себя наказываешь.

Я промолчала. Не хотела ступать на этот путь даже мысленно. И уж определенно не собиралась прощать Беннета Уокера за его грехи. Зачем мне это? Зачем это кому-то? Почему кто-то должен это делать?

Барбаро тронул мое плечо.

– Не хочу видеть, как ты грустишь над тем, чего не в силах изменить, Елена.

– Но именно из-за таких вещей нужно переживать, Хуан, – настаивала я. – Ты хочешь его простить потому, что это просто удобнее? Система дала сбой. Ну да ладно. Я ничего не могу с этим поделать, так почему бы не притвориться, что он никогда не издевался над женщиной, пока собирался на мне жениться, а потом ожидал, что я буду ради него лжесвидетельствовать.

– Я ничего не понимаю, – недоумевала я. – Не понимаю, как ты можешь думать, что все в порядке. Это ненормально.

Барбаро отвел взгляд и вздохнул.

– Если ты не можешь этого увидеть, что мне о тебе думать? – спросила я. – Ты попросту закрываешь глаза на все неприятное? В ночь убийства Ирины ты также отвел глаза? Кто-то увлекся, девушка мертва, жаль, конечно, но уже ничего не поделать. Так продолжим веселье.

– Как ты можешь так обо мне думать? – потребовал он.

– А почему не могу? – задала я встречный вопрос. – Мы знакомы двадцать четыре часа. Я встретила тебя, потому что убили девушку. Откуда мне знать, что не ты это сделал?

– Я говорил тебе, что это не я.

Я рассмеялась:

– О, и никто никогда мне не лгал, поэтому я должна просто взять и принять твое заявление за чистую монету.

– Ты никому не веришь, Елена?

– Нет. Не верю, – честно призналась я. – Не знаю ни одного человека, который не солгал бы ради достижения собственных целей, сложись такая ситуация.

– Очень печально, – заметил он ханжески. – Сочувствую тебе.

– Я тебя умоляю, – отмахнулась я. – Ты занят в конном деле, водишься с этой компанией несметно богатых, пресыщенных, испорченных, аморальных, жаждущих власти. Жизнь – это игра с высокими ставками, в которой все средства хороши. Если только ты не Форест Гамп поло-мира, то прекрасно знаешь, что как минимум полдюжины человек перед обедом тебе солгали.

Барбаро смотрел на тротуар, уперев руки в бедра. Казалось, ему больше нечего было сказать, или же он прикидывает, как направить сложившуюся ситуацию в нужное русло.

– Я еду домой, – заявила я и начала от него отворачиваться.

– Нет. Елена, не надо. – Он мягко обхватил мою руку выше локтя. – Не уходи. Прошу.

– Ты же не думаешь, что я собираюсь туда вернуться.

– Нет. Позволь мне отвезти тебя куда-нибудь поужинать, – упрашивал он, стоя слишком близко. – В какое-нибудь тихое место. Только мы вдвоем.

Мои инстинкты встали по стойке смирно. Должно быть, через прикосновение Барбаро почувствовал мое напряжение, но времени, чтобы как-то отреагировать, у него не было.

– Какая-то проблема?

Лэндри. Чувство вины захлестнуло меня холодной волной еще до того, как я узнала его голос. Я понимала, для него все выглядело тем, чем в точности и было: интимным разговором между его бывшей любовницей и самым завидным, горячим поло-игроком в округе.

– Нет. Все в порядке,- отозвалась я. – Детектив Лэндри, это Хуан Барба…

– Мы встречались, – оборвал меня Лэндри с некой неприязнью, что подразумевало: он не впечатлен. – Убери руку, леди…

– Леди не возражает, – заявил Барбаро.

– Это так? – осведомился Лэндри.

Я обернулась к нему, позабыв о своем виде.

Его глаза округлились.

– Это он с тобой сделал? – потребовал ответа Джеймс, тыча пальцем в Барбаро.

Лэндри не услышал бы меня, даже если бы я попыталась ответить. Он уже повернулся к Барбаро как готовый к нападению пес.

– Это ты с ней сотворил?

Барбаро сделал солидный шаг назад и вскинул руки.

– Нет!

Его Лэндри тоже не слышал. Он продолжил агрессивно наступать.

– Не знаю, что делают там, откуда ты притащился, Пако, но если ударишь женщину здесь, мы бросим твою задницу за решетку.

– Лэндри, – позвала я, думая, что могла бы ударить его чем-то, чтобы вернуть из красной зоны. – Лэндри! Детектив Лэндри!

Наконец он на меня посмотрел.

– Я упала, – объяснила я. – Если какой-то парень такое со мной сотворит, думаешь, он останется в живых, чтобы рассказать сказку?

Лэндри не хотел мне верить. Он хотел ударить Барбаро рукояткой пистолета. Он жестко посмотрел на меня, и я солгала ему в лицо:

– Никто не причинил мне боли.

Его взгляд переходил с меня на Барбаро и обратно, он не верил никому из нас.

– Никто меня не бил.

Лэндри бросил на меня взгляд копа. Он был зол. Я чувствовала, как от него пар валит. Если он решил поверить, что Барбаро на меня не нападал, то должен вернуться к первоначальному вопросу: почему испанец держал меня за руку, и я не возражала. Как ни крути, выйти сухой из воды не получалось.

– Мне надо переговорить с вами, мисс Эстес, – сообщил он. – Об убийстве вашего конюха.

– Елена? – спросил Барбаро. – Хочешь, я останусь с тобой?

– Нет. Спасибо, Хуан. Все нормально.

Тот хмуро глянул на Лэндри. Лэндри ответил ему свирепым взглядом.

Мужчины.

Я начала отступать к тротуару.

– Предполагаю, вы хотите поговорить со мной в частном порядке, детектив Лэндри.

Он не ответил, но прервал зрительный контакт с Барбаро и последовал за мной.

– Никакой примеси тестостерона в ночном воздухе, – проговорила я.

– Думаешь, это смешно? – ощетинился Лэндри.

– Я не знаю, что «это».

– Какого черта ты делаешь? – требовательно спросил он, останавливая меня за руку.

Я посмотрела на то место, где он ее сжал.

– Держи руки подальше от леди, детектив.

Он отпустил, но не извинился. Такое понятие ему неведомо.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он.

– Беседовала со знакомым.

– Знакомым? С каких пор?

– С тех, что это не твое чертово дело.

– Это мое дело, если длится больше двух дней.

Я буквально задохнулась от возмущения, замечание было подлым приемом.

– Почему бы просто не назвать меня шлюхой в лицо? – предложила я. – Два дня назад ты думал, что мы должны вмести идти по жизни. Сейчас полагаешь, что я все это время путалась с игроком в поло на стороне. Какой же ты козел.

– Я это уже вчера от тебя слышал.

– О? С тех пор что-то изменилось?

Он начал было говорить, но осекся, отступил и предпринял еще одну попытку.

Я просто смотрела на него и качала головой.

– Я не хочу, чтобы ты водилась с этой компанией, Елена, – признался Лэндри. – Это небезопасно.

– Учитывая, что ты только что обо мне сказал, какая тебе разница? – поинтересовалась я. – Почему бы просто не оставить меня в покое? Я знаю, что делаю.

– Не важно. Их много, ты одна.

– Думаешь, они собираются утащить меня как стая шакалов? – осведомилась я. Не то чтобы эта мысль меня не посещала, когда Барбаро звал в одиночку с ним куда-нибудь отправиться. – Знаешь что-то, чего не знаю я?

– Я много чего знаю, – уклончиво ответил Лэндри.

Я заглянула за его плечо. Испанец торчал у входа, наблюдая и ожидая. Он не мог нас слышать, но я уверена, прочитал по языку наших тел, что мы с Лэндри кто угодно, но не друзья. Хорошо. Я не хотела, чтобы алиби-клуб думал, будто я все еще работаю на офис шерифа; то, что они обо мне узнали и так достаточно плохо.

– Да ну? – спросила я Лэндри. – Знаешь, что эти ребята друг за друга горой в любой ситуации? Знаешь, что их попойки обычно заканчиваются без одежды, и – между прочим, это я не по личному опыту говорю – проходят настолько жестко, что ты даже представить себе не можешь. Знаешь, что они называют себя алиби-клубом?

– Алиби-клубом?

Очко в мою пользу. Лэндри не знал. Мне удалось его обскакать. У меня все еще сохранилась эта жилка: взять дело в свои руки, найти доказательства раньше остальных. Однажды коп…

Я снова глянула мимо Лэндри, Барбаро как раз вернулся в здание.

– Кто тебе рассказал?

– Лизбет Перкинс. Той ночью в «Игроках» она поругалась с Ириной, потому что не хотела, чтобы та осталась веселиться дальше.

– Но Маркова не послушалась, – пробормотал Лэндри.

Он отвернулся, размышляя, перекладывая в голове кусочки головоломки. Эти внешние признаки мне знакомы.

– Что тебе известно? – спросила я.

Лэндри не ответил.

– Что тебе известно? – Я повторила вопрос, понимая, что он не собирается мне ничего рассказывать. «Вскрытие», – подумала я.

– Ты знаешь, что с ней произошло, – предположила я. – Знаешь, как она умерла, что с ней сделал убийца. Тебе известно был ли там один убийца или больше.

Лэндри молчал.

– Она была моей подругой, Лэндри.

Он состроил гримасу.

– Не называй ее своей подругой. Ты только и делала, что жаловалась на ее отношение.

– И что с того? Я и на твое отношение жаловалась, когда еще считала тебя своим другом. Я так понимаю, это осталось в прошлом, и мне не следует ждать, что ты чем-нибудь поделишься.

Лэндри пожал плечами.

– Мне ты тоже далеко не все рассказала.

– О чем? Я передала тебе все, что знаю, что удалось выяснить.

– Ты не рассказала мне о себе и Беннете Уокере, – заметил он. – Почему бы это? Ты знала, что рано или поздно я все разузнаю.

– Не рассказала, потому что это к делу не относится. Двадцать лет прошло.

– Держу пари, для тебя это важно.

– Что это значит?

– Это значит: ты думаешь, что Беннет прикончил Ирину.

– Откуда тебе знать, что я думаю, – возмутилась я. – Все более и более очевидно: о том, что имеет для меня значение, ты не знаешь ничего.

– Может, если бы ты предложила…

– Зачем? – требовательно спросила я. – Зачем мне это делать? Для чего чем-то с тобой делиться? Почему я должна доверять тебе, Джеймс? Ты продемонстрировал мне, что возьмешь все, чем я с тобой делилась и используешь против меня. Если я что и усвоила, будучи дочерью Эдварда Эстеса, так то, что нельзя никому ничего рассказывать. У меня есть право хранить молчание.

Он коснулся моей руки, когда я собралась уйти. Отшатнувшись от него, я продолжила идти. Желая выскочить из своей жизни и шагнуть в другую, где у меня не будет прошлого, никто ничего обо мне не будет знать, и я смогу стать тем, кем захочу.

Какая приятная фантазия. Если бы я только могла все это бросить. Но я не знала, как стать кем-то другим, и не знала, что делать, кроме как продолжать идти своей дорогой.