Рой пропустил девушку в квартиру и закрыл дверь. Джеральдина посмотрела себе под ноги и скептически заметила:
— Надеюсь, здесь роскошных ковров не наблюдается?
— О, нет. Домохозяйка не слишком переживает за комфорт собственных жильцов. В строгости держит.
Девушка шагнула в центр комнаты и на мгновение замерла. Вот теперь все в ее руках. Больше нет ни прошлого, ни будущего, только настоящее, и она воспользуется этим, будьте уверены!
Рой мягко заметил:
— Тебе не о чем волноваться, Огонек. Здесь ты в безопасности… от жизни.
Не может быть, чтобы первый встречный оказался таким проницательным. Откуда ему знать, что она бежит именно от своей жизни?
— Красивая комната.
— Неплохая. Только солнце здесь светит от рассвета до заката.
— Мне это нравится. А тебе?
— Вообще-то не слишком. Я из тех мужчин, кто предпочитает сумерки.
— А еще — черный кофе и кожаные куртки. Ой, я забыла твою куртку в машине.
— Не страшно, попозже заберу. Кстати, она на тебе неплохо смотрелась.
Джеральдина бросила быстрый взгляд на своего спасителя. Сейчас его мужественное лицо уже не было таким жестким и пугающе суровым. Похоже, дома он расслабился и сейчас выглядел необыкновенно привлекательным мужчиной. Или ей просто хочется так думать? Приятнее сознавать, что перед тобой не дикий тигр, а домашний котик. Это как-то безопаснее.
Джеральдина медленно прошлась по комнате, рассматривая ее. Потом заглянула в небольшую кухоньку, где уже орудовал Рой.
— Помочь тебе, рыцарь?
— Не в чем помогать. Единственное, что у меня есть, это кофе. Уже варю.
— О, какой роскошный запах!
— Это потому, что я сам жарю кофейные зерна.
— Где это ты научился?
— Все ко…
— Кто?
— В смысле, мне часто приходится оставаться на работе до глубокой ночи, так что только кофе и спасает.
— А чем ты занимаешься?
— Всем понемногу. Иногда банковскими счетами, иногда автомобилями, иногда розыском людей.
— Значит, работа временная?
— В общем, можно сказать и так. Как раз сейчас у меня временная работа в этом городе.
Джеральдина мечтательно вздохнула.
— Мне всегда казалось, что это лучший вид работы. Разные города, разные люди. Никакой рутины.
— А ты, Огонек, должно быть, устала именно от рутины?
Она в последний момент вспомнила, что помнить этого никак не может.
— Наверное. Не помню. С другой стороны, почему бы мне терять память? Видимо, не хотелось больше помнить то, что надоело до чертиков.
Рой разлил кофе по большим кружкам.
— Знаешь, амнезия забавная штука, насколько я знаю. Иногда выпадает один день, иногда — вся прошлая жизнь. У кого-то это из-за травмы, у кого-то из-за шока. Кстати, возвращается память тоже по-разному. Бывает достаточно одного невинного слова или взгляда. Я хочу сказать, не стоит сильно волноваться, сестренка. Память к тебе обязательно вернется, нужно только подождать.
Джеральдина почувствовала приступ вины. Рой пытается ее утешить, а она нахально врет ему в глаза. Под ресницами неожиданно защипало, и девушка отвернулась, пытаясь скрыть нежданные слезы. Никогда в жизни она не плакала из-за мужчины, вернее, из-за такого отношения мужчины к ней.
Рой потянулся к ней и чокнулся с ней кружкой с кофе.
— Не грусти, Огонек, Выпьем за новую жизнь.
— И за сухую одежду.
— О, дьявол! Ты же промокла до нитки.
Он с неожиданным смущением отвел глаза, и Джеральдина вдруг заметила, что мокрое платье так плотно облепило ее грудь, что темные соски были хорошо видны сквозь нее. Дыхание девушки участилось, она прошептала, стараясь скрыть смущение:
— Я скоро высохну… Ты ведь тоже промок.
— Мне-то что, а вот ты можешь простудиться.
— Я не такая хрупкая, как кажется!
— Не забудь, я ведь держал тебя на руках.
— Я помню.
И будет помнить всю жизнь!
После недолгой паузы Рой пробормотал:
— В ванной есть халат. Переоденься, а я развешу твою одежду.
Она напряглась. Халат на голое тело…
— Не бойся меня, Огонек.
— Я знаю, что могу доверять тебе, Рой. Иначе я бы здесь не оказалась.
Разумеется, таким, как Рой, можно доверять. Именно это ее бесило больше всего.
Ведь данное обстоятельство означало только одно: если она чего-то хочет от этой ночи, ей придется самой взять инициативу в свои руки, а если так — какими глазами она посмотрит на него утром?
— Где ванная?
— Вот дверь. Халат висит с другой стороны.
— Спасибо.
Джеральдина отдала ему кружку и отправилась в ванную.
Здесь было тепло и уютно. Синий и кремовый кафель, ослепительно белый фаянс, приятный запах.
Девушка повертелась перед зеркалом, расстегивая молнию. Переступила сползшее с плеч платье и задумчиво оглядела свое отражение. Маленькие груди, узкие бедра, осиная талия — ничего удивительного, что Рой принял ее за подростка.
Под платьем у нее не было ничего. Акция протеста для любящего брата. Хоть это ему не удалось проконтролировать. Впрочем, на сегодняшнем обеде Джеральдина вполне могла появиться и совершенно голой — никто бы и не заметил, настолько все были заняты делами бизнеса.
Как сделать так, чтобы Рой… захотел ее? Никаких светлых идей в голову не приходило. Надо по примеру ее отца подчиниться слепой фортуне. Папа всегда был немножечко игроком. Джеральдина пожала плечами и сняла халат с вешалки на двери. Мягкая белая ткань нежно обволакивала тело, и Джеральдина почувствовала себя еще уютнее.
Никогда в жизни ей не удавалось испытать чувства настоящего комфорта. Может потому, что ей никогда не давали расслабиться. От Джеральдины с самого детства требовали совершенства во всем, и она привыкла к этому, подчинилась, как подчинилась полному диктату своей родни и правилам высшего света.
Мягкий поношенный купальный халат был совершенно неприемлем в доме, где она росла. А он обнимал ее так нежно, словно опытный любовник… Он, этот старый халат, согревал ее и дарил чувство безопасности и покоя.
Пояс халата дважды обвился вокруг девичьей талии, и Джеральдина хихикнула, глядя на себя в зеркало. Маленькая картофелина в большом белом мешке.
Боже, но как в этом показаться на глаза Рою? Она-то думала о шелковом тонком халате, коротком и сексуальном, разжигающем воображение партнера, а в этом одеянии…
Господи, девочка, о чем ты думаешь?
Она торопливо вытерла всклокоченные волосы полотенцем, чувствуя, как ее охватывает паника. Будь в ванной окно, она удрала бы, не задумываясь.
Стук в дверь заставил ее подпрыгнуть на месте и схватиться за поясок халата.
— Эй, Огонек, ты там в порядке?
— Д-да… все нормально.
— Может, тебе помочь? Я могу войти?
— Нет, не надо. Я выхожу.
Она набрала полную грудь воздуха и стремительно вылетела из ванной.
И врезалась прямо в грудь Роя, успевшего к тому времени расстегнуть мокрую рубашку. Джеральдина уткнулась носом в эту могучую грудь, инстинктивно вскинув руки, чтобы отстраниться, однако вместо этого замерла, почти бессознательно проводя пальчиками по буграм мышц, по жестким кольцам волос на груди. Опомнившись, она вскинула голову и пролепетала:
— Ты раздеваешься?
— Между прочим, промокла не только ты!
Надо было бы отойти, но Джеральдина не могла этого сделать. Никакая сила не могла оторвать ее сейчас от мужчины, которого она знала неполных два часа. Секунду спустя, руки Роя легли на ее плечи, и она была потрясена их тяжестью и силой. Только не смотреть ему в глаза!
— Ты… теплый.
— Ты тоже. Черт, какой у тебя ротик!
— Ка… Какой?
— Как раз такой, какие мне нравятся больше всего на свете.
— Какие?
— Такие, как у тебя.
Его губы оказались мягкими, теплыми и нежными. Джеральдина даже не знала, что у мужчины могут быть такие губы. Минуту спустя Рой со вздохом отстранился от нее.
— У тебя губы пахнут земляникой. Хочется съесть.
— Что же тебя останавливает?
— Я обещал позаботиться о тебе. Нельзя пользоваться случаем. Ты в беде.
— Я не в беде! То есть, это не относится…
— Пошли в гостиную. Кофе остыл.
Он повернулся и отправился в комнату, не замечая, каким яростным взглядом провожает его девушка.
Нельзя так с девушками! Нельзя поцеловать их вот ТАК, а потом пригласить пить кофе. Нельзя заметить, что губы у них пахнут земляникой, а потом спокойно постелить им на диванчике.
Это нечестно!
Все поколения Бриджуотеров одобрительно кивали Джеральдине с небес. Бриджуотеры всегда брали то, что хотели.
Джеральдина Бриджуотер хотела Роя!
Рой прекрасно понимал, что играет с огнем. Так нельзя поступать. Это в высшей степени глупо, непрофессионально и непорядочно. Нельзя было ее целовать.
Если честно, ее и пускать в дом было нельзя, а еще нельзя было дразнить и проверять. Правда, он искренне надеялся, что, разозлившись, девушка все вспомнит, но поцелуй… К тому же теперь ему и самому будет нелегко успокоиться.
Ее взгляд жег Рою спину. Интересно, о чем она сейчас думает? Нет-нет, неинтересно! Выпьем-ка мы лучше кофе!
Рой повернулся с кружкой в руках и замер. Только сейчас он разглядел, как она выглядит.
Никогда больше он не сможет надеть этот чертов халат без того, чтобы не вспомнить маленькую фею из Старого парка! Неземное существо с огромными лучистыми глазами хотелось немедленно схватить, прижать к себе, убаюкать и спрятать от злого и жестокого мира. Какая же она хрупкая и…
Нет, не беззащитная. Приглядевшись к ней, Рой вдруг понял, что, хотя у иного мужчины она, пожалуй, поместилась бы даже в кармане, слабой малюткой ее не назовешь. В голубых глазах горел огонь силы и, как ни странно, ярости. На что она злится?
— Огонек, твой кофе.
Она не подошла, а скользнула к нему и приняла кружку из рук. Маленькая кошечка… Нежная лань с голубыми глазами… Фея из сказки.
Тонкие пальцы коснулись его руки, и по жилам Роя хлынул золотой огонь. Эти губы он только что целовал, эти нежные плечи сжимал своими ручищами…
Он понятия не имел, почему краска вдруг бросилась ему в лицо. Рой неожиданно издал нечленораздельное мычание, хотел сказать про зерна кофе, но вспомнил, что уже говорил, запнулся, смутился еще больше… А фея смотрела на него снизу вверх абсолютно невинным взглядом. Тем не менее, этот невиннейший в мире взгляд весьма красноречиво говорил Рою Доннери, что она все прекрасно видит и понимает. То, что он сейчас взорвется. То, что он сейчас сгребет ее в охапку. То, что сейчас он будет любить ее до изнеможения, до потери пульса, до того момента, пока единственным, что она вообще помнит, не останется он один.
Надо взять себя в руки. Предложить ей стул, например.
— Располагайся, сестренка…
Он неловко сел на диван, но тут же взлетел обратно, потому что и девушка уселась на тот же диван. Чувствуя себя полным идиотом, Рой Доннери торопливо переместился в кресло и замер в неудобной позе, больше всего напоминая ошпаренного попугая. Девушка немедленно и ехидно улыбнулась.
— В принципе, я не кусаюсь…
— Что ты, я вовсе не это…
Где были твои мозги, Рой Доннери! Хотя бы крошечка твоих несчастных серых клеточек! Ведь ты же не идиот, а идиот, так не клинический! Зачем ты тащил этого маленького эльфа через весь город? Зачем ты вообще к ней подошел? Что втемяшилось в твою дубовую голову? Разве такие, как она, теряются в Старом парке в ночь Большого карнавала?
Рой нервно глотнул кофе и обжегся. Джеральдина с интересом взглянула на него.
— Ты в порядке?
— Нет! Я не в порядке.
Рой был почти в бешенстве. Все происходящее было слишком невероятным, чтобы в это можно было поверить. Маленькая женщина-ребенок выбила из колеи взрослого, опытного, прожженного, циничного копа, заставила его почувствовать себя неразумным мальчишкой, который не в силах справиться со своими гормонами.
Нежная кожа… Золотые волосы… Голубые бриллианты глаз…
Парень, ты здесь для того, чтобы служить и защищать!
— Рой, почему ты не хочешь сидеть рядом со мной?
— Это неправильно…
— Ты меня боишься?
— Конечно, нет!
— Тогда почему?
Так улыбались греческим морякам сирены. Таким голосом они завлекали их на смерть, и последнее, что несчастные парни видели в своей жизни, были огромные голубые глаза…
Рой сел на диван, рядом с ней. Внезапно глаза девушки округлились.
— Что это?
Идиот! Когда-нибудь профессиональные привычки доведут тебя до беды.
— Это пистолет. Только не пугайся, все вполне легально. У меня есть лицензия.
— Никогда не была знакома с людьми, которые легально носят оружие. Зачем тебе пистолет?
— Понимаешь, бывают разные ситуации…
Ну и ерунду он несет! Перед ним сидит девушка, потерявшая память, она в доме незнакомца, у которого есть пистолет, на ней только купальный халат, кстати, принадлежащий этому незнакомцу. Угадайте с трех раз, что должна подумать эта девушка?
— Ты не похож на преступника.
— Почему? Откуда тебе знать, как выглядят преступники?
— Не знаю, но ты — не похож! У тебя слишком твердые принципы.
— А может, я коп? У копов полно принципов.
— Ты не полицейский…
— Почему нет?!
Он злился и вымещал эту злость на ней. Лучше бы ему быть сегодня похожим на полицейского. Или на преступника.
Джеральдина долго молчала, затем отпила кофе и произнесла очень тихо:
— Ты, конечно, можешь оказаться кем угодно, но ты не показался мне… жестоким. Жестким.
— Сладкая, это только полицейские из сериалов так выглядят. А я могу оказаться самым приятным, нежным и душевным полицейским, который, тем не менее, сидит на хвосте у преступника.
— Какого преступника?
— У плохого парня, скажем так.
— Насколько плохого?
— Зачем тебе это, Огонек?
— Интересно. Я ни разу в жизни не видела настоящего копа.
— Откуда ты это знаешь, если потеряла память?! Или ты все вспомнила?
— Не думаю. Просто, если бы я знала, то что-нибудь вспомнила.
— Слушай, сестренка, я не коп. Просто я думаю, что копы такие же люди, как и все остальные.
— Наверное. Но я не знаю точно.
— Кстати, если ты не общалась с полицией, то почему так испугалась, когда я предложил тебе позвать полицию?
— Я не полиции испугалась, а скандала.
— Скандала?
Девушка мрачно взглянула на него.
— Знаешь, как это обычно кончается? Вечерние новости, все такое… Бедная девушка, потерявшая память, толпы репортеров… Все веселятся и всем наплевать.
— Звучит так, как будто ты очень хорошо с этим всем знакома.
— Просто…
— … кажется знакомым. Огонек, а больше тебе ничего не кажется знакомым?
— О чем ты?
Обо всем дальнейшем Рой очень точно знал, что это неправильно, нечестно и непрофессионально. Однако сделать с этим ничего не мог. Ему очень хотелось снова обнять ее, сжать в своих объятиях, прикоснуться к губам, пахнущим земляникой.
— Если… ты… об… этом, то… не напоминает ни о чем.
— Неужели? Никакого мужчины? Ничьих рук?
Она удивила его. Она прижалась к его груди и сказала, глядя прямо в глаза:
— Мне хорошо с тобой.
Рой не мог сдаться. Его пальцы все настойчивее ласкали хрупкие плечи, но он продолжал задавать вопросы. Профессиональная привычка.
— И у тебя никого никогда не было? Ты ни с кем не помолвлена?
— Я красивая?
Дыхание сбилось, и Рой замер, глядя в невозможные глаза.
— Да. Очень.
— Тогда дай руку. И слушай. Твоя рука… она не напоминает мне ничего… кроме тебя!
Его пальцы скользнули по золотым волосам, погладили висок и бьющуюся на нем голубую жилку. Он наклонился и медленно поцеловал ее маленькое розовое ушко. Опять погладил волосы.
— Знаешь… Никто не задумывается о такой простой вещи, как уши… А между тем, можно забыть лицо человека, но уши…
— Ты что, специально изучал проблему ушей?
Рой смотрел серьезно и печально.
— Я изучаю все, что касается людей, с которыми я встречаюсь.
— То есть, это твоя работа?
— Мне просто интересно. Я люблю смотреть на человека и догадываться, о чем он думает, каков он дома, каков на работе.
— Но ведь трудно догадаться, что люди скрывают?
— Рано или поздно все совершают оплошности.
— Даже если они хорошие лжецы?
— Хорошего лжеца трудно уличить, но если ты терпелив… Честно говоря, я сейчас не очень могу быть терпеливым.
— А что, если я и не хочу этого?
— Сладкая, терпение есть добродетель!
— Не хочу добродетели!
— Тогда ты попала в нужное место. Я имею дело только с грехами.
Она коснулась губами его пальца, затем неожиданно лизнула его и улыбнулась.
Улыбкой сирены. Рой замер. Прикосновение ее губ, жаркое и бесстыдное, распутное и нежное, заставляло сердце биться в сто раз сильнее, кровь — закипать в жилах, а тело… тело молило о близости…
Ее губы коснулись его пальца… Что будет, если они коснутся другой части его горящего тела?
Наверное, есть люди, способные успешно сопротивляться голосу плоти. Наверное, есть люди, способные спокойно переживать подобные приключения. Рой был не из них. Он не стал сопротивляться природе.
Его губы приникли к нежным губам, пахнущим земляникой. Их языки сплелись, тела напряглись, и уже через мгновение из груди девушки вырвался стон. Может ли мужчина устоять против такого стона?
Рой не мог.
Поцелуи становились все яростнее, кровь билась в ушах громким набатом, наполняла тела легкостью, заставляла улетать в небеса…
Он был взрослым мужчиной. Он знал женщин. Он знал страсть.
И все же сейчас он стал мальчишкой. Никогда еще желание плоти не смешивалось в его душе с такой нежной сладостью, с таким священным трепетом, с такой жаждой отдавать и брать, умирать и возрождаться, дарить и принимать в дар…
Не каждый день влюбляешься в фею!