Австралийская улика

Дела больничные

Больница гудела, как растревоженный улей. Во всех десяти корпусах, начиная от главного административного до невзрачного «серого домика», где находился морг, обсуждалась одна тема: убийство врача Ястребова, больного Колобова и его сиделки.

Больше всех, как всегда, знали санитарки, прачки, кухонные работники, раздатчицы и дворники. Кто-то из них видел, что вечером, перед убийством, к корпусу, в котором дежурил врач Ястребов, подъезжала «иномарка», из неё выходили двое подозрительных мужчин, они, якобы, интересовались, как пройти в палату к Колобову.

Другие, напротив, уверяли, что видели своими глазами приходившую в больницу странную, незнакомую женщину, которая тоже искала врача Ястребова. Третьи говорили, как врач Ястребов во время дежурства отлучался на неопределённый промежуток времени, после чего появился в больнице мрачный и озабоченный. Четвёртые припоминали, что один и тот же голос по телефону несколько раз настойчиво просил найти врача Ястребова, но бегавшие за ним санитарки нигде не могли его обнаружить. В перерывах между уборками санитарки гадали, за что могли убить такого хорошего человека, который и мухи никогда не обидел.

Встревоженные трагическим событием, медицинские сёстры во всех отделениях собирались группами и обсуждали загадочное убийство. Все были испуганы и подавлены. Ни у кого не укладывалось в голове, что любимец больных врач Ястребов стал жертвой кровавого преступления. Всех охватил панический страх за свою жизнь. Сотрудники откровенно критиковали администрацию, совершенно не проявляющую должной заботы о безопасности персонала больницы. При желании в больницу с улицы могли проникнуть все, кто хотел.

Больше всех выступала острая на язычок санитарка Тамара. Она по статусу была матерью-одиночкой, у которой на шее сидело трое несовершеннолетних детей. Тамара в больнице проводила почти все дни недели, она буквально не выходила из неё, была настоящей находкой для приёмного отделения, потому что отличалась высокой, неутомимой трудоспособностью и завидной выносливостью.

Она одна могла работать за четверых: за санитарку, уборщицу, раздатчицу и курьера. Вертелась, как белка в колесе, и всегда у неё было всё в ажуре. Детки были при ней, бегали во время работы по многочисленным отделениям больницы. Все понимали, что мать-одиночка не может оплачивать детский сад, у неё нет столько денег. Профсоюз не помогал, бывшие любовники тоже не наведывались к ней с деньгами и подарками для ребятишек, поэтому женщине самой приходилось вертеться, чтобы прокормить семью и вырастить детей.

Её неутомимое рвение в работе очень ценила старшая сестра приёмного отделения. Она, видя, как тяжело молодой женщине разрываться между домом, работой и детьми, разрешала приводить детей на работу. Тамара отвечала завидной исполнительностью и трудолюбием. Ей никогда не нужно было что-то напоминать, она ничего не забывала. Она желала одного: чтоб дети были при ней, чтобы сердце на службе не разрывалось от переживаний: где они и чем занимаются. Здесь дети были всегда накормлены и присмотрены. К её ребятишкам сотрудники привыкли и полюбили их. Они приносили им из дома, кто что мог. Кто-то нёс детскую одежду, оставшуюся в семье от выросших детей; другие дарили детские книжки; некоторые приносили гостинцы: яблоки, конфеты, домашнюю стряпню.

Очень часто дети ночевали в больнице вместе с дежурившей сутками матерью. В зимнее время, в приемный покой на ночлег прибивались бомжи и бичи. Они знали, что в больнице нет охраны, вылезали из подземелий теплотрасс и оккупировали свободные диваны приёмного отделения, пугая Тамару своим видом и одеждой. Она, по доброте сердечной, разрешала им отогреваться в тепле до утра, особенно в холодное время года. Иногда они просили у неё разрешения помыться в душе и посмотреть в холле телевизор. Утром Тамара выпроваживала их восвояси. А они не знали меры и лезли в больницу почти каждую ночь. Если бы в приёмном отделении дежурил милиционер, то тогда таких посетителей не было. На просьбы сотрудников об охране больницы в ночное время главный врач всегда говорил одно и тоже:

- Я согласен, но за ваш счёт. Собирайте деньги, платите милиционеру, будет вам охрана. У меня на это денег нет.

Все сразу же умолкали и дебаты прекращались.

Тамара говорила, что видела, как Ястребов поздно вечером заходил в кабинет к Чернову, они там разговаривали на высоких тонах, она слышала отдельные фразы через дверь. Чернов в чём-то упрекал Ястребова, а тот что-то ему доказывал. Тамара дважды заглядывала в кабинет, желая провести уборку, но Чернов её не пускал, просил закрыть дверь и не беспокоить. Ястребов покинул кабинет Чернова далеко за полночь.

К Чернову ходила сиделка больного Колобова. Жаль, что следователь не поговорил с Тамарой, а то бы она ему выдала информацию к размышлению. Сама она ни в коем случае к нему с разговорами не будет навязываться. Не спросил её следователь - и не надо. О чём бы она ему говорила? Что Ястребов с Черновым поздно вечером у него в кабинете выясняли отношения? Ни к чему это, абсолютно. Милиция сама разберётся.

К тому же, за собой Тамара чувствовала небольшой грешок. В роковую ночь, когда в больнице произошли убийства, в приёмном отделении на диване спал бомж, по имени Гамлет. Он считался коренным жителем теплотрассы, проходившей по территории больницы, и частенько появлялся в приёмном отделении во время дежурств Тамары. Она разрешала ему пользоваться благами цивилизации, чтобы окончательно не превратился в дикаря: мыться в душе, смотреть телевизор, спать до утра на диване и даже поесть больничной каши.

У Гамлета была своя судьба – дорога, которая привела его на дно. Гамлет был прирождённым Кулибиным-самоучкой. В молодости он всей душой был влюблён в машины. Мог разобрать и собрать любой механизм. На одном из заводов работал слесарем в цеху по сборке моторов. Началась перестройка, а с ней бесконечные сокращения, невыплаты заработной платы, длительные, вынужденные простои, безработица. Казалось, что весь мир летит в какую-то бездну, и спасение от этого провала нужно находить самому.

Он чувствовал, что мог бы открыть небольшую мастерскую по ремонту бытовой техники, но у него не было денег для раскрутки.

Вскоре Гамлет нашёл работу, устроившись в мастерскую по изготовлению ключей и ремонту квартирных замков. За свой труд получал небольшие деньги, это был его единственный заработок, с которым не представлялось возможности разбогатеть. Со своим техническим складом ума он легко разбирался во всех хитростях и премудростях замков, его мастеровые руки виртуозно устраняли любые неполадки. Работая в мастерской, обратил внимание на то, что у большинства горожан были однотипные дверные замки. Из этого сделал вывод, что к ним можно подобрать универсальную отмычку, которую он изобрёл с течением времени. Сначала был просто интерес, сможет ли он открыть с помощью своего изобретения чужую квартиру? Эта мысль настолько прочно засела в его сознании, что однажды Гамлет решил испытать тайные желания на практике.

Для начала выбрал одну из квартир на окраине города, где не было признаков современной урбанизации: район не телефонизированный, и жители в нём не имели возможности пользоваться услугами сигнализации. В квартиру вошел с помощью универсальной отмычки. Дверь с двумя замками была открыта за одно мгновение. Он нашёл, чем поживиться квартире: деньги, драгоценности, коллекция монет, женская норковая шуба, - всё вместе взятое принесло ему за несколько минут около ста тысяч рублей.

С этого момента Гамлет забросил мастерскую и перешёл на более прибыльную работу. Теперь его постоянным промыслом стало квартирное воровство. Из квартир старался брать только деньги, с вещами можно было попасться. Научился быстро находить спрятанные сбережения. Он сделал вывод, что деньги водятся у всех, надо только уметь их находить. Удивлялся: куда только люди их не прячут! Гамлет обнаруживал завернутые в тряпки и целлофан рубли, доллары и евро в мусорных бачках, в банках с крупами, за рядами книг в шкафах, в подушках, в стопках белья, в морозильных камерах и на балконах в неприглядных с виду кастрюлях. Глаз у него был наметан и он имел особый нюх на тайники.

Новая специальность вора-домушника требовала ловкости, сообразительности, быстроты реакции, наблюдательности, хладнокровия и артистизма. Однажды, благодаря последним двум качествам, он удачно ушёл от возможного провала. Он тихо и бесшумно открыл отмычкой дверь очередной квартиры. Когда вошёл и увидел на накрытом праздничном столе стоящие в вазах живые цветы: розы, гвоздики и хризантемы, - понял, что здесь готовятся отметить семейное торжество. Вдруг услышал приближающиеся к входной двери шаги. Почувствовал всей кожей, что кто-то входит в квартиру. На раздумья ушли десятые доли секунды. Вошедшую в квартиру женщину он встретил с протянутым букетом роз, заслонив фигурой накрытый стол, откуда успел его схватить. Преподнёс цветы изумлённой даме и громко, с открытой улыбкой произнёс:

- Примите поздравления от членов домового комитета!

Нарядная женщина, приняв из рук Гамлета свой же букет, смущённо улыбаясь, стала благодарить невесть откуда взявшегося «члена домового комитета». А он, успев на ходу приобнять за плечи хозяйку квартиры, не медля ни секунды, уже стремительно спускался по лестнице. Выскочив на улицу, слышал её изумлённый голос, доносившийся до него с балкона:

- Куда же вы? Почему так быстро ушли?

Он восемь лет мастерски чистил чужие квартиры, оставаясь неуловимым домушником. Попался Гамлет совершенно случайно и не по существу. По стечению обстоятельств, оказался в этот день в не нужном для него месте и в неурочный час. Он обследовал для очередного захода один подъезд. Гамлет проводил обычную предварительную работу квартирного вора: прозванивал квартиры с целью получения информации о жильцах. Надо же было так случиться, что именно в это время в одной из квартир без причины сработала сигнализация. Моментально приехала группа оперативников. Менты заблокировали подъезд и схватили оказавшегося в нём Гамлета. Его обыскали и, найдя в кармане универсальную отмычку, посадили за решётку. Расследование вёл жестокий оперативник Хромов. Проведя несколько допросов и не получив от Гамлета признаний, он рассвирепел и жестоко избил его, прикованного наручниками к стене. У Гамлета оказалась сильно повреждена нога и отбиты почки. Но сознаваться Гамлету было не в чем. У него действительно в этот день не было помыслов залезть в чужую квартиру. Разъярённый Хромов оставил его в камере. На несколько дней о существовании Гамлета в милиции забыли. А у него заболела нога. Если бы не оперативник Милютин, случайно пришедший в камеру к Гамлету и обративший внимание на его физические страдания, то Гамлет, конечно, умер бы от заражения крови. Врачи больницы спасли ему жизнь, но в результате Гамлет стал хромать. До суда дело не дошло, а Гамлет больше никогда не возвратился к своему промыслу. У вора-домушника должны быть полноценные физические данные, а он получил увечье, с которым исчезли быстрота и ловкость движений - качества, столь необходимые в его работе. Квартиру Гамлета за время его пребывания в милиции и в больнице каким-то непонятным образом успели продать и перекупить, у него исчезли документы, а без них он не мог обратиться в суд и устроиться на работу. Гамлету ничего не оставалось, как жить поближе к медицине, которая сохранила ему жизнь. Он хорошо запомнил милиционера Милютина, оказавшегося его спасителем. Милютин признал тот факт, что сигнализация в одной из квартир сработала случайно, и Гамлет был освобождён. Гамлет также прекрасно запомнил перекошенное от злобы лицо и голос милиционера Хромова, сделавшего его инвалидом на всю оставшуюся жизнь.

Гамлет в благодарность санитарке Тамаре за сострадание помогал ей: он ежедневно рано утром выносил из приёмного отделения мусорные бачки и вёдра.

Ушёл Гамлет рано. Тамара не видела, в котором часу, потому что спала со своим ребятами в хозяйственной комнате. Когда проснулась (около пяти), его уже не было.

Врачи в ординаторских, за закрытыми дверями, тоже ругали больничное начальство. Критиковали не так громко, как санитарки, а потихоньку, собравшись выпить по кружке чая в обеденный перерыв небольшими группками, по два-три человека. Говорили осторожно, каждый пытался больше узнать, чем высказать. Все разговоры начинались с вопроса:

- Кто мог убить Лёву?

Этот вопрос оставался без ответа. Все смотрели друг другу в глаза, как будто них каждый надеялся отыскать ответ. Но, к сожалению, ответа не было. Продолжалось длительное молчание, а затем раздавался следующий вопрос:

- За что его убили?

И опять долгие, изучающие взгляды друг на друга, сопровождающиеся молчанием и недоумением. После паузы слышался следующий вопрос: - Кому он мешал? Или: - Кому Лёва сделал плохо? И вот тут начинался выплеск эмоций. Вспоминали всё. Лёва неправильно вёл себя в коллективе. Он был, что называется, «белой вороной». Лечил больных по-своему, какими-то самим придуманными настоями трав и цветов. Не рекомендовал больным покупать лекарства, которыми были наполнены многочисленные аптечные киоски, расположенные на каждом этаже.

Находились заступники, горячо возражавшие, что он поступал абсолютно правильно, что он был настоящим врачом и, если брался лечить больного, так излечивал хворь, а не загонял её в хроническую болячку. В доказательство приводили примеры. У больных, лечившихся у Лёвы, наступало полное излечение, а у тех больных, кто лечился у его коллег, зачастую не было положительных результатов. Многие врачи сразу назначали больным модные дорогостоящие препараты многочисленных лекарственных фирм, заполонившие киоски больницы, несмотря на то, что в последнее время среди препаратов стало появляться много поддельных лекарств.

У Лёвы был свой контингент больных, которые лечились по его методикам. Они шли к нему нескончаемым потоком. Лёва предупреждал новичков, что лечение травами - длительное дело, требующее от больного дисциплины и пунктуальности. Он прямо говорил, что после приёма мощных лекарств, которыми больным удалось заглушить болезнь, его травы могут оказаться неэффективными, и если больные уже пробовали лечиться фармацевтическими препаратами, то он в таком случае не даёт гарантий на полное выздоровление. Сила его настоев из трав в том, что они прекрасно действуют в тех случаях, когда заболевший не принимал никаких химических веществ.

Некоторые врачи говорили о том, что Лёва надоел всем своими травами. Он мешал им лечить больных современными средствами, подрывал авторитет лекарственных фирм, агенты которых на все голоса, на каждой врачебной планёрке предлагали и расхваливали врачам свои чудо - препараты. Агентам удавалось привлекать на свою сторону врачей для распространения лекарств. Каждый привлечённый врач был материально заинтересован в продаже медицинских препаратов, рекламируемых фирмой. Чем больше больных по его рецептам купят лекарств, тем больше денег ему выплатит фирма. Представители фирм вели учёт продаваемых лекарств и в конце месяца выплачивали врачам проценты.

В этом списке не было фамилии Лёвы и ещё нескольких врачей, его единомышленников, которые в вопросах лечения были с ним солидарны и придерживались его взглядов. Естественно, всех остальных врачей, получающих дополнительные деньги за продажу лекарств, это обстоятельство раздражало. Делал бы, как делают все. Время сейчас такое. Все понимают, что в больнице нет возможностей обеспечить всех больных необходимыми лекарствами, потому что она финансируется только по двум статьям: зарплата и питание больным. Если больные поступили в больницу на лечение, пусть сами покупают нужные лекарства, благо они продаются тут же в аптечных киосках.

Все знали, что Лёва не брал, что называется, в карман. Что, он был миллионером? Не похоже. Или ему не нужны были деньги? Или он мог прожить на свою мизерную заплату, которую, к тому же, зачастую месяцами задерживали? Чепуха. Ему, как и всем, не хватало денег. Но все знали и то, что его поддерживал предприниматель Колобов, и многие этому завидовали. Иметь такого покровителя хотел бы каждый врач.

Предприниматель Колобов был современным Саввой Мамонтовым. Однажды он попал в отделение Лёвы с жесточайшим приступом почечной колики. Лёва спас его без операции. Пролежав в больнице три недели и, увидев, как Лёва самозабвенно трудится, не щадя сил и здоровья, не отходя от больных в своё личное время после работы и по выходным дням, чтобы, упаси Господь, не пропустить осложнений, Колобов проникся к своему спасителю глубоким уважением и решил для себя до конца своей жизни помогать ему материально. Вскоре, после выписки из больницы, на деньги Колобова Лёва купил в отделение дорогостоящий импортный аппарат для обследования больных.

Короче, Лёва хоть и был для всех сотрудников коллегой, но по сути своей он был чужаком в коллективе. Он делал всё так, как считал нужным, не было для него авторитетов среди начальства. Ходили слухи, что он не ладит с начмедом больницы - Черновым. Что они не поделили, никто толком не знал, но о том, что между ними пробежала чёрная кошка, знали все. На каждой планёрке начмед «топил» Лёву по мелочам. Все это понимали, а Лёва, хоть и не подавал вида, что его задевают придирки начмеда, очень расстраивался. От начмеда зависело многое: отправить врача на усовершенствование, подписать или «зарубить» его отчёт по работе, предоставляемый в аттестационную комиссию.

Главная медицинская сестра больницы Свирицкая Фаина Карловна тоже, по мнению многих сотрудников, имела «зуб» на Лёву. Кто-то слышал, как однажды они с Лёвой разговаривали на повышенных тонах. Лёва её предупреждал, что если «такая халтура» ещё раз повторится, то он примет решительные меры.

На имя главного врача Тронского Теодора Марковича часто приходили письма от лечившихся в больнице пациентов с благодарностями в адрес врача Ястребова. Получать послания от неизбалованных медицинским вниманием людей, в которых они изливают добрые чувства и слова, полные благодарности к спасителям-врачам, всегда приятно. Раньше таких писем приходило в больницу много, в них упоминались почти все сотрудники. Главный врач зачитывал их перед персоналом на общих планёрках. Теперь писем с благодарностями к врачам почти не стало, приходили только о докторе Ястребове. Поэтому, несмотря на то, что он занимался лечением лекарственными травами, не имея на этот вид деятельности лицензии, руководитель больницы смотрел сквозь пальцы.

Главное, что больные были довольны лечением.

Сегодня Теодор Маркович, сидя в кабинете, был полностью поглощен произошедшим событием. Такой нелепый случай: три убийства в больнице! Что говорить на планёрке коллективу, как отвечать на вопросы? Наверняка, будут упрёки в его адрес.

Глаза его были прикрыты, запрокинутая голова покоилась на мягком подголовнике удобного кресла. Его лицо, несмотря на солидный возраст, не подверглось возрастным изменениям, не утратило былой привлекательности. Правильные черты лица, прямой нос, красиво очерченный рот, волевой подбородок, волнистые с проседью волосы, всегда аккуратно уложенные, располагающая улыбка и уверенная манера держаться производили на окружающих магическое действие. Его холеная интеллигентная внешность располагала и притягивала к себе всех, кто общался с ним. Он имел сильный, целеустремлённый характер. Тронский тщательно следил за весом, и, вероятно, поэтому его фигура сохранила молодцеватую выправку.

Теодор Маркович боялся возрастных болезней, особенно атеросклероза, сахарного диабета и гипертонии. По его указанию диетолог больницы, стажируясь по диетологии в одном из ведущих вузов страны, привезла специально для него несколько безхолестериновых диет, которые он неукоснительно выдерживал. Четверть часа безмятежного спокойствия во время обеденного перерыва для него были обязательным ежедневным ритуалом. На это время он на сто процентов отключался от дел больницы. Секретарь приемной Нина Карповна на все телефонные звонки отвечала заготовленную на этот случай стандартную фразу: - Теодор Маркович вышел, будет через полчаса.

Сегодня минуты блаженного расслабления не наступали. Мозг постоянно сверлили мысли об убийстве. Досаднее всего, что чрезвычайное происшествие произошло накануне лицензирования и аккредитации. Придётся пережить кучу незапланированных проверок во всех отделениях больницы. Каждая проверка - и без того лишняя нервотрёпка, головная боль и бессонница. Тут ещё такое событие. Ясно, что будут переживания, а они не на пользу здоровью. За своим здоровьем Теодор Маркович тщательно следил. Он давно вывел формулу здорового образа жизни. Она состояла из размеренного, спланированного режима дня, сбалансированного питания, умеренных физических нагрузок, искоренения вредных привычек, хорошей наследственности и обязательных занятий для души.

Наследственность у него была прекрасная. Родители, слава Богу, живы, а его возраст уже давно перевалил за пенсионный. В больнице он работает более тридцати лет, видел и пережил многое за это время. Можно было и уйти на пенсию, но ведь здесь работают близкие родственники: сын, дочь, жена. Они занимают хорошие должности, но это - при нём. Что будет с ними, когда он покинет рабочее место, а в его кабинете окажется кто-нибудь из молодых, да ранних? Всё, что он воздвигал с любовью и заботой, перейдёт в чужие руки? Он прошёл длинный, тернистый путь от рядового врача до руководителя крупной больницы. Особенно большой рывок вверх по служебной лестнице в трудовой биографии был сделан после того, как его назначили заведующим районным отделом здравоохранения. Далеко не каждому врачу удаётся столь стремительно продвинуться вверх в молодые годы.

В двадцать семь лет он был полон энергии и планов. На посту заведующего районным отделом здравоохранения он добился, что его район выгодно отличался по основным медицинским показателям от остальных районов города. Для всех приезжающих комиссий поликлиники и больницы его района открывали двери. Его организаторский талант заметили наверху, и, когда встал вопрос о том, кто возглавит главную больницу города, выбор пал на него. Он очень хорошо помнит, как на месте сегодняшних многоэтажных, современных корпусов стояли убогие, деревянные бараки. Сейчас, глядя на фотографии больницы тех времён, хранящиеся в больничном музее, ему не верилось, что эти волшебные перевоплощения были совершены под его руководством. Тогда он был молод и полон сил. А сейчас? Надо честно признаться самому себе: годы берут своё. Стал уставать, может быть, пока ещё не поздно, передать свои дела сыну Игорю? Он подходит для этой должности. В нём есть чувство ответственности, он организованный, активный, эрудированный врач. Правда, ещё молод - всего тридцать лет. Но сейчас руководящие посты стали занимать молодые люди.

Он открыл глаза. Взгляд остановился на большой картине, висящей на стене. На картине была изображена золотая осень, его любимое время года. Обычно светлые, солнечные тона радовали его и приподнимали настроение. Сегодня он этого не чувствовал. Теодор Маркович встал с кресла, сделал несколько разминающих упражнений и направился в глубь кабинета, где за выступающей колонной была незаметная для любопытных глаз дверь в банкетную комнату.

Лечившийся в больнице архитектор, увидев убогость его кабинета, спроектировал пристройку, в которой предложил сделать мини-бассейн, сауну, бильярдный зал, банкетную комнату для торжественных приёмов и тренажёрный кабинет. По его проекту из банкетной комнаты был выход в сад, в котором на двухстах квадратных метрах в любое время года можно любоваться вечнозелёными экзотическими деревьями и посидеть возле фонтана. Идея понравилась Теодору Марковичу, он просто загорелся ею. Деньги нашлись, их выделил директор крупного завода. Он постоянно отпускал деньги на капитальный ремонт отделений больницы.

Теперь Теодору Марковичу не стыдно было принимать у себя в больнице приезжающих для проверок высоких чиновников. Он всегда заранее узнавал о составе комиссии и, как гостеприимный хозяин, хлебосольно встречал гостей.

Теодор Маркович вышел в сад. Журчание великолепного фонтана, озонированный воздух, вечнозелёные пальмы, кипарисы и цветущие магнолии отвлекли его от мрачных мыслей. Нелепое убийство, наделавшее столько шуму в городе, предстоящие хлопоты по лицензированию по мановению волшебной палочки отошли на второй план. Жизнь по-прежнему прекрасна и удивительна. Люди просто не умеют ею распоряжаться. Не научились из каждого дня делать праздник. Он присел на бордюр фонтана, опустил руку в воду, почувствовал её бодрящий и освежающий холодок. За большими окнами виднелся больничный сквер. Когда-то давно на Ленинском субботнике он вместе со всеми сажал деревья. Они виднеются из окна. Его любимые яблони, рябины, берёзы, тополя, разросшиеся кусты черёмухи - оказывали на него успокаивающее, благодатное действие, поэтому он любил прогуливаться по аллеям больничного сквера.

Взглянув на часы и увидев, что время для восполнения и укрепления жизненного тонуса кончилось, Теодор Маркович вернулся в кабинет, сел за рабочий стол. По внутреннему телефону сказал секретарю:

- Пригласите Чернова.

Чернов через минуту сидел перед ним.

- Юрий Константинович, - обратился к нему главный врач, - что вы можете сказать об этом странном убийстве? Вы ведь дежурили в эту ночь в больнице, значит, должны быть в курсе трагических событий.

- Всё было, как обычно. Спокойно и тихо. После отбоя все легли спать.

Лицо Чернова было непроницаемым. - С вами беседовал следователь? - спросил главный врач. - Пока нет. Надеюсь, не будет, - ответил Чернов.

- Ну, как же, он вас не обойдёт.

- Пожалуйста. Сколько угодно.

- Что вы ему скажете о Ястребове? Он, безусловно, будет о нём наводить справки.

- Отвечу на все вопросы, - не задумываясь ни на минуту, сказал Чернов.

- Да, конечно. Мы все знали, что Ястребов был неординарным врачом. Его любили больные, он хорошо их лечил. Все мы знали, что он был буквально помешан на нетрадиционных методах лечения больных, на лечении травами, которые сам собирал, а некоторые даже выращивал. Это можно понять. Все сейчас стали повально увлекаться нетрадиционными методами лечения, это объяснимо. У людей не хватает денег на лекарства, а излечиться желает каждый. Как мне известно, у Ястребова не было лицензии на фитотерапию. Мне кажется, если вас не спросят, не стоит об этом распространяться.

- Я понял, Теодор Маркович.

Чернов усмехнулся. Встретив колючий взгляд шефа, тут же принял серьёзную мину и сказал:

- Я о том, что милиции вовсе не обязательно знать, что у нас в больнице несколько врачебных школ образовалось, что врачи каждой школы по-своему лечат больных. Одни - рекламированными препаратами известных иностранных лекарственных фирм, другие предпочитают только отечественные лекарства, третьи, как Ястребов, увлеклись открытием в больных собственных резервных сил. Все наперебой хвалят свои методы лечения. Мне очень тяжело находиться в таком врачебном коллективе. Гораздо проще работать, когда есть единые стандарты в лечении больных.

- Я слышал, что у вас с Ястребовым были не очень хорошие отношения? Почему?

Чернову хотелось сказать, что он считает Ястребова выскочкой, мешающему ему нормально работать. Его бы воля, он давно выжил бы его из больницы. Вместо этого сказал:

- Досужие вымыслы любителей посплетничать. У нас с ним были нормальные, деловые отношения. Не скрою, мы иногда спорили о подходах к лечению больных, но это нормальная деловая обстановка. Мы уважали мнение друг друга. Я считаю это нормой. А как иначе?

- Ну, вот и отлично. Говорят, что в столе у медицинской сестры был обнаружен пистолет? Она арестована?

- Её увезли в милицейской машине в милицию.

Главный врач посмотрел на часы и сказал:

- Ну, всё. Вы свободны. Я вас больше не задерживаю.

Чернов встал и вышел из кабинета.

Главный врач вызвал главную медсестру больницы Свирицкую Фаину Карловну. Это была роскошная, пышногрудая, холёная, хорошо сохранившаяся женщина. Всегда с причёской, со свежим маникюром на руках, с золотыми кольцами и перстнями с брильянтами на пальцах. Держалась с достоинством, несколько высокомерно по отношению к сотрудникам, словно хотела подчеркнуть, что она далеко не простолюдинка, а дама из высшего общества. Она была замужем за директором крупного секретного завода, жила безбедно и не работала. Но её муж внезапно умер, оставив хороший дом, гараж, машину и дачу - неотъемлемые показатели благополучной и обеспеченной жизни. У мужа было много знакомых, один из них, кто пользовался его постоянной спонсорской помощью - Теодор Маркович. Муж Фаины Карловны болел бронхиальной астмой, поэтому часто обращался к нему за медицинской помощью. Главный врач всегда предоставлял лучшую палату с телевизором, телефоном и отдельным санузлом. По его распоряжению больничный шеф-повар составляла отдельное меню с учётом пожеланий важного пациента. Раздатчица с пищеблока Аллочка доставляла пищу прямо в палату люкс. К его персоне с первого дня пребывания подключались все больничные корифеи. Кандидаты наук, профессора и доценты постоянно консультировали и корректировали лечение. К нему прикреплялась самая лучшая массажистка больницы и прямо в палате делала массаж. Но однажды он умер во время тяжёлого приступа удушья и сердечных болей, врачи делали всё, что только возможно, но не смогли сохранить ему жизнь. После его смерти Фаина Карловна пошла на работу. Её взял к себе на должность главной медсестры больницы Теодор Маркович. У неё не было ни одного года трудового стажа. После смерти мужа, под большим секретом, на заводе ей сделали трудовую книжку, и она приступила к работе в больнице: нужно было заработать необходимый стаж, чтобы получать пенсию.

Место ей досталось «хлебное». В кабинете стоял сейф, заполненный самыми дефицитными препаратами. Но эти лекарства, конечно, предназначались не для всех. В первую очередь для «нужных людей», которые, как и все простые смертные, тоже болели и обращались в больницу. Как только в отделение попадал секретарь обкома, его заместитель или ещё какая «птица высокого полёта», Теодор Маркович звонил ей по телефону и давал указания, какими медицинскими препаратами по рекомендации лечащих врачей она должна обеспечить важную персону. Фаина Карловна безупречно выполняла все указания. В резерве у неё лежал неприкосновенный запас дефицитных лекарств. Ходили слухи, что у неё самой был широкий круг людей, которых она обеспечивала лекарствами. Её старые знакомые - директора ЦУМов и Торговых центров, гастрономов и универсамов, где она обслуживалась при живом муже, не теряли с ней связей, да и не только они. Жёны первых лиц города продолжали поддерживать с ней отношения. У главного бухгалтера больницы (как можно обойти вниманием бухгалтерию!) была больная мать, и Фаина Карловна постоянно снабжала её дефицитными медикаментами из своего кабинета. Сын Фаины Карловны окончил школу, учился в Москве, на это требовались деньги. Говорили, что у неё была квартира в столице, что приобрела она её уже после смерти мужа, когда устроила сына в один из престижных ВУЗов первопрестольной. Короче, ей, как и всем смертным, нужны были деньги.

Она вошла в кабинет главного врача и села напротив. На лице серьёзное, несколько надменное выражение, которое не позволяло никому повышать на неё голос и указывать недостатки по работе.

Но так было раньше, когда был жив её муж. Сейчас времена резко изменились: муж умер, пришли молодые специалисты, совсем недавно окончившие институт и уже успевшие написать и защитить диссертации, напористые, целеустремлённые и «продвинутые».

В больнице появились медицинские сёстры с высшим образованием. Раньше в вузе не было факультетов, на которых бы готовили медицинских сестёр. Фаина Карловна теперь глубоко в душе боялась, что может потерять хорошую работу. Вдруг кому-нибудь придёт в голову заменить её молодой медицинской сестрой с дипломом медицинской академии? Фаина Карловна диплома о высшем образовании не имела, у неё была единственная справка о прохождении краткосрочных курсов медицинских сестёр. Она очень боялась потерять работу, времена сейчас очень и очень нестабильные.

В душе надеялась, что, во всяком случае, пока работает Теодор Маркович, ей ничего не угрожает. Она считала его своим надёжным покровителем, их так много связывает с давних времен!

- Слушаю вас, Теодор Маркович, - сказала она, войдя в кабинет.

Как и в старые добрые времена, Фаина Карловна могла позволить себе в кабинете главного врача сесть, не дожидаясь приглашения. Не будет же она менять привычек! Раньше, когда её муж опекал больницу и лежал на лечении, она точно так же приходила в этот кабинет, который на деньги, отпущенные мужем, стал неузнаваемо роскошным и современным, садилась напротив главного врача и досконально расспрашивала его о состоянии здоровья супруга. Тогда он, словно студент, обстоятельно отвечал на все её вопросы.

- Фаина Карловна, расскажите мне, что сейчас происходит в пятом отделении, - спросил Теодор Маркович.

- Виновную в убийстве уже арестовали, и она находится под стражей. У неё в столе нашли пистолет, из которого застрелили врача Ястребова, больного Колобова и его сиделку.

- Кто же их застрелил?

- Не знаю, но раз забрали медсестру, значит, подозревают её.

- Вы ничего больше не знаете? - главный врач спросил с нескрываемым интересом.

- Медсестра у нас работает не так давно, что она за человек, я не имею понятия. Мало ли что на неё нашло! Сейчас люди делают всё, что хотят. Свобода, что с них возьмёшь! Я знаю только одно, что дежурство это было не медсестры Ждановой, а Марковой. Жданова подменила Маркову, причём без моего ведома.

- Как так?

- Очень просто. Разрешил им меняться господин Чернов. К нему ходила Маркова и просила об этом. Меня не сочли нужным поставить в известность. Вы же знаете, эта Маркова девица с гонором, подумайте-ка, она закончила медицинскую академию, у неё диплом медицинской сестры с высшим образованием! Кстати, по больнице ходят слухи, что вы её собираетесь поставить на моё место?

- Откуда такие разговоры? - Теодор Маркович заёрзал на кресле. Действительно, по требованиям лицензирования на должности главной медсестры должен находиться специалист с медицинским образованием. У Фаины Карловны не было диплома хотя бы медицинского училища. Сомнительная справка об окончании краткосрочных медицинских курсов по спасению утопающих, неизвестно где и кем выданная, - единственное свидетельство её медицинской компетентности. Он не стал ей напоминать об этом, сказал:

- Вот что, значит, понимаете ли, женский коллектив! Уверяю вас, таких разговоров я ни с кем не вёл. Это настоящие, если хотите знать, сплетни.

- Спасибо, утешили.

Она обвела глазами кабинет. Всё, что сделано в нем, напомнило ей мужа, это благодаря его стараниям здесь стало комфортно и уютно.

Он перехватил её взгляд.

- Ваш покойный муж не забывал больницу, многое в ней куплено и отремонтировано благодаря его доброму сердцу. Сейчас совсем другие времена. Никто не будет тебе за просто так что-либо делать. В городской казне нет денег, а между тем, власти требуют, чтобы медицинское обслуживание было на высоком уровне. Придумали аттестации, сертификации, страховые полисы, а толку от этого никакого. Финансирование мизерное. Зарплата врачей - кот наплакал. Я не удивлюсь, если услышу, что у нас врачи берут взятки. На что им жить?

- Да, верно вы говорите. Кстати сказать, врач Ястребов, занозистый был, всё правду искал. То ему не так, это ему не эдак. Сам травы больным рекомендовал, а было ли у него на это право и разрешение?

У Теодора Марковича зазвонил телефон, он снял трубку. Ответив на приветствие, он, прикрыв микрофон ладонью, сказал Фаине Карловне:

- Вы свободны, потом поговорим. У меня важный разговор.

Фаина Карловна вышла и плотно прикрыла за собой дверь. Она неторопливой походкой направилась в свой кабинет. Он располагался в противоположном крыле этого же этажа. В кабинете она чувствовала себя спокойно и комфортно. Всегда можно расслабиться, выкуривая сигарету за чашечкой крепкого кофе. Сейчас она хотела именно этого. Сделав себе кофе, налила в чашку, села в мягкое кресло, закурила сигарету, и минуты блаженства наступили.

Её узкий, тесный кабинет от пола до потолка был сплошь уставлен всевозможными картонными коробками с лекарственными препаратами, одноразовыми шприцами, стерильными системами для переливания крови и лекарственных растворов, перевязочным материалом и скорее походил на аптечный склад. Возле стола стоял массивный сейф, в котором хранились дефицитные лекарства, спирт, сильнодействующие препараты и наркотики. Она отвечала за всё. Можно было бы, конечно, распределить обязанности между старшими сёстрами отделений, но Фаина Карловна на это не шла. Она должна оставаться единственной полновластной хозяйкой лекарств в больнице. Всё, что необходимо для лечения - у неё в руках. К ней обращаются все: от медицинских сестёр и врачей до высокопоставленных особ. Люди болеют, невзирая на ранги и положение в обществе.

После смерти мужа она поняла, что сбережения, накопленные при совместной жизни, уйдут на устройство сына. Он закончил школу, и с её поддержкой стал учиться в Москве. Ему нужно ежемесячно отправлять деньги, столице жизнь гораздо дороже, чем в провинции. Ущемлять в чём-нибудь единственного сына она не хотела. Она купила ему в Москве квартиру, обставила современной мебелью с надеждой на то, что он когда-нибудь женится и будет обеспечен на первое время самым необходимым. Изрядно потратив накопленные с мужем деньги, осталась существовать на малую зарплату медицинской сестры.

Прежде она не имела понятия, что такое постоянная нехватка денег, сейчас отчётливо ощутила этот дискомфорт на себе. Теперь нужно самой искать выход, как выкручиваться из финансовых проблем. Это нелегко. Фаина Карловна, сделав затяжку и медленно выпуская дым изо рта, оглядела кабинет. Всеми силами, насколько позволит здоровье, надо удержаться на посту. Её стимулом был сын, ради него она должна преодолевать всё, лишь бы устоять в сложных житейских ситуациях и удержать за собой место.

Фаина Карловна встала, открыла ключом «хитрый» замок своего сейфа и вытащила небольшую бархатную коробочку, в какой обычно хранятся кольца. Открыла и стала любоваться сокровищем. Оно того стоило. Красивое золотое кольцо, её размера, с небольшим брильянтом засверкало ослепительным блеском. Это был подарок, или презент, как теперь принято называть подношения, от одного богатого человека, не поскупившегося отблагодарить её за то, что она снабдила его необходимыми качественными лекарствами для тяжелобольной жены. Не все способны на такие поступки.

Достала из того же сейфа другую коробку и пересчитала наличные. В этом месяце ей определённо хватит послать деньги сыну и самой прожить, не считая каждую копейку.

Она спрятала глубоко в сейф кольцо и деньги и стала думать о разговоре с главным врачом. Задержана медицинская сестра Жданова. Улики, как говорили в больнице, были против неё. Главное, в её столе обнаружен пистолет, из которого убиты три человека.

Фаина Карловна взяла график дежурства медсестёр и вгляделась в него. Всё правильно, должна была дежурить медсестра Маркова, но она подменилась с другой медсестрой, не поставив её в известность. Пусть расхлёбываются теперь сами. Она не будет их защищать.

На улице пошёл дождь. Рабочий день кончился, можно идти домой. Она подошла к шкафу, достала тёмно-синий переливающийся плащ, зонтик, сменила мягкую больничную обувь на модельные туфли на высоких каблуках и направилась к выходу.

Зазвонил телефон. Фаина Карловна вернулась, сняла телефонную трубку.

- Алло, я слушаю. Да, это я. Не узнала мой голос? Вполне возможно, у нас в больнице большие неприятности. Тут не только голос изменится, волосы могут поседеть. А ты разве не слышала? Во всех газетах написано и по телевидению об этом говорят. Три убийства ночью! Каким образом меня касается? Я всё-таки главная медицинская сестра, меня всё касается. Конечно, переживаю, оттого и голос изменился. Хорошо, я приеду, встретимся в кафе.