Артефактор

Глава 20 Разговоры по душам

После моего феерического появления на пороге дома, семья была поставлена на уши. Мата качала головой и была неусыпно со мной, отвлекаясь только на детей и маленькую Кириан, родившуюся совсем недавно. Все рассказать я смогла только мате Таренне, но та уже донесла эту информацию до всех остальных, только пита не знал — он был на рыбалке, однако на его место прибыл даада. Он был так зол, что, едва узнав, что случилось, просто вышел из дома и пошёл в лес. Он так делал только в редких случаях, когда хотел успокоится. Конечно, все были на моей стороне, я представлялась им этакой жертвой палача, а мистер Д’армэ злостным негодяем, обидевшем их кровиночку, но… меня терзали сомнения.

— Не сомневайся, ты поступила правильно. Он тебя не достоин.

Разговор проходил на кухне, за старшими детками и маленькой Кириан присматривала Милира, а мы с матой Таренной готовили обед и ужин на всю эту ораву детей. Я прервалась от нарезки овощей.

— А что… а что, если я ошиблась? Вдруг он был тем самым?

— Это ещё что за сказки? — Голос маты стал громче.

— Ну… как у вас с питой. — Быстро прояснила я, — вы же встретили друг друга, влюбились, и ты поняла, что он тот единственный, кто нужен тебе во всем мире, разве нет?

Раздался тихий смешок, мата Таренна что-то продолжила увлечённо помешивать гигантской деревянной ложкой с длинной рукой:

— Прости, моя дорогая, но фокус совершенно не в этом. Я не любила питу, когда выходила за него.

— Что?.. не может быть! Как же так?

Ужин был позабыт, я переосмысливала то, что видела все эти годы тут в этом доме. Столько любви, детей, столько переживаний, счастья и горя? Неужели им просто повезло? Повезло встретить того самого, но они и не знали, что за кот в мешке их ожидает после свадьбы? Не может быть! Так не бывает… а как же все эти сказки про любовь, что надо её найти, и только потом, когда сердце укажет на этого человека, выходить замуж. Может быть до конца я не верила в это, но иногда тайком читала подобные романы и на сердце было легко от уверенности, что где-то там обязательно ходит мой Суженый, и он найдётся. Я была уверена, что хотя бы эта любовь существуют, ведь о ней пишут книги. А если она существует, то и в моей жизни она обязательно найдётся. Но все же, как же так?

— Потому что я выбирала мужчину по качествам, так меня научил мой даада. Я видела Сагарда, видела, что он добр, но строг, справедлив, умеет обращаться с деньгами, не жалует выпивку, что он любит детей, и руки у него приделаны куда надо. Этого было вполне достаточно для меня, и я согласилась. Я выбрала достойного человека, которого могла уважать и который не был мне противен своим характером, а уже потом полюбила его. А он — меня. Не потому, что он был тем самым, а потому что я сделала его тем самым.

— Не понимаю… — растеряно отозвалась я, смотря в стол и пытаясь собрать это сложную мозаику в голове. Не получалось… Мата Таренна развернулась ко мне, сложив руки на груди, на ней был цветастый передник поверх платья.

— Я остановилась на нем. Это был мой выбор. Зачем мне смотреть, каков муж у соседки или у сестры, если у меня есть свой. Я сказала себе, что это единственный мужчина в моей жизни, это — мой муж, и никто мне не нужен больше. А Сагард за это показал себя с лучшей стороны. За все эти годы я ни разу не усомнилась в нем, и ни разу не поливала чужой газон своим вниманием. Но это первое время, а потом мы уже не думали о таком. Просто жили, любили, поддерживали друг друга.

— То есть… то есть ты говоришь, что надо просто выбрать кого-то из мужчин и остановиться на нем? Признать его тем самым суженым? Единственным? А не наоборот?

Кажется, в моем голосе прозвучало слишком много сомнений, мата выразительно приподняла брови, но я все ещё не до конца понимала, и уж тем боле не верила в это.

— Откуда в тебе эта чушь про суженого и все остальное?

— В книгах так написано, — честно ответила я. правда в каких пояснять не стала.

— Глупые значит книги. Наверное, может я не права, я ведь видела и другие семьи, моя старшая сестра увидела своего мужа на дороге и влюбилась в него, как окаянная. Живут уже сколько лет душа в душу. — Мата Таренна задумчиво прищёлкнула языком. — Но это скорее похоже на сказку, да и не факт, что твоя влюблённость обернётся любовью и счастьем. Так меня учила моя мата и мой пита, а их учили их мата и пита. Полюбить можно кого угодно, но проще, когда ты выбрала достойного и любишь его в семье, а не влюбилась в негодяя, жить без него не можешь и страдаешь в браке.

— Но… — Мой собственный не сложившийся брак пронёсся в голове. — А если не полюбишь?

— А что для тебя любовь?

Вопрос сбил меня с толку, но видя взгляд маты Таренны перечить я не стала и быстро выдала ту же книжную версию, немного поправленную своими собственными ощущениями и впечатлениями:

— Любовь — это когда на сердце так тепло, и ты тянешься к человеку, и внутри все ёкает…

Мата Таренна снова зацокала языком. Недовольно так. Тут же развернулась, чтобы успеть что-то перемешать, убрать с печи и снова уставиться на меня своими глазами:

— Различай любовь и симпатию, влюблённость. То, что ты описала как раз второе, любовь же тихая, размеренная, спокойная, а влюблённость яркая, она высекает искры, рождает волнение крови по жилам и сжимает сердце. Влюбиться можно в кого угодно и тут не предугадаешь порой, кто станет твоей жертвой. А любовь… моя мата говорила, что любовь рождается в действии. Когда ты делаешь человеку приятное, заботишься о нем, каждый твой вклад в него — это ниточка, что связывает вас, и ты начинаешь привязываться к этому человеку. Больше делаешь — больше привязываешься. Так что чем больше тебя человек любит, тем больше он делает для тебя, но верно и наоборот: чем больше он делает, тем больше любит.

Я была окончательно сбита с толку, в голове вертелась всего одна ясная мысль: почему я об этом не говорила с ней раньше, много раньше. Скольких же бед можно было избежать… А ещё я вдруг подумала, что мистер Д’армэ заботился обо мне, хотя и старался это скрыть. Он меня спасал, учил, про артефакты тогда намекнул, и я заботилась о нем, думала о нем, и если верить этой теории — вот откуда родились эти чувства. Выбрать достойного и любить его, да?..

— То есть он не достоин?

— А он доказал обратное? — Моя мата пожала плечами. — Мужчина познаётся в действиях, но что он сделал, чтобы получить тебя? Кроме пустых слов? Он вроде бы там говорил и про поступки, и что слова не имеют смысла, а сам?

— Он спас меня. — Робко возразила я.

— Один раз, и это был его долг, как директора школы. Я не имею в виду до этого, я имею в виду сейчас. По мне так он должен доказать, что ты дорога ему, что он хочет получить тебя, а если нет — то значит ты найдёшь лучший вариант.

— Но он пришёл тогда, как я и сказала. Все сделал, чем не поступок?..

Я замолкла под угрожающим взглядом маты, которая упёрла руки в боки.

— Моя дорогая девочка, давай ты не будешь унижать его достоинства и своего тоже такими словами и рассуждениями.

— Ч-что?..

— Уж не знаю, какой он там на самом деле человек, но по твоим описаниям на конченого злодея не тянет. Но в первую очередь — он мужчина, так дай ему эту волю им быть. Мужчина — это тот, кто совершает поступки, не маленькие и мелочные, а большие и гордые и постоянно отстаивают своё право называться Мужчиной с большой буквы. То, что ты пытаешься смухлевать, халтуришь, давая ему простые задания, ты лишь унижаешь его, будто говоришь ему, что он также мелочен и невелик. Ты хочешь, чтобы твой муж был великим или был посредственностью, которую ты допустила до себя?

Я оторопела, вот так извернуть слова я бы ни разу не смогла. Да и никогда не смотрела на ситуацию под таким углом. Сейчас я и правда чувствовала себя неуютно…

— Наш пита каждый раз уходит все дальше, в более опасные зоны, и приходит с новыми дарами и новой пищей для нас. Для меня это волнительно, для него — опасно, но мы оба знаем, что каждый раз для него — это поступок ради семьи, геройство. И я горжусь им, и он гордится и уважает себя. Если ты не будешь позволять своему мужу совершать поступки, ты не сможешь его уважать, а без уважения в семье… это просто тонущий корабль.

Поток слов маты кончился, погрузив кухню в молчащий полумрак, который уже начал сгущаться там, а огни мы ещё не зажигали. Она тяжело дышала, я просто пыталась выбраться из тех сотен мыслей, что копошились сейчас в моей голове. Все это звучало до абсурда правильно, моё нутро соглашалось с этим, и хотя я не знала, как смогу это применить ещё на практике, я точно знала, что это не ложь и не обман. Будь это кто другой, где я не видела бы столь тёплых и доверительных отношений, я бы высмеялась всю эту чушь, но тут передо мной были живые люди, живое доказательство того, что так можно, что можно так жить и жить долго и счастливо. И мне тут же захотелось найти эту тайну, познать и применить, потому что…

— Мне страшно, — раздался мой голос в полумраке, — что я останусь одна или что придётся жить в постылом браке только из-за того, что когда-то вышла замуж из надо или потому что с каждым годом становлюсь все старше. И это так страшно найти кого-то, доверится ему и пойти с ним в это путешествие. Это ведь такая лотерея…

— Поверь, каждая девушка хоть однажды думает об этом, а дальше у тебя есть два пути.

— Каких?

— Первый — страдать. Боятся и страдать, заламывать руки и плакать о несбыточном, можно сразу называть себя старой девой. Ещё можно причитать обо всем на свете.

Я хмыкнула.

— А второй?

— Жить. Помнишь старую поговорку? Любовь бежит от тех, кто гонится за нею, а тем, кто прочь бежит, кидается на шею (1). Уж не знаю откуда, но точнее не скажешь. Чем судорожнее ты думаешь об этом, чем больше цепляешься, тем хуже. Просто живи, общайся, позволяй им впечатлить тебя, сделать что-то особенное. Определись, что для тебя важно в мужчине: красота, слава, характер, деньги — что? У тебя должен быть примерный портрет, что тебя устроит и что категорично — нет, и если попадутся мужчины с из второй категории, ты просто их не рассматриваешь, а то ненароком влюбишься. И да, от того, что ты будешь сидеть дома ты быстрее мужа не найдёшь.

Какое-то время я молчала, а мата Таренна видимо дала мне шанс все обмозговать. Мысли пошли на второй заход, повторяя в голове слова маты, как вдруг раздался её вопрос:

— Кстати, и чего ты так вцепилась в это замужество? Ты вроде бы хотела жить своей жизнью? Работать.

— Просто я… не знаю.

И правда, чего это я? Я же хотела этого, делать артефакты, продавать их, стать хорошим матером, да мне требовалось какое-то время для этого, и ещё отучится. Но обучение уже подходит к концу, а у меня ни одной мысли об этом в голове, точнее, мои мысли совершенно не об этом. Засело это замужестве, как заноза… Сначала бабушка с браком привязалась, потом Эвиан объявился, теперь вот снова он и снова замужество — хороша комбинация. Даже если бы я вышла за него замуж, он наверняка бы потребовал уйти из академии, или я сама бы сбежала, подальше от слухов. Ну уж нет… если он и правда хочет чем-то впечатлить меня или что-то доказать — пусть. Если нет — пожалуй идею с замужеством стоит отложить. Однако есть небольшая проблема в виде Кирины, которая тоже резко может озаботится наличием у меня мужа, и тут пока непонятно, что делать, но думаю пока стоит просто оставить эту идею в покое. Забыть про них обоих: и про Эвиана, и про бабушку.

Не получилось.

Прошло примерно полторы недели с тех пор, как я объявилась в деревне ло-укков, и ещё собиралась столько же провести тут, пока не почувствую себя готовой явиться пред ясные очи директора в академию. Я не знала, как мне себя с ним вести. Но тут вмешалось одно обстоятельство: он явился сам. Сообщил дозорный, что некий мужчина шарахался под порталом, открыть он его не мог, естественно, вскрыть — тоже, но своими попытками привлёк внимание к себе. По описанию я опознала в нем мистера Д’армэ и чуть там же не лишилась чувств из-за их переизбытка. Меня охватили радость и предвкушение и в то же время я не понимала, для чего он пришёл. Неужели он снова считает, что, сделав мне предложение повторно, он что-то изменит, и я вдруг передумаю? Не думаю, что это так. Но что тогда? Чего он добивается?

Я вызвалась выйти к нему и поговорить. Но была остановлена, и не кем-то там, а даадой.

— Что? Но зачем вы там? — Откровенно недоумевала я, оглядывая его и Теренса, вооружённого луком.

— Твоего питы сейчас нет дома, — пояснил даада, — а мы твои представители, и мы мужчины, которые обязались тебя защищать.

— Ну хорошо ты, а Теренс?

— Я вышел из младшего возраста давно, имею права, — хвастливо уточнил мальчишка, заставляя меня качать головой, но пришлось смириться, без них мне не разрешили выйти из портала.

— Э-э… Алексия? — Мистер Д’армэ встал с пенька и задумчиво оглядел меня, а потом громадную фигуру и маленькую рядом со мной. — Могу я с тобой поговорить?

— Да, — отозвалась я, чувствуя себя немного неловко при такой охране. — Как ты меня нашёл?

— Пришлось потрудится, — короткая улыбка.

И у кого интересно настолько длинный язык? Больше смахивает на бабушку, вряд ли бы он поехал искать Вэрта. И с чего это ей помогать моему не сложившемуся жениху? Удивительное рядом. И да, кстати, он не выглядит особенно поражённым, что я вышла из портала в деревню ло-укков, что я почему-то тут живу и что со мной два их представителя. Странно… он знал? Надо будет уточнить это у него.

— Что ж, говори.

— Наедине.

Меня окатила чьей-то неприязнью, я поморщилась, но совсем не от Эвиана, нет. От Теренса. Презрение, недоверие и даже высокомерие. Откуда это все в моём маленьком братишке? Впрочем, по эмоциям даада ему явно не уступал.

— Только при нас. — Вдруг произнёс даада, складывая руки на своей огромной груди, Теренс хрустнув шеей, повторил этот жест. Я вздохнула.

— Ваше присутствие совершенно не обязательно. Я просто поговорю с ней…

— Мы её родня, и мы не позволим какому-то вести себя с ней неправильно, нечего тебе тут вообще делать. От тебя же она и сбежала сюда.

— Даада… — прошипела сквозь зубы я, готовая уже посыпать голову пеплом. Вот зачем он это говорит? Меня удостоили лишь острого взгляда.

— Я понимаю, наш разговор тогда зашёл несколько в тупик. Но я пришёл поговорить и найти компромисс.

Эвиан развёл руками, его настрой был решительным, он старался думать позитивно и миролюбиво, хотя вся эта ситуация явно начинала его раздражать. А вместе с ним начинала раздражаться и я, ведь все могло пройти тихо-мирно, поговорили бы с ним, если что, я как уже поняла, и сама смогу себя защитить и отстояться свои права, а сейчас… если они все тут распалятся, будут кричать и выяснять отношения, до сути вопроса мы не доберёмся до самого вечера.

— Я рад, что ты это понимаешь. — Даада Нам провёл рукой по волосам, приглаживая их. — Алексия рассказала мне, что у вас произошло и… могу с лёгкостью сказать, что я согласен с её ответом тебе. Я бы тебе её не доверил. Не дотягиваешь до её мужа. Думаю, тот смог бы измениться, убавить градус собственной важности и желчи. Ради неё.

— Даада… — почти простонала я, и снова лишь грозный взгляд в мою сторону. Ситуация стала накаляться и пока я не понимала ни к чему клонит даада и чего хочет добиться такими словами, ни что будет с мистером Д’армэ после таких слов.

— Я понимаю. — Он и правда начал злится, я зажмурилась. Ну почему нельзя решить все спокойно? — Но я считаю это основой брака, я такой, как есть, и либо она принимает меня таким, каков я есть, либо…

Мистера Д’армэ снова перебили с громогласным смешком, которому вторил и Теренс:

— Ты меняться не собираешься, уже понял. И даже вроде звучит разумно… — В голосе даады прозвучала издёвка. — Тогда ищи дуру, которая полюбит тебя как есть, без изменений и со всем комплектом недостатков в другом месте. Раз уж ты ради нее и вашей любви делать ничего не собираешься сейчас, то уж тем более ничего не захочешь делать потом. А такие мне в родственники не нужны.

Я онемела. Разве не об этом говорила мата Таренна? Поступок. Нужно чтобы он совершал поступки ради меня, чтобы он показал себя достойным, а сейчас… он лишь доказывает, что не согласен что-то менять, просто хочет, чтобы я приняла, всё как есть и не учила его жить. Но если меня что-то не устраивает? Или, например, если его что-то не устроит? Будет ли он настаивать на изменениях с моей стороны, или я могу тоже тогда сказать: знаешь, принимай меня какая есть? Может все-таки даада и мата Таренна правы? Я ведь сейчас почти была на грани того, чтобы простить ему всё, пойти на компромисс, какой угодно, чтобы только обрести счастье и любовь рядом с ним. Ведь если он вернулся, то все больше не стоит мучатся, ведь так?..

— А вы вообще кто? — Голос новоприбывшего зазвенел от злости.

— Я даада, я её дедушка.

— Эвиан Д’армэ. Я Глава Военной Гильдии.

— Мне плевать. Твои достижения не имеют значения, если ты обижаешь Алексию и не готов поступать, как мужчина.

Они замолчали, я молчала вместе с ними, решив просто посмотреть, как будет развиваться дальше разговор, да и не знала, что вставить, да и стоило ли вообще. От эмоционального фона здесь, на этой полянке, хотелось держаться подальше, напряжение росло. Даада был недоволен, но чувствовал себя в своём праве что-то говорить и указывать Главе Военной Гильдии как поступать с его внучкой, Теренс полностью считывал и копировал его эмоции, а вот директор начинал выходить из себя. Понимаю. Наверное, ему и так стоило усилий прийти сюда, чтобы что-то обсудить со мной, а я не иду к нему навстречу, вообще отмалчиваясь в стороне.

— Алексия Майорс, — его тон мне совершенно не понравился, и я нахмурилась. — Мне нужно с тобой поговорить. Прямо сейчас.

— Не повышай голос на мою сестру, — подался вперёд Теренс, вытаскивая лук из-за спины и наводя на него.

— Мне всего-то и надо что поговорить с ней. Наедине.

— Ты с ней наедине не останешься. — Отрезал даада, — Хочешь говорить? Говори при нас. Нет? Мы уходим.

Два карих глаза уставились на меня, и я решилась, выйдя из-за спины даады и Теренса. Но ненамного, буквально на пару шагов вперёд.

— Я слушаю тебя, Эвиан. Хотя мне непонятно, чего ты хочешь? Ты только что снова доказал, что к компромиссам не готов.

— Это не компромисс, — он поморщился. — это чушь. Никто не может изменится, особенно для другого человека. Люди не меняются.

— Я бы не был так уверен, — подал голос позади меня даада, но я взмахом руки попросила замолчать его, мои эмоции он и так прекрасно слышал.

— Хорошо. Зачем же ты пришёл тогда? Что для тебя компромисс?

— Предлагай свои условия, чего ты хочешь от нашей семьи, скажи мне? Я готов на многое ради тебя. Хочешь ходить в академию? Пожалуйста. Хочешь делать артефакты? Тоже отлично. Я не буду тебе ничего запрещать из подобного. — Эвиан все загибал пальцы, и его слова даже начали друг звучать приемлемо для меня, но закончил он совершенной ерундой, сведшей все его усилия на нет. — Но меня, мои привычки и мой уклад жизни мы не трогаем. Моя жизнь не должна изменится с приходом тебя туда.

На моих губах против воли появилась улыбка, я снова приподняла руку, останавливая дааду. Я желала сама ему сказать. После этих слов ситуация будто бы выкристаллизовалась, стала более понятной, очевидной. Все, что угодно лишь бы ничего не менять. Готов на многое, но так, чтобы его жизнь продолжала оставаться раем для одного.

— Тогда мой ответ снова нет. — Я пропустила его волну недовольства. — Тогда я сомневалась, подходишь ты мне или нет, или может я ошиблась, отказав. Теперь я ясно понимаю, что сделала все правильно. Ты не готов быть с семьёй. Семья — это не плаванье в лодке с одним местом, это большой корабль, где всё взаимосвязано. Не может быть так, чтобы жизнь оставалась такой, как прежде, чтобы ничего не изменилось. Есть вещи, о которых мы могли бы с тобой договориться, прийти, как ты говоришь, к компромиссу, но ты договариваешься не о тех вещах со мной. — Я сделала к нему ещё шаг. — Ты спрашиваешь, чего хочу я? Каковы мои условия? Я хочу быть равной своему мужу. Я хочу быть другом, советником, партнёром, любимой. Той, с кем будет советоваться, кому будет доверять и кому могу доверять я. Меня не устроит что-то вроде «я тут самый умный и решу все сам, а ты сиди и вышивай платочки». Я хочу участвовать в жизни своей семьи. Я имею на это право.

Какое-то время мы созерцали друг друга, спину грело одобрение и поддержка даады.

— Ты меня любишь, и я люблю тебя, у нас с тобой все шансы построить большую крепкую семью, но… Если ты этого тоже хочешь, будь добр докажи мне, что ты способен стать тем, кому я могу доверится. Если нет — все твои слова не имеют смысла.

С этими словами я развернулась на каблуках и ушла. Я чувствовала себя правой, так и нужно было.