Арабские каникулы

Глава 10

— Я не останусь, — заявила Вика. — Вы же понимаете, что это дорого. Да и не нужно мне этого ничего. Зря я с вами поехала.

— Жизнь, девочка, дороже всего. Так что лечись, а я буду каждый день наведываться к тебе. Следить за лечением и обещаю каждый раз приносить что-нибудь вкусное.

Вика поморщилась, но возражать не стала. Ей не хотелось спорить, подумала, что у старика какая-то блажь, решил доброе дело сделать, а тут она попалась вся такая несчастная с разбитой физиономией.

После ухода Павла Ильича, Вика обессиленно упала на кровать и провалилась в забытьё, видно лимит её сил был полностью исчерпан. Не слышала, как её подключали к аппаратам и ставили капельницу, не ощущала, как делали уколы и накладывали повязки с лекарством. Шли дни, но они никак не отпечатывались в памяти. Открывала глаза, не понимая какое время суток и какой день недели. Собираясь с силами, ела. Доходила до туалета на дрожащих от слабости ногах, а вернувшись, снова проваливалась в сон. Несколько раз как будто издалека слышала голос Павла Ильича, но вынырнуть из объятий сна так и не смогла. Через неделю, как потом выяснила Вика, она наконец-то более менее пришла в себя и бодрствовала несколько часов. Приходили несколько врачей и по их лицам поняла, что выкарабкалась, чем оказывается сильно удивила этих самых врачей. Слышала, как тот врач, что приходил в палату с Павлом Ильичом сказал в коридоре:

— Повезло, что молодой сильный организм. Но если бы ты её не привёз тогда, мы бы её не спасли. Повреждения были серьёзные, да и крови потеряла много, до сих пор не понимаю, как ещё на ногах стояла.

Перед самой выпиской к Вике в палату пришла врач — гинеколог. Хорошая тётка, которая вела лечение и очень понравилась за то, что была спокойной и все манипуляции делала аккуратно и мягко.

— Виктория, тебя выписывают. Ты молодец. Казалась с виду такой хрупкой девочкой, а на деле оказалась очень сильной. Ты настоящий боец. Я, конечно, всё написала в выписке, но хочу поговорить с тобой сама, чтобы это не стало для тебя неожиданностью в будущем. Ты практически здорова, конечно, нужно какое-то время на реабилитацию и чтобы набраться сил. А ещё психологически справиться со всем, что с тобой произошло. Однако я должна сказать тебе самую неприятную вещь. Мне очень жаль, но удар в живот привёл к выкидышу и необратимым последствиям. Про выкидыш ты знаешь. Не буду тянуть, но из-за него ты никогда не сможешь иметь детей. Я пыталась всячески минимизировать вред от полученных травм, но мы хоть и врачи, но не всесильны. Слишком поздно ты попала ко мне.

— У меня что, никогда не будет детей? Неужели нет вообще никаких шансов? — растерянно пробормотала Вика.

— Никаких, милая. Ты должна с этим справиться, смириться. Поверь, люди живут и без детей, находят для себя другой смысл жизни. С твоей внутренней силой можно добиться высот практически в любой сфере. Не зацикливайся на том, что я тебе сказала, просто прими это и живи дальше. Живи полноценной яркой жизнью.

Вика была в шоке. Хоть и не мечтала до этого о детях, но сейчас ей показалось, что она лишилась в жизни чего-то очень важного. И не просто лишилась, у неё это отобрали родные, самые близкие. «Близкие? Да нет у меня никого», — мысленно поставила точку. Задавив внутри жалость к самой себе, спокойно попрощавшись с врачом, она долго сидела на кровати, не двигаясь, глядя в пространство перед собой. Когда за ней пришёл Павел Ильич, он что-то говорил, но смысл слов никак не доходил до сознания. Мужчина вздохнул и жестом позвал за собой. Вика встала и молча пошла за ним.

Ехали долго, иногда стояли в пробках, хотя водитель всячески старался избегать главных магистралей. Наконец-то город остался позади и машина, въехав в элитный посёлок, остановилась перед большим красивым домом. Девушка безучастно скользнула по нему взглядом и ни одна эмоция не отразилась на её лице. Выйдя на свежий воздух, Вика немного пришла в себя и подумала, что может Павел Ильич какой-нибудь извращенец, цепляющий вот так вот растерявшихся в жизни девчонок. Он даже на вид никак не тянул на старика-добряка. Цепкий взгляд, подтянутый, бывший военный и немногословный, если не считать то, как он обхаживал её в автобусе. Зачем, спрашивается, она ему сдалась? Но стряхнув с себя непрошенные сомнения, понимая, что уже приехала и деваться не куда, Вика спокойно проследовала за мужчиной в дом.

Хозяин привёл её в большую светлую комнату. Скорее всего комнату подготовили именно для неё. Пахло свежим ремонтом, краской и деревом. Здесь было всё: от одежды и обуви до ноутбука, планшета и телефона. И всё это богатство лежало в пакетах и коробках, запакованное и с этикетками. Даже постельное бельё на большой и мягкой кровати, как отметила Вика, было новым.

— Обустраивайся и будь моей гостьей. Живу один и очень надеюсь, что тебе у меня понравится. Если что-то понадобится, кроме того, что видишь, скажи, всё куплю и знай, что мне это только в радость. Деньги есть, а тратить не на кого.

Павел Ильич остался стоять в дверях, внимательно наблюдая за девушкой.

— Как и договаривались, если не понравится, то сможешь уйти в любое время. Но прошу, не торопись. Дай себе время снова встать на ноги, и только после этого решай.

Неопределённо пожав плечами, Вика согласно кивнула. Когда Павел Ильич ушёл, сказав, что её позовут к ужину, села на край кровати, раздумывая как так случилось, что в один миг она потеряла всё. Не осталось ничего, даже надежды были растоптаны тремя, вроде когда-то любившими её мужчинами. «Нужно учиться жить. Детство закончилось. Родных нет, друзей нет, учёбы нет. Всё в прошлом. А впереди? Чистый белый лист. Никогда не думала, что значит «начать с нуля», а теперь сама стою на этой самой нулевой отметке». Сжав кулаки, не чувствуя, на щеках горьких слёз, Вика вдруг подпрыгнула с кровати и заметалась в ярости по комнате. Впервые она, спокойная домашняя девочка почувствовала в себе такую злость, что не находила выхода куда её выплеснуть из своей души, чтобы не задохнуться. «Не прощу, никого из вас не прощу. Если выживу, стану сильной. Больше никто и никогда не сможет мне причинить боль. Ты отец сказал, что у тебя нет дочери, а у меня больше нет ни брата, ни отца. Ненавижу за всё, что вы сотворили со мной».

Павел Ильич слышал, как металась по комнате Вика, прекрасно понимая, что с ней происходит. На испуганно-вопросительный взгляд экономки успокаивающе улыбнулся и махнул рукой в сторону кухни, напоминая об ужине. Покосившись на второй этаж, женщина вздохнула и, пожав плечами, ушла накрывать на стол. Вскоре и в комнате всё стихло, мужчина снова улыбнулся, уверенный, что ураган прошёл и нужно попытаться заново научить девчонку жить, наполнив её жизнь новым смыслом, сохранив в памяти другие воспоминания, но обязательно заставить забыть старые или хотя бы постараться приглушить их.

С этого дня они неизменно ужинали вместе. Много разговаривали. Вначале говорил только Павел Ильич. Рассказывал, как раньше в автобусе, о себе, о своей жизни и службе в армии. Оказалось, он никогда не был женат, хотя вниманием женщин не был обделён. Говорил, что не встретил за всю жизнь ту, которую готов был оставить в своей постели навсегда.

— Дон Жуан, что ли? — впервые с иронией откликнулась Вика.

— Ну, наверное, не дотяну до такого известного персонажа, но монахом уж точно никогда не был и скромником тоже. С удовольствием пользовался вниманием прекрасной половины человечества. А сейчас уже старик. Иногда думаю, что, может быть, не стоило искать идеал.

— Вы ещё не старый, чтобы отмахиваться от жизни, — каждый раз напоминала ему Вика. На что мужчина ухмылялся и отрицательно качал головой.

— Уж для амуров я точно стар и с годами стал ещё и ленивым, чтобы бегать за женщинами.