Алые сполохи

Глава 5: Прошлое

На перемене после пятого урока Такая отправился в кабинет пятой группы первого года с партитурой, что оставил ему Юзуру. Перед дверью он остановил какого-то школьника и попросил его подозвать Хатаяму Сатоши.

— Да? — Хатаяма с равнодушным видом приблизился. Его карие глаза казались вполне японскими, кроме того, у него была светлая кожа и мягкие, словно шелк, волосы. Из-за хрупкой фигуры он очень смахивал на ученика средней школы.

Такая протянул ему папку с листочками:

— Юзуру попросил меня передать. Бери.

— А? Юзуру? Вы имеете в виду Нариту-сэнпай? Он не пришел на репетицию. Что-то случилось?

— Ему было нехорошо, так что он рано ушел. Не знаю, будет ли он завтра.

— Ясно…

Хатаяма с легким разочарованием смотрел на папку. Остальные школьники таращились на них и перешептывались. Оги Такая был известной в школе личностью. Первоклассники занимались здесь же, и, конечно, большинство из них узнало ученика второго года с довольно-таки жутким лицом, которого вечно вызывали к директору. Если уже само по себе было странно, что Такая (который не водился с младшими, что шли домой прямо после школы) появился в их аудитории, то тот факт, что он подозвал новенького-отличника, вызывал по меньшей мере недоумение.

Такая стрельнул в их сторону взглядом.

— Оги-сэнпай, — позвал Хатаяма.

— ? Чего? Ты знаешь, как меня зовут?

— Да, Нарита-сэнпай упоминал вас, — ответил Хатаяма с отнюдь не робкой улыбкой. — Все говорят, что вы «кошмарный человек», но это же неправда, да? Это потому что вы лезете в драки? Или вы деретесь с учителями и бьете окна или еще что?

— … что ты хочешь этим сказать?

— Я думаю, что вы, должно быть, сильный.

Такая, прищурившись, смотрел на Хатаяму сверху вниз. Кажется, в словах этого прямолинейного паренька не было подвоха.

«Наверное, он просто недалекий…»

— Я переехал на прошлой неделе, так что теперь живу недалеко от Нариты-сэнпая. Может, потом сходим вместе навестим его?

Возникло ощущение дежа вю.

— Прости, но у меня дела.

— А, ясно. Жалко, — огорчился Хатаяма. — И еще я думал, что наконец-то смогу спросить вас насчет призраков-скелетов.

Такая забеспокоился:

— Что ты сказал?

— Э, ну… — Хатаяма легонько повел рукой перед собой. — Просто я слышал, что вы изгоняли призраков…

— Тебе Юзуру рассказал?

— Да.

Он как-то сомневался, чтобы Юзуру хоть кому-нибудь об этом рассказывал, но Хатаяма продолжал:

— Вы ведь слышали, да? Недавно в школе появилось много привидений.

Такая почесал голову, не заикнувшись, что как раз недавно видел одно.

— Всем из-за них не по себе, так что — если Нарита-кун сказал правду — было бы действительно здорово, если б вы смогли изгнать их…

— Ты и правда веришь в подобное?

— Верю, — на момент показалось, что губы Хатаямы подозрительно изогнулись. — Это вполне реально.

— …

Что с этим парнем?

Что-то предупреждающе шевельнулось в груди Такаи, однако, прежде чем подозрение смогло принять форму, Хатаяма заулыбался:

— У нас концерт на следующей неделе, и я тоже играю. Пожалуйста, приходите посмотреть на нас.

— А… ага… — зараженный ураганным энтузиазмом Хатаямы, Такая смог только кивнуть.

Хатаяма дружелюбно улыбнулся ему, поблагодарил и вернулся в класс. Такая засунул руки в карманы и отправился к себе, оглядываясь через плечо на Хатаяму.

«Какого дьявола?»

Странные случаи появления привидений, участившиеся в старшей школе Дзехоку… первые жертвы полтергейста появились уже после занятий.

По окнам побежали трещины, и стекла внезапно вылетели, будто кто-то их выбил. Члены бейсбольной команды, проходившие в это время по коридору, получили серьезные ранения осколками. Их забрали в больницу — пришлось накладывать швы. Выздоровление могло занять три-четыре недели. И никто не видел, чтобы кто-то швырял камни, так что учителям осталось только чесать затылки. Среди школьников, естественно, пошел слух, что во всем виноваты призраки. Было и доказательство. Ученик, оказавшийся неподалеку, видел все, включая и окровавленного мужчину в белых погребальных одеждах, с волосами, собранными в пучок, что недвижно стоял над ранеными.

О происшествии Такая услышал на следующий день. На это он уж не обратить внимания не смог… и нуждался в помощи Наоэ и Аяко.

— Аура сгущается со дня на день, да?

Во время ленча они встретились на крыше северного здания. Кроме Наоэ и Аяко, в компанию втесалась и Саори — еще одна заинтересованная сторона. Наоэ оглядывался, скрестив руки:

— Похоже, за последние несколько дней собралось много призраков. Месяц назад, когда я здесь был, этой ауры не существовало.

— Их и обычные люди видеть могут. Это плохо… — Аяко выглядела самой напряженной из четверых. — Не было бы большого горя, если б они просто слонялись вокруг, но они начали ранить людей. Неизвестно во что это выльется, если мы не вмешаемся сейчас.

— Но они ведь зашевелились не потому, что вы, ребята, сюда приехали? — спросил Такая, прислонившись к ограде. — Не из-за того, что вы прикатили в Мацумото, приведений принесло?

— Нет, все началось еще до нас.

— Ну тогда у вас есть время.

— Кажется, — Наоэ прищурился.

Такая, очевидно, почувствовал, что в этом есть что-то еще — есть еще какая-то причина их приезду в Мацумото. Но, не в силах додуматься до чего-нибудь конкретного, Такая промолчал.

— В любом случае, мы не можем действовать, не зная мотивов. Что вам очевидцы рассказывали?

— Я сам тоже видел привидение молодой женщины, — и он обернулся к Саори за подтверждением. — Но и другие были, верно? Например, старик и ребенок…

— Ага. Но у них всех было что-то общее.

— Общее? Например?

— Они все были в белых кимоно, — объяснил Такая. — Я поспрашивал приятелей и учителей, так они сказали, что и старик, и ребенок выглядели, как вчерашняя женщина. У них были прически периода Эдо и белые кимоно. Ах да, и еще они были все в крови. И еще кое-что.

— Что?

— Тоже друг рассказал… он якобы слышал мужские крики в пустой музыкальной комнате.

— Крики? Вопли, что ли?

— Не вопли… что он там говорил, Морино?

— Нитогошо.

— Нитогошо?

— Ага. Он уверен, что именно это и слышал.

Аяко взглянула на Наоэ:

— Нитогошо? Что это значит?

— Нито… два то[27] пять шо[28]? Возможно, система взвешивания риса из периода Эдо?

Саори добавила:

— Он говорил, что голос, выкрикивающий «нитогошо», «нитогошо», звучал очень горестно. Знаете, я и вправду испугалась — просто вспомнила истории про привидений, которые слышала, когда была в средней школе.

— Какие истории?

— Умм… сейчас вспомню. Ну говорили, что на месте моей средней школы было кладбище для казненных, и есть интересная история…

И Саори рассказала им историю.

Среднюю школу, которую посещала Саори, построили лет сорок назад. Когда строители закладывали фундамент, то нашли много скелетов и выкопали их. Однако вскоре на тех, кто имел отношение к строительству, стали обрушиваться несчастья: всякие болезни и несчастные случаи… впрочем, говорили, все это внезапно кончилось, когда над останками провели службу. Даже заболевшие поправились. Провели расследование — и оказалось, что в том самом месте были казнены зачинщики восстания Каске[29], что произошло в Мацумото на третий год Дзекеу (1686) в начале периода Эдо.

— Восстание Каске? — переспросила Аяко.

Такая, нахмурившись, кивнул:

— Я про него слышал. Мы проходили в младшей и средней школе — по местной истории. Что-то про десять тысяч крестьян, которые пошли на замок Мацумото с требованием снизить налог на рис.

— Мацумото-хан[30]… да, бунт, что произошел во времена Мизуно[31]? — Наоэ тоже кивнул.

В то время Мацумото-хан несла страшные денежные убытки, и, пытаясь компенсировать их, налог, наложенный на крестьян, подняли. В Мацумото-хан три то (из одного мешка неочищенного риса после перемалывания получается три то неполированного риса) были годовым налогом, но на третий год Дзекеу внезапно, без всякого предупреждения налог подняли до трех то и пяти шо. Крестьяне, которым жилось туго и в лучшие времена, больше не могли нести такую обузу и в негодовании выступили против тирании властей.

В то время как обычный налог составлял два то и пять шо, три то пять шо — это было уже слишком.

Именно Тада Каске[32], староста деревни Накагая, и старосты других поселений выступили с требованием отменить повышение налога. Четырнадцатого октября того же года они пошли на замок Мацумото с жалобой к властям. Один за другим крестьяне брались за мотыги и факелы и собирались у основания замка Мацумото, дабы выразить протест. В конце концов, число их достигло десяти тысяч, и восстание готово было вспыхнуть в любой момент.

— Но ведь власти перепугались и отменили повышение налога, так ведь?

— Верно. Но настоящей целью Каске и остальных было понизить налог до установленных двух то и пяти шо. Власти временно на это согласились.

— Так то не была великая победа?

— Была-то была, да не совсем…

Восстание на этом не кончилось. Спустя некоторое время власти решили арестовать зачинщиков, отменить снижение налога и казнить Каске и остальных. И это было еще не все. Казнили не только зачинщиков, но и их семьи. Каске и других распяли, их головы выставили в городе напоказ, а тела, подав пример жестокой тирании, отдали чиновникам для практики с мечами и тому подобного.

Вероятно, власти просто хотели таким образом сделать предупреждение, но наказание, которому подверглись невинные люди, было зверским даже для того времени.

Вот такая существовала легенда про восстание Каске, про отмену снижения налога и про то, как Каске и других лишили жизни.

Говорили, что перед кончиной Каске обратил на замок Мацумото взор, полный такой ненависти, что главная башня закачалась и накренилась. (Перед тем, как замок реконструировали, его главная башня и в самом деле имела значимый наклон.)

…И Каске до последнего вздоха кричал с креста далекому замку Мацумото:

— Два то пять шо! Помните же! Два то пять шо!

Героизм, который Каске и остальные проявляли до самого горького конца, стал легендой — о самоотверженных мучениках Мацумото. И легенда эта передавалась из поколения в поколение.

— То самое… «нитогошо»?

— Ага, — Саори всхлипнула, вероятно, тронутая собственным рассказом. — Но их казнили на месте моей средней школы. Говорят, что там иногда можно услышать последние слова Каске-сан: «два то пять шо!»

— …

— И истории про призраков в белых кимоно, прямо как здесь, я тоже слышала.

Наоэ в раздумье взялся за подбородок:

— Ясно. Насчет «два то пять шо», мы выяснили. Но почему голос Каске слышат в этой школе?

Аяко добавила:

— Пускай даже эти люди в белых кимоно — приведения казненных при восстании Каске… но тогда странно выходит. Они же никак не связаны с этой школой, значит и шумиху здесь поднимать не должны, правильно?

— Да.

— К тому же они, должно быть, духи-на-привязи… представить не могу, что они просто собрались и без всякой причины сюда явились.

Тоже верно. Сильное недовольство или ненависть (к кому-то или чему-то) обычно привязывают онре к месту их смерти — определенному месту, и они редко передвигаются. Должен был быть мощный стимул, чтобы побудить их покинуть место гибели.

Так что же позвало их?

— Понятия не имею. В любом случае, мы должны точно установить, действительно ли они связаны с восстанием Каске.

— Тогда начнем с ментальной разведки. Саори-сан, вы бы не могли проводить нас к своей средней школе?

— А? — Саори мигом запаниковала. — Я-я-я? Проводить вас? Ни за что, ни за что! Я не могу!

— Вам некогда?

— Н-нет, не в этом дело! О-Оги-кун, чт-чт-чт-что мне делаааааать?! — Саори настойчиво подтолкнула Такаю в спину.

Наоэ ответил за растерявшегося Такаю:

— … Мы вынуждены просить вас побыть нашим проводником.

Потребовалось всего минут пять, чтобы на машине добраться от школы Такаи до средней школы Саори, что располагалась у подножия Джозан[33], места, известного в Мацумото своими цветами. Возле шоссе теперь стоял красивый монумент, и еще была построена Гиминдука[34], дабы должным образом захоронить выкопанные останки двадцати восьми участников восстания Каске. Над останками провели службу и каждый год, в день казни, поминали Каске и остальных за принесенную ими жертву.

Такая и компания выбрались из автомобиля Наоэ.

— … Это здесь?

— Не чувствую никакой злой ауры. Может, на захоронение глянем?

Они ступили внутрь, ближе к Гиминдуке.

Перед ними была простая плаза, а за оградой и небольшим храмом виднелась аккуратная полусферическая могильная насыпь. В тиши слышалось только щебетание птиц.

— Так вот эта Гиминдука, в которой захоронен Каске?

Наоэ позвал:

— … Харуиэ…

Аяко кивнула и уселась, скрестив ноги в позе лотоса. Она закрыла глаза, расслабилась и задышала глубоко и ритмично, прогоняя лишние мысли и концентрируясь. По лицу ее разлилась торжественность. Остальные внимательно наблюдали за ней. Аяко начала поиск.

Все застыло.

Под аккомпанемент птичьих трелей солнечные лучи пробивались сквозь листву над головой. Со школьной спортплощадки чуть слышно доносились голоса и стук мячей. Такая, Наоэ и Саори смотрели на Аяко.

Ее сознание покинуло тело, и она думала, сосредоточившись на разведке, лишь об остатках мыслей прошлого и признаках присутствия неупокоенных духов.

Текли секунды — шло лишь время.

Даже ветер стих.

Когда Аяко наконец открыла глаза, прошло больше пяти минут. Она глубоко вздохнула, прежде чем обратить внимание на спутников.

— Готово?

— … ага…

— Так быстро.

— Я не могла больше поддерживать внимание, — Аяко выглядела немного уставшей. — Я пыталась наткнуться на остаточные мысли. Каске действительно казнили здесь. Следы ненависти остались весьма отчетливые.

— А что духи?

— Молчат. Духов Каске и остальных здесь больше нету.

— Больше нету? — переспросил Наоэ. — Ушли к очищению?

— Не-а. Как мы и подозревали, они не упокоились. Остатки аур призраков, что стали так часто появляться в школе Дзехоку, сходны. Похоже, те привидения и в самом деле остались со времен восстания Каске.

— Что ты имеешь в виду?

Аяко остановилась и ответила:

— Кажется, кто-то совсем недавно провел здесь рейдохо.

— Что? — переспросил Наоэ.

Такая в свою очередь поинтересовался у Наоэ:

— Это что? Рейдохо?

— Ритуал перемещения призраков. Это означает, кто-то разорвал связь Каске и других с этим местом и увел их.

— Такое возможно?

— Это было не просто абы какое рейдохо. Ауры здесь не такие злобные, как в Дзехоку. Они скорее несут защиту. Служба была проведена с такими теплотой и искренностью, что превратила онре Каске и других в привязанных духов. Но, судя по тому, что их снова сделали мстительными онре, такими, каких мы видим в школе Дзехоку, это, возможно, было…

Наоэ был первым, кто подал голос.

— Анджи рейдо[35], — тихо закончил он.

Аяко, помрачнев, согласно кивнула.

Наоэ нахмурился, взявшись за подбородок:

— …Это уже хуже…

— Стоп-стоп-стоп! Вы уже меня совсем запутали! Хватит терминами ругаться и объясните так, чтобы мы тоже могли понять!

— …

Наоэ обернулся на выкрик Такаи и издал вздох, в котором отчетливо слышалось раздражение. В подобные минуты отсутствие у Такаи воспоминаний напрягало.

— Другими словами, похоже, кто-то загипнотизировал Каске и других. Они стали хранителями этого места после заупокойной службы, что вернула им сознание. Но кто-то применил гипноз, чтобы возвратить злобу, что дремала внутри них, и снова превратить их в мстительных онре.

— Загипнотизировать привидение…

— Такое вполне вероятно, — неподвижные глаза Наоэ сузились. — Духи тоже люди. Единственная разница — они бестелесны. Однако их самые примитивные эмоции обнажены, так что ими легче манипулировать. Особенную опасность представляют духи-на-привязи, бывшие онре; в глубине души они хранят много темных воспоминаний.

— …

— Думаю, кто-то воспользовался ненавистью и силами духов восстания Каске.

— Воспользовался? Зачем?

— Ну… — Наоэ, нахмурившись, задумался. — Должна быть какая-то цель, ради которой потребовалось провести анджи рейдо и призвать духов в школу Дзехоку.

— То есть, что-то в моей школе?

— Причина призвать их в школу… Может ли это быть… — пробормотала Аяко, поглядывая на Такаю. — Может ли быть целью… Кагетора…

— ?

— Ты?

Наоэ поднял голову, заслышав предположение Аяко. Саори тоже обратила внимание на Такаю. Тот округлил глаза и вскинулся:

— Я? Почему сразу я? Чокнулись, что ли?

— Может, оншо действуют?

— Я, конечно, не знаю, но вы, парни, достаточно громко оповестили о перерождении Кагеторы. Уэсуги Кагетора — это угроза, которую хотелось бы устранить всем оншо. Неудивительно, что каждый из духов был бы рад прикончить его.

Действительно, для оншо Ями Сенгоку подобные силы не были в новинку, и тебукуреку — способность силой отправлять духов в мир иной — им по нраву не пришлось. Конечно, возвращение Кагеторы для них на приятную новость не тянуло. Наоэ пристально смотрел на Такаю:

— Похоже, что их цель — вы, Такая-сан.

— Нет… это… да не в жизни! С ума посходили!

— О-о-о-оги-кун! Давай пока с тобой общаться перестанем! Надеюсь, в следующей жизни ты станешь Буддой, ага?

— Моринооо!

Он попал в заварушку. На самом деле, причиной, по которой в школе Дзехоку бушевали привидения, был никто иной, как он собственной персоной.

— Тем не менее, надежных доказательств нет, так что с полной уверенностью сказать ничего нельзя.

Пускай так, но лицо Наоэ было мрачным. Вероятно, у него тоже были предчувствия, что все именно так и есть. Такая сощурил глаза до узеньких щелочек:

— Но почему цель — я?

— Пожалуйста, не волнуйтесь так. Рано или поздно это бы случилось, тем более, что вы вернули часть силы.

— Я не Кагетора!

— Вы все еще продолжаете отрицать? Умоляю, оставьте это ребячество.

— …

Не найдя ответа, Такая надулся. Наоэ, погруженный в собственные мысли, не обратил на него ровно никакого внимания.

— Но кто же мог…

— Я думаю, чтобы провести анджи рейдо, нужны значительные силы. Это могло заставить их… Хмм. Но похоже на внушение…

Такая вздрогнул при словах Аяко.

Внушение.

Кто-то, внушивший духам восстания Каске, что они должны придти в школу Дзехоку.

Странные события, начавшиеся примерно в то же время.

Ученик, который загипнотизировал всех одноклассников так, что никто его не замечал.

Загипнотизировал…

Мог ли это быть…

«Чиаки!»

Наоэ почувствовал настроение Такаи:

— ? Такая-сан?

— …

Такая крепко стиснул губы и сжал кулаки. Мог ли Чиаки быть одним из оншо Ями Сенгоку? Если так, то это все объясняло. Он проник в школу, чтобы добраться до Кагеторы. И странные происшествия в школе Дзехоку. Души Каске и других под гипнозом.

— Наоэ…

— Да?

— Вернемся в школу. Пока ученики не разошлись.

— Вы что-то задумали.

— Я поболтаю с ним лицом к лицу, — Такая уставился в пустоту. — Я не позволю ему держать их под гипнозом.

— …

Наоэ холодно наблюдал за Такаей. В душе Такаи уже поднялась ненависть к Чиаки; взгляд Наоэ, следящего за ним, немного переменил выражение.

Обычный звонок, возвестивший об окончании занятий, прозвучал в напряженной атмосфере старшей школы Дзехоку странно не к месту. То, что это напряжение порождено переполненными злобой душами Тады Каске и других участников восстания, пока знали лишь Такая, Наоэ, Аяко и Саори.

Или все-таки…

— Мы правильно поступили, Наоэ? — встревоженно поинтересовалась Аяко стоя около Бенца, припаркованного у школьных ворот. — Может, не надо было отпускать его одного?

— Мы не знаем, что он задумал, — Наоэ, который не выглядел обеспокоенным, поднес к зажатой в губах сигарете зажигалку. — У него должна быть какая-то причина, чтобы вот так вот убежать. Не думаю, что будет хорошо спорить с ним.

— Но Кагетора, кажется, до чего-то додумался.

— Не без причины. В любом случае, надо разыскать преступника, который, вероятно, уже где-то близко. Но что же он надеется сделать при помощи сил духов Каске?

Оставаясь равнодушной, Аяко угрюмо раздумывала над вопросом. То, что они еще не видели облик противника, казалось зловещим знаком.

— Может, мы не можем пойти в наступление, потому что он использует местных духов-хранителей. Само рейдохо нельзя совершить без значительной силы.

— Значит, это не простой оншо?

— И что нам делать? Если так пойдет дальше, нам придется провести над духами Каске тебуку, чтобы защитить Кагетору.

Наоэ, упершись взглядом в асфальт, мгновение помолчал:

— Наверное, ты права. Без другого внушения они не смогут снова стать мирными привязанными духами. Если бы мы только могли снять внушение…

Аяко мрачно проговорила:

— Тогда у нас нет другого выбора, кроме как попросить его об одолжении.

— Наш противник способен провести анджи рейдо. Не уверен, что его способности к внушению могут противостоять.

— Уу… — простонала Аяко, наморщив лоб. — Я просто хотела увидеть Кагетору, но конечно, должна быть и ложка дегтя…

— Наш товарищ еще не в полной силе, но основная проблема — Кагетора-сама.

Наоэ остановился на этом пункте. Силы Такаи еще не пробудились полностью. А своими сомнениями он только больше сдерживал их… Сможет ли он призвать эти силы при необходимости? Эта проблема все росла и росла, и когда жизнь его висит на волоске…

Его жизнь?

Да что для тебя жизнь?

Слова, однажды сказанные Такаей, снова звучали в мыслях. Тогда они разозлили Наоэ, и он ответил с необдуманным сарказмом. Но теперь Такая сам понял, что те слова относятся и к нему.

Для него, для перерожденного, что значила вещь, которую зовут жизнью?

«Для него…»

Наоэ потупил взгляд.

«Кажется, ему придется вернуться к тому, с чего все началось, к той же самой боли».

Прежде всего, он не мог сделать этого… он не мог оглянуться. Если бы Наоэ мог объяснить, что это было неизбежно, он бы не испытывал такой боли. Это бы освободило его. Если б он мог просто объяснить…

«… Действительно стало бы легче?»

Наоэ внезапно поднял глаза. Свинцовые тучи бросали тяжелые тени на белые школьные постройки. Единственный шанс избавиться от всех старых обязательств.

Кагетора, похоже, выбрал продолжение игры. Но понимал ли он, что эта возможность начать все заново так же означает, что прошлое, которое он так желал отбросить, может повториться? И принял ли он то, что происходящее могло повлечь за собой и более жестокие последствия?

Сознавая это, он чувствовал, что нет иного выбора, кроме как выбирать вероятности… Он был загнан в угол без всякой возможности вырваться.

«И я загнал его…»

«Тебя одного я не прощу до конца вечности!»

Сигарета тлела. Он свел брови, стоя неподвижно и уставившись в землю.

Я знаю.

Что прошлое не исчезло.

Что мои смятение и нетерпеливость загнали его в угол.

Что мои скрытые желания ранили его.

Такие вещи не стираются. Он мог забыть — но простить он не мог.

Этот непростительный грех отпечатался в его душе… Когда Кагетора вернет воспоминания… Когда он вспомнит все…

Тогда Наоэ, наверное, больше не будет дозволено оставаться с ним.

И еще… И еще…

Пока, по крайней мере, позволь мне дать этому человеку место, где он может плакать. Позволь мне обрести силы защитить его.

Даже теперь, во второй раз…

Не дай этому случиться снова.

«… Позволь мне делать то, что я могу…»

Поднялся сильный ветер.

Он чувствовал себя обреченным, осужденным.

Наоэ открыл глаза.

Крыша. По бетону прогромыхала пустая банка. Чиаки немного повернул голову, чтобы ветер не дул в лицо, и разлепил губы:

— О чем ты хотел со мной поговорить?

— … — Такая впился в Чиаки взглядом.

Он вернулся в школу и после уроков позвал Чиаки сюда. Ярость, горящая в его глазах, отметала всю осторожность. Наконец Такая угрожающе поинтересовался:

— И что ты задумал?

— …

В ответ Чиаки спокойно посмотрел на него:

— «Задумал»?

— Не притворяйся невинной овечкой, Чиаки. Похоже, твой гипноз на меня не сработал.

— … Хммм… — Чиаки вызывающе улыбнулся. — Понятия не имею, о чем ты.

— !

Такая с силой рванул Чиаки за воротник:

— Думаешь, сможешь и дальше дурачка изображать?

— …

— Ты загипнотизировал моих одноклассников и пробрался в класс, ты призвал духов Каске, значит мог бы и!

— Я мог? — усмехнулся Чиаки. — И что, по твоему мнению, я мог?

— … сс!

В свою очередь он сжал запястье Такаи. Такае пришлось отпустить его воротник: кости запястья захрустели.

— … Пошел… ты…

— Довольно неосмотрительно с твоей стороны, не так ли? Говорить один на один с тем, кто мог бы убить тебя?

— !

— Ты бы мог тоже отклонить приглашение.

— Так ты и вправду!

— Хорош скулить, — перебил его Чиаки, и Такая проглотил оставшиеся слова. Чиаки смотрел на него глазами спокойными, будто озерная гладь. — С того времени, как мы виделись в последний раз, ты действительно сделался упрямцем. Хватит уже промахов. Если и дальше будешь пытаться совать во все нос, не умея использовать силы и будучи таким невеждой — тебя точно прикончат.

— Чиаки, ты…

— Если ценишь свое теперешнее тело, прекрати это ребячество и разреши им оберегать тебя.

— … — Такая, затаив дыхание, таращился на Чиаки.

«Да кто он такой?»

Чиаки заявил скучным голосом:

— Хмм… Выражение твоего лица прямо-таки вопит, что ты и впрямь ничего не помнишь. Ну что за беспечный парень. С ума сойти.

— … Ты на моей стороне?

— Хотя меня и действительно коробит, когда ты так выражаешься, — Чиаки долго и пристально вглядывался в лицо Такаи, затем пробормотал: — Но знаешь…

— ?

— Наоэ тоже довольно упрямый, если может так просто видеть тебя перед собой. Да, тридцать лет прошло, полагаю?

— А? — Такая непонимающе взглянул на него, но Чиаки, казалось, разговаривал сам с собой и отвечать не собирался. Такая нахмурился, не в силах разгадать эти непонятные слова.

А потом…

Из-под пола вырвался ужасный звук.

— !

Они одновременно обернулись. Что это было?

— Под нами… вход.

— ! — Такая пулей сорвался с места.

Чиаки, дернувшись, выкрикнул:

— Кагетора!

Предчувствие, пробиравшее его дрожью, быстро претворялось в реальность.