Азимут между пламенем и порчей

Глава 13

15−14

На занятия следующим утром я едва не проспал. До полуночи сидел у окна и наблюдал за обиталищем Сурьмы, точнее — пялился на проглядывавшие через листву отсветы окон да пытался разобраться в искажениях, производимых магической защитой особняка. Гармония с небом позволяла ощущать их предельно чётко, а вот сообразить, с чем именно имею дело, банально не хватало знаний.

В этом плане посещение лекций ни на что повлиять не могло, но позевал-позевал да и поборол лень. Оделся, изучил отражение в купленном вчера по случаю карманном зеркальце и, поскольку радужка осталась зелёной, алхимический состав закапывать не стал. Позавтракал и отправился в университет, на ходу небрежно помахивая саквояжем с карандашами и тетрадями.

Внутри неуютно посасывало, а поднимаясь по мраморным ступеням широченного крыльца, я и вовсе ощутил себя самым настоящим самозванцем, но упрямо вскинул подбородок и назад не повернул. В потоке спешивших на лекции молодых людей и немногочисленных барышень втянулся в двери, а там выломался из него и свернул к доске, на которой мелом вывели затейливые буквицы, никак не желавшие складываться в названия дисциплин. Но отыскал-таки нужную строчку и номер аудитории, поднялся на второй этаж, радуясь тому, что вчера ничего не напутал, и занятия по математике действительно проводятся в главном корпусе, а не где-то ещё.

На входе дежурил староста — появлению нового слушателя он безмерно удивился, но картонка-пропуск сделала своё дело, и мне разрешили проходить. Увы, при первом же взгляде на исписанную непонятными формулами доску я сообразил, что вставал в такую рань совершенно напрасно, ибо все эти учёные премудрости были для меня тёмным лесом.

И так звёзд с неба не хватаю, а тут ещё и конец учебного года!

То ли моё замешательство не укрылось от молодого преподавателя в чёрной мантии и странного вида шапочке, то ли он просто приметил незнакомое лицо, но, прежде чем я успел убраться куда-нибудь на задний ряд, лектор подозвал и поинтересовался уровнем знаний.

— Этот, как его… — наморщил я лоб. — Полный ноль, вот! — И пояснил: — Хочу к вступительным испытаниям на факультет тайных искусств за лето подготовиться, а без математики там, говорят, никак не обойтись.

— Не обойтись, — подтвердил преподаватель и уточнил: — Есть куда записать или запомнишь?

Я достал тетрадь и вооружился карандашом, молодой человек продиктовал название решебника, а заодно посоветовал учебник по предмету для профанов вроде меня.

— Книги на руки выдать могут, если сидеть в читальном зале желания нет, — обрадовал он меня напоследок. — А здесь только время впустую потеряешь.

Ничего не оставалось, кроме как внять совету и отправиться на поиски библиотеки. Та располагалась в отдельном здании, соединённом с главным корпусом крытым переходом, и пришлось изрядно побродить по запутанным коридорам, прежде чем оказался на месте — через улицу бы точно быстрее дошёл.

Решебник выдали на руки по первому требованию, а вот за учебник пришлось внести залог в размере пяти целковых.

— Книга не самая востребованная, — заявил седовласый библиотекарь. — Оставляй до конца месяца, потом приходи за продлением.

— А решебник?

Дядька только рукой махнул.

— Набор грамматиков ближе к осени начнётся, не раньше.

Незнакомое слово немало озадачило, но значением его я не поинтересовался и отправился на занятия по логике. Те проводились в одном из учебных корпусов по соседству — пришёл туда и попал не на лекцию, а на диспут. Слушателям курсов требовалось переубедить своего оппонента с помощью логических построений, но эмоции били через край, а преподаватель осаживал студентов лишь в самых исключительных случаях, поэтому зачастую те драли глотки, обзывались, угрожали друг другу и даже размахивали кулаками. До мордобоя, правда, дело не доходило, зато о дуэли парочка горячих голов столковалась прямо во время сравнения достоинств паровых самодвижущихся колясок и тяглового транспорта. Судя по шрамам на отдельных физиономиях, шпаги в студенческой среде пускались в ход не так уж и редко.

На Заречной стороне умение жонглировать словесами полагалось для заправил едва ли не обязательным, так что я улучил момент и обратился к лектору за перечнем рекомендованных книг, но сразу с этим списком в библиотеку не пошёл и вместо этого отправился на поиски анатомического театра. Занятий по медицине в моём расписании сегодня не было, просто решил заранее переговорить с преподавателем, читавшим лекции по строению человеческого тела, дабы не терять время попусту и получить на руки книги по единственному предмету, в котором я хоть что-то понимал.

В холодном подвале воняло мертвечиной, и дело было отнюдь не в распотрошённом теле на железном столе: мерзкий запах накрепко въелся в сами стены. Часть студентов прижимала к носам пропитанные ароматическими составами платки, другие крепились, несмотря на зеленоватые лица, и было не так уж много тех, кого не трогали ни зловоние, ни вид вскрытого покойника.

Как ни странно, небольшая группка барышень в одинаковых тёмных платьях с белыми кружевными передниками и белыми же чепцами держалась куда лучше большинства юношей. Я какое-то время глазел на них, но никакой симпатичной девицы не приметил, поэтому заскучал и зевнул. Сказался недостаток сна, но проводивший занятие лектор расценил это иначе.

— Молодой человек! — обратился он ко мне. — Да-да! Именно вы! Вам скучно?

Я покачал головой и привычным для себя образом ответил:

— Никак нет.

Но представителя медицинского факультета сие отрицание отнюдь не удовлетворило.

— Подойдите! — потребовал он.

Я обречённо вздохнул и начал проталкиваться через студентов. Преподаватель отличался крепким сложением, закатанные рукава открывали мускулистые волосатые предплечья, а в качестве указки выступал ампутационный нож, поэтому я, памятуя о вспыльчивом нраве учёной братии, встал с другой стороны стола.

— Доводилось проводить вскрытие? — поинтересовался лектор, после того как изучил мою карточку с перечнем выбранных дисциплин.

— Даже не представляю, зачем бы мне это понадобилось, — покачал я головой. — Но саму процедуру в исполнении товарища лицезрел неоднократно и ничего сложного в ней не вижу. Мертвецы не орут и не дёргаются. Обычно.

Послышались смешки, дядька понимающе хмыкнул и уточнил:

— Хирург?

— Третьего класса, — подтвердил я и, предупреждая расспросы, пояснил: — Ещё лекарь второго класса. На первый сдать не смог — срезался на теории. Вот и решил её подтянуть.

— Похвально, — усмехнулся преподаватель и взялся задавать вопросы по строению человеческого тела, внутренним органам и кровеносной системе.

Особо сложными они мне после штудирования анатомического атласа не показались, и в итоге лектор развёл руками.

— Тут вы ничего нового не узнаете. — Он выудил из нагрудного кармана карандаш и поставил на картонке какую-то закорючку. — Свободны! Курс я вам зачёл.

Я так растерялся, что даже ничего говорить не стал, молча отошёл в сторонку. Но поколебался-поколебался и решил всё же задержаться. Перехватил лектора по окончанию занятия и спросил:

— А литературу какую посоветуете для самоподготовки?

Как ни странно, лысоватый дядька меня куда подальше не послал и назвал три разных учебника.

— Тут уж какое направление интересней.

В числе прочих упомянул он и работу по определению патологий магического характера, к коим должна была относиться и порча, но я всё же вздохнул.

— Просто за занятия деньги заплачены.

Лектор отмахнулся.

— Не слишком удачная идея начинать обучение за три седмицы до конца курса! — Но тут же прищёлкнул пальцами. — Впрочем, нет! Я веду ещё и анатомию низших демонов, мы только-только приступаем к вскрытию тел — можно перевестись с частичным зачётом платы. Но тогда нужно будет до следующего занятия проштудировать учебное пособие. Что скажете?

Я ухватился за предложение и выложил пятёрку за возможность изучить пособие, относившееся, по словам моего собеседника, к закрытому библиотечному фонду.

— Сам составлял! — с гордостью объявил лектор, доставая из саквояжа вроде моего не столь уж и толстую книжицу. — Непременно следует переписать основные моменты. Всё, жду послезавтра!

Он отправился в раздевалку, я зашагал в главный корпус. На ходу полистал пособие и обнаружил, что немалую его часть занимают рисунки, скопировать которые у меня не получится при всём желании. И руки не из того места растут, и слишком уж детальными оказались изображения. Тут только запоминать.

В канцелярии с записью на курс никаких сложностей не возникло — предъявил отметку о зачёте по анатомии, внёс в кассу полтора десятка целковых и обзавёлся допуском на занятия, слабо представляя, зачем мне это вообще понадобилось и не впустую ли потратил деньги. Дальше вновь начало поджимать время, и я рванул на факультет тайных искусств. Располагался тот в мрачноватом трёхэтажном особняке, обнесённом высоким добротным забором. У ворот был обустроен полноценный пропускной пункт — кому попало на территорию было не пройти.

— А то этим шалопаям только дай поглазеть! — буркнул привратник. — Один беспорядок из-за этого!

К моей карточке вольного слушателя он отнёсся с нескрываемым подозрением, пришлось окутать руку магическим огнём, что и решило дело.

— Так-то у нас и бесталанные учатся, — пояснил мне привратник, — но эти всё больше на кафедре небесной механики числятся. В звездочёты, стал быть, метят. А так в основном аспиранты занятия посещают. У них глаза, — он покрутил указательным пальцем у себя перед лицом, — особенные! А карточку и умыкнуть можно. Случается и такое!

Я кивнул и отправился на поиски нужной аудитории. Та оказалась набита под завязку, а фонило внутри так, что понять, кто тут бесталанный звездочёт, а кто аколит, не получилось бы, даже возникни вдруг желание в этом разобраться.

Пока я пробирался к задним рядам, на меня все так и пялились, лектору даже пришлось постучать указкой по кафедре. Дождавшись, когда наступит тишина, он взялся толковать о правилах комбинирования служебных приказов, но сразу забрёл в такие дебри, что я не понял ни единого слова. Впрочем, как показалось, то же относилось и к некоторым другим слушателям.

Когда по окончанию лекции все повалили на выход, я подступил к лектору, но на сей раз мой подход дал сбой. Нельзя сказать, будто проводивший занятие аспирант-огневик оказался таким уж заносчивым или занятым, но выдать на время учебное пособие он отказался наотрез, два из трёх названных им учебника находились в закрытом разделе библиотеки, а с последним дозволялось работать лишь в читальном зале.

И ведь самый полезный предмет! Если разобраться, даже единственный полезный!

Досадно!

Аудиторию я покинул, пребывая в задумчивости, а там меня уже поджидала троица будущих соучеников.

— Приветствую, коллега! — протянул руку широкоплечий крепыш, улыбчивый и черноволосый, к естественному жёлтому цвету радужки у которого примешивался намёк на характерный для огневиков оранж, и первым представился: — Борич!

Двое его товарищей никакой склонности к тому или иному аспекту, судя по цвету их глаз, не имели. Рыжего и веснушчатого живчика звали Гроданом, а дородного и круглолицего, не столько толстого, сколько широкого в кости увальня — Звонимиром.

Я назвался Серым, и если имя вопросов не вызвало, то причину появления в университете под самый занавес учебного года обойти стороной не вышло.

— Вернулся из-за моря, — признался я, поскольку загар говорил сам за себя, — заняться до осени больше нечем, а тут тренировочная площадка и библиотека.

— Это дело, — рассудительно покивал Звонимир.

Его рыжий приятель только фыркнул.

— Для купчишки вроде тебя, если только! — прямо заявил он. — Кабаки и бордели — вот что требуется после возвращения из-за моря нормальному тайнознатцу!

— Да ты, Гродан, только языком болтать горазд! — укорил товарища черноволосый Борич, в жилах которого определённо текла кровь фургонщиков. — Сам-то часто по борделям ходишь? Когда последний раз с нами к девкам выбирался?

— Да никогда и не выбирался! — басовито хохотнул Звонимир.

— Можно подумать, у меня карманы от золота пухнут! — не стушевавшись, парировал рыжий студент.

— У меня тоже не пухнут, — усмехнулся я. — Если за лето дела не поправлю, о поступлении в университет придётся забыть.

— Работы для нашего брата хоть отбавляй, — уверил меня Борич и вздохнул: — Но либо платят гроши, либо есть все шансы головы лишиться. Вот и крутимся как белки в колесе.

Звонимир улыбнулся, словно сам денежных затруднений не испытывал, и взял своей пухлой ладонью меня под руку.

— Серый, а пошли обедать? — предложил он. — Не сочти за навязчивость, но аколитов на факультете раз-два и обчёлся, вот и держимся друг друга.

— Ага! — кивнул Гродан. — Тут либо простецы-звездочёты и адепты-алхимики, либо зазнайки-аспирантики… — Он осёкся из-за тычка в бок и недоумённо уставился на пихнувшего его брюнета. — Ну ты чего, Борич?

— Того! — буркнул крепыш, оглядываясь. — За языком следи и словечко это дурное забудь. Услышит кто, точно на дуэль вызовет!

— Подумаешь! — фыркнул рыжий, но в бутылку не полез и обратился ко мне: — Идём, Серый! Не пожалеешь! Тут кабачок неплохой есть. Готовят — пальчики оближешь и берут недорого.

— Кто о чём, а вшивый о бане! — хохотнул Звонимир и потянул меня к входной двери.

Мы вышли на крыльцо, и Борич завертел головой по сторонам.

— Так! — нахмурился он. — А где Первослав? Куда подевался наш вечный студент?

— Сказал, у него дела какие-то нарисовались, — пояснил Гродан и удивлённо хмыкнул: — Серый, ты чего? Паровых экипажей никогда не видел?

— Видел, — буркнул я, не спуская глаз с самодвижущейся коляски.

Вот только привлёк моё внимание отнюдь не четырёхколёсный агрегат, не шофёр в жёлто-красной ливрее и даже не миловидная рыжеволосая барышня позади него. Смотрел я исключительно на небрежно облокотившегося на дверцу молодого человека, волосы которого имели оттенок средний между русым и соломенным, а радужки отличались желтовато-оранжевым цветом, чуть более светлым и ярким, нежели стихиальный аспект огня. Облачён аспирант был в подогнанный по фигуре сюртук, на шею повязал цветастый шёлковый шейный платок, а на голову водрузил низкий цилиндр, в руке же небрежно крутил дорогую трость с резным серебряным набалдашником.

Цареслав из семьи Пламенной листвы, старшей ветви дома Огнедуба!

— Э-э, брат! — понимающе протянул Борич. — Ты лицезреешь самую паршивую часть наших соучеников! Мало того, что аспиранты, так ещё и дворянчики!

— Умолкни! — потребовал Звонимир, чьё круглое лицо враз покрылось испариной. — Ну что у вас за языки такие, скажите на милость⁈ Чего спокойно не живётся? Ладно, репьи на дуэли лишь взгреют, а ну как благородные услышат? — прошипел он и потянул меня с крыльца. — Серый, ты чего?

Я пожал плечами.

— Да просто рыженькие — моя слабость.

— А-а-а! — расплылся в широченной улыбке круглолицый студент. — С пониманием!

— Тут тебе ничегошеньки не светит! — уверил меня Борич. — Цареслав таким лакомым кусочком ни с кем делиться не станет. — Но брюнет тут же поправился: — Не с нами — так уж точно.

В первый момент я не сообразил, что именно изменилось в позе Цареслава — вроде бы он так и продолжил одним своим видом изображать презрительную снисходительность к окружающим, вот только расслабленности в нём заметно поубавилось, а руку подошедшему молодому человеку он пожал со всем почтением, будто равному.

Незнакомый мне тайнознатец не отличался ни статью, ни силой магических искажений, а глаза его были странного цвета штормового моря — вроде как в них смешалось сразу несколько оттенков.

— А этот из какого дома? — поинтересовался я у своих новых знакомых.

— Не! Этот из школы Девяти штормов, — пояснил Звонимир.

— Из великой школы Девяти штормов! — поправил приятеля Гродан и заторопился: — Пойдёмте уже, пока все столы не заняли, а то стоя обедать придётся!

— Больше влезет! — рассмеялся Борич, но медлить не стал и сбежал с крыльца.

Мы двинулись следом, а когда Цареслав скользнул по нам презрительным взглядом, я откровенно порадовался тому, что озаботился приобретением алхимических капель и своей сюртучной паре предпочёл обычные брюки и пиджак. Дорого одетый тайнознатец со склонностью к пурпурному аспекту неминуемо привлёк бы к себе внимание, а это лишнее.

И ещё — ампутационный нож. Слишком уж он необычный и приметный. На людях его точно светить не стоит. А ну как Цареслав его видел и припомнит? Мне только ещё с домом Огнедуба проблем не хватало!