Азимут между пламенем и порчей

Глава 21

16−3

Напрягся я? Разумеется! И ещё как!

Сразу вспомнились слова отца Бедного о непростых отношениях епископа с управой и обмолвка самого Зареслава о том, что руководство школы Огненного репья наотрез отказывается идти ему навстречу. И пусть Заряну точно не держат в заложниках, да только повлиять на человека можно и без зачарованных кандалов. Не потому ли требуется препроводить её к воротам, что Заряну могут перехватить и переубедить? Если всё так, как бы мне не надавали по рукам за попытку вразумить столь ценную ученицу.

Едва ли дело дойдёт до силового противостояния, но простой монах — невелика птица, пусть даже он хоть трижды ассистент представителя епархии. И весь мой боевой опыт не стоит и половины личного могущества даже старшего наставника Горисвета, не говоря уж об одном из профессоров!

По спине побежали колючие мурашки, но я тут же опомнился и заставил себя успокоиться.

Капли сыпавшегося с неба дождя не долетали до священника, не испаряясь даже, а попросту переставая существовать, я же незримым зонтиком растянул над головой отторжение. Поручик с глазами чистейшего оранжа при нашем приближении выкинул окурок под ноги, растёр его подошвой и протянул руку. Ещё и проворчал, получив направление на турнир в качестве наблюдателей от церкви:

— Рановато вы чего-то…

Седовласый старик ответом его не удостоил и даже шага не замедлил. На лице аспиранта заиграли желваки, но дерзить он не решился и поспешил на проходную. Ни представителей школы, ни наёмных охранников на сей раз там не обнаружилось, дежурство несли одни только стрельцы Черноводской торговой компании. Командовал караулом простец в чине поручика — пухлощёкий и дородный, не иначе получивший назначение на этот пост в силу хороших отношений с кем-то из торгашей. Ну или он сам был из купчишек.

Цепляться к представителям епархии ради демонстрации подчинённым собственной значимости начальник караула не стал и выжидающе посмотрел на изучившего наши документы аспиранта.

— Порядок! — ответил тот, а после начальственного кивка вернул бумаги и указал на дверь. — Проходите по одному.

Священник зевнул и велел:

— Иди, брат Серый.

Круглое помещение, в коем оценивалось состояние духа посетителей, никаких изменений не претерпело — всё так же там разгонял мрак одинокий светильник под сводчатым потолком, по-прежнему выделялся на каменных плитах пола пентакль. Разве что на сей раз мне пришлось для начала пересечь помещение и просунуть в небольшое окошечко дальней двери документы и зачарованную бляху. Дальше вернулся в центр пятилучевой звезды, и враз стало неуютно и страшно, пусть даже выявление следов старой школьной метки никакими осложнениями и не грозило. Бояре тоже в монахи постричься могут, а с бумагами полный порядок. Комар носу не подточит!

Почудилось лёгкое давление, омыли и тотчас схлынули магические искажения, прошуршал засов, чуть приоткрылась дальняя дверь.

Я счёл это приглашением заходить и присоединился к парочке тайнознатцев — морщинистому аспиранту и лопоухому аколиту. Вопросов у тех не возникло, и молодой человек сразу проводил меня во двор. Там я приготовился вновь растянуть над головой отторжение, но внутри крепостных стен дождя не было, лишь висела в воздухе едва заметная морось. А ещё представителей епархии уже дожидалась коляска с поднятым кожаным верхом.

В иной ситуации я бы такой заботе лишь порадовался, сейчас же чертыхнулся досадливо — беззвучно, про себя. Воззвал бы даже к небесам с немым вопросом «ну за что это всё⁈», да только ответ был прекрасно известен и так. Меня прокляли и прокляли самое меньшее дважды, при таком раскладе наивно уповать на то, что жизненный путь окажется усыпан лепестками роз — скорее уж шествовать придётся по их колючим стеблям.

Если восседавший на козлах кучер оказался не знаком, то на лавке под кожаным верхом расположился не кто-нибудь, а старший наставник Горисвет. Худощавый, с лицом невыразительным и невозмутимым, он посмотрел на меня безо всякого интереса, но под ложечкой тотчас неприятно засосало.

Черти драные! Этот въедливый тип точно не оставит чужаков без присмотра ни на пять минут, ни даже на две. В лучшем случае получится улизнуть, когда пожалуют представители школы Чернопламенных терний, и то не факт!

Лёгонький тычок в спину заставил посторониться и пропустить нагнавшего меня священника, Горисвет тут же выбрался из коляски и радушно улыбнулся:

— Прошу!

Старик принял приглашение, я последовал за ним и поколебался немного, но всё же скинул с головы капюшон, который самым существенным образом ограничивал обзор. Как ни крути, лицо изменилось достаточно сильно, а мало ли на свете похожих друг на друга людей? Но вот рот решил лишний раз не открывать. Голос и подвести может.

— Езжай! — распорядился старший наставник, усевшись напротив, и под лёгкий цокот копыт мы покатили через примыкавшую к воротам площадь, со всех сторон огороженную крепостными стенами и фасадами внутренних зданий.

Людей там по причине моросящего дождя было немного, тем удивительней оказалось заметить своих вернувшихся в школу для развития способностей соучеников. Ёрш и Кабан поочерёдно шибали друг друга огненными копьями вроде того, коим едва не достал меня на зачёте изменённый Красом голем. Атаки они принимали на полноценные огненные барьеры — невольно подумалось, что моя кровавая рука остановить столь мощные арканы не сможет, да и обжигающая аура для такого окажется жидковата.

Мысль эта неприятно царапнула осознанием собственной ограниченности, к тому же Вьюн и Кочан пускали в ход куда как более сложные чары. С рук первого то и дело срывались парные росчерки огненных стрел, вокруг второго кружились три здоровенных магических глаза, и они не просто вращались, но время от времени распахивались и начинали буравить босяка лучами оранжевого пламени. И — не доставали. Впрочем, атакующие арканы Вьюна тоже неизменно натыкались на силовые барьеры, а когда изредка прошивали их, Кочан подставлял под удары свои магические буркалы.

Лихо!

— Талантливые ребята! — сказал вдруг священник, то ли старшему наставнику, то ли даже мне.

Я это замечание проигнорировал, а вот Горисвет с усмешкой бросил:

— Воистину, золото творит чудеса!

Стараясь не выказывать интереса, я огляделся, но Огнича и Дарьяна нигде не приметил. То ли они не жаловали морось, то ли сказалась склонность к другому аспекту и эту парочку сочли для обучения непригодной. Ну или у них к этому времени попросту кончились деньги.

Только нет — когда коляска вплотную приблизилась к перегороженному воротами проезду во внутреннюю территорию школы, на протянувшейся вдоль фасада здания галерее обнаружился и Дарьян. Стоял книжник там не один, а в компании светловолосой девицы, и если не обнимался с барышней, то определённо находился к ней куда ближе, нежели это дозволялось правилами приличия.

Не иначе подбил клинья к одной из абитуриенток, кобель такой!

Дежурившие у арки внутренние ученики спешно распахнули створки ворот, и после мимолётной заминки мы покатили дальше. Всё кругом было прекрасно знакомо, и мысли сами собой перескочили на бывших соучеников. Уж не знаю, как Дарьян и Огнич, а вот босяки и деревенские увальни определённо потратились не только на прорыв в аколиты, но и на приобретение аргументов. То ли преподаватели нашли к ним подход, то ли таково было выставленное отцом Шалым условие для участия в «денежном дельце». Могли, конечно, и сами за ум взяться, но это едва ли — так недолго на возвышение больше потратить, чем в итоге заработать получится.

Бурса абитуриентов остались в стороне, коляска покатила через кварталы, где квартировали преподаватели и те из учеников, кто мог себе это позволить. По случаю турнира занятия в школе не проводились, и на улицах оказалось не протолкнуться от юношей и барышень. Многие щеголяли модными нарядами, но большинство всё же предпочли остаться в школьной форме — на общем фоне я, сбросив балахон, выделяться не буду, только вот Горисвет…

Впрочем, в такой день у старшего наставника не могло не найтись множества несравненно более важных дел, нежели сопровождение представителей епархии, и точно — когда кучер придержал лошадь у одной из рестораций и Горисвет провёл нас внутрь, то в отдельный кабинет на втором этаже он заходить не стал.

— Заеду через два часа, — лишь предупредил и, откланявшись, притворил дверь.

Я кинул взгляд на бронзовые каминные часы — на тех было без четверти десять.

Седовласый священник подошёл к заставленному блюдами столу, снял крышку с одного из них, и оттуда вырвалось облачко ароматного пара.

— Два часа — это не так уж и много, — многозначительно отметил старик.

Намёк был прозрачней некуда, но я сначала досчитал до двадцати и лишь после этого выглянул в коридор. Там — никого.

— Посещу уборную, — сказал я.

Священник отмахнулся.

— Избавь меня от подробностей!

Хмыкнув, я покинул кабинет и поспешил к лестнице. Прежде бывать в этом заведении не доводилось, но его планировка никаких неприятных неожиданностей не преподнесла — безошибочно выбрался на задний двор, где и отыскал отхожие места. Стянуть в деревянной кабинке монашеский балахон, свернуть его и сунуть под мышку не составило никакого труда, уже пару минут спустя я выскользнул за ворота и зашагал прочь по переулку.

По идее, мог бы подобными мерами предосторожности и пренебречь, да только настроение на улицах царило приподнятое, подвыпившие ученики запросто могли потянуть монаха в кабак, а то и прямиком в бордель, ну а так никому до меня не было ровным счётом никакого дела. И споротая со школьной формы эмблема особой роли не играла, ведь едва ли отчисление Доляна хоть как-то сказалось на заведённых тут порядках. Главное, на других босяков не налететь…

По словам отца Бедного, Заряна продолжала снимать тот самый домик, в котором жила до зачисления в школу, и жила она там одна, так ни с кем из учениц и не сдружившись. Лучшего места для разговора с глазу на глаз было не сыскать, но это если сумею застать её у себя. Иначе придётся бежать в библиотеку, что, как выразился наставлявший меня священник, «самым серьёзным образом увеличит риск неблагоприятного развития событий».

Будто я сам этого не понимал!

Вновь накатило раздражение и даже злость.

Дурацкая же ситуация! Откровенно дурацкая!

И даже обвинить некого, просто так звёзды встали. Ну да удивляться тут нечему: проклят же!

Отыскав нужный дом, я постучал во входную дверь, не дождался ответа, повернул ручку и потянул её на себя.

— Э-эй, хозяева! — позвал, переступая через порог.

Заглянул из крохотной прихожей в гостиную и, не сказать, будто прямо расчувствовался, но определённое сожаление о старых добрых деньках всё же испытал. Тем более что обстановка особых изменений не претерпела — будто в прошлое вернулся. Только нет, конечно же. И стол не так стоит, и у камина не одно кресло, а сразу два, и скатерть другая, и мелочёвки разной прибавилось.

Вспомнилось глубокомысленное изречение Дарьяна о том, что нельзя войти в одну и ту же реку дважды, но совладал с эмоциями и повысил голос:

— Есть кто дома?

Тут-то с кухни и выглянула Заряна — светловолосая, высокая и стройная, но отнюдь не лишённая округлостей во всех нужных местах.

«Тростиночка с двумя виноградинами», — вспомнилось мне, только теперь барышня уже не казалась столь беззащитно-хрупкой. Заряна чуть повзрослела и ещё больше похорошела. Расплавленный янтарь радужек приобрёл дополнительную глубину, проявились предельно ощутимые магические искажения.

И впрямь аколит!

— Да? — озадачилась Заряна, а потом вдруг склонила голову набок и неуверенно произнесла: — Лучезар?

— Серый, — поправил я. — У меня и подорожная на это имя выправлена…

Барышня аж взвизгнула от избытка чувств и бросилась мне на шею. Обниматься нам с Заряной доводилось и раньше, но тут она как-то очень уж прижалась — пришлось даже сделать над собой усилие и отстранить её от себя, стараясь не смотреть при этом в глубокий вырез домашнего халатика. С первым справился, со вторым — не особо.

— А с волосами у тебя что? — спросила Заряна и провела по ним ладонью. — Такие хорошие были, а теперь мочало мочалом!

— Краска неудачная попалась, — пожал я плечами. — Ерунда! Отрастут. Скажи лучше, как ты тут.

Но барышня замотала головой.

— Нет, нет, нет! Это ты мне скажи, что с Беляной!

Вопрос подействовал сродни выплеснутому в лицо ковшу ледяной воды, я вмиг собрался и сказал:

— Занята.

— Да это я знаю! Она писала, что ей по семейным делам уехать пришлось, но буквально две строчки черканула, а больше ни слуху ни духу, — заявила Заряна и уточнила: — Вы же ещё пара?

— О расставании речи не шло, — подтвердил я и уточнил: — А когда и откуда она тебе написала?

— Две седмицы назад письмо из Южноморска пришло, — сказала барышня и явственно замялась, но всё же продолжила: — Она тебе передать просила, чтобы язык за зубами держал. Это о чём вообще? Вы что натворили? Или она не домой поехала?

Я шумно выдохнул, попытался собраться с мыслями и в итоге подтвердил:

— Или.

— Та-ак! — подбоченилась Заряна, но тут же приметила споротую со школьной формы эмблему и округлила глаза. — А ты как вообще сюда попал?

— Обещал же!

— Это не ответ! — отрезала барышня и распорядилась: — Садись за стол! — Она развернулась и поспешила на кухню. — Сейчас чаем напою, и ты мне всё расскажешь!

Я беззвучно выругался, посмотрел на ходики и двинулся было к столу, но заинтересовался лежавшей в кресле у камина книгой в добротном кожаном переплёте. Кинул свёрнутый балахон в свободное кресло, раскрыл и полистал увесистый том, только строчки оказались заполнены не печатным текстом, а ровными рядами рукописных буквиц. Мне разбирать эти затейливые закорючки было ровно в сердце острый нож — бросил обратно, сел за стол.

С кухни запахло сгоревшим хлебом, выглянувшая оттуда Заряна успокоила меня:

— Просто крошки на плиту попали!

Она выставила чайник и заварочник, после убрала в буфет серебряную пепельницу, а взамен неё принесла две фарфоровые чашки, правда, одну тут же заменила на почти такую же, только с другим узором.

— Рассказывай! — потребовала барышня, передвинув ко мне вазочку с шоколадными конфетами и ещё одну побольше — с печеньем. — Не тяни, Лучезар!

— Серый! — напомнил я, налил себе заварки и добавил кипятка, затем проделал всё то же самое и со второй чашкой. — Я теперь снова Серый, а никакой не Лучезар.

— И в школу как Серый вернулся? — недоверчиво прищурилась барышня.

— Именно, — подтвердил я и поинтересовался: — Ты как меня узнала-то?

— Беляна в одном из первых писем вскользь упомянула, что у одного её знакомого по мере возвышения начало меняться лицо. Не напрямую, намекнула только. Никто другой бы и не понял даже о чём речь, — пояснила Заряна и махнула рукой. — Да я бы и так узнала! Ты ведь мне своё прежнее лицо показывал. Просматривается сходство и с ним, и с обликом Лучезара. Ты теперь будто брат их двоюродный.

Я кивнул и отпил чая.

— Смотрю, аколитом стала?

— Серый! — чуть ли не взвизгнула Заряна и даже стукнула кулачком по столу. — Не заговаривай мне зубы!

Но нет — именно этим я и занялся, начав живописать наш заморский быт. Избегал лишь самых кровавых деталей, да ещё упустил подробности ритуала поклонения Луне, но и так Заряна слушала с открытым ртом.

— Так вот как ты от склонности к белому аспекту избавился! — понимающе протянула она, когда речь зашла о схватке на вершине пирамиды антиподов.

Как оказалось, Беляна всё же проявила изрядное здравомыслие, и о моих достижениях на ниве возвышения не писала — вообще меня напрямую не упоминала, ограничиваясь осторожными намёками.

— Не просто избавился, — улыбнулся я, поднял руку и окутал кисть пламенем атрибута.

— Кровь? — напряглась Заряна.

— Пурпур! — уверил я барышню, кинул взгляд на ходики и решил закругляться, поскольку те показывали уже четверть одиннадцатого.

Увы, обойти тему расставания с Беляной не получилось при всём желании и ограничиться лишь общими словами тоже не вышло. И рад был бы, да Заряна вцепилась ровно клещ. В итоге я покачал головой и хлопнул ладонями по столу.

— Нет! — заявил со всей возможной решительностью. — Могу сказать лишь то, что Беляне аукнулись семейные проблемы, но мы разбежались только на время, пока я не стану аспирантом.

— Да какое это имеет… — начала было Заряна, но сразу осеклась и вперила в меня пристальный взгляд, даже надавила своей волей на дух, после чего воскликнула: — Метка! Ты боишься, что тебя выследят родичи Лучезара, и не хочешь подставлять под удар Беляну? — Но она тут же нахмурилась. — Нет! Ты ведь сейчас и вправду Серый! Просто Серый!

— Следы я запутал неплохо, — подтвердил я. — Не идеально, но отыскать не должны. Только кое-кто искать станет не Лучезара из рода Огненной длани, а Серого — приятеля Беляны. И через меня найдут её.

Заряна покачала головой.

— Ерунда какая-то! Беляна в бегах? Поверить не могу!

— Не в бегах, а лишь пытается избежать кое-чьего внимания. Сама-то она аспирант, её теперь не выследить.

— Ничего не понимаю! — пожаловалась барышня, которая к своему чаю так и не притронулась. — Ты так спокойно об этом говоришь!

Я надкусил конфету и развёл руками.

— От меня сейчас мало что зависит, знаешь ли. Да и Беляна тоже сама хороша — могла бы и раньше кое-какими секретами поделиться. Глядишь, всё иначе обернулось бы. Хотя и не факт…

— Зря я тебе передала её наказ язык за зубами держать! — зло буркнула Заряна и тяжко вздохнула. — Ты в школу учиться вернулся?

— Нет, тебя повидать заскочил. Сегодня уже уеду.

Барышня округлила глаза.

— Посторонних дальше карантинного блока не пускают, а за ученика ты себя выдать не мог! — Она вдруг выскочила из-за стола и заозиралась по сторонам. — У тебя в руках что-то было…

Монашеский балахон отыскался в одном из кресел, Заряна схватила его и встряхнула, расправляя, уставилась на меня своими янтарными глазищами.

— И как это понимать, Серый? Только не говори, что постриг принял! Не поверю!

— В жизни всякое случается, — улыбнулся я. — Но — нет, не принял.

— Тогда как тебя пропустили? Любую фальшивку в два счёта на воротах разоблачат!

— Никаких фальшивок, — покачал я головой и сознался, будто в прорубь нырнул: — Мне твой папенька подсобил.

— Что-о? — охнула девица. — Быть того не может!

Я поднялся со стола, подошёл к буфету и повертел в руках чашку, возвращённую туда Заряной, не нашёл на той никаких изъянов и пожал плечами.

— Его преосвященство горит желанием повидаться с тобой, и невесть с чего вбил себе в голову, будто я могу этому поспособствовать. И вот я здесь!

— Поверить не могу!

Заряна топнула ножкой, и до меня донеслись явственные искажения магического фона, повеяло призрачным жаром — да так, что на лице стянуло кожу.

— Ты у него на побегушках? Это подло! Не желаю его видеть! А ты… Предатель! Уходи! Убирайся немедленно!

Голос барышни задрожал, а в глазах заблестели слёзы, но я не сдвинулся с места. Не подошёл и не обнял, не поднял с пола балахон и не покинул дом. Вместо этого усмехнулся.

— Я никаких обязательств на себя не принимал, просто ухватился за возможность с тобой повидаться. Не переживай, теперь точно не стану уговаривать повстречаться с папенькой. В монастырь он тебя, конечно, не отправит — всё же поклялся, что не станет препятствовать возвращению обратно в школу, но вожжами отхлестать — это запросто!

Глаза Заряны расширились до совершеннейшей невозможности, и она как-то совсем уж по-детски спросила:

— За что⁈

— Отхлестать-то? — уточнил я вопрос. — Ну а как иначе-то? При живом папеньке-епископе с мужчиной под одной крышей во грехе жить! Узнают его недоброжелатели — помоями обольют!

Заряна аж задохнулась от возмущения.

— Лучезар, ты в своём уме⁈

— Лучезар — нет, Серый — да, — улыбнулся я и начал подводить под свою догадку доказательную базу: — Пепельница — ерунда. Курильщики и в гости захаживать могут. Вот только комната пропахла табаком так, что её даже гарь хлебных крошек перебить не способна. А от тебя — не пахнет. И ещё есть чашка, особенная настолько, что пить чай из неё дозволяется лишь кому-то одному конкретному. Вдобавок к этому домашние тапочки. Нет, не те, которые сейчас на тебе, а в прихожей. На здоровенную такую лапищу. И если подняться в спальню…

— Перестань немедленно! — аж взвизгнула Заряна, покраснев до корней волос.

Но я и не подумал угомониться. Подошёл к ней и чуть оттянул в сторону неплотно запахнутый халатик — едва-едва, лишь слегка обнажив верх девичьей груди. Просто чтобы увериться в своей догадке — и да, примеченная мной ссадина оказалась краешком свежего засоса.

— Не самое подходящее место для дружеских поцелуев.

— Не тебе о жизни во грехе толковать! — взвилась Заряна, отшатываясь и поправляя халат. — Вы с Беляной тут что только не вытворяли! Да прямо даже на этом диване! Скажи — не так⁈

— Не обо мне речь!

— А отцу и подавно лучше бы помолчать! Он меня во грехе заделал, если ты не забыл! Я-то, по крайней мере… — Она не договорила и осеклась, будто едва не выболтала чего-то важного, жалобно попросила: — Уходи! Уходи, пожалуйста!

Ничего иного мне и не оставалось, я даже потянулся за монашеским балахоном, но передумал и поднимать его не стал, вместо этого сграбастал лежавшую в кресле книгу. Раскрыл ту на титульном листе и едва не присвистнул, прочитав название сего весьма объёмного труда.

«Наиболее распространённые осложнения, возникающие при формировании истинного облика, иначе именуемого аватаром, и краткое описание техник исправления оных»

Едва ли это сочинение могло быть интересно и даже просто понятно обычному аколиту, к тому же от книги едва заметно тянуло табачным дымом, и я вздохнул.

— Только не говори, что тебя обаял седовласый престарелый профессор!

Заряна подбоченилась, будто скопировала подсмотренную у Беляны позу.

— Не седовласый! Не престарелый! Не профессор! — отчеканила она. — И не обаял! Мы любим друг друга!

«Не престарелый и не профессор», — мысленно повторил я и помотал головой, поражённый неожиданной догадкой.

— Нет, нет, нет!

Барышня впервые за всё время нашего разговора отвела глаза, а после шмыгнула носом и будто наперекор мне отрезала:

— Да! — И уже далеко не так уверенно и куда жалостливей добавила: — Он хороший!

Я кинул книгу в кресло, вернулся за стол и долил в чашку заварки, затем добавил кипятка. Уходить мне расхотелось.

— Знаешь, Заряна… — озадаченно протянул я. — А ведь тебе и вправду стоит поговорить с папенькой!