Анни Маннинен

8

Во сне Анни вдруг стала такой невесомой, что неожиданно поднялась в воздух и без всяких усилий, легко и свободно, перелетела через всю комнату к окну. Окошко тихонько открылось, и в комнату просунулась голова лошади. Она вся была окутана паром, но это был не горячий банный пар, а скорее туман, прохладный и мягкий. Анни продолжала парить в воздухе, она чувствовала себя удивительно легкой. «Я, наверно, сейчас вешу ну граммов сто, как кулечек карамели», — подумала Анни.

Лошадиная голова выглядела очень симпатично. Морда словно из шелковистого бархата, причем такая умная и чуткая. А глаза! Темно-коричневые, глубокие, задумчивые и до того ясные, что когда Анни в них посмотрела, ей стало так хорошо и тепло, словно она погрузилась в мягкую вату.

— Надеюсь, я тебе не помешаю, милая маленькая барышня, — проговорил конь глубоким, полным достоинства голосом. — У меня к тебе дело. Но я могу прийти и в другой раз, если я тебе мешаю. Я всегда стараюсь никого не обижать и никому не мешать. А если я вижу, что кого-то огорчил или кому-то досаждаю, то сразу отхожу в сторонку.

— Ты мне вовсе не мешаешь, — сказала Анни и невольно рассмеялась. Было так забавно висеть в воздухе. И подумать только: она ведь живет на третьем этаже, а за окном на улице стоит конь! — Почему от тебя идет такой пар?

— Я очень сожалею, барышня, но надеюсь, этот туман тебе не мешает? Меня зовут Конь Туман. Правда, иные насмешники называют меня Конь Обман, потому что я последний представитель диких лошадей во всей Европе, но я прощаю таких зубоскалов. Видишь ли, я только что поднялся с болота. С Черного болота — Мустасуо. Там холодновато, на болотах ведь всегда прохладно в конце лета. А про зиму уж и говорить нечего, — при этих словах Конь тяжело всхрапнул. — Когда поднимешься с болота в нормальный воздух — а здесь ведь всегда теплее, — сразу начинаешь исходить паром. Хотя, с другой стороны, я ведь и создан из тумана. Или из обмана, как тебе будет угодно.

— Так ты поднялся с болота? — переспросила Анни. — С того самого Черного болота, где я когда-то собирала рыжики и кукушкины слезки? Куда еще переселились лягушки? И где живет Принц?

— С того самого, — кивнул головой Конь. — Очень скоро ты все поймешь. Мне поручено доставить тебя на это болото. Но чтобы ты не боялась, я немножко расскажу тебе про себя. Я принадлежу к копытным. И знаешь, я очень обстоятельно изучил наше родословное древо. Когда-то, на заре жизни, в давние-давние времена на земле жили первобытные копытные животные. Однопалая лошадь произошла от своей пятипалой прародительницы. Сначала усох большой палец — и лошадиная стопа стала четырехпалой, потом исчез мизинчик — и лошадь превратилась в трехпалую. Ты, наверно, слышала, какие стадии развития мы претерпели: Эогиппус, Мерикгиппус, Гиппарион и наконец — современная лошадь. Наши предки, конечно, не называли себя такими именами. С чего бы? Они знай себе скакали да ржали. И только потом, уже позднее, появилась однопалая культурная лошадь, как я. Я увлекаюсь науками, философией и даже сочиняю стихи. Вот послушай:

В этот момент кто-то прервал Коня. За окном раздался деловитый, чуть мяукающий голос, и на подоконник прыгнул большой черный дикий кот с гладкой, блестя щей шерстью.

— Послушай, Конь Обман, сейчас не время разводить поэзию! Сейчас надо действовать, да живее. А это означает, что девочку надо доставить на болото самым бережным образом, то есть на твоей спине… Вот так-то, девица-красавица, я лично живу не на болоте, я совершенно здравомыслящая, разумная личность. Никто не может загнать котов в болото, да и вообще кошки никому не подвластны… Ну да ладно, не об этом речь. Я занимаюсь реальными делами здесь на земле. Для общей пользы. Меня зовут Лесной Кот.

— Ладно, ты занимайся, а я пойду, — сказал Конь.

— Никуда ты не пойдешь, — грубовато оборвал его Кот. — Я ведь тоже мог бы долго расписывать свою родословную и опровергать те странные слухи, которые распространяют про нас, лесных котов. Но времени на это нет. Вот и сейчас, например, я один должен думать о практической стороне дела. Наш друг Конь Туман слишком склонен к размышлениям и созерцанию.

— Вот, вот. Скажи еще, что никто меня терпеть не может, — проговорил Конь.

— Да перестань ты, не прикидывайся мучеником, именно этого я в тебе не терплю, — ответил Лесной Кот. — Встань-ка ты, девочка, на подоконник и усаживайся Коню на спину. Хоть он и любит поговорить, но зато надежный скакун, пройдет сквозь огонь и дым…

Легкая, как бумажный змей, Анни перебралась на подоконник рядом с бегонией и скользнула на темную спину Коня Тумана. Он парил в воздухе, а Лесной Кот стоял у него на спине, распушив хвост. Вдруг Анни заметила, что прямо перед ней сидит Муттиска. Кот привычно прыгнул к ней на плечо и что-то шепнул на ухо. Потом он обернулся и сказал Анни:

— Ты не обращай внимания, что Муттиска все время молчит. В этих ночных делах вы, люди, не должны произносить ни слова, иначе чары могут разрушиться. Ты имеешь право разговаривать только с теми, кто вышел из болота. И ничего не бойся. Сегодня у нас самые обычные ночные дела.

— А я и не боюсь, — ответила Анни с некоторой обидой в голосе — дескать, чего мне бояться? — и уселась поудобней. Лошадь задрожала и понеслась вскачь по воздуху. Анни постаралась придать своему лицу будничное и даже безразличное выражение, словно и для нее эта ночная езда верхом на Коне Тумане была совсем обычным, каждодневным занятием. Про себя она, правда, удивилась, почему это у Муттиски шерстяная кофточка надета шиворот-навыворот, а туфли обуты не на ту ногу — левая на правой, а правая — на левой ноге. Анни промолчала и сделала вид, что ничего не замечает. А через некоторое время она не удивлялась уже и тому, что ее собственная ночная рубашка тоже одета на левую сторону. Мама когда-то вышила на рубашке ее имя — АННИ, но теперь оно читалось наоборот — ИННА.

Скача галопом в темноте ночного неба. Конь продолжал негромко рассказывать:

— Как я уже говорил, я последняя дикая лошадь во всей Европе. Сто лет я провел в этом болоте, и моя масть напоминает теперь цвет болотной земли, но когда-то раньше, давным-давно, в молодости, мой цвет был светло-желтым. Я был вожаком в табуне.

В древние времена своим призывным ржанием я соблазнял домашних кобылиц. Они перебегали с крестьянских пастбищ ко мне в табун, и за это крестьяне рассердились на меня, поймали и утопили в болоте. Но я не горюю. Я доблестно отстаивал свою конскую честь, а в болоте я сделался вечным. Ну что человек смог бы без лошади? Я знаю, что индусы, китайцы, ассирийцы, вавилоняне и египтяне использовали нас, лошадей, еще в двухтысячном году до нашей эры… Что до меня, так я, признаться, никогда особенно не любил людей…

Муттиска и Лесной Кот совсем не слушали Коня Тумана; они знай себе дремали в рассеянности, мирно покачиваясь верхом на лошади. Они наверняка уже тысячу раз слышали все эти истории. Анни тоже задремала под тихий рассказ Коня и проснулась потому, что скачка перешла в головокружительный галоп. Конь запел, всхрапывая и оглашая воздух громким ржанием:

— Охо-хо! Миу-миу! — промяукал Лесной Кот и потянулся, очнувшись от дремоты. — Опять он завел свою песню. Видать, почуял где-то подругу… Эй, что делаешь?.. Тпру-у, тпруу! Куда ты мчишься, Конь Обман, нам ведь на север! На север!

— Полле, Полле, — тихим, успокаивающим голосом зашептала Муттиска в ухо Коню. — Золотце. Нам же на север надо. На север. Вот так.

Конь почти успокоился, лишь бока его чуть вздрагивали. Конь Туман послушно направил свой воздушный галоп прямо на север, к болоту Мустасуо.

— Ага, там нас уже ждут, — заметил Кот.

Анни снова напустила на себя будничный вид. Она предполагала, что на Черном болоте, конечно, соберутся ведьмы, и они должны видеть, что она, Анни Маннинен, тоже не новичок в колдовских делах. Но то, что она увидела на Мустасуо, так поразило Анни, что от изумления она разинула рот.

Конь мягко опустился на край болота, и Анни огляделась. Хорошо, что взошла луна, иначе в кромешной тьме она увидела бы только зеленовато-желтые точки — глаза Лесного Кота. Никаких ведьм на болоте не оказалось. На камнях, на кочках и под деревьями расселись лисицы, ласки, хорьки, норки, бобры, кроты и куницы, а за одной болотной кочкой Анни заметила голову своего старого знакомого — Большого Лягуха. И похоже, эти звери пребывали сейчас меж собой в полном согласии. Посреди болота в зеленом костюме стоял красивый, стройный юноша.

— Это Болотный Принц, — шепнул Лесной Кот.

— Удивительно благородный человек, — вздохнул Конь Туман.

— Добро пожаловать к нам на болото, барышня Инна, — проговорил Принц низким, чуть хриплым голосом и заглянул, как показалось Анни, прямо ей в душу.

Глаза у Болотного Принца были зеленоватые, но совсем не такого оттенка, какой встречается у людей, например у самой Анни. Зеленые глаза Принца были как тяжелая болотная вода, с лихорадочным блеском, и такие же глубокие, как круглые омуты в трясине. Анни не могла оторваться от этих глаз. Она присела, сделав книксен, и завороженно уставилась на Болотного Принца.

— Ты красивое маленькое создание, Инна, — проговорил Болотный Принц и как-то странно посмотрел на Анни. — Ты, наверное, слыхала уже легенду про меня и про юную девушку Лийзу?

— Да, — шепнула Анни. Ну конечно, она читала знаменитую сказку про Болотного Принца и Лийзу. В этой сказке Болотный Принц чарами своего волшебного голоса завлекает Лийзу на болото и затягивает ее к себе, на дно болотной трясины… Девочку передернуло от ужаса, как, впрочем, и всякий раз, когда она читала эту сказку.

— Эта история — самая настоящая быль, хотя люди превратили ее в сказку, — продолжал говорить Принц тихим голосом. — Произошло это триста лет тому назад… Я позвал, и Лийза пришла ко мне на болото. Я подожду десять лет, и через десять лет я позову тебя. И ты придешь ко мне, я знаю.

— Нет, я не могу! — вскрикнула Анни с таким ужасом и так громко, что все звери на болоте заволновались. — Я стану… Ну как это… Я стану личной секретаршей!

— Вот как. — холодно сказал Болотный Принц и надменно опустил веки. Больше он не обращал на Анни ни малейшего внимания. Это даже чуточку уязвило Анни, потому что еще никогда в жизни она не встречала такого красивого, статного, такого обворожительного молодого человека. Но с другой стороны, она испытывала величайшее облегчение при мысли, что ей удалось избежать участи Лийзы. Теперь Анни не смела даже взглянуть в сторону Болотного Принца.

— Будьте добры и располагайтесь здесь на болоте самым удобным для вас образом, — обратился к собравшимся Болотный Принц, раскланявшись вежливо и церемонно. — Я к вашим услугам, если вам понадобится моя помощь. Только позовите.

Болотный Принц сошел с кочки, и трясина тут же поглотила его. Анни вскрикнула.

— Ты что! Он же живет в болоте, там его царство, — сказал Лесной Кот.

Муттиска куда-то незаметно исчезла в темноте, но Конь Туман стоял самой кромки болота, весь трепеща и громко переводя дыхание. Он раскрыл рот, засопел и сказал:

— Надеюсь, меня тоже примут в эту компанию неприрученных зверей, хотя в нынешние времена наш род используется больше всего в качестве домашнего скота. Но ведь я последняя дикая лошадь во всей Европе!..

— Да перестань ты, надоело! Сто раз уже мы это слышали, — раздраженно фыркнула Куница.

— И нас, лошадей, людям так и не удалось до конца приручить, — продолжал говорить Конь Туман, ничуть не смущаясь, лишь бросив на Куницу укоряющий взгляд. — Человек всегда относился к нам с уважением и даже с некоторым страхом. Об этом можно судить по тому, сколько скульптур с нас сделано. Сколько дворцов, кафедральных соборов и триумфальных арок украшено нашими изваяниями! Иногда нас изображают устремленными ввысь, к небесам, порой даже крылатыми. Нас ваяли из золота, мрамора, слоновой кости. А разве счесть легенды, которые про нас сложены? Будь мы совершенно ручными, то всего этого, конечно, не было бы. Ну скажите, например, украшает ли изображение собаки хоть одну триумфальную арку?

— Какая чушь! И не все ли равно, изваяли тебя люди или нет, — буркнула молоденькая Норка с холодными язвительными глазками.

Крупная огненно-рыжая Лисица протявкала, сидя под елкой:

— Ну уж не скажи, Конь Туман! Про тебя совсем не так много басен создано, как про меня. Я ведь настоящая героиня, я и ловкая плутовка, и хитрая воровка. Но так изображать меня несправедливо и, прямо скажем, бессовестно. Мое меню, правда, довольно разнообразно… Да не волнуйтесь вы так, мелкие зверюшки. Сидите себе спокойно. Во время таких сборищ, как сегодня, я питаюсь одними лесными ягодами. Но только не рябиной.

— А я тебя не боюсь, — сказал маленький Хорек, притулившись возле камня. — Я могу взбираться вверх по отвесной стене, а ты, Лисица, этого не можешь. Но всего больше я люблю свободно и привольно бегать по перелескам и оврагам. А может, этот маленький человечек хотел бы послушать про мои приключения, про мои удалые охотничьи набеги, а? Моей страстью являются лягушки…

Услышав это, Большой Лягух подпрыгнул и плюхнулся прямо в карман Анниной ночной рубахи. Да так там и остался. Хорек проводил равнодушным взглядом перепугавшуюся лягушку и продолжил:

— А еще я умею рыбачить и ловить раков. А когда на заре я возвращаюсь домой, то непременно опустошу пару птичьих гнезд, из тех, что эти глупые птицы устраивают прямо на земле. Иногда я нападаю и на змей, а потом забираюсь на вишню, полакомиться на десерт ягодами.

— Нам, мелким хищникам, приходится быть очень смелыми, — проговорила Мама Ласка, которая как раз проходила мимо со своими детенышами. Они шли цепочкой один за другим, уцепившись зубами за хвост впереди идущего. Вся эта процессия описала небольшой полукруг и уселась на кочке у самого края болота. — Я не боюсь нападать даже на крупных животных. Могу схватиться и с собакой.

Из-под высокой елки выскочил Заяц и забарабанил, затараторил:

— Меня, конечно, ни в грош не ставят. Но я все равно скажу вам, что, передвигаясь саженными скачками, я могу развить довольно приличную скорость. Если я мчусь по дороге, я способен преодолевать большие расстояния со скоростью шестьдесят километров в час и больше. Я могу бежать даже впереди несущегося автомобиля.

— Мы ведь не на автомобиль собираемся нападать, хотя я согласна, что это отвратительнейшее создание, — сказала Норка, которая уже давно слушала эти хвастливые излияния с холодным, горделивым видом. — И перестаньте болтать. Я лично прячу тайны своей жизни в сумраке ночи и в труднодоступных местах. Мой род таинственный и загадочный и таким останется навсегда. Но между прочим, цель нашего сбора — наметить план действий, а не расхваливать себя. Какие будут предложения?

— Но позвольте, — упрямо продолжал Заяц. — Я только хотел заметить, что польза бывает и от тех зверей, которые не обладают очень острыми зубами. И которые не поедают других в угоду своему животу. Я вот, к примеру, очень хитрый. Прежде чем прилечь днем поспать, я обегу кругом всю местность, натопчу много следов, чтобы сбить с толку возможного преследователя, а потом — прыг! — и длинным махом я приземляюсь под куст отдохнуть. Нас, зайцев, ведь так много стреляют только из спортивного интереса. А будь люди настоящими друзьями природы, у нас, веселых зайчишек, была бы совсем иная судьба!

— Ну знаете, звери, мы слишком заболтались, — прервала его Лисица. — За разговорами мы забыли про главное. Стыдно даже, к нам ведь люди пришли. Муттиска-то, конечно, знает нас всех, как свои пять пальцев, а вот что подумает про нас эта маленькая девочка? Мы совсем позабыли про дело, ради которого сюда собрались.

— Горностай — рыцарь разбоя! — выкрикнул вдруг Заяц. — Он сеет смерть и ужас! И у него такая натура, что он не знает страха, не боится никакого зверя! Не дрогнет даже перед человеком!

— Ах, правильно! — отозвалась Лисица. — Теперь и я вспомнила. Это ведь тот Горностай, который называет себя Князем Горностаем. Именно насчет него нам нужно было посоветоваться. И насчет того, что берега реки и сама вода в реке стали ужасно неприятными, просто пить невозможно. Надо уходить, переселяться в другие места — что нам еще остается? Верно я говорю?

— Совершенно верно, — подтвердил решительным голосом Лесной Кот, который все это время держался в сторонке и почти слался с ночной темнотой. Только глаза его остро светились в болотной тьме. — Что, если я возьму бразды правления в свои руки? В голове у меня есть кое-что, недаром ведь я был когда-то домашним котом. И я кой-чему научился от людей. Итак, начнем наше совещание.

И в тот самый момент Анни, сидевшая под большим можжевеловым кустом, поняла, что Лесной Кот и есть кот Матти, который в прошлом году сбежал от Лихоненов и которого Майкки зря проискала целый месяц. Каждый вечер приходила она на опушку леса и звала его, звала, но напрасно… В конце концов решили, что кот Матти либо попал под машину, либо погиб от кошачьей чумы. «Ой, что же теперь будет?» — с тревогой подумала Анни.

Лесной Кот с деловым, важным видом занял место в центре круга, хотя Лисица все еще продолжала ворчать:

— У меня и без человека вполне достаточно природных талантов и врожденных способностей… Я умею приспосабливаться к условиям, умею лавировать. Мне приходится изворачиваться, прибегать к хитрости, потому что я отлично знаю, во что ценится моя шкурка… Так что я тоже могла бы председательствовать…

Лесной Кот не обратил на ворчание Лисицы ни малейшего внимания. Он кашлянул в кулак и заговорил:

— Горностай, который почему-то стал с некоторых пор величать себя громким титулом Князя, захватил в свое владение озеро Лехилампи, то есть тот самый водоем, куда все присутствующие здесь звери намерены были переселиться по той причине, что река и прибрежные окрестности стали непригодны для жизни. Река окончательно загрязнилась и причиняет животным массу неприятностей. Я думаю, что город подошел к реке слишком близко. Причины этого явления нам неведомы. Ведь мы ничего не рассчитываем, не прогнозируем, не планируем, не ведем статистических исследований, мы просто живем, и все тут. Мы смутно сознаем, что что-то кроется за этим неблагополучием. Но об этом не будем сейчас Говорить. Мы поговорим о том… Что же я хотел сказать?.. Ах да, поговорим о том, что этот самозванец Князь Горностай сидит на берегу Лехилампи в большом дворце, а его сородичи и приспешники охраняют озеро с оружием в руках. Они наворовали этих «пушек» у маленьких мальчишек; говорят, там уже целый арсенал. Пока они стреляют для забавы, подбивают разную водоплавающую дичь и прочих птиц: Чомгу — большую поганку, Козодоя и даже Кликуна, лебедя. При каждом выстреле над озером стелется голубоватый дымок и летят перья. А в лесу они бьют из своих «пушек» все, что только на глаза попадется. Ласка, Выдра, Черный Хорь и даже Еж могут стать их жертвой. Стоит только приблизиться к озеру, как сразу стреляют в воздух, вроде предупреждают: не ходи! Но этому надо положить конец. Мы пойдем и заявим негодяю Горностаю, что он должен отказаться от своих привилегий, от исключительного права владеть озером Лехилампи!

Со всех сторон послышались одобрительные выкрики, и даже Большой Лягух осмелился высунуться из кармана ночной рубашки Анни и проквакал:

— Горностай — царь разбоя. Он сеет смерть и ужас! Он кровожадный, он убивает убийства ради!

— По-моему, все ясно, — сказала Мама Ласка. Нас так много, что им такую силу не одолеть. Окружим дворец и изгоним тирана на край земли. А все его ружья и «пушки» побросаем в болото.

Звери были очень воодушевлены и полны смелости. Лесной Кот попросил слова, и все в один голос закричали:

— Говори!

И Кот сказал:

— Я хотел бы спросить, каково на этот счет мнение Дитя Человеческого. Люди ведь веками ведут подобные войны.

К своему удивлению, Анни ощутила, что рот ее раскрылся, и она произнесла звонким и серебристым, как колокольчик, голосом:

— Раз и птицы стали жертвами тирана, их тоже надо позвать в этот поход. Подумайте, какое впечатление произведет это крылатое войско!

Все поддержали предложение Анни и дали священную клятву, что ни один хищник — ни большой, ни малый — не тронет ни одну птаху — ни большую, ни малую, — пусть даже она скачет у него под самым носом. Выслушав дружную клятву, Анни двинулась вперед, словно подхваченная мощным порывом, поднялась на высокую скалу и запела. Она пропела свою песню на восток и на запад, на север и на юг. И когда Анни пела, она была полна величия и силы, как настоящая Повелительница Лесных Духов:

И именно так, как говорилось в песне Анни, стал усиливаться птицекрылый шорох, наполнив собою весь лес вокруг болота. Пернатые слетелись на зов девочки со всех сторон света. Они расселись по веткам, по камням и кочкам, не испытывая ни малейшего страха в присутствии хищников… Птицы чирикали, чистили перышки после полета, взлетали, подпрыгивали, щебетали… Гомон стоял неумолчный. Забравшись на макушку высокой ели, Ворон громко заговорил:

— Корпп… кронк… клонг… Бояться меня никому не надо, хотя я и летаю по пятам за волком. Я вам горя не доставлю. Ведь я веселый парень. Я умею передразнивать даже кукушку, эту легкомысленную вертихвостку.

И действительно, неожиданно Ворон испустил на весь лес звонкое «Кук-куу!».

Ничего подобного Анни никогда в жизни своей не видела и не слышала. Даже бывалый Лесной Кот усмехнулся:

— Ай да шельмец, ай да ворон!

— Хьють-ли-плис-плоо, тиу-лиу, тиу-лиу — прокричала Иволга. — Зимую я на Мадагаскаре, но летом меня тянет в тенистую рощу, поближе к светлой воде! Хочу на Лехилампи! На Лехилампи!

— На низинных покосах из-под ног путника нередко пугливо взлетает маленькая серенькая птичка, и эта птичка — я! — пропищал луговой конёк. — Ви-вии-ви!

Потом перед Анни деловито прошествовал щегол, на нем был щегольской, очень веселенький, цветистый наряд, и песенка его лилась звонкой трелью: дьюй-дудли-дудли-теп…

— Я тоже хочу на Лехилампи, где по берегам стоят стройные камыши, — сказала камышевка-барсучок. — Моя бодрая песенка оживляет сумерки летней ночи: кати-кати-псили-и, тр-тр-тр! Пси-ли, тр-тр-тр!

— Летним вечером, в сумеречной прохладе, на сосновых перелесках журчит и моя любовная песенка: р-р-р-р-р-р-р, — нашептывал козодой прямо в ухо Анни.

С маленького мохового болотца вдруг донесся звонкий металлический голос: крик-крик… Там, в укромных зарослях, купался чирок-свистунок. Но вот с верхушки елки раздался глухой голос лесного мохноногого сыча:

— Бу-бу-бу-бу. Ночью охотиться буду. Добычу себе добуду. Залечу хоть на хутор, хоть на двор, поближе к сараям, скользну беззвучной тенью…

Еще до слуха Анни долетела печальная призывная песнь: сии-пиин… Так пел серенький куличок, и песня его кончалась тонким, пискливым: ти-ли-ли… Этого куличка люди называют перевозчиком, потому что он все время перелетает с одного берега на другой, как будто что-то перевозит через речку. Анни помнила еще много разных названий куликов — ходулочник, шилоклювка, краснозобик, бекас, вальдшнеп, кроншнеп, большой улит, сорока, чибис, черныш, белохвостик, зуек… Еще Анни знала из одной сказки, что кулик — это беспокойная душа повара, готовившего обеды для фараона… Этот повар все мечется по побережью, созывая к обеденному столу воинство, погребенное в волнах Красного моря: где вы, где вы? где затеря-ялись?

Среди всего этого разноголосья — пересвиста, щебетания, бормотания, пения, трепетания, средь шороха крыльев, среди лисьего лая, лягушачьего кваканья, игривых трелей — раздался вдруг твердый, громкий голос Лесного Кота, и не было в этом голосе ничего похожего на кошачье мяуканье:

— Сейчас мы все выступаем в поход на Лехилампи, и я прошу сохранять порядок. Мы нагрянем с суши и с воздуха, с воды и с каменистых гряд, и справа и слева, и с севера и с юга, и горностаи непременно дрогнут перед такой силой. Так смелее вперед, неприрученные!