Алиса в Хуливуде

Глава тридцать третья

Свистун узнал о смерти Мистера-Полуночная-Америка из сводки радионовостей, на обратном пути в Хуливуд.

Об убийстве не упоминалось, однако диктор сказал, что мистер Твелвтрис был, судя по всему, застрелен у себя в пляжном домике в колонии Малибу.

Свистун нажал на газ, и его «шевроле» рванулся вперед.

Он остановился у той же бензоколонки, что и Спиннерен, и прошел в ту же самую будку телефона-автомата, из которой звонил тот.

Сам Свистун позвонил в гостиницу на аэродром.

Когда Мервин Дуайер взял трубку, Свистун представился, после чего спросил, все ли в порядке у миссис Твелвтрис.

– В порядке или нет, этого я, Свистун, сказать не могу. Потому что ее здесь нет. В три часа ей позвонили. Пять минут спустя она заказала такси, а еще через двадцать минут уехала.

– Господи, да как же вы ее выпустили?

– Кто из нас двоих, по-твоему, сошел с ума? – удивился Дуайер. – Как это я мог задержать постоялицу? В номере запереть, что ли?

– Ладно, это я сошел с ума. В пятом часу утра так со мной всегда и бывает.

– Хорошо, что ты сам это понимаешь.

– А Пача позвать можно?

– Он тут в углу ненадолго вздремнул.

– Растолкай его и дай ему трубку, ладно? Через пару минут Пач подошел к телефону.

– Она уехала.

– Дуайер уже сказал мне. Ты подслушал ее разговор по телефону?

– У меня был обход. Но когда она разговаривала, я оказался в холле.

– И Дуайер дал тебе послушать?

– Я услышал только конец разговора. Мужчина сказал: «… и нам не придется в этом участвовать. Не надо будет разыгрывать партию до конца. Езжай домой и дождись меня. Тебе, возможно, предстоит ждать довольно долго. Я покручусь здесь, чтобы мы не упустили из виду ни одного обстоятельства». А миссис Твелвтрис говорит: «А как это у тебя получится? Там же не твоя юрисдикция». А он отвечает: «Вот уж насчет этого не волнуйся. Только сделай все, как я велю». А она говорит: «Ладно, Дэнни». И вешает трубку. И через пять минут заказывает такси. Понял, Свистун?

– Понял.

– И вот еще что. Мне показалось, что этот мужик, с которым она говорила, из полиции. А тебе так не кажется?

– Не кажется, а так оно и есть.

– И вот что, Свистун. На твоем месте, да еще с учетом того, что самого Твелвтриса застрелили сегодня ночью, я бы постарался забыть все, что знаю, и не стал бы строить никаких догадок. И вообще постарался бы держаться от этого дела подальше.

– Спасибо, Пач. Ты оказал мне колоссальную услугу. Я перед тобой в долгу.

– Да уж, – ответил Пач. – Даже если ты сам об этом забудешь, так я напомню.

Свистун набрал номер дома, в котором жила Мэри Бет и который на самом деле принадлежал Нелли. Звонил он долго, но трубку так и не взяли.

К тому времени, как Свистун подъехал к будке охранника на въезде в колонию Малибу, солнце еще не встало, но небо уже дышало предчувствием утра.

Он увидел охранника, стоящего возле будки и разговаривающего с помощником шерифа. Увидев Свистуна, охранник пошел было к нему, но помощник шерифа опередил его, чуть ли не оттерев при этом. Свистун заметил, что охранника это разозлило. Прищурившись, он потер лицо обеими руками, причем пальцы их были широко растопырены. Выглядело это невинно, но любой дурак сообразил бы, что предлагается взятка размером в десять долларов.

Прежде чем офицер успел произнести хотя бы слово, охранник сказал:

– Доброе утро, мистер Чипс. Что, пробыли в пути всю ночь?

– Мой «мерседес» подсел в Сан-Франциско и мне пришлось взять машину у друга. Строго говоря, это машина его сына, – ответил Свистун. – А что здесь происходит?

– Несчастный случай, – сказал помощник шерифа.

– У нас тут несчастье, мистер Чипс. Ваш сосед, мистер Твелвтрис. Его убили из пистолета.

– Ах ты, Господи. И когда только люди научатся не баловаться с оружием?

Помощник шерифа прошел в будку. Свистун высунул руку из окошка. В пальцах у него была аккуратно сложенная десятка.

– Как тебя тут называют? – еле слышно пробормотал он.

– Тут меня называют Хэнком. – Он взял десятку. – А кто вы такой?

– Да какая тебе разница? Скажем так: заинтересованная сторона.

– Что ж, если вы действительно сильно заинтересованная сторона, то возвращайтесь попозже, когда уедет полиция, и, может быть, мы с вами еще кое о чем договоримся.

– А ты знаешь что-то, чего не знает полиция?

– Да нет, полиция все знает, только вы-то не знаете.

– Спасибо, Хэнкус, – нарочито громко сказал Свистун. – Как ты думаешь, не лучше ли мне поспать?

– Едва ли это получится у вас, мистер Чипс. Полиция опрашивает всех соседей. По шесть-семь домов в обе стороны от Твелвтрисов.

Свистун покатил по прибрежной дороге. Несколько патрульных машин с включенными фарами стояли возле дома с белыми колоннами и черной дверью. Стояла здесь и неприметная машина с городскими номерами. Несколько мужчин и женщин – и в форме, и в штатском – сгрудились вокруг нее.

Неподалеку выносили оборудование из телефургона. Должно быть, это были первые телевизионщики, прибывшие на место трагедии. До конца недели их тут непременно перебывает еще великое множество. Даже умерев, знаменитости не могут избавиться от шлейфа своей славы.

Свистун припарковался в четырех домах от виллы Твелвтриса. Вылез из машины и пошел пешком к месту происшествия. В воздухе сильно пахло морской солью и разлагающимися водорослями.

Кряжистый мужчина в ветровке и бейсбольном кепи, поглядев в его сторону, что-то сказал. Человек, с которым он беседовал, обернулся и посмотрел на Свистуна. Это был Кортес. Успокоительно похлопав собеседника по плечу, он пошел навстречу Свистуну.

– Что привело тебя сюда, Свистун?

– Я мог бы задать тебе тот же самый вопрос.

– Передали по полицейской волне. Твелвтрис застрелен, в доме находится женщина. Я сразу же подумал о Нелли.

– О какой Нелли?

– О миссис Твелвтрис. А почему ты не с ней, почему не охраняешь ее?

– Я отвез ее в безопасное место. Но тебе это уже известно, не так ли?

– О чем это ты?

– Но если с Твелвтрисом, когда его застрелили, была не Нелли, то кто же?

Свистун намеренно проигнорировал реакцию Кортеса на собственную провокацию.

– С ним была его дочь, Дженни. Она говорит, что прибыла домой со свидания, прошла к себе и собралась лечь спать.

– А она не знала, что ее отец находится в пляжном домике?

– Она утверждает, что не знала. Она утверждает, что было включено лишь автоматическое пульсирующее освещение, которое работает, когда в домике никого нет. Она легла и уже засыпала, когда на нее внезапно набросились. Она вырвалась из рук у насильника и вбежала в отцовскую спальню, потому что оттуда можно выскочить прямо на пляж. А тут насильник снова схватил ее.

– И она все еще не сообразила, что это был сам Твелвтрис?

– Она утверждает, что нет. Борясь, они опрокинули ночной столик и сами полетели на пол. Упав на колени, она внезапно нащупала пистолет. Обернулась и нажала на спуск. Насильник назвал ее по имени. И только тут она поняла, что это ее отец.

– И ты веришь этой истории?

– Ну, а почему бы и нет? Репутация у Твелвтриса была скверной. Он бы змею оттрахал, если бы та застыла на месте. Да и пьян он был в стельку. Ты бы послушал судмедэксперта. Он говорит, запах алкоголя за версту учуять можно. Но кому какое дело, верю я этой истории или нет? Здесь не моя резервация. Я и приехал-то только потому, что ты работаешь на миссис Твелвтрис, а мы с ней разок-другой успели повидаться.

– Куда чаще, чем раз-другой, не так ли, Кортес?

– Два, – ответил тот.

– И ты должен быть чертовски рад тому, что Дженни Твелвтрис прикончила отца. Иначе этим пришлось бы заняться тебе самому.

– Три, – сказал Кортес. – Уже три раза ты сказал что-то такое, чего я понять не могу, а вот истолковать превратным образом могу вполне. Ты что ж, считаешь себя кладезем информации?

– Информации у меня как раз немного. Но у меня имеются кое-какие догадки. Имеются кое-какие сугубо предварительные соображения.

– Ну, так расскажи мне свою историю. А я скажу тебе, не найдется ли у меня на нее покупатель.

– Строгая последовательность событий мне не известна. Я не знаю, что произошло сначала, а что потом. Но не важно, что старше – яйцо или курица. Так или иначе, ты вел расследование по делу о нанесении тяжких увечий со смертельным исходом, когда Твелвтрис избил проститутку по кличке Ботфорты, она же Мать Фелиции. Я не знаю, не попросил ли он тебя замять дело. Но полагаю, что ты этого не сделал. Не думаю, чтобы в те времена ты на такое пошел бы. Да и был ты тогда младшим офицером – и у тебя все рано не хватило бы полномочий. Просто, должно быть, не набрал материала для возбуждения дела. Кроме того, кому какое дело до проститутки, которая позволяла избивать себя любому клиенту? Во-вторых, ты арестовал проститутку, которую звали Элеонорой Рейнбек…

– Я никогда не служил в полиции нравов.

– Значит, ты познакомился с нею, когда она находилась под арестом, – резко сказал Свистун. – На панели у нее, должно быть, тоже была кличка, а может, и не одна. Вы с нею подружились. Проститутки и полицейские легко сходятся друг с дружкой.

В черных глазах, уставившихся на Свистуна из-под монголоидных век, мелькнуло что-то нехорошее.

– Мне не нравится твоя история, – сказал Кортес. – От нее воняет. Ступай домой и придумай какую-нибудь получше.

– Полицейский и проститутка. И оба – в самой гуще событий. Там, где машины стоят не меньше домов, где носят меха, где, почистив зубы, прополаскивают рот французским шампанским. Но у них самих денег нет. Они знают запах денег, знают их вкус, но у них самих денег нет. Лишь иногда им дают немного – да и то: только так, подержать, пощупать… Вокруг кучи денег, а у них в лучшем случае – какие-то жалкие пачечки. Затем Нелли удалось связаться с Твелвтрисом, и она сумела поставить дело так, что он на ней женился. Я не знаю, в каком качестве ты фигурировал в ее жизни на протяжении пяти лет замужества. Возможно, она решила стать честной – и попыталась отшить тебя. Возможно, поддерживала с тобою тайную интрижку. Так или иначе, одним прекрасным утром Нелли Твелвтрис решила, что Мистера-Полуночная-Америка с нее хватит, и сказала тебе, что собирается с ним развестись.

– Твелвтрис, как я читал, назначил второй жене огромные алименты, – сказал Кортес. – А теперь он в сто раз богаче, чем был тогда. И Нелли получила бы такие отступные, что мало не показалось бы.

– Однако тебе показалось мало, не правда ли? Я хочу сказать, пяти-шести миллионов хватило бы всякому. И даже такой парочке, как полицейский и проститутка. Но есть люди, которым мало бывает всегда. Поглядеть только на этих мультимиллионеров, даже миллиардеров, которые ночами не спят и глотки друг другу режут или перерезать готовы за пару-тройку лишних миллиончиков.

– От этого с ума сойти можно, – согласился Кортес.

– Вот чего я никогда понять не мог. Может, они боятся разориться? А может, у них развивается нечто вроде наркотической зависимости. Может, им кажется, что, приди за ними смерть, они сумеют откупиться даже от нее. Так или иначе, вы с Нелли решили: к чему отрезать от такого большого пирога такой маленький кусок? Почему бы не взять весь пирог? Почему бы просто-напросто не прикончить этого сукиного сына?

– У тебя получается так. Я соблазнил дочь и заставил ее укокошить папашу.

– Нет. Ты велел Нелли нанять частного сыщика, о котором ты сам был, невысокого мнения. И нашел наемного убийцу – того самого, который зарезал Гарольда Выборга. Да он, наверное, был у тебя на крючке еще и раньше. Ты мог повесить на него несколько убийств. Он вынужден был тебе повиноваться. Так почему бы и нет? Он ведь, так или иначе, зарабатывал себе на хлеб именно этим.

– Я понял. Значит, Твелвтриса убила вовсе не дочь. Выходит, его прикончил этот самый наемный убийца.

Кортеса все происходящее вроде бы забавляло, хотя, по мере того, как Свистун рассказывал все дальше и дальше, он начал проявлять первые признаки нетерпения.

Свистун покачал головой.

– Нет. Так все было только задумано. Сперва он сделал несколько снимков: голая Нелли в объятиях у меня, тоже голого. В эту ловушку меня угораздило попасть. Она опоила своих псов, впустила в дом человека с фотокамерой и заманила меня к себе в спальню.

– Чего ради? Чтобы полюбоваться твоим членом?

– Чтобы вывести из себя Твелвтриса. Чтобы он объявил, что она получит от него деньги только через его труп. И она спровоцировала его на подобное заявление у меня на глазах. И я превратился в идеального свидетеля – за двести в сутки плюс расходы на бензин. Конечно, есть еще двое свидетелей, слышавших его высказывания, – его адвокат и ее адвокат, – но только я присутствовал на двух следующих спектаклях. Во-первых, на дне рождения у твелвтрисовой дочери, когда Нелли передала мужу какой-то предмет, по-моему, аудиокассету – и тем самым вновь привела его в ярость. И я был единственным свидетелем того, как послушный тебе убийца обстрелял нас с нею на пляже в Венисе.

– А это-то ради чего?

– Ради того, чтобы создалось впечатление, будто Твелвтрис заказал убийство Нелли.

– Ну и?..

Но история Свистуна уже закончилась.

– А где же конец? Где же заключительный пункт? Чего ради было столько времени ходить вокруг да около?

– Тут у меня что-то не сходится, – признался Свистун. – Твелвтрис почему-то прибывает в пляжный домик без телохранителей. Его дочь почему-то тоже едет ночевать в пляжный домик вместо того, чтобы отправиться в особняк. Твелвтрис напивается и хочет изнасиловать дочь. Она убивает его, и у вас отпадает необходимость. Отпадет необходимость предпринимать что бы то ни было.

– Почему-то, – передразнил Кортес. – Шутник ты, Свистун. Тебе собственного башмака-то не отыскать, если ты не обул его на ногу. Послушать тебя, так дважды два будет не четыре, а сто пятьдесят миллионов. Но ты говнюк, и я больше не буду иметь с тобой никаких дел. Не потому, что ты выдумал всю эту историю, а потому что ты такой говнюк.

Отвернувшись, он пошел прочь. Дверь дома Твелвтрисов открылась, и наружу вышли женщина в форме и Дженни. На плечах у девушки был мужской плащ.

Под глазами у нее темнели круги. Шок и усталость. А сами глаза были как стекло. Подняв их, она посмотрела на Свистуна чуть ли не в упор. Он шагнул было ей навстречу – и тут она заплакала.

– Мне нужен друг, – сказала она.

Свистун кивнул. Один из полицейских преградил ему дальнейшую дорогу, а женщина в форме препроводила Дженни в патрульную машину.

– Иди домой, говнюк, – сказал на ухо Свистуну Кортес. – Никому ты больше не нужен.