Вечер опустился на город; на перекрестке Голливудского и Виноградной, возле кофейни «У Милорда» засверкали огни.
Испорченный кондиционер сломался в конце концов полностью. В кофейне было еще невыносимей, чем на улице, – столь же жарко и при этом ни ветерка. По всему Хуливуду растеклась невероятная влажность. Огни проезжающих машин расплывались в тумане, светлое облако которого висело над бульваром; от одного уличного фонаря другой было не разглядеть.
Проститутки толпились на перекрестке, крошечные лоскуты материи, которые они выдавали за платья, пропотевали.
Но Сучка Су по-прежнему щеголяла в сапогах до колена, словно про нынешнюю погоду ей было известно нечто такое, что оставалось тайной для всех остальных.
«У Милорда» было сегодня полно самых причудливых посетителей. Монстры, страшилища и уродцы, в одеяниях, переливающихся всеми цветами радуги. Горбатые и одноногие потаскухи, взявшие на полчасика тайм-аут головорезы.
Ночной сменщик Боско – высокий бледный призрачного вида мужчина, которого многие называли Йондро, пришел, как всегда, с опозданием. Боско пересчитал выручку, передал сменщику кассу, взял книгу, которую он сейчас читал, – «Алису в Зазеркалье» – и подсел к Свистуну.
– Должно быть, у тебя есть дом, – сказал Боско. – Наверняка есть. Иначе ты когда-нибудь заснул бы прямо за столом.
– А что хорошего в собственном доме, да еще в такую ночь, если постель не с кем разделить? И даже нет цветного телевизора, чтобы смотреть фильмы про любовь, про честь и про землевладельцев, которые никогда не потребуют у тебя плату за свою землю?
– Можем поехать ко мне. У меня хоть телевизор есть.
– Это шоу мне куда интереснее остальных, – сказал Свистун, кивнув в окно, за стеклом которого шла всегдашняя ночная жизнь. – А вон, погляди-ка, богатый клиент!
«Феррари» последнего года выпуска выехал из-за поворота. Три шлюхи тут же выстроились у витрины, прижавшись к стеклу полуобнаженными задницами. Свистуну и Боско не было видно клиента, но они вполне представляли себе, что это за типчик. Девицы смеялись, препирались, сквернословили – разговор шел наверняка о сходной цене.
– Хочет какой-нибудь экзотики, – сказал Боско. – Группняк втроем-вчетвером? А может, чего покруче, – предположил Свистун.
Стороны не договорились, «феррари» отъехал прочь.
Какое-то время двое мужчин помолчали.
– Хуливуд – прибежище неудачников, – заговорил Свистун. – Мы все тут мечтатели. Мы являемся сюда с неразменным золотом и хотим… Да чего мы только не хотим! Но того, чего мы хотим, нам не дано добиться. Ни сил, ни нервов не остается, прежде чем найдешь замок в заветную комнату. Но и тогда – в девятистах девяноста десяти случаях из тысячи не сумеешь подобрать ключа. Надо бы пройтись по окрестностям и объяснить всем злосчастным паломникам, что искать им здесь нечего. Объяснить, чтобы убирались подобру-поздорову к себе в Пенсильванию, Нью-Джерси, Западную Вирджинию или откуда они там еще. Даже если там они вкалывают в шахте или торгуют «хот-догами» с автофургона. Надо заблокировать все дороги, ведущие сюда. И не пускать этих дураков и дур. Оказывая им тем самым добрую услугу. Надо стрелять им по ногам, если другие предостережения до них не дойдут.
– Значит, дав Дженни и Спиннерен удрать отсюда, ты оказал им услугу? – спросил Боско.
О том, что дело обстояло именно так, он догадывался, хотя этого ему никто и не говорил.
Свистун несколько удивился и вроде бы немного расстроился.
– Но, Боско, послушай! Они же влюбились друг в дружку.
Отвернувшись, он вновь уставился в окно.
– Хочешь еще кофе? – спросил Боско. Свистун ничего не ответил.
Его обуревали меланхолия и тоска, и Боско понимал это. И если не отвлечь Свистуна, он будет всю ночь бродить по улицам и переулкам. Боско боялся, что когда-нибудь в одну из таких ночей Свистуна подстережет смертельная опасность, а он и не вздумает от нее уклониться.
– Знаешь, когда я впервые заподозрил, что у Нелли на уме что-то нехорошее? – внезапно заоткровенничал Свистун.
– Когда?
– Когда я увидел, как она пришла сюда в меховом боа и в шикарной шляпе в тот самый день, когда впервые задули ветры Санта Аны. Это означало, что она провела ночь у любовника и встала сильно за полдень. Истинные дамы не разгуливают средь бела дня в туалетах, которые были на них накануне вечером.
В кофейню вошел, а скорее, ворвался Айзек Канаан. Все полуночные пташки удивленно и испуганно уставились на него.
– Надо выгнать всех грязных ублюдков из Хуливуда, – сказал ему Свистун в порядке приветствия.
– Чем круче их гонишь, тем упорнее они возвращаются, – садясь на излюбленное место, заметил Канаан.
– Потому что здесь Земля Обетованная, – изрек Боско.
– И сыплется манна с неба. – Свистун вновь посмотрел в окно. – Мне нужно чудо. И не обязательно великое. Мне хватило бы и маленького.
– Как например?
– Как например, все на земле нашли бы то, что им нужно, у себя дома – и тогда Хуливуд мог бы погасить свет и прикрыть свою лавочку.
– Но это было бы не маленьким чудом, а великим. Воистину великим.
Внезапно задул сильный и холодный ветер; стекло витрины задребезжало. И тут же полил дождь.
– Господи, – залюбовавшись первыми каплями на стекле, сказал Свистун, – вот уж чудо, так чудо. Другого мне и не надо.
– А я тебе говорил, – возразил Боско, – недаром же Сучка Су надела высокие сапоги.