Айболит в законе

Глава 4 В ПЕРВЫЙ РАЗ НА СТРЕЛКУ

Ранним утром следующего дня я собрал воедино бренные останки, утомлённые бурной ночью с бесстрашной Таней, и отправился домой. Солнце застенчиво выглядывало из-за горизонта, окрашивая снег и иней на стёклах машин в розовый цвет. Трудящийся люд, зябко ежась и кутаясь в воротники, торопливо шагал на остановки. Я добежал до машины, дуя на озябшие пальцы, включил печку на полную мощность и решил, что жизнь, в принципе, не такая уж плохая штука. Особенно если учесть, что перспектива превратиться в ледышку мне больше не грозила в отличие от окружающих, а дома меня ждали горячая ванна, постель и крепкий сон до обеда. Я включил передачу, и джип покатил вперёд, оставляя позади клубы выхлопных газов, медленно тающих в морозном воздухе.

У своего подъезда я увидел заиндевевший памятник Мишане в полный рост. Заметив меня, он обрадовался и припустил навстречу мелкой рысцой, голося на всю округу. Приблизившись, памятник оказался настоящим Мишаней, только очень замёрзшим и злым. Я притормозил и поинтересовался, опуская стекло:

— Миша, ты чего это в такую рань на улицу выбрался? Утренняя пробежка?

— Какая, на хрен, пробежка, — отбивая зубами дробь, забасил он. — Я вас тут со вчерашнего дня выслеживаю. Горенец сказал, пока не отыщу, назад не возвращаться. Ну и шуточки у вас, босс!

— Что ж, ты меня нашёл, — признал я. — Можешь теперь поехать и обрадовать Олега.

В глубине души я надеялся, что он именно так и поступит, избавив меня от своего общества. Мишаня оказался хитрее.

— Ага, разбежался, — хмыкнул он, с подозрением глядя на меня. — Опять что-нибудь отколоть хотите? Не выйдет! Олегу я лучше позвоню. Батарея, правда, почти села…

— Нет, так нет, — согласился я. — Но, видишь ли, Миша, лично я собираюсь отправиться спать. А ты что, так и будешь слоняться вокруг, распугивая соседей и их собак?

— А у вас разве нельзя посидеть? — искренне удивился он. — Квартира ж трехкомнатная… Но я могу и на кухне! — добавил он, отчаянно растирая побелевшие уши.

— У Горенца будешь на кухне рассиживаться, — отрезал я. — А у меня, к твоему сведению, не Дом колхозника.

— Ключи от машины отдайте, — попросил он. — Без неё я на улице дуба дам.

— Слушай, — сказал я, проклиная собственное человеколюбие. — Езжай-ка ты сейчас домой. Поешь, выспись, оттай немного, а то я на тебя без содрогания смотреть не могу. А я, если куда-нибудь соберусь, сразу дам тебе знать. Идёт?

— Нет. Опять ведь обманете?

— Не обману, езжай. — Я вылез из машины, протягивая ему ключи.

— Честно? — в его глазах засветилась робкая надежда, что даже я могу сказать правду.

— Ага, — укрепил я эту надежду. — Дуй домой. Ничего со мной не случится за время твоего отсутствия.

— Ладно, — решился, наконец, Мишаня. — Но только в час я за вами заеду.

— Это зачем? — неприятно удивился я. В час я собирался ещё спать крепким сном невинного младенца.

— Надо. — Он состроил значительную физиономию. — Олег сказал, чтоб вы к этому времени были у него.

— Ясно, — протянул я. — Ну, если Горенец сказал, делать нечего. Хорошо, заезжай.

Я развернулся и пошёл к подъезду. За моей спиной взревел двигатель, и джип, хрустя сминаемым снегом, стремительно вылетел со двора. Дома я быстро разделся и нырнул в ванну, радуясь, как ребёнок, ощущению тепла и комфорта. Потом вытерся насухо и уютно расположился на диване, постаравшись выкинуть из головы покрывшегося инеем Мишаню, дурно пахнущего Казбека и прочую ерунду. Перед мысленным взором мелькнула Танина улыбка, и я улыбнулся в ответ, окончательно проваливаясь в дрёму. К сожалению, через несколько минут кто-то безжалостно разрушил то блаженное состояние, в котором я пребывал. Сначала послышались звонки в дверь. Я спрятал голову под подушку, искренне надеясь, что мне просто снится дурной сон. К звонкам добавился назойливый стук, грозящий сорвать с петель железную дверь. До предела возмущенный такой дерзостью, я сполз с постели и, проклиная судьбу, поплёлся в прихожую, гонимый страстным желанием покарать хулигана. Увидев в дверном глазке физиономию посетителя, я зло выругался. На лестничной площадке стоял Мишаня, вдохновенно колупая толстым пальцем в моём замке. Господи, когда же он оставит меня в покое? Ведь и получаса не прошло, как мы расстались. Он между тем затих, чутко прислушиваясь к звукам, доносящимся из квартиры, и соображая, видимо, как поступить, если дверь не открывают, а открыть замок пальцем не удалось. Подумав, он не нашёл ничего лучшего, как опять начать барабанить, теперь уже двумя руками. Настырный, гад, понял я, и открыл дверь.

— Фу-у! Я думал, вы опять куда-нибудь смылись, — он ввалился в квартиру, возбуждённо сопя и настойчиво пытаясь оттоптать мне ноги.

— Как ты мог такое обо мне подумать! — возмутился я, с трудом уворачиваясь. — Я всегда держу слово. К сожалению!! — заорал я, чувствуя, как его туша непринуждённо расплющивает мне стопу.

— Извиняюсь, — мимоходом, словно речь шла о пустяке, обронил он и по-хозяйски двинулся на кухню. — У вас пожевать ничего не найдётся? А то я дома не успел.

Я стоял в коридоре, растоптанный во всех смыслах этого слова, пока из кухни не донеслось радостное чавканье. Собрав последние силы, я рванулся спасать остатки провизии. К несчастью, было поздно. Он уже запихнул в рот почти всё содержимое моего холодильника и теперь с тоской разглядывал опустевшие полки.

— Да, негусто здесь у вас, — подвёл он итог.

— Слушай, ты! — взорвался я. — Какого дьявола ты вернулся? Я же сказал — не раньше часа!

— Так уже почти час, — вытаращился он. — Ехать пора. Так, а это что? Икра? Нормально. Хлеб где у вас?

— Там, — неопределённо махнул я рукой и пошёл одеваться. После такого нашествия мне на кухне делать было уже нечего.

Горенец недружелюбно зыркнул на меня исподлобья и заворчал:

— Нашелся, наконец?! И где ты всё это время пропадал?

— Пожалуйста, без сцен, Олег, — попросил я, плюхаясь в кресло. — Когда мне захочется послушать нудные нравоучения на эту тему, я женюсь. Кроме того, вчера я честно предупредил, что уйду в загул. Так что, какие могут быть проблемы, дружище?

— Верни немедленно представительские, — потребовал он. — Мне так спокойнее будет. Без денег ты особо не разгуляешься.

— Ага, сейчас, — усмехнулся я. — Нашёл, о чём вспомнить. К тому же, я почти сжился с образом нового русского, и без денег, сам понимаешь, мне теперь трудно. Рассказывай лучше, ради чего меня оторвал от сладких снов твой сатрап.

Я задрал ноги, по-американски поместил их на краешке массивного стола и закурил. Олег поморщился и сказал:

— Честное слово, Саня, смотрю на тебя и завидую. Ни хлопот у тебя нет, ни забот. Весь мир перевернётся, а тебе хоть бы хны, — и он умолк, печально качая головой.

— Ближе к делу, — попросил я, забавляясь с кольцами дыма. — Обсуждение моей скромной кандидатуры на вашем бандитском месткоме я предлагаю отложить до возвращения Богданова.

— Если я переживу все твои фокусы, — буркнул он, но продолжил уже серьёзно: — Наш план дал первый сбой. Ждали мы, когда по твою душу покупатель объявится, а он почему-то объявился по мою.

— Да? — очень удивился я. Неужели и Горенцу вездесущий Казбек успел наобещать полмиллиона баксов?

— Да. В общем, нам забили стрелку. И, чует мое сердце, разговор пойдёт серьёзный. Нам предложат условия, от которых мы не сможем отказаться. В противном случае последует быстрый, но крайне неприятный переход в иной мир.

— Мы? Нам? — Я захлопал глазами. — Ты что, и меня собираешься тащить на эту стрелку?!

— Ой-ой, будто в первый раз, — возмутился он. — Можно подумать, ты и слова такого раньше не слышал. Или на разборки не ездил со мной.

— Слышал, конечно, и ездил, но…

— Никаких «но», — отрезал он. — Поедем вместе. Может, чего умного подскажешь. И вообще, кто из нас, в конце концов, занял место Богдана?

— Я, — пришлось признать очевидное. — Но раз так, прекрати кричать на меня. В моём, между прочим, кабинете. Слушай, а кто хочет с нами встретиться? И откуда такие мрачные прогнозы? Переход в иной мир… Лично я туда пока не очень тороплюсь.

— Ну да, а то тебя кто-то спрашивать будет. Хотя, конечно, есть тут одна несостыковка. Стрелку нам забила мелочёвка. Раньше мы таких давили, не глядя, а теперь приходится считаться. Впрочем, и сейчас раздавим, если потребуется, — Олег поиграл желваками. — Это Бубен. Косит под отморозка, но на самом деле очень хитрый и осторожный тип, потому и жив до сих пор. Обычно выполняет грязную работу для тех, кто заплатит, но это не афиширует и официально играет в самостоятельность.

— А сейчас как? Сам по себе, или за процент старается? — поинтересовался я, гася сигарету.

— Откуда я знаю? Может, работает по чьему-то поручению. А может, сам решил урвать кусок от Богдановского пирога, пока другие нас кромсать не начали. Но в любом случае, ему это с рук не сойдёт. Разорву урода. — Олег решительно поднялся из-за стола.

— Подожди, — попросил я его. — Это ты сделать всегда успеешь. Давай я один съезжу и постараюсь сначала разобраться во всём.

— То есть как это один? — вытаращился он. — Опять шутишь?

— Какие, к чёрту, шутки, — рассердился я. — Сам посуди. Приедешь сейчас и недолго думая пошинкуешь этого Бубна ломтями. Так?

— Так, конечно.

— А мне хотелось бы сначала кое в чём разобраться, — твёрдо сказал я. — Кроме того, я здесь вместо Богданова, как ты сам только что заявил. Так что и решать, извини, мне.

— Но…

— Нет. Всё будет нормально, Олег, не сомневайся.

Минут через двадцать я мирно завтракал в корейском ресторанчике на окраине города. Глубокая тарелку с кук-су, пиалы с папоротником и кальмаром, благоухающие соусом, радовали мой глаз и желудок. Ловко подцепив палочками длиннющую нить лапши, я почти донёс её до рта, но в этот момент дверь с громким стуком распахнулась. Лапша выскользнула и, булькнув, упала обратно в бульон. Я со злостью уставился на нарушителей гастрономического спокойствия. Их было человек шесть, наглых мордоворотов с замашками давно не битых Рэмбо. Предводитель, высокий тип в кожаном пальто, уверенно направился в мою сторону. Присев за столик, он принялся буравить меня взглядом. Я отвечал ему тем же.

— Горенец где? — отрывисто спросил он.

— Я вместо него, — я предпринял новую попытку отправить в рот скользкую лапшину.

— А ты кто такой? — удивился он.

Лапша опять проявила непокорность и плюхнулась в тарелку, обдав лицо моего собеседника фонтанчиком горячих мелких брызг. Он отскочил вместе со стулом, шипя и утираясь.

— Моя фамилия Махницкий, — мстительно усмехнулся я, наблюдая за его попытками стереть с лица жирный пахучий соус. — Я представляю интересы Богданова на время его отсутствия. Так что можешь говорить, друг мой Бубен. Внимательно слушаю. — Я откинулся на спинку стула и закурил. Мой завтрак безнадежно остывал.

— А-а, — протянул он. — Олежке, значит, переговоры вести не доверяют, так выходит?

— Именно так, — кивнул я.

Доверь я это мероприятие Горенцу, ты, браток, уже елозил бы по полу, шаря вокруг руками в поисках выпущенного наружу кишечника, подумал я, рассматривая его. Волосы лже-отморозка были собраны в косичку. Она болталась светлым пучком за воротом пальто и вызывала неудержимое желание ухватить её в кулак и хорошенько вывозить Бубна физиономией по столу. Впрочем, судя по шрамам на лбу, эту процедуру с ним уже неоднократно проделывали. Однако голубые глаза Бубна смотрели на окружающий мир по-прежнему нагло. Типичный случай, когда наука не идёт впрок, вздохнул я.

— Ладно, слушай сюда, фраерок. — Он грузно придвинулся ближе. — Ты жить-то хочешь?

— Конечно, хочу, — не стал спорить я.

— Ещё бы, — презрительно скривился он. — Тем лучше, меньше ерепениться будешь. Сначала скажу, что думаю о вас. Положение у Богдановцев гнилое, подняться вам уже не дадут. Самого Богдана не стали добивать чисто из жалости. Да и кому он теперь может навредить? Пусть себе катается в инвалидном кресле и пускает слюни на радость детям.

— Ты знаешь, кто это сделал? — невзначай спросил я.

— За стукача держишь? — скривился он — Не мельтеши и слушай дальше. Без Богдана все вы — ноль без палочки. Это ты понимаешь?

— Конечно, — кивнул я.

— Молодца, — одобрил он. — И тут, на ваше счастье, появляется добрый дядя, то есть я, который берет на себя все эти головняки.

— Как это мило с вашей стороны, — обрадовался я, — бескорыстно помочь нам.

— Ты дурак или прикидываешься? — он с подозрением уставился на меня. — Кто здесь говорит о помощи? Я хочу, чтобы вы ушли с территории, которую всё равно не сможете удержать за собой. С боем или без боя, вас всё равно выдавят, как тараканов на помойку.

— Не сможем удержать… — протянул я. — А ты, дружок, сможешь?

— Смогу, — самоуверенно заявил он.

— А не подавишься таким-то куском? — усомнился я. — Сдаётся мне, соплив ты ещё, Бубен, в такие игры играть. Кто за тобой стоит, а?

— Стоит за мной?! — взвился он. — Да ты не в себе, я смотрю! Ты что, урод, хочешь сказать, что я у кого-то в шестёрках?! Ты за базар отвечаешь, или как?

Мордовороты, прибывшие с ним, с осуждением уставились на меня. Мишаня хрипло откашлялся где-то за спиной, и они сразу потеряли всякий интерес к моей персоне.

— В общем, так, — продолжал кипятиться Бубен. — Ты, я вижу, борзый дальше некуда. Придётся тебя поучить. Короче, даю вам сутки. Завтра увижу ваши рожи в городе — урою. Пеняйте на себя в таком случае, — он вскочил, громыхнув упавшим стулом, и скрылся за дверью.

Мордовороты гуськом последовали за ним, опасливо поглядывая на Мишаню. Я с тоской оглядел окончательно остывшую куксу и поехал с докладом к Горенцу.

— Саня, ну ты в натуре, того… — он покрутил у виска, выслушав мой рассказ. — Чего ты с ним трали-вали разводил?! Кончать его надо было прямо в кабаке и не думать. Ты куда смотрел?! — накинулся он на Мишаню.

— Команды не было, — потупился тот.

— Оставь его в покое, Олег, — попросил я. — Думать, между прочим, никогда не вредно, как говорит мой новый друг, небезызвестный Казбек. Ну не смотри на меня так, — я невольно заёрзал на стуле под его гневным взглядом. — Ты что думал, я и в самом деле всё это время только с девчонкой развлекался? Обижаешь, честное слово. Просто не успел раньше рассказать. Ты же накинулся с упрёками прямо с порога… Так вот, мудрый сын Аллаха не только научил меня кое-каким афоризмам, но и предложил подзаработать на взаимовыгодной основе. Короче, мое предательство он оценил в полмиллиона долларов. Меньше я, сам понимаешь, не стою.

— А ты что?

— Согласился, естественно, — хмыкнул я. — Кто ж от таких денег отказывается?

—При таких бабках вам и телохранитель нужен будет, — осторожно кашлянув, напомнил о себе Мишаня.

— Вон отсюда, идиот!! — заорал Горенец, выталкивая его взашей. Потом он упал в кресло, закурил и бросил мне, отдуваясь: — Дальше что?

— А то, что стало мне интересно сегодня, кто же ещё на центр нацелился. Казбек, естественно, отпадает. У него и так всё схвачено, он первый подсуетился. Сам Бубен, хоть он и выпендривался в ресторане, никогда бы не стал встревать в войну между группировками, да ещё и замахиваться при этом на такую огромную территорию. Потребуй он Восточный, какой-нибудь рынок или пару фирмочек — я бы ещё понял. Здесь ему по силам будет крышу держать. Да и то, если он никому мешать не будет. Но весь центр… И ты, и я прекрасно понимаем — хозяином здесь может быть только крупная группировка, вроде нашей. Если отбросить всякую шушеру, я знаю только две такие. Остаётся разобраться, кто из них подрядил Бубна наехать на нас.

— Подожди, что ты этим хочешь сказать?

— Что против нас решили выступить либо Калач, либо Артём. Других кандидатур я просто не вижу.

—Ты, Саня, это брось. Калач на такое не пойдёт. Они с Богданом…

—Что же тогда он не поддержал Богдана на сходке, если они такие друзья были? — поинтересовался я.

— Ну, не знаю… А Артёму это зачем? У него и так полгорода в холуях ходит.

— Элементарно, — пожал я плечами. — Ходит полгорода — почему бы весь под себя не подмять? Тем более, что ситуация такая подвернулась: Богданов остался без единого союзника. А уж подтолкнуть падающего в вашем бизнесе, — усмехнулся я, — святое дело.

— Почему бы тогда Артёму… Или Калачу, чёрт с тобой, не выйти на нас самим? На кой им этот Бубен сдался?

— Гм… Скажи мне, Олег, а как бы ты поступил, обратись к тебе с таким ультиматумом серьёзный человек, а не этот паяц с косичкой? — спросил я.

— Ну, объяснил бы, что его предложение нам не подходит. В общем, вежливо посоветовал бы откатить, потому что мы уходить никуда не собираемся.

— И что бы пришлось сделать ему?

— Почём я знаю? — пожал он плечами. — Войну, наверное, начать, чтобы авторитет сохранить.

— Верно, — довольный, я сунул в рот сигарету. — Но как раз этого ни Артём, ни Калач себе позволить не могут.

— Что же им мешает? — съехидничал Олег.

— Казбек, как ни странно это звучит. И общий расклад сил. Смотри сам, — я придвинулся к нему. — Бригада у нас, несмотря ни на что, солидная. Война займёт не один день, что бы там ни говорил сегодня Бубен. Кого она ослабит, даже если нас удастся выдавить из центра? Того, кто будет с нами воевать, правильно? — Олег наморщил лоб и кивнул. — А где гарантия, что его, ослабленного, не подомнёт под себя тот же Казбек? Или любой другой, кто до поры до времени со стороны наблюдал за происходящим? Во-вторых, кавказцам сейчас тоже не хочется лишнего шороха в городе. И я их понимаю. Не сегодня-завтра героин надо будет пускать в розничную торговлю. Дело это, безусловно, прибыльное, да вот беда — хлопотное очень. Нужны цепочки надёжных торговцев, необходимо организовать притончики по всему городу, к детишкам в институтах и школах подход найти. В общем, забот у кавказцев сейчас выше головы. И стрельба на всех углах задачи им отнюдь не облегчит. Наоборот. Подскочат показатели преступности, ментам настучат по голове из министерства, они начнут шерстить всех подряд, могут сдуру и Казбеково добро потревожить. Оно ему надо? — задал я риторический вопрос. Он повис в воздухе. Олег продолжал сосредоточенно гонять по лбу морщины. — Нет, конечно. Кроме того, он и сам хочет править на нашей земле. Для него этот вопрос уже решён — вчера я назвал свою цену и взамен обязался развалить вас изнутри. Как ты думаешь, ему понравится, если он заплатит мне деньги, а я, так ничего и не сделав, отдам богу душу, а конкурентам — территорию?

— Это вряд ли, — усмехнулся Олег. — Совсем ты, Саня, меня запутал. Что делать-то предлагаешь, скажи по-русски?

— Что делать? — переспросил я. — Наказать Бубна. Иначе завтра во дворе выстроится очередь желающих вытереть о нас ноги, а я, уж извини, половым ковриком работать не нанимался.

— Сегодня и замочим, — деловито согласился он, потянувшись к телефону.

— Погоди. Банальное мочилово отменяется. Надо всё сделать так, чтобы тот, кто его послал, понял: мы по-прежнему сильны и можем позволить себе расправиться с врагом играючи.

— Конкретно? — попросил он.

— Я сам этим займусь. — Я протянул Олегу листок, вырванный из блокнота. — Здесь список того, что мне требуется. Сделаешь?

— Без проблем, — ответил он, пробегая глазами список. — Только зачем тебе…

— Давай без лишних вопросов. И ещё. Я хочу, чтобы твои люди следили за всеми перемещениями Бубна в течение дня. Часиков в семь позвони мне и расскажи, где его можно найти. Договорились?

— Лады. Кого из пацанов с собой возьмёшь на дело?

Я задумался, но потом махнул рукой:

— Мне и Мишани за глаза хватит. Сам ведь говорил, боец он хоть куда.

— Этого у него не отнимешь, — подтвердил Горенец.

Вернувшись домой, я улегся на диван, сунул в рот сигарету и принялся решать простенькую задачу с двумя неизвестными, Артёмом и Калачом. Кто же из них решил померяться с нами силами? Хотя, если разобраться, какая разница? Дело не в этом. Главное, как из сложившейся ситуации не просто выпутаться, но ещё и пользу извлечь? Перед глазами почему-то мелькнуло лицо Казбека. Я погасил сигарету, усмехнулся пришедшей на ум мысли, перевернулся на бок и крепко уснул.

Телефон зазвонил точно в семь. Я снял трубку:

— Да.

— Сань, это я, — Олег откашлялся. — Бубен со своей шантрапой едет по Михайловскому шоссе в сторону «Кедра». Знаешь, где это?

— Знаю.

— Всё, о чём ты просил, сделано. Мишаня ждёт тебя во дворе.

— Понял, — коротко отозвался я.

— Ну, что… Ни пуха тебе. И удачи.

— К чёрту, — ответил я и положил трубку.

На улице было на удивление тепло. Декабрь неожиданно отступил под напором южных ветров, и в воздухе витал неуловимый запах подтаявшего снега и свежести. Я выбросил окурок и поднял стекло. Не хватало мне ещё лирического настроения. Сейчас нам с Мишаней придётся заняться делами, отнюдь не такими чистыми, как этот снег, голубовато мерцающий на обочине в проносящемся свете фар. Но от этого никуда не уйти, Бубен должен знать, куда лезет и чем всё это может для него закончиться.

Наш микроавтобус, качнувшись, остановился в двухстах метрах от «Кедра», чуть слышно гудя в вечерней тишине. Я вылез, отдав необходимые инструкции Мишане. Он покивал с обычным своим деловым видом и погнал автомобиль на стоянку перед «Кедром». Убедившись по ярко вспыхнувшим огням стоп-сигналов, что автобус встал чуть поодаль от остальных машин, я удовлетворённо кивнул и неторопливо двинулся вперёд.

«Кедр» — загородный развлекательный комплекс для небедных клиентов. Ресторан, казино, сауна и бордель с постоянно обновляемым составом девочек — это и есть «Кедр». Плюс чистый воздух и отсутствие лишних ушей. Словом, для гуляк вроде Бубна и его команды место самое подходящее. Я дохромал до рубленого крыльца, стилизованного под старину, привалился к нему и закурил, оглядываясь по сторонам. В свете мощных фонарей, установленных на крыше здания, причудливо застыли в своём бело-зелёном наряде настоящие кедры, печально склоняя к земле обременённые снегом лапы. Кое-где между ними пламенели россыпью драгоценных камней гроздья рябины. Голый старый тополь чуть слышно поскрипывал в одиночестве, жалуясь на недуги и скорбя об ушедшем лете. Сейчас бы неплохо выбраться в лес на лыжах, подумал я, но вместо этого забегал пальцами по кнопкам мобильника, набирая номер Бубна. В конце концов, я сюда не на экскурсию по зимнему лесу приехал. Мишаня, наверное, уже заждался в засаде, оглаживая пальцами холодный ствол автомата.

— А? — послышалось в трубке сквозь звуки музыки и взвизги девок. Бубен отдыхал по полной программе.

— Бубен? — на всякий случай уточнил я.

— Ну. А ты кто?

— Махницкий.

— Какой ещё Махницкий? — недоуменно вопросил он пьяноватым голосом. — Эй, урод, ты, часом, номер не попутал?

— Я — тот человек, с которым ты встречался сегодня в корейском ресторане, — терпеливо пояснил я, улыбаясь при мысли, что очень скоро моему несдержанному собеседнику придётся ответить за все те гадости, что сорвались в мой адрес с его длинного языка.

— Ну? — словарный запас Бубна явно оставлял желать лучшего, как и его манеры.

— Надо встретиться.

— Зачем это? А-а, — он рассмеялся, — я и забыл, ты же жить хочешь. Одумался, дурилка, и решил сдать Горенца и всю Богдановскую общину, пока не поздно?

— Угадал.

— Хвалю. Лады, подваливай тогда к нам. Пятнадцатый километр Михайловского шоссе, там съезд налево, — принялся он объяснять дорогу к «Кедру»

— Нет, так не пойдёт, — оборвал я его. — Встретимся на въезде в город через двадцать минут.

— Да? Эй, как там тебя… Махнюк, а ты случайно никакой подляны не затеваешь? — насторожился он. — Смотри, ноги поотрываю и вставлю в задницу другой стороной. Понял меня?

— Всё ясно. Если так боишься, возьми с собой бойцов побольше, — усмехнулся я.

— Боюсь?! Ах ты, тля… ну ладно, поговорим при встрече, — угрожающе произнёс он и отключился.

Я пристроился за углом ресторана, закурил и принялся ждать. Где-то вдали заухала сова, предупреждая обитателей леса о своём появлении на охотничьей тропе. Её гулкие крики разносились далеко вокруг. Послышался топот тяжёлых мужских ног, и я выбросил сигарету. На крыльцо вывалилось с десяток личностей, оживлённо о чём-то переговариваясь. Их рожи, впрочем, как и намерения, далеко не отличались добротой. Судя по услышанному, я понял, что дни мои сочтены. Ребята собирались позабавиться на всю катушку, разгорячённые спиртным и наркотой. Голос Бубна, отрывистый и невнятный, выделялся среди других. Он отдавал наставления подручным, справедливо опасаясь гадостей с моей стороны, размахивал руками и отчаянно матерился, приказывая «этого говнюка», — как ни печально, речь, видимо, шла обо мне, — оставить для расправы лично ему. Но никто и не возражал. Все дружно принялись грузиться в две машины. Первая уже тронулась с места, когда Бубен наконец-то уселся в джип и хлопнул дверью. Джип покатил вперёд, набирая скорость. Караван почти выехал со двора, когда я набрал полную грудь воздуха, как перед прыжком в воду, вышел из-за угла и пронзительно свистнул. Недовольно закаркала разбуженная ворона, суматошно хлопая крыльями. Машины остановились. Их пассажиры посыпались наружу, вертя головами по сторонам и настороженно разглядывая окружающий лес. Оружие в их руках матово поблёскивало, отражая свет фонарей. Сам Бубен, однако, не спешил появляться на улице. Лишь убедившись, что никакой опасности, кроме меня, одиноко стоящего на виду у всех, нет, он рискнул выбраться из джипа и сделать несколько шагов навстречу.

— Эй, как там тебя… Чёрт… Ну, в общем, это ты?

— Я.

— А как ты здесь оказался? Договорились же встретиться на въезде в город? Ты что ещё задумал, а? — голос Бубна звучал сурово. В нём чувствовался праведный гнев по поводу моего обмана. На последних нотах он, правда, сорвался на фальцет.

Я рассмеялся и снова засвистел, окончательно переполошив окрестных ворон. Чёрные птицы с громким криком сорвались с крыши и скрылись за вершинами деревьев. Дверь стоящего в отдалении микроавтобуса с шумом отъехала в сторону, и оттуда высунулась невозмутимая физиономия Мишани. Гранатомет в его руках казался детской игрушкой, пока не заговорил резкими громами-вскриками. Пламя от горящих машин метнулось вверх, озарив на мгновение хмурое небо, потом опало и принялось с мрачным остервенением пожирать металл и отчаянно кричащих людей. Они катались по снегу, словно огромные факелы, безуспешно пытаясь избавиться от своего оранжево-красного мучителя. Их страдания, однако, были недолгими. Среди кричавших скоро появился Мишаня, деловито вертя в руках «Калашников» и успокаивая контрольными выстрелами тех, кто ещё шевелился.

Понаблюдав немного и убедившись, что со стороны Бубновских бойцов, теперь уже бывших, ничто не угрожает, я подошёл к их предводителю. Он лежал, впечатавшись лицом в снег и старательно изображая жертву лесной разборки. Треск автоматных выстрелов заставлял мелко вздрагивать пучок волос, запорошенный взметнувшимися от взрывов снежинками и хлопьями гари. Я легонько толкнул косичку носком ботинка, и она послушно перекатилась на плечо.

— Вставай, Бубен, простынешь, — ласково попросил я. — Да и ехать пора, пока весь кабак на улицу не высыпал. Или ты ждёшь, когда по тебе шарахнут прямой наводкой из гранатомета?

Такой исход дела его явно не устраивал. Он сразу закопошился, приподнимаясь и оглядываясь вокруг.

— Ты что, сука, творишь? — не очень уверенно начал он. — Ну, ты попал…

Подоспевший Мишаня не дал ему договорить, ударив его ногой между рёбер. Я поморщился, услышав хруст ломаемых костей, и скомандовал:

— Давай его в машину. Быстро, пока в «Кедре» никто не догадался ментов вызвать. Их нам только не хватало.

Перспектива общаться с представителями закона Мишаню тоже не вдохновляла. Он молча ухватил Бубна за его злополучную косичку и споро поволок за собой, как древний варвар поверженную жертву. Жертва, поскуливая и оставаясь на четвереньках, отчаянно перебирала руками и ногами, торопясь за своим повелителем. Мишаня сел за руль, оставив Бубна на моё попечение. Тот сразу забился в угол салона, бурча что-то себе под нос. Взревел двигатель микроавтобуса. Вспыхнувшие фары высветили безрадостную картину. Первую машину Бубновского кортежа развернуло поперёк дороги, практически полностью запечатав выезд со двора. Глубокая снежная целина на обочине с торчащими кое-где стволами молодых деревьев наводила на грустные мысли. Другой дороги отсюда, однако, у нас не было.

— Врубай, полезем по снегу! — крикнул я, почти физически ощущая, как уходит драгоценное время.

В проёме ресторанной двери уже мелькали чьи-то лица. Я подхватил лежащий на сиденье автомат, вывалился наружу и дал длинную очередь поверх голов любознательных граждан. Те сразу скрылись, сочтя за благо больше не высовываться, раз их не трогают. Мишаня меж тем, включив полный привод, сдал назад, набирая дистанцию для разгона. Засесть сейчас в снегу было равносильно смерти. Выбраться отсюда нам уже не дадут. А оттаскивать с дороги горящую и готовую в любой момент взорваться машину рискнул бы разве что сумасшедший. Автобус рванулся вперёд, увеличивая скорость. Узенький просвет между бортом перегородившего дорогу автомобиля и толстым стволом тополя стремительно приближался. Влетев с размаху в снежную бездну, машина утробно завыла, перемалывая колёсами вязкую кашу и буквально по сантиметру выползая вперёд. Скрежетнула дверь, зацепившись за точащий сук, затем что-то противно ударило в днище, заставив меня замереть; но автобус уже оказался передними колёсами на дороге. Ещё рывок — и машина, как пробка из бутылки, вылетела из снежного плена и понеслась вперёд. Мишаня, ворча и отплёвываясь, обернулся ко мне:

— Как, босс?

— Здорово, — похвалил я его. — Куда дальше ехать, знаешь?

Он кивнул в ответ и снова погрузился в сосредоточенное созерцание дороги, белой полосой вьющейся под колёсами. Машину снова тряхнуло, и мы оказались на шоссе.

— Что ты задумал, Махницкий? — Неожиданно вспомнил мою фамилию Бубен. — Куда вы меня везёте?

— Прямиком на небо, — усмехнулся я. — Побудешь ближе к богу, подумаешь о жизни — глядишь, и раскаешься, человеком станешь.

— Шути, Шути, — проворчал он. — Дошутишься. Моя смерть всё равно ничего не изменит. Это я тебе говорю. Завтра вас начнут отстреливать, как бешеных собак.

— Ой ли? — усомнился я. — И кто же этим займётся, если не секрет? Впрочем, тебе, дружок, будет уже не до этого, обещаю.

Он завозился на полу, собираясь ответить, но прикусил язык и умолк, зло сверкая глазами.

— Слушай, Бубен, — сказал я. — У меня к тебе предложение. Скажи, кто твой хозяин, и, честное слово, я отпущу тебя с миром. Ну, может, Мишаня пнёт тебя пару раз напоследок. Но жить ты после этого будешь. В противном случае ты всё равно расколешься, но пережив при этом много неприятных минут.

— Пытать будешь? — оскалился он. — Давай, посмотрим, что из этого выйдет.

— Ну-ну, — видя его упрямство, я смирился с неизбежным и молча уставился в окно.

Машина свернула с шоссе и остановилась у высоких железных ворот. На сигнал из будки выбрался сторож, переговорил с Мишаней и, получив несколько купюр, принялся суетливо распахивать створки.

— Куда мы едем? — опять не выдержал Бубен.

Вокруг расстилалось огромное поле с застывшими на нём железными птицами. Взлётная полоса широкой лентой уходила вдаль. Тут царила ночь, и лишь ярко горящие окна бело-красного одноэтажного здания выдавали присутствие здесь ещё кого-то кроме нас. На звук мотора дверь открылась, и навстречу нам заспешили несколько чёрных фигур.

— Аэроклуб РОСТО, Бубен, добро пожаловать, — провозгласил я, вытаскивая его на улицу. — Ты ведь когда-то мечтал стать парашютистом, правда?

Бубен, не веря своим глазам, ошарашенно оглядывался по сторонам.

— Самолёт готов? — весело спросил я у вновь прибывших.

— Всё готово. Грузитесь вон в тот, — мне указали на небольшой чёрный силуэт, приткнувшийся у самой кромки взлётной полосы. — Только сначала рассчитаться не мешало бы.

— Хорошо, — кивнул я. — Мишаня, расплатись.

Мишаня достал из внутреннего кармана пачку денег и, передавая их летчику, проворчал:

— А чего самолётик-то такой маленький? За такие бабки могли бы и побольше найти.

— Да ладно тебе, — успокоил его я. — Нам же не в Париж на нём лететь. Сделаем пару кругов, высадим товарища на высоте в тысячу метров, — я поощрительно похлопал по плечу побледневшего Бубна, — и вернёмся.

— Охота вам ночные прыжки выполнять в таких условиях, — недоуменно скривился лётчик. — Да ещё зимой. Что-то он у вас одет легковато, — скользнул он взглядом по Бубну.

— Экстремал, — гордо ответил я. — Морж, к тому же. Морозы ему нипочём

— Тьфу ты, — плюнул лётчик. — Видал я таких… Ладно, вы платите, вам и решать. Совсем сдурели эти новые русские, — пробормотал он, отходя.

— Эй, Махницкий, ты это серьёзно?! — мне в руку вцепился бледный, как полотно, Бубен. — Я не умею! И вообще высоты боюсь!! Это ж беспредел!!!

— Да чего там уметь, — снисходительно усмехнулся я. — Дёрнешь за кольцо, и парашют сам раскроется. Но, поверь мне, твоя проблема как раз не в этом.

— А в чём? — пролепетал он.

— В том, будет ли у тебя вообще этот самый парашют, — ответил я. — Мишаня, грузи экстремала.

Ещё несколько минут назад готовый героически встретить любые пытки, Бубен затрепыхался в мощных лапах моего телохранителя. Он даже попытался позвать на помощь, но я вовремя сунул ему в рот его же собственный шарф. Да и кто мог прийти на помощь в таком безлюдном месте?

Самолёт уже мерно гудел прогреваемым двигателем. Мы забрались в салон, втянули за собой лесенку и захлопнули дверь.

— Какой-то он хлипкий, — с сомнением протянул Мишаня, ковыряя пальцем внутреннюю обшивку. — Как бы не гробануться вместе с этим. — Он толкнул ногой извивающегося Бубна.

— Надень парашют, если боишься, — кивнул я в сторону сваленных в углу Д-6.

Мишаня покосился на меня и, сопя, принялся рыться в этой куче, выбирая, видимо, парашют побольше. Я улыбнулся и прошёл мимо него в кабину.

— Мы готовы! — пришлось кричать, чтобы меня услышали.

Пилот кивнул и тоже что-то прокричал, беззвучно разевая рот.

— Что? — склонился я.

— Я говорю, дайте знать, когда пора будет возвращаться!

Я покивал в ответ и вернулся в тесный салон. Самолётик дёрнулся и неожиданно прытко побежал вперёд, подпрыгивая на ходу и уверенно набирая скорость. Через пару минут верхушки деревьев за стеклом иллюминатора чернели где-то далеко внизу. Пора было браться за Бубна. Я присел рядом с ним:

— Ну, что, Бубен, вопросы у меня остаются прежние. Во-первых, кто тебя нанял. Во-вторых, кто заказал Богдана. Впрочем, думаю, это один и тот же человек. Я прав?

Бубен зачарованным взглядом смотрел на Мишаню, озабоченно подыскивающего себе парашют подходящих размеров. Меня он попросту не воспринимал. Пришлось силой оторвать Мишаню от поисков и направить его усилия в другое русло. Ухмыляясь, он легко распахнул дверь, и в салон ворвался ледяной вихрь, кружа на полу маленькие смерчи пыли и снежинок. Луна недоверчиво взглянула на нас и отвернулась, скрывшись за крылом самолёта.

— Бубен, ты меня слышишь? — закричал я, ёжась от пронизывающего ветра. — Нет? Мишаня, выбрасывай его к чёрту за борт!

Бубен при виде потянувшегося к нему Мишани ожил и заорал так, что его, наверное, слышно было даже на земле.

— Стойте! Не надо! А-а-а!! — выдавал оно децибелы невероятной мощи. — Парашют хоть дайте, суки!!

— Вот твой парашют, — я подтолкнул к нему ногой грязный тюк. — Мы даже поможем тебе его надеть. И научим им пользоваться. Но сначала ответь на мои вопросы. Всё по-честному, правда?

Он затравленно зыркнул на меня покрасневшими от напряжения глазами и кивнул.

— Кто заказал Богдана — гадом буду, не знаю, — начал он.

Я мигнул своему подручному, и Бубен завис над бездной, почти вытолкнутый из самолёта, отчаянно вопя и пугая пролетающих мимо птиц. Лишь убедившись, что и эта процедура не поможет узнать, кто является коварным заказчиком, я дал знак вернуть бедолагу обратно. Он рыдал и божился, что для него это такая же тайна, как и для всех остальных. Пришлось поверить на слово и перейти ко второму вопросу. Здесь Бубен проявил неожиданную разговорчивость, живописуя, как его угрозами заставили взяться за эту работу.

— Кто заставил?! — не выдержал я, оборвав нескончаемую исповедь.

— Калач, — выдавил он, косясь на открытый по-прежнему люк. — Слушай, Махницкий, я ведь всё сказал, да? Давай обойдёмся без этих прыжков! Я в натуре высоты боюсь!!

— Нет, дружище, без этого никак нельзя, — расстроил его я. — Ради чего тогда мы забирались на такую высоту, как по-твоему? Чтобы ты мог вволю поорать на свежем воздухе, что ли? Но так и быть, средство спасения мы тебе дадим, как и обещали.

— Я же замёрзну там на хрен! — заныл он.

— Да брось ты, — пристыдил его я. — Не дрожи так, за бортом всего минус сорок, ночь сегодня тёплая выдалась.

Под прощальные завывания Бубна Мишаня нахлобучил на него лямки парашюта и подвёл к двери.

— Да, Бубен, — невзначай заметил я, подходя к нему. — Забыл тебе сразу сказать. Не удивляйся сильно, если, дёрнув за кольцо, не обнаружишь над собой шёлковый купол со стропами. Уж больно это колечко смахивает на кольцо гранаты. Удачи, — я подмигнул ему и вытолкнул наружу.

Он сделал безуспешную попытку вцепиться в меня скрюченными пальцами, но, естественно, промахнулся, и, мелькнув широко распахнутым в крике ртом, пропал из виду.

— Закрывай дверь, Мишаня, пока мы с тобой не вымерзли в этом летающем сарайчике! — крикнул я и отправился в кабину пилота. — Можно садиться!

Он кивнул в ответ. Самолёт развернулся и принялся снижаться, периодически падая в воздушные ямы и кряхтя всем своим изношенным корпусом. Взлётная полоса мелькнула под нами, и тряска в салоне возвестила о возвращении на грешную землю. Мишаня с видимым облегчением выпрыгнул наружу, шумно вдыхая ночной воздух. Я немного задержался, прощаясь с железной птицей и её поводырём. Лётчик кивнул, выбираясь из кабины, и спросил:

— Надеюсь, всё прошло нормально? Кстати, вы в курсе, что десантировали своего друга почти на окраине города?

— То есть как? — удивился я.

— А так. Ветром его должно было снести в сторону. Так что ищите его теперь в районе Северного микрорайона, — хмыкнул он и добавил, качая головой. — Экстремали, ёлки-палки!

Я улыбнулся в ответ, поглаживая ледяной металл обшивки. Детская мечта стать лётчиком не покинула меня с возрастом. При виде самолёта я по-прежнему замираю, не в силах оторвать от него взгляд, и с удовольствием ловлю ноздрями запах авиационного топлива. Жаль только, что так и не довелось научиться управлять крылатыми машинами. Остаётся только догадываться, какой это, должно быть, сумасшедший кайф — кувыркаться в небе на бешеной по земным меркам скорости, испытывая на крепость свои нервы и выносливость мощного агрегата. Конечно, я рассуждаю как дилетант, работа лётчика гораздо прозаичнее. Впрочем, любая работа прозаична, когда имеет своей целью поиск средств к существованию. Поэзию в нашу жизнь привносят лишь бескорыстные увлечения. Я брёл к автобусу, улыбаясь своим мыслям. Мишаня, нетерпеливо дожидавшийся меня, рывком сдёрнул автомобиль с места и погнал его в город, бубня что-то про летающие развалюхи, в которые его больше никому не удастся заманить.

— Кстати, босс, когда вы успели в парашют гранату сунуть? — огорошил он меня своим вопросом.

— Какую гранату?

— Ну, чеку от которой Бубну вместо кольца всучили. Красиво получилось, я бы до такого не допёр, — он с искренним восхищением посмотрел на меня. — Вот только взрыва я почему-то не слышал. Мы, наверное, слишком далеко улетели, прежде чем он решился проверить, шутите вы или нет?

— Что ты, Миша, — рассеянно ответил я. — Это был обычный парашют. А про гранату я так сказал, чтоб ему веселей было. И вообще, за кого ты меня принимаешь?!

— Ну-у, — разочарованно протянул он. — Я-то думал…

Он вздохнул и отвернулся от меня. Реклама ресторана, бело-голубым неоном полыхнувшая за окном, напомнила, что пора позаботиться об ужине.

— Поехали в «Мельницу», — решил я. — С Горенцом поговорим и перекусим заодно.

— Это дело, — обрадовался Мишаня. — Я, считай, со вчерашнего дня толком не ел.

Я искоса взглянул на него, но напоминать об устроенном в моем холодильнике погроме не стал, съеденного всё равно не вернёшь. Горенца в ресторане не оказалось. Я решил, что разговор может потерпеть до завтра, и устроился за столиком в зале. Мишаня присоединился к компании приятелей в углу и принялся рассказывать им о Своих подвигах, реальных и вымышленных, совершённых за последнее время. При этом он размахивал руками, горячился, когда ему не верили, и периодически оборачивался в мою сторону, как бы призывая в свидетели. Я делал вид, что ничего не слышу, хороня улыбку в сигаретном дыму. Врал Мишаня просто безбожно. Я перевёл взгляд на вход в ресторан и нахмурился. Там стояла Наташа, отыскивая глазами хорошо знакомого ей метрдотеля: свободных столиков в ресторане не оставалось. Я занял последний, вечно бронируемый для VIP-гостей. Так, видимо, ей и объяснил подоспевший метр. Я приподнялся и помахал рукой, приглашая разделить со мной трапезу. Наташа посмотрела на меня как на пустое место и отвернулась, игнорируя мой жест. Метр кивнул официантам, и у эстрады выставили ещё один столик, моментально украсив его белой скатертью и закусками. К нему Наташа и направилась, гордо неся красивую голову с тугим узлом русых волос, собранным сзади. Следом за ней с дурацкой улыбочкой вышагивал Валяев, невесть откуда появившийся в ресторане. Я опустил руку, постаравшись приглушить неприятный осадок на душе сигаретным дымом. Похоже, ты ревнуешь, Махницкий, усмехнулся я. Аромат дорогой американской сигареты отдавал горечью. Настроение, навеянное ночным свиданием с крылатой мечтой детства и ощущением полёта, затерялось где-то в ресторанном угаре и шуме голосов. Вместе с ним безнадежно пропал аппетит. Я смял в пепельнице окурок, встал и пошёл к выходу. Мишаня, увлечённый разговором, этого, слава богу, не заметил. Мне хотелось побыть одному.

Свежий воздух зимней ночи забрался в лёгкие, заставив откашляться. Редкие прохожие спешили мимо по своим делам. Я поднял воротник и неторопливо пошёл по мигающему огнями проспекту, бездумно глядя по сторонам. Откуда-то появилась хмельная компания, оглашая улицу раскатами молодого здорового хохота, и тут же пропала, свернув в переулок. Когда-то я тоже любил такие вот весёлые пирушки до утра в кругу друзей. Тогда всё вокруг было простым и понятным, а предстоящая жизнь казалась бесконечной полосой удач. А теперь то ли постарел, то ли полоса оборвалась, с усмешкой подумал я. В любом случае, это не помешает зайти проведать прибежище моих юношеских грёз, маленький бар с громким названием «Каскад», поглощавший когда-то все мои карманные деньги и свободное время. Честно говоря, я и теперь люблю посидеть здесь, коротая вечер за чашкой кофе и сигаретой, предаваясь воспоминаниям о минувшем.

Ветер колюче зашептал что-то в уши, заставив их покраснеть, и я ускорил шаги. Что ни говори, а зима — не лучшее время года для ночных прогулок. «Каскад»

встретил негромкой музыкой, уютным запахом свежесваренного кофе и сигаретным дымом. Я расположился за стойкой и подмигнул бармену.

— Как обычно? — улыбнулся он.

— Точно, — кивнул я. — Что нового?

— Всё по-прежнему, жизнь не балует. — Он выставил на стойку чашку кофе и стакан минералки. — Ты-то почему при параде? По-моему, Саня, в костюме я тебя видел последний раз с год назад. Или пошёл в гору и решил сменить имидж?

— Точно, — кивнул я, протягивая ему зелёную купюру из пачки денег, выданных Горенцом.

— Что ж, рад за тебя, — он ничем не выдал своих эмоций.

Профессионал, хмыкнул я, оглядываясь вокруг. Светловолосая девчонка, сидящая рядом, бросила на меня заинтересованный взгляд и улыбнулась. Я ответил ей тем же и, убедившись, что в её-то поведении профессионализма нет и в помине, спросил:

— Что пьём, красавица?

— Ямайский ром, — она пожала плечами.

— Хороший выбор, — одобрил я. — Интересно, когда это вы успели научиться разбираться в напитках? В ваши годы у меня таких навыков не было.

— А у меня вообще богатый жизненный опыт.

— Ой ли? — удивился я.

— Да, — с серьёзным видом кивнула она.

— Что ж, мне всегда нравились женщины с богатым жизненным опытом, — улыбнулся я. — Надеюсь, ваш опыт не помешает мне угостить вас сегодня вечером?

— Ничуть, — снова кивнула она.

Я задержал взгляд на её красиво очерченных губах и решил, что грусть и одиночество на сегодня отменяются.