АнтиБожественная комедия 8

Глава девятая. Черный Степан.

Странно, но во время перехода я вовсю переживал жизнь Филоктета. Ага. Такая вот особенность при получении частицы души твоего предка. Если Стои поебывал коз, то Филоктет творил вещи куда более странные. А если говорить простыми словами, то он был бабником. Типичным, злоебучим ебарем-террористом, осеменившим множество женщин. Герой, блядь, с дырой в члене. И все эти мысли, женщины и секс с ними обрушились на меня подобно майскому дождю, еле теплому, но не сильно холодному. Освежило, мама не горюй. Правда и минусы были у этого. Один торчащий минус, который сразу же заметила Астра.

- Збышек, а какого хуя у тебя стояк? – воинственно произнесла рыжая, когда переход состоялся и мы приходили в себя, стоя на обширном поле, полном колосящейся пшеницы. Аромат стоял просто великолепный. Пахло нагретой солнцем землей, дикими травами и железом. Мирным железом, вроде ржавого плуга, который печально врос в землю неподалеку от нас. Хмыкнув, я удовлетворенно вздохнул, когда опустил взгляд вниз. Стояк исчез, стоило мыслям свернуть на другую тему. Но от Астры так просто не отделаешься, что она и подтвердила. – Значит, пока я мерзну в пространстве, ты на баб каких-то мысленно дрочишь?

- Не, заинька. Это все Филоктет. Знатный он, бля, любитель писечек. Даже меня по количеству обошел. Да, искусственную пизду из резиновой перчатки я тоже посчитал.

- Удобно все спихивать на предка, да? – ощерилась рыжая. – А ну признавайся, кого ты там ебал в мыслях?

- Тебя и только тебя. И не ебал, а занимался любовью, - безбожно соврал я. Ахиллес колюче усмехнулся и покачал головой.

- Поляк, бля, подкаблучник.

- Сам ты, блядь, подкаблучник.

- Уебу, Жора!

- Себя уеби, дылда греческая. Накинулись, блядь. Можно подумать я сам этого хотел, - оскорбился я. – Хуевые, знаете ли, бонусы в довесок к частице души. Вы вот в курсе, что Филоктет в детстве дерьма собачьего въебал? А мне пришлось сполна насладиться ощущениями этого. Где мы, кстати?

- Ты и ответь, - надулась Астра, слишком трепетно относящаяся к другим женщинам в моей голове. – Ты же, блядь, дохуя умный.

- Умный, - хмыкнул я, обводя взглядом поле и останавливаясь на большом замке, который стоял на скале и казался высеченным из цельного куска камня. Над замком поднимался редкий дымок, а возле моста, перекинутого через ров, виднелось какое-то шевеление.

- Ну и? Умный ебанько, - сварливо поторопила меня Астра.

- Средние века, заинька. Тут и думать нечего, - ответил я, подходя к молчащему Ахиллесу. – Дружище, нам в тот замок надо, да?

- Ага. Только это, поляк… скверные у меня предчувствия, - нехотя ответил грек, буравя замок настороженным взглядом. – Ты не видишь?

- Нет, а что я должен видеть? – я еще раз посмотрел на замок, но кроме привычного дымка и шевеления далеких людей у моста, ничего не заметил.

- Туман. Темный, густой, с алыми проблесками.

- Вечно все пиздой накрывается, - буркнул я. – Ладно. Будем держать ушки на макушке. Предлагаю дойти до того дома и попросить одежду. Сомневаюсь, что средневековая знать заценит принт с альбома группы «Vomitory». Еще и на костре сожгут, как пить дать.

- Тебе бы не помешало, лысый, - усмехнулась Астра. – Ты худеть начал, а жареное мясо должно сочиться жирком.

- Фу, блядь, - меня передернуло от отвращения, но злобные друзья лишь злобно расхохотались в ответ. – Пошли уже, пока мозг меня не доконал окончательно и не стал совать в голову картинки жареных хуев.

Подойдя к домику, я откашлялся и уверенно постучался в дверь. За дверью, почти моментально, послышались шаги и она отворилась с тихим скрипом, выпуская на солнечный свет испуганную старушку в потертом сарафане и запачканном фартуке. Я улыбнулся и открыл, было рот, чтобы поприветствовать её, как старушка охнула и, схватив меня за руку, буквально втащила в дом. Затем она повторила то же самое с Астрой и Ахиллесом, который даже не сопротивлялся.

Старушка покачала головой и, не отпуская моей руки, двинулась внутрь дома. Я удивленно рассматривал неказистое убранство и изредка замечал сидящих по углам домочадцев, которые не менее удивленно смотрели на незваных гостей. Помимо старушки, в доме был еще сухой старик с белыми глазами, двое детей, лет пятнадцати, и худенькая, рыжеволосая девушка, которая, увидев нас, охнула и быстро накинула на голову черный платок, под которым спрятала волосы.

- Дичь какая-то, - с сомнением пробормотал я, когда хозяйка дома оставила нас в одной из комнат, а сама умчалась занавешивать окна, пока весь дом снова не потонул в сумраке. – Я как-то ужастик похожий видел. Там еще все семейство людоедами оказалось и захуярили героев во славу Вельзевула.

- А тебе только пугать, блядь, - тихо ругнулась Астра, отвешивая мне подзатыльник. – Они не похожи на людоедов. Скорее на заебанных жизнью людей, которые от чего-то прячутся.

- Прячемся, госпожа, - рыжая подпрыгнула, когда позади раздался тихий, надтреснутый голос старушки. – Вся округа прячется. Покуда здесь они, мы прячемся. Златку вон прячем из-за волос её. Рыжих не шибко любят, госпожа. Вам тоже надо бы волосы спрятать.

- Так. Отставить панику, - велел я, поднимая руку. Старушка вздрогнула и опустила голову. – Что тут вообще происходит? От кого вы прячетесь и кто такие «они»?

- Черный Степан, - произнесла хозяйка и размашисто перекрестилась. – Лютый. Шибко лютый убивец.

- АХАХАХАХА! А у нас Степан коричневый. АХАХАХАХА!

- Ахиллесушка, - мило улыбнулся я. – Завали-ка ебальничек, пожалуйста. Не видишь, они тут на последнем издыхании сидят, а от твоего ебанутого смеха вообще раньше времени помрут. Дай, блядь, разобраться в ситуации.

- Ох, господин. А вы-то… - старушка не договорила. Лишь побледнела и схватилась за сердце. Я успел подхватить её и проводил к стулу, после чего дал в руки стакан с мутной водой.

- Чего вы так перепугались, бабусь? – услужливо спросил я.

- Вы-то… одно лицо просто, - вздохнула хозяйка и, отложив стакан в сторону, крикнула, не сомневаясь, что её услышат. – Златка, слышь? Поди сюда, милая. Да бумагу ту принеси, что черные носили.

- Да, бабушка, - откликнулся тонкий, женский голосок и через несколько минут в комнату зашла уже знакомая мне рыжая девушка, которая с испугом смотрела на нас. Она протянула старушке потрепанный пергамент, а та, в свою очередь, дала его мне.

- Ебушки-воробушки, - присвистнул я, разглядывая отвратное мужское лицо, обрамленное черными волосами. Художник явно очень старался передать весь ужас, который ему внушал обладатель портрета и ему это удалось. А еще, как и говорила старушка, мужчина, изображенный на пергаменте, был моей копией, только злобной и, несомненно, жестокой.

- А вот и очередной предок нашелся, - тихо хмыкнула Астра, заглядывая мне через плечо. – У тебя такая же морда, Збыня, когда ты бухлом надираешься.

- Или гадость делаешь. У, сука! – подначил Ахиллес и, повернувшись к старушке, уточнил. – Это Черный Степан?

- Да, господарь. Он самый. Не иначе, сам Диавол его выпустил на землю ужасы устраивать, - вздохнула хозяйка.

- Погодите, - перебил я. – А год сейчас какой? И где мы, бля, находимся? Хотя, с годом, скорее всего, все понятно. Тысяча шестисотые видать?

- Верно, господарь. Плонина. Тут мы живем уж очень давно. А крепость, тот замок бесовской, пристанище Черного Степана.

- Весело, заинька, - хмыкнул я, вертя в руках пергамент, где ясно указывалось, что за укрывательство ведьм положена смерть. – Свезло нам во времена охоты на ведьм попасть.

- Чего? – переспросила рыжая. – Уверен?

- Абсолютно. Польша, Черный Степан, бумага эта. Охота на ведьм в самом разгаре. Теперь понятно, почему Злата, внучка хозяйки, волосы под платком прячет и на улицу не выходит.

- И почему? Что такого в рыжих волосах.

- От Диавола оно, господарыня, - ответила старушка. – Так этот Степан и твердит, а люди его слушают.

- Как обычно, блядь. Найдется языкастый фанатик и понеслась. Давайте всех жечь без разбору, пятки кочергой подпаливать и в воду бросать. Всплыла – ведьма. Утонула – ну, хуйня случается, - ругнулся я. – И как теперь у такого предка душу-то попросить? Если она у него вообще есть. Не иначе, Черным Степаном кличут за то, что бездушный.

- Как есть правда, господарь.

- Но идти туда придется, - хмыкнул я. – Бабусь, а одежды у тебя нет какой?

- Найдется, господарь. Найдется.

- И заканчивай меня господарем называть.

- Да, господарь, - улыбнулась старушка и отправилась к выходу из комнаты. Мне оставалось только устало вздохнуть и показать язык покатывающейся со смеху Астре.

Хозяйка сдержала обещание и спустя полчаса завалила нас целой кучей разнообразной средневековой одежды, чистой, хоть и немного потрепанной временем и невзгодами. Рыжая критично осмотрела себя в отражении окна и поправила белый чепчик, под которым спрятались ее шикарные рыжие кудри. Ахиллес облачился в мешковатые штаны и длинную рубаху, которая постоянно норовила собраться складками на мускулистом торсе грека, чем невероятно его бесила. А я примерил похожие штаны, как у Ахиллеса и стандартную польскую рубаху с дурацким цветочком в петлице. Длинные волосы пришлось спрятать под кепкой, благодаря которой я напоминал типичного деревенского гопника, который любит только писечки и бухло. Эм… а хотя, да. Все правильно. Я им и являлся, отчасти.

Старушка радостно нас осмотрела и даже поджала губы, когда я сказал, что обязательно её отблагодарю парой-другой звонких монет. Она уперла руки в бока и сказала, что за чистосердечную помощь платить грех. На том и порешили. А затем в комнату ворвалась бледная, как мел Златка. Не успели мы спросить, что так испугало девушку, как в дверь громко постучали. Так стучат люди настойчивые и уверенные в том, что им не откажут.

- Черные псы, - прошептала Злата, с остервенением убирая волосы под косынку.

- Матерь божья, - перекрестилась старушка и, приставив указательный палец к губам, побежала открывать, а её внучка, сдернув с пола простую циновку, показала нам глазами на крышку погреба и, не дождавшись ответа, открыла вход и первой нырнула в темноту. Сюда же бросились и дети, мальчик с девочкой, у которых тоже были рыжие волосы.

- Скорее, - прошептала Златка. – Если нас найдут, то отведут к Степану.

- Ясен хуй, - буркнул я, заталкивая Астру и неповоротливого здоровяка в погреб. Старик, которого я принял за слепого, вернул циновку на место и поставил на нее стул, на который уселся сам. А потом в комнате раздались шаги и жуткий голос. Мой голос. Только более хриплый и властный.

- Ну что, пани Божена, - молвил голос. Астра, вцепившаяся мне в руку, вздрогнула от неожиданности и засопела. Слишком громко. Голос на секунду затих, а потом переместившись подальше, продолжил. – Селяне доложили мне, что ты недостаточно честна со слугой Божьим, хотя имя, несомненно, божье носишь.

- Что вы, господарь Степан, - тихо ответила старушка. – Все, как есть. Ничего не скрываю. Тут токмо я и Марек. Слеп он. Давно уже. Вот и сидит дома, на воздух-то редко выходит.

- Да, да. Как и прошлый мой визит, пани Божена, - усмехнулся голос. – Ты догадываешься, зачем я здесь?

- Нет, господарь.

- Соседка твоя, Иренка, пропасть пропала, а детей её так и не нашли. Как их там звали?

- Агнеша и Томаш, - еще тише ответила Божена. Рыжая девочка, лежащая рядом со мной, слабо затряслась, но успокоилась, когда ей на плечо легла рука Ахиллеса, моментально успокоившая испуганного ребенка. Мальчик молчал, сжав зубы и напряженно смотря на щели в потолке погреба, сквозь которые пробивался свет, и мелькали тени ходивших по комнате людей.

- Да, верно. Агнеша и Томаш, - повторил невидимый Степан. Он кашлянул и приблизился к нашему укрытию, над которым сидел на стуле Марек, супруг Божены. – Как глаза, Марек? Ах, да. Ты же ослеп, верно?

- Верно, господарь, - ответил старик. Голос у него был ломким и еле слышным. Словно слабый осенний ветерок.

- А ваша внучка где? Злата, если не путаю. Сначала дети пани Иренки пропали, потом Злата.

- Не иначе ведьм происки, господарь Степан, - поспешила вставить старушка. Она произнесла это слишком быстро, и не скрывая волнения, что не укрылось от внимания гостя.

- Не переживайте, пани Божена. Найдем. Обязательно найдем. Селяне говорили, что внучка ваша верхом на помеле ночами летает.

- Да кто ж такое сказал-то, господарь Степан?

- Несколько людей, - уклончиво ответил гость. – Скажи мне, Божена. Ты же знаешь, как меня селяне величают? Да и все жители Плонины тоже.

- Да, господарь.

- И как? Скажи, не бойся.

- Черный… Степан, господарь, - незнакомец рассмеялся и подошел ближе к нашему укрытию.

- Почему меня так зовут, знаешь?

- Говорят, что вы… господарь, с нечистой силой якшаетесь, да невиновных пытаете, - дрожащим голосом ответила старушка и добавила в конце, - господарь.

- Ложь, конечно, но кому это интересно. Видишь ли, пани Божена, я предпочитаю именовать себя другим прозвищем. Слугой Божьим. Истинно так и не иначе. А вы, темные селяне, думаете, что я с Сатаной проклятым спелся и душу ему продал, - жестко ответил Степан. Он замолчал на мгновение и продолжил более мягко. Но мне по-прежнему чудилось, что за всей этой ленивой и вежливой маской, скрывается зверь. Зверь хитрый и расчетливый. – Но я не такой, как вы думаете. Я предан Богу и во славу его сожгу всякого, кто ведьмовы отметины имеет. Истинно так, пани Божена. Брат Марк видел то, чего вам, темным, видеть не положено. А еще он слышал голос, что девы с власами, огнем поцелованными, истинными дщерями Сатаны являются. И надобно Церкви святой спасти души праведные. А я, слуга Божий, жизнь свою на алтарь этот положу. Поэтому, пани Божена, один у меня вопрос к вам будет.

- Какой, господарь? – спросила перепуганная старушка.

- Они здесь, верно? – голос раздался прямо над нами. – Верно. Я чувствую их страх. Но мне нужна одна. Рыжая дева. Да… она меня слышит сейчас. К ней я и обращаюсь. Или она сама выйдет, или я сожгу этот костел Диавола вместе со всеми его приспешниками. Считаю до трех. Два!

- Хули ты делаешь? – ошарашенно спросил я Астру одними губами, когда та, нацепив на лицо суровую маску, сделала попытку подняться.

- Доверься мне, Збышек, - тихо ответила она. – Мне он ничего не сделает, а вот они могут пострадать.

- Уебу! – прорычал Ахиллес, но Астра резко покачала головой.

- Нет. Мы не знаем, сколько их и на что они способны. Вам еще частицу души получить надо. Найдите способ, как проникнуть в крепость.

- Три, дева! Ты заставляешь меня ждать! – в голосе неизвестного прорезался металл.

- Выхожу, господарь, - напугано ответила Астра, влепив мне локтем под ребра, когда я схватил ее за ногу.

- Славная девочка, - усмехнулся Степан. Мы вжались в стены погреба, когда крышка внезапно откинулась и появилось лицо Черного Степана.

Это был полный, высокий человек, с круглым лицом, черными поросячьими глазками и короткой колючей бородой, облаченный в стандартную сутану католических священников. Толстые губы гостя изогнулись в неприятной усмешке, но он, подав Астре руку, даже помог ей выбраться из погреба.

- Злата, стало быть? – спросил он, обращаясь к бледной, как мел Божене.

- Да, господарь, - ответила за старушку Астра. – Бабушка напугана.

- Ты долго пряталась, девочка, но не бойся. Меня называют Черным Степаном, - усмехнулся он, сплетая толстые пальцы на животе. – Но я не так страшен, как говорят. Мы побеседуем и если ты чиста душой, то я отпущу тебя. Как отпустил многих.

- Да, господарь Степан, - кивнула Астра, потупив взгляд. Но я знал, что глаза рыжей сейчас метают настоящие молнии. Она поняла, что хотел сказать мой странный предок. Это был приговор. Безжалостный и безапелляционный.

- Славно. Заковать! – резко произнес он и посторонился, когда в комнату вошли двое грузных мужчин в одинаковых черных мантиях. – Доставить в крепость в целости! Ясно!

- Да, владыка, - трусливо ответил один из них. Они знали, что никому не дозволялось трогать тех, на кого пал взгляд Черного Степана. А иначе расплата была суровой и жестокой. Об этом говорили отрубленные пальцы на руке одного из помощников, и наполовину обезображенное лицо другого. Черный Степан на мелочи не разменивался.