Алиса в Хуливуде

Глава двадцать первая

С самого детства у тебя развилось желание идти на любой риск, пренебрегать очевидной опасностью, разгадывать каждую ловушку и обходить каждую западню, никогда не прося о помощи, ни у кого не одалживаясь, оставаясь в любой ситуации самодостаточной особью, не ведающей страха.

Но для того, чтобы не ведать страха, собственную личность необходимо было изобрести, в этом и заключался весь фокус. Не ведать страха означало сохранять себя любыми средствами. Когда переходишь из рук в руки, жизнь преподносит тебе этот Урок.

Что, собственно говоря, от тебя требовалось, когда тебе было всего двенадцать, а пьяный мужик, которого тебе велели называть дядюшкой, забрался к тебе в постель и принялся теребить спереди и сзади? Что требовалось, когда у тебя не было ни угла, ни дома, ни силы убедить хоть кого-нибудь в собственной правоте?

Тебе оставалось только одно: дождаться вечера, когда «дядюшка» задрыхнет за кухонным столом, насосавшись джином. Когда задрыхнет, свесив голову на бок и бессмысленно раззявив рот. А тогда следовало включить газовую плиту, а потом вернуться к себе в комнату, лечь на постель, забиться в самый дальний угол, закрыться одеялом и подушкой – и ждать, пока в доме не грохнет взрыв. Дождаться, пока газ не наполнит кухню и не воспламенится от открытого языка пламени над подогревом, в дальнем конце, около стиральной машины.

Взрывом «дядюшку» отшвырнуло к стене и сломало ему шею. Соседи позже говорили, что он, наверное, так ничего и не успел понять. Это было единственным досадным обстоятельством во всей истории. Было бы куда лучше, если бы ублюдок заранее знал о неминуемой гибели. Знал бы, откуда она приближается к нему и кем наслана.

А в спальне всего лишь вылетело оконное стекло.

Осталось несколько царапин и ссадин, и мертвый дядюшка, и некуда стало податься, кроме как в детский приют. А там довелось продержаться всего неделю.

– О чем ты думаешь? – спросил Савода.

Без парика и косметики, с: носком на голове, в подпоясанном, но распахнутом цветастом халате. Не на предмет обольщения, потому что Спиннерену все равно было безразлично, а для самоудовлетворения: каждый раз, проходя мимо зеркала, видишь, как набухают в результате гормональных инъекций грудки.

– Мне надо позвонить, – сказал Спиннерен.

– Когда закончишь, зайди ко мне в комнату. Я достал книгу, которую ты просил.

Он отошел в глубь коридора, но там замер и прислушался к таинственной беседе Спиннерена.

– Это Спиннерен. Я получил заказ. Да. Без даты доставки. Как можно скорее, так бы я это сформулировал. Где? Повтори-ка. Нет, я не записываю. Ты что, по-твоему, я не умею вести дела? Я попросил повторить, чтобы запомнить.

Он повесил трубку.

Когда он зашел к Саводе, тот запихивал себе яйца в окрестности заднего прохода.

– Что это ты делаешь? – удивился Спиннерен.

– Собираюсь на панель.

Савода замотал член пластырем, после чего принялся перебинтовывать образовавшийся сверток, накладывая повязку слой за слоем.

– Как ты только такое выносишь?

– Нам всем приходится идти на жертвы. Конечно, если ты останешься дома…

– У меня дела.

– Ну вот, и мне не хочется оставаться одному. И опять смотреть телевизор.

– Но я не подброшу тебя к Четырем Углам.

– Да какая разница! Я такси возьму. Савода встал, поболтал в воздухе обмотанным членом, затем заправил и его в окрестности заднего прохода. Свободные концы бинта обвязал вокруг талии.

– А к чему все эти сложности? – спросил Спиннерен. – Разве большинство твоих клиентов не довольствуется отсосом?

– Большинство довольствуется. Но время от времени попадается такой, которому непременно хочется вставить. Знаешь, «прямому» так порой хочется, как они выражаются, «макнуть».

– И ты способен их одурачить?

– Да, Господи, на переднем сиденье машины, где-нибудь в темной аллее, да им еще и страшно до полусмерти, – я их ляжками зажму, они и разницы-то не чувствуют. Все равно все происходит в мозгу, не так ли? Или тебе это неизвестно, милый?

– Не называй меня милым.

– Ах, какие мы чувствительные!

– Но ведь тебе, должно быть, страшно больно.

– К такой боли легко привыкаешь. Есть и другая боль – а вот к ней привыкнуть трудно.

– Да, – согласился Спиннерен.

– О Господи, порой я кажусь себе такою эгоистичной сукой, – сказал Савода. Он бросился к Спиннерену и смущенно обнял его. – Не сердись на глупого Яна.

– Я не сержусь.

Спиннерен поцеловал Саводу в щеку, чего никогда не делал ранее.

Савода весь зарделся. А вдруг что-нибудь да получится, подумал он. У Спиннерена со мной.

Спиннерен взял приготовленную для него книгу.

Название на обложке гласило «Женская транссексуальность».

После доклада Перчику Риальто провел весь день в попытках вновь зацепиться за Спиннерена. Вот почему он терпеть не мог следить за человеком, не связанным работой в офисе или в магазине, а следовательно, свободным. Да еще если у того нет ни постоянного места жительства, ни семьи. Часть дня он провел неподалеку от конторы Перчика, однако заветный «БМВ» там так и не показался.

Да и к заданию он теперь относился без особого энтузиазма. Ему нельзя было бросить слежку лишь потому, что Перчику не хотелось, чтобы ее деньги пропали даром. А его самого она в очередной раз собиралась обвести вокруг пальца. И если по-настоящему, то следовало ему сейчас отправиться в подпольный игорный дом и взять картишку-другую. Ишь ты, выяснить, куда отправится Спиннерен! А почему бы не спросить об этом у него самого?

Да и вообще, что она нашла в этом безусом педике? Да и что у нее, на хер, за организация такая? Конечно, она лишена вкуса – взять хоть ее кольца с поддельными камнями, да и ни одного нормального ковра он у нее в доме не видел. А организация и вовсе как дырявое решето. Вот почему она связалась с итальянским мафиозо из Нью-Джерси. Завела с ним бизнес! Детективное агентство, черт бы ее побрал, а в детективах у нее педик, живущий с ненормальным извращенцем. Который еще вдобавок погуливает на сторону. А если он решил открыть свой бизнес, то кому это мешает? Пусть, на здоровье!

Риальто пару раз объехал вокруг высящегося на холме особняка Твелвтриса в надежде на то, что Спиннерен может заехать сюда за дочерью телезвезды. Хотя, конечно, трудно представить себе, что за дела могут быть у этой парочки.

И вот день уже клонится к вечеру. Риальто пасется на задворках многоквартирного дома, в котором Живет Спиннерен, «БМВ» остается в своем гнезде на стоянке, над охлаждающимся капотом вьется легкий пар.

Полчаса он поспал, решив, что уж столько-то времени Спиннерену на переодевание наверняка потребуется. Риальто приучил себя при первой возможности перехватывать по полчасика сна. Он где-то прочитал – и ему это запомнилось, – что именно так отдыхал Томас Эдисон. И часто говаривал, что похож на изобретателя электричества, да почиет он в мире.

Машину он припарковал так, чтобы видеть выход из дома в зеркале заднего обзора. И каждую пару минут посматривал в зеркало, чуть переставив его так, чтобы следить было еще удобней. Каждый раз, когда дверь открывалась и кто-нибудь выходил и садился в машину, Риальто замирал, понимая, что любое движение в салоне может привлечь к себе ненужное внимание.

Он не собирался упускать своего подопечного. Напротив, хотел следовать за ним повсюду до конца заранее оплаченного срока. А затем – предстать перед Перчиком и посоветовать ей заняться чем-нибудь более полезным, чем слежка за собственными служащими, даже если он, Риальто, превосходно справился с заданием и отработал каждый полученный грош.

Выйдя из дому, Спиннерен даже не посмотрел в ту сторону, где Риальто пас его. Он вывел «БМВ» и помчался по широкой аллее, выходящей на бульвар Венчур.

Риальто выехал на улицу, вырулил вправо, потом еще раз вправо. «БМВ» катил по бульвару в сторону фривея на Сан-Диего.

Спиннерена и Риальто разделяли шесть машин. «БМВ» находился в зоне отличной видимости. Спиннерен свернул на запад и поехал по направлению к Санта-Монике.

С каждым кварталом машин на дороге становилось все больше и больше. Риальто, идя на обгон при первой возможности, сократил дистанцию до трех машин. Сюда, в сторону пляжной полосы, ежевечерне мчались многие тысячи пропотевших за день в своих конторах служащих. Ехали к океану просто подышать свежим воздухом или, точнее, относительно свежим. Спиннерен доехал до мола и припарковал машину в одном из муниципальных гаражей.

Муниципальные гаражи – отличное местечко для тех, кто желает проверить, нет ли за ними слежки. Свободного места полно на всех ярусах, а ты тем не менее едешь на самый верх. И если кто-то последует твоему примеру, в высшей степени вероятно, что это окажется «хвост».

А обнаружив за собою «хвост», здесь нетрудно от него оторваться. Вниз на лифте, вниз по лестнице, в любую из целой полудюжины дверей.

К тому же для преследователя может оказаться неприятным сюрпризом то, что преследуемый заранее припарковал здесь другую машину. В таком случае он может практически без потери времени перебраться в нее. А если решишь пасти клиента на улице, не заезжая в гараж, он может выехать из муниципального гаража через любой из нескольких имеющихся здесь выездов. Или выйти пешком и затеряться за углом, на какой-нибудь улочке, запруженной транспортом или, напротив, снабженной «кирпичом» на въезд.

Риальто заехал в гараж, купил билет и припарковался в первой же свободной ячейке. Вернулся на улицу со стремительностью, которую трудно было предположить в человеке его комплекции, и отчаянно замахал такси.

– К подъездной дорожке, и там остановимся, – сказал он таксисту.

– А если дорожка кому-нибудь понадобится?

– Тогда и начнем ломать голову. Нужно оставаться в тени самим и все прекрасно видеть через дорогу.

Таксист подчинился после того, как Риальто сунул ему сквозь дырочку в плексигласовой «противобандитской» стенке скатанную в трубочку десятку.

Машина встала так, чтобы Риальто были видны оба выхода из гаража.

Через пару минут пешим ходом из гаража показался Спиннерен. Весь в черном и с черной, походного типа сумкой через плечо. Он постоял на углу, пока не появилось еще одно свободное такси и посигналил ему.

– Ну вот, – сказал Риальто.

– Ну, парень, прямо как в кино.

– Обойдусь без идиотских замечаний.

– Как насчет двадцатки, если я его не упущу?

– Как насчет поджопника, если упустишь? Ты у меня особенно губу не раскатывай.

Таксист посмотрел на жирного страшилу на заднем сиденье и предпочел воздержаться от дальнейших пререканий.

Вслед за машиной, в которой ехал Спиннерен, Риальто распорядился сделать поворот на Дадли-корт.

Он чуть не сломал себе коленную чашечку – так стремительно пришлось ему повернуться, когда он увидел Свистуна возле дома с заколоченным досками окном. Рядом с частным сыщиком находились какая-то старая тетка и молодая женщина, лицо которой показалось Риальто знакомым. Он где-то уже видел сегодня это лицо. В газете. На фотографии.

– Еж твою, – пробормотал он.

Это была Нелли Твелвтрис.