Антихрист

65

Джон открыл дверь в палату. Сьюзан, подняв глаза, увидела его и вжалась в спинку кровати, обхватила дочь рукой, словно защищая ее. Девочка же, не обращая ни на что внимания, продолжала сосать грудь.

Он улыбнулся. Ответом ему было молчание и настороженный взгляд. Сьюзан выглядела бледной и измученной.

– Привет, – нерешительно сказал он и закрыл за собой дверь. Мистер Сароцини почти наверняка наблюдал за ним в эту минуту. Чтобы не пугать Сьюзан еще больше, Джон избегал смотреть на потолок, туда, где была спрятана камера. Он пожал плечами и снова улыбнулся. – Как ты?

В палате стоял приторно-сладкий запах детской присыпки, свежевыстиранного белья и чего-то еще, чего Джон не мог определить, но что всегда ассоциировалось у него с новорожденными младенцами.

Он с любопытством посмотрел на малышку, удивился, какие у нее маленькие ручки и ножки. Ее носик был уменьшенной копией носа Сьюзан, ярко-рыжие волосы тоже перешли к ней, несомненно, от Сьюзан, и это озадачило его, потому что он почему-то полагал, что ребенок воспримет черты одного мистера Сароцини – возможно, думать так ему было просто легче.

Растрогавшись, он подошел к кровати и, наклонившись, легко поцеловал Сьюзан в лоб. Она никак не отреагировала.

– Она очень красивая, – сказал он. – Похожа на тебя. У нее твои волосы и нос. – Ему захотелось дотронуться до девочки. В ней было столько от Сьюзан – с близкого расстояния это было еще больше заметно, – но в голове у него прозвучал предупредительный сигнал, и он сдержался. Он должен сохранять эмоциональную дистанцию.

Сьюзан опустила глаза.

– Ее зовут Верити, – сказала она ровным, отстраненным голосом. Затем тем же тоном, как само собой разумеющееся, она произнесла: – Кейси умерла.

– Мне сказали. – Он поколебался. – Сьюзан, прости меня, я… – Он не мог разобраться, что на самом деле чувствует, и не знал, что ему говорить. – Мне правда очень жаль, что все так получилось, – неуклюже закончил он. – Джон протянул руки, чтобы прикоснуться к жене, надеясь успокоить ее, но она не подняла глаз и не посмотрела на него. Она не сводила взгляда с ребенка. Поэтому он просто погладил ее по плечу, затем дотронулся пальцем до ее щеки. Сьюзан по-прежнему не реагировала.

– Он сказал, что это я убила ее.

Джон выждал секунду, затем спросил:

– Кто сказал?

– Он сказал, что я убила Кейси. Разъединила трубку подачи воздуха.

По ее щеке скатилась одинокая слеза. За ней еще одна и еще одна. Джон достал из кармана платок и вытер их. Он будто пришел в палату к незнакомке, а не к своей жене.

– Кто это сказал? – повторил он.

– Медсестра. Медсестра Коук. Мне сказал мистер Сароцини, а ему – медсестра Коук. – По-прежнему не глядя на него, она сказала: – Это неправда, я не… я…

Он вытер слезы еще раз.

– Родители тоже думают, что это я ее убила. Я не убивала, Джон. Они могут говорить что угодно, думать что угодно, но ведь они не могут отнять у тебя правду, если ты ее знаешь. Ведь так?

– Да, – ответил он.

– Только ради нее я и жила.

В палате было два жестких стула. Джон подвинул один из них к кровати и сел. Он отмахнулся от обиды, вызванной этими словами Сьюзан.

– Я знаю. Ты делала для нее все, что могла. Ей повезло, что у нее была такая сестра, как ты. – Он снова посмотрел на младенца, на его безостановочно сосущий маленький ротик, на волосы – рыжие волосы Сьюзан, на крохотный курносый носик.

Он поискал черты мистера Сароцини в ее лице, но их не было. Это целиком была Сьюзан – это был ее маленький клон. А может, ему просто хотелось так думать.

– Ты была ей замечательной сестрой, – сказал он. – Ты делала для нее все, что могла. Ее жизнь без тебя была бы гораздо хуже… – Он замолчал, вдруг вспомнив, как Сьюзан воткнула антенну мобильного телефона в глаз Майлза Ванроу, и содрогнулся. Мистер Сароцини был прав, когда советовал ему не упоминать об этом. Ей и без того достаточно потрясений.

Он наклонился к ней поближе и прошептал ей на ухо:

– Я не верю, что ты убила ее. – Ему было все равно, услышат его или нет. – И я люблю тебя больше всего на свете.

Она посмотрела на него – один мимолетный нерешительный взгляд – и снова опустила глаза к Верити.

У Джона было тяжело на сердце. В какую же заваруху он ее втянул! Он почувствовал острую ненависть к управляющему его банком, мистеру Клэйку. Во всем виноват мистер Клэйк с его Библией, лежащей на столе. Если бы только он оставил его на некоторое время в покое, вложенные в бизнес деньги вернулись бы, и ничего, ничего бы не случилось.

А теперь его жена лежит на больничной койке, над ней нависло обвинение в убийстве сестры и нанесении тяжких телесных повреждений, а ее грудь сосет не его ребенок.

Господи, да что заставило его согласиться на безумные условия мистера Сароцини? Почему у него не хватило мужества сказать «нет»? Почему он не смог отказаться? Они бы справились – ну лишились бы бизнеса и дома, зато сохранили бы самих себя. А теперь… От них уже ничего почти не осталось.

Сьюзан подняла голову, несколько секунд смотрела на него, опять опустила голову. Затем едва слышно сказала:

– Мистер Сароцини сказал, что позволит мне оставить ее у себя.

Джон в изумлении уставился на нее.

Она нервно взглянула на него и спросила:

– А ты позволишь?