Азраиль. Спустись с Небес! Том 1

Глава 14

Нулевое Небо.

Пустота. Холод. Невероятное давление.

Адская боль. Голова будто раскалывается на части. Темно.

Всё, что поддерживает моё тело — камень. Он же меня и медленно убивает. Тело не готово к таким нагрузкам. Органы пока не способны выдерживать силу Богов. Однако…

Выбора нет.

Я прикрыл глаза, позволяя своему сознанию сбросить сосуд. Сбросить тело обычного смертного и позволить сознанию слиться с моей другой частью — более совершенной…

Слиться с Небесной Аурой, содержащейся в камне — и полностью лишить себя связи с прошлым телом.

Миг — и я смотрю на себя со стороны. Худой смертный парень, кожа которого медленно покрывается темной материей.

Пока не поздно…

Защитная оболочка тут же бережно окутала моё сброшенное бездушное тело — и взмыла вместе с ним в глубь бесконечной пустоты. Быстро… настолько, насколько было возможно с десятой частью Небесной Ауры.

…время, пространство, материя и… Аура. Что это для существа, называющего себя Высшим Богом? Лишь сгустки энергии — ничего более. Чем больше энергии, тем больше пространства и времени; тем цельнее материя.

Сейчас, обладая лишь малой частью своего камня, я обрёл всего понемногу. Немного Ауры, немного времени… и так далее.

Вот только… ключевой момент кроется не в количестве Небесной Ауры, а в её исключительности. Богам не составляет трудности перемещаться между мирами; Небесная Аура их способна разрезать пространство и время…

И я резал пространства ранее — и я разрезал его сейчас.

…самураи любят повторять: нет цели, есть путь… однако перемещение между мирами имеет ровно обратное суждение. Цель — точка, в которую ты должен попасть. Это касается и времени, и пространства, и даже Ауры.

А путь — не так важен. Он у всех Богов один. А именно… через Нулевой мир — мир, который не имеет ни времени, ни пространства, ничего.

И когда у объекта нет цели, он попадает в пустоту — в идеальный вакуум, где частицы вещества летят через миллионы световых лет без стычек и перемен, образуя этим хранилище неподвижного времени. У меня сейчас не было цели, так как Восьмое Небо ещё не было создано.

А потому и время остановилось.

Очевидно, попав в Нулевой мир, тело Эраста было бы полностью уничтожено, если бы не прочная оболочка из Небесной Ауры — а я так и остался бы в камне без сосуда. Вот только камень был со мной — и именно он позволял мне, моему телу и сгустку Ауры не развеяться в пустоте.

…оставалось лишь использовать его для создания взрыва, который в будущем станет восьмым Небом.

Витая в нулевом Небе, я видел буквально все Небеса перед собой. Я был ничем, и в то же время оставался всем. Первое Небо — Преисподняя Аида. Второе — Солнечная Система Рафаила; третье, четвёртое и так далее… каждый из этих миров располагался передо мной маленькими сгустками Небесной Ауры, имеющими своё Время, своё Пространство и свои Системы.

«Итак, прошу любить и жаловать…»

Я оставил осколок — и снова перебросил сознание в практически негодное для жизни тело. Всё моё существование продолжалось исключительно за счёт Небесной Ауры камня, поэтому тело продолжало чернеть и скручиваться. Этого я не видел — зато прекрасно ощущал немоту.

Мой камень вылетел в пустоту и по пути начал распадаться на мелкие осколки — ещё более мелкие, чем атом. Камень распался в энергию, выпуская буквально всё, что в нём было, на создание нового мира.

Взрыв!

Времени изначально не было, но сейчас, когда я наяву стал ощущать, как движение частиц в хаотичном порядке создаёт временные пятна, мир начинал зарождаться. Взрыв во мгновение погас — и части камня, продолжая двигаться во все стороны, стали высвобождать Небесную Ауру до тех пор, пока не достигли предела своих возможностей.

И только после этого в центре бывшего взрыва образовалось ядро — назову его Нейла. Именно это ядро и будет сооружать светом всю мою галактику. Нейла — новый аналог Солнца на восьмом Небе.

И последнее — я уже ощущал, как энергия кончается — главная планета. Концентрируясь на Небесной Ауре, я спроецировал в голове планету. Размером с Юпитер, либо Терра.

Нет, я не столь могуч, чтобы создавать систему Дигмы — систему, в которой находятся Ад, Тхалиссия и Насгард. Там, к слову, нет планет — есть одно большое Небо.

Поэтому создать пришлось что-то вроде Солнечной Системы Рафаила. Это я проецировал в голове — это я и ощущал перед собой.

Ха.

В сравнении с другими Небесами мой мир казался каким-то… карликовым. Впрочем, это лишь его десятая часть.

…когда энергия камня кончилась, я исчез. Точнее — укрепил свою оболочку и уже с помощью Ауры собственного Неба создал печать переноса в сознании.

Восьмое Небо. Планета Феликс.

…и вновь возник. Только в этот раз безжизненно распластавшись на своей первой планете — планете Феликс. Практически новой, раскалённой, совершенно пустой и… безжизненной.

Повторю, будучи распятым на Седьмом небе, я подробно спроецировал свой мир до мелочей, однако сейчас продолжать его создание для меня было практически невозможно. Во-первых, вновь созданной планете нужно «остыть», а Нейле — окрепнуть. Всё же свет, что она излучала, пока еле-еле касался коры Феликса.

А время здесь… пока слишком сырое.

Слишком сырое в сравнении с другими мирами.

С помощью Небесной Ауры я двинул голову влево, восстанавливая мышцы шеи. Затем бросил немного сил на построение других частей повреждённого тела по старому «проекту». Чернота на теле спала быстро, а энергия…

О, Боги. Она пронзила мои жилы с невероятной скоростью. Только в этот раз мои жилы пронзила именно Небесная Аура, а это значит… я мог считать себя Богом.

Существом, в Ауре которого содержится целый мир. Отдельный от других — совершенно молодой, но… абсолютный.

Гравитация здесь тоже была сырой и работала иначе, дышать приходилось тоже с помощью Ауры Неба. Без сомнений, не до конца созданный мир пока не был приспособлен для жизни. Обычное существо не выжило бы здесь и секунды — разорвалось бы в клочья от одного лишь давления.

Но я ощущал себя хозяином.

Камень…

Недолго мне пришлось подержать его в руках, это так. Но… здесь он был использован на всю сотню процентов. Здесь я очистил своё тело от обычной Ауры и начал с нуля, но с силой Богов.

— Азраиль?

А?

Кто-то… окликнул меня?

Я огляделся, стараясь всмотреться хоть во что-то сквозь кромешную тьму. Нейла горела тухлым светом, освещая пустующие земли и потрескавшуюся почву, на которой не было буквально ничего.

И тут… я увидел.

— Ты?! — сердце ёкнуло. — Почему ты… почему ты здесь?

Родитель всех Богов. Бог Нулевого Неба — Иоан — витал в воздухе, оглядывая местности. Он был полностью нагой, с белой бородой, свисающей до колен и прикрывающей все его достоинства.

Я часто слышал о нём, вот только видеться с ним ещё не приходилось.

— О, Азраиль. О, мой мятежник, — Иоан чуть спустился и поплыл в мою сторону, касаясь ногтями ног раскалённой почвы. Его фигура встала перед глазами. — Тебя не узнать, мятежник… ах, совсем запамятовал. Ты ведь был распят на седьмом Небе. Вот так встреча. Думал, более не увижу тебя — не увижу твоих сражений на Тхалисии.

Я усмехнулся с горечью в голосе. Иоан видит всё — пространство, время, Ауру… ему не составит сложности заключить меня во временную петлю, либо же просто раздавить. Сила этого существа бесконечна.

— Надсмехаешься? — я отвёл взгляд. — Знаешь же, что я выжил.

— Надсмехаюсь ли я? Нет, мятежник, — улыбка спала с губ Иоана. — Как можно надсмехаться над тем, кто способен прикоснуться к нулевому Небу? Мне лишь было любопытно, кто именно стал способным на подобное. И им оказался ты, Азраиль. Вот только… что тебя заставило пойти на такое?

— Мои дети погибли, — мрачно осведомил я, глядя перед собой. — Твои Высшие Боги убили их.

Иоан глубоко вдохнул разряжённый воздух…

…и натянул слабую улыбку.

— Испытания порой бывают слишком сложными на пути тех, кто создаёт миры, — пожал он плечами. — И они необходимы всегда. Поверь, смерть твоих детей — не худшее, что могло с тобой случиться.

Иоан был в точности таким, каким я его себе представлял. Говорит загадками — будто абсолютно точно знает, что я испытал.

— К чему ты клонишь? — я скривил губы.

— Я лишь говорю, что думаю, — хмыкнул он так, будто вообще не слушал меня.

Борода Создателя невольно шелохнулась, открывая взор на голый торс, покрытый множеством сложнейших узоров и печатей. Несмотря на простоту в разговоре, этот тип был поистине всемогущим.

Впрочем, к чему пафос и одежда, когда ты есть сам Иоан?

— Интересно всё же наблюдать за тобой, — по-старчески усмехнулся Создатель, оглядывая раскалённую почву. — Мне и в будущее заглядывать не особо хотелось, если быть честным. Твоя история исключительна, мятежник Азраиль.

Не особо хотелось? Так он уже знает, что меня ждёт?

Я дёрнул уголками губ, переводя взгляд обратно на небо.

— Нейла… Феликс… — мой голос отдавал ноткой грусти. — Эти имена отчётливо звучали в моей голове сотню лет, Иоан. И ты говоришь, я испытал недостаточно боли, чтобы быть готовым?

Создатель не ответил; он лишь обогнул меня — и теперь я видел его нагую поясницу, которая содержала на себе примерно схожее количество узоров. Интересно было лишь одно — почему он в образе человека.

Старик смерил меня долгим изучающим взглядом в полуобороте — и заключил:

— Ты уже начал процесс создания своего мира, мятежник, — на этот раз его голос звучал более серьёзно. — Разве есть смысл говорить о том, насколько ты к этому готов? Интереснее пронаблюдать за этим.

Я хмыкнул, отводя взгляд. Старик даже не лукавит, ведь будь у него желание — прихлопнул бы меня и моё Небо на месте. Сил у него порядком больше.

— Я… — вырвалось у меня. — Я делаю это для тех, кто живёт в страхе, старик. Я готов взять на себя ответственность за мир, в котором Боги не будут бояться любить обычных существ. Каждый выберет свой путь, невзирая на правило семи Богов.

— Знаю, мятежник, — Иоан кивнул. — Именно поэтому говорю, насколько мне любопытно смотреть за тобой. Смертный, что стал Богом?.. Разве это не чудесно?

— Так ты тоже считаешь меня смертным? — я приподнял бровь. — Уверен, что смертные способны на создание своих миров?

Иоан усмехнулся, мотнув головой.

— Ты задаёшь правильные вопросы, однако… у меня нет ответов на них. Цель, с которой я прибыл в этот мир — любопытство. Ход событий способна изменить любая крупица информации.

Я кивнул, понимая, о чём говорит он. Узнай я, откуда такой потенциал, не стал бы тратить время на поиски ответов.

— Знаешь, мне бы хотелось спросить у тебя, — продолжал он. — Что тобою движет? Существо, что пробыло сотню лет в полном одиночестве, не способно вернуться в прежнем состоянии. Как бы ты ни был силён физически, выдержать такое испытание… непосильно даже Богам.

Он был прав. Когда остаёшься наедине с собой, думаешь над каждым прожитым днём и попросту перестаёшь осознавать реальность… волей-неволей начинаешь меняться.

И я сейчас абсолютно другой.

— Что движет мною? — пожал я плечами, разворачиваясь и проводя в воздухе линии печати Бога Жизни. — Не знаю, старик. Просто не хочу повторять своих ошибок. Богам придётся биться со мной на Восьмом Небе — в мире, каждая крупица которого и есть часть меня.

Печать Бога жизни — узор, складывать который могут лишь существа, в чьих жилах течёт Небесная Аура. И если раньше я не был способен создавать их, то сейчас… зная рисунок, мог выполнить его достаточно быстро и практически идеально. Из раскалённой почвы вырвался небольшой стебель. И рос он до тех пор, пока не достиг моего роста.

— А ты ведь даже не воспитанник Богов, — тон Иоана показался насмешливым.

Я сорвал стебель, повертел его перед собой — и развеял его по ветру. Теперь… нужно немного подождать.

— …ты не способен воспринимать время так, как воспринимают его Боги, что живут тысячи лет…

— К боли привыкнуть проще, чем ко смерти детей, старик, — я отряхнул руки, замечая, как Первобытный туман с неистовой скоростью начинает образовывать атмосферу. Позже, когда лучи Нейлы станут более стабильными, образуется вода. Проще говоря, стебель даст свои плоды; поможет завершить первый шаг к созданию своего мира.

— Первобытный туман? — он усмехнулся. — Ты не терял времени даром, Азраиль.

Я посмотрел на старика с явным возбуждением. Во мне, казалось, разгорелись самые разные эмоции. Ощущения были невероятными до такой степени, что порой прерывалось дыхание — я забывал, как дышать.

— Я уже начал свой путь, — заключил я. — Ты как никто другой должен понимать, что я настроен решительно.

Интересно было одно… этот старый не так прост. Он есть и в прошлом, и в будущем. Он буквально везде. И если видит что-то, что поистине угрожает балансу Небес — решает проблему без лишних разговоров.

Сейчас же он будто… видел во мне надежду.

— А если погибнешь? Ты ведь не бессмертен, — Иоан едва заметно сощурился. Казалось, он задавал эти вопросы лишь для забавы. — Первое; силы одного Высшего Бога хватит, чтобы полностью разрушить это Небо. Второе; твоё тело… сейчас тебе не хватит силы, чтобы спроецировать тело Бога. А это вторая твоя уязвимость. Сейчас ты способен применять печати Богов, однако… в остальном ничего не изменилось.

— Не нравится моё тело? — я усмехнулся. — Отвечу тебе так. Первое — твои же законы запрещают Богам уничтожать Небеса, поэтому подобного не произойдёт. И второе — сейчас из Высших Богов никто не знает, кто его создал на самом деле. А это значит, что у меня есть время укрепить свой сосуд.

Немая сцена. Нейла за моей спиной чуть ярче осветила лицо Иоана, открывая взор на его белые глаза. Гори я в Аду, Иоан был… безупречно стар! Идеальные линии морщин, никаких лишних черт. Возникло ощущение, будто старик проецировал свой сосуд сотнями лет.

— В любом случае, — улыбка вновь озарила лицо Иоана. — Я тут лишь для наблюдения.

Я благодарно кивнул, переводя взгляд на высохшую почву. Второй камень позволит ускорить процесс её увлажнения — поможет Нейле светить ярче, а Феликсу покрываться более совершенной атмосферой.

Мне нужна идеальная планета.

— Знаю я, — голос мой обрёл дружеский тон. — Одно лишь смущает. Я никак не могу понять, кого ты искренне считаешь правым?

Глядя на Иоана, я заметил, как его тело начало медленно испаряться.

— Я тут лишь для наблюдений, мой любопытный мятежник, — добавил он, пожимая плечами. — Но, скажу тебе честно, за тобой наблюдать одно удовольствие.

Старик полностью испарился на моих глазах. Я же…

…остался один. Боли в этом месте не было, чтобы набрать силы на разрез материи, однако… она не нужна мне здесь. Источник света, почва, пространство и время… каждая часть восьмого Неба подпитывает мою новую Небесную Ауру.

Окинув взглядом свои земли в последний раз, я открыл портал движением пальца… и вновь сошёл на Второе небо — в место, где некоторое время назад был открыт мой портал.

А именно — в Московию, в подвал японского ресторана.

Второе Небо. Московия. Японский ресторан.

«Красный орден — тайна всегда становится явью!»

«Красный орден бросает вызов Японии.»

«Красный орден против Граала — манга-фанфик уже в продаже!»

Хидо Мотидзуки в своей задумчивости отложил телефон.

Да, среди журналистов находились и те, кто называл Эраста Орлова основным персонажем и главным героем ленты новостей, вот только большинство считали, что это имя не принесёт большого внимания читателей.

Другое дело Красный орден — вид сообщества, издавна устаревший в Российской Империи.

А этот жалкий советник Андропов только добавлял масла в огонь, убирая всё внимание на какого-то мошенника Альтара Блэка. Стоит только напомнить о бывалом величии орденов, как люди начинают подхватывать.

Что ж…

Можно было сколько угодно прикидываться, что в Эрасте нет ничего необычного. Но факт оставался фактом. Человек, одолевший Граала и посмевший невозмутимо забрать амулет…

Необычен.

Никто до сих пор не мог выдержать против Граала и минуты. Пусть здоровяк и не был умелым пользователем Ауры Азраиля, такой мощный удар в грудь мог вывести из равновесия даже самого сильного бойца.

Растерянные взгляды, болезненные стоны…

Эраст Орлов тоже испытывал удары Граала, но его взгляд… оставался ровным. Он не стонал от боли, страха; не морщился, когда ощущал слабость. Как будто ему вообще не было страшно. Парень выдержал удар лучше, чем выдерживали его бывалые вояки, с которыми Хидо Мотидзуки сталкивался за свою жизнь.

И глаза. Даже в момент разговора на парковке. Эраст смотрел на него ровно, терпеливо и злопамятно. Как будто он понял, что не может ничего поделать прямо сейчас, и… что-то решил для себя.

Начал составлять планы на будущее.

Поднявшись с места, Хидо Мотдизуки одним лишь жестом выгнал секретаршу из кабинета и подошёл к окну, закуривая. Крупные капли начинавшейся ночной грозы колотили в стекло. Из панорамного окна отеля над рестораном открывался вид на ночную Московию, и каждый раз этот вид наводил его на новые мысли.

Вот сейчас он думал о том, кто же такой Эраст Орлов.

Угроза, от которой нужно избавиться в одночасье, либо же возможность, которую стоит использовать?

Нет, самураи держали своё слово. Эраст станет очередным препятствием к достижению цели Хидо Мотидзуки. Скоро Император примет его силу во внимание и наконец позволит возглавить сёгунат.

…спустя десять минут двое самураев стояли перед ним по струнке, слушая инструкцию.

— …лишить его отголоска разума — сложная задача, и это значит, что выполнять её нужно подготовленными, — твёрдым голосом внушал Хидо Мотидзуки, оглядывая двух своих лучших самураев. — Так что сделайте так, чтобы он точно не смог говорить. Пусть останется идиотом, или, того лучше, онемеет и ослепнет.

Токугава Шика, стоя посреди кабинета, точно неподвижная кобра, конечно, внушал страх и уважение. Он служил клану Мотидзуки более десяти лет, а его навыки заставляли завидовать даже некоторых элитных бойцов.

Идеальный самурай, одним словом.

Сейджи Хьюга на его фоне смотрелся чуть менее талантливым. Зато взгляд его был опаснее, чем у хищного зверя. Тигр — так его назвали в клане. Он же вёл себя скромно и… практически никого не убивал без явной на то необходимости.

— …так что без лишних слов и действий, — отрезал Хидо. — Сделайте так, чтобы он забыл собственное имя. И только потом ведите его ко мне. Я отчитаюсь перед Императором лично.

— Да, Мотидзуки-сан, — оба сложились пополам в поклоне, прижимая руки к бёдрам. — Разумеется.

— Задание ясно — можете приступать, — отдал приказ старик. — Я доверяю вам.

— Разумеется, Мотидзуки-сан, — протянули оба — и, развернувшись, направились к выходу.

Хидо с довольной улыбкой поглядел им вслед. Да, Эраст внушал страх и уважение, в отличие от клоуна Блэка. Этот парень и впрямь был способен доставить проблем.

Жаль, что эти двое оказались по разные стороны баррикад.

Второе Небо. Московия. Подвал японского ресторана.

…из портала я вывалился целый, весь в поту и тяжело дыша.

Как и предполагал, вернулся в то же самое место, в котором создавал портал. Меж-пространственные разрезы восстанавливаются не так быстро, поэтому сюда я попал с использованием минимального количества Небесной Ауры.

Угадать, сколько времени я там пробыл, было невозможно: может, час — а, может, и целый месяц. Из-за «сырости» течения времени на Феликсе, разумеется.

Что ж, в подвале особо не разгуляешься — думал я, оглядываясь. Когда время определить не удалось, вновь оглядел своё тело.

Организм до сих пор помнил тяжесть гравитации и разрежённость воздуха, а адреналин в крови от создания собственного мира и не думал утихать. С другой стороны… из тела наконец-то ушла противная слабость, которая надоедала мне с самого момента, как я вышел из арены.

Вот только было то, что в моём теле изменилось навсегда. Я растопырил пальцы.

Тёмная печать Бога Жизни была изображена маленьким узором на моей ладони; это говорило о том, что я уже использовал когда-то эту печать. Тот, кто имеет хоть один-единственный узор, подобный этому, может считаться существом с Небесной Аурой — то бишь Богом.

Первый этап создания нового мира прошёл более чем успешно. Вот только… этот этап был одним из десяти. Если учитывать количество энергии в первом осколке, то всего их десять, или около того. Первые три осколка не станут кардинально влиять на моё Небо. Однако позже… я смогу начать его полное преобразование.

Но всё-таки я горд собой.

Пошевелил рукой — никакой слабости, черноты и немоты; я полон энергии, а зубы и полость рта, что успели излиться кровью, восстановили свои ткани.

…конечно, это только самое начало. Но хорошее, приятное начало.

Сфокусировав зрение, я огляделся.

Ха.

Дверь приоткрыта, а двое самураев (я их только что заметил), что хотели-было войти в мою комнату, стояли без единой возможности пошевелиться. Оба таращили глаза в мою сторону, вот только взгляды их были направлены в пустоту.

В голове возник вопрос. Точнее, два вопроса.

Первый — сколько времени прошло с момента, как они стоят тут?

И второй — какого дьявола они пришли за мной вдвоём?!

Впрочем, плевать. Если Хидо Мотидзуки решил подчеркнуть всем и во всём, что я нахожусь в заложниках у японских якудза, стараясь напугать меня до Насгардской пробки, это значило лишь одно: умелая психологическая обработка вступила в силу.

Всё, что мне нужно сделать — немного подождать. События сами найдут меня, и останется лишь… отреагировать.

Натиск, который невольно излучало моё сознание, пришёл в контроль. Сейчас, когда моя Аура полностью видоизменилась в своей структуре, я ощущал изменения даже в этой технике.

Если раньше Натиск действовал как метод наведения страха и жути, то сейчас… Натиск больше напоминал что-то вроде контроля разума с помощью обозначения разницы сил. Он буквально перешёл на другой уровень.

…азиаты наконец пришли в себя — и дверь, скрипя петлями, раскрылась нараспашку. На моих руках щёлкнули наручники — а я решил не делать резких движений. Всё-таки слишком много шума сейчас мне не нужно. Небесная Аура пока не изведана мной, а её использование может обернуться вредными последствиями.

— Пр-ройдём с нами. — проблеял самурай, крепко-накрепко держа рукоять катаны. — Нам пора.

В любом случае, они уже мои.

Я неторопливо поднялся на ноги, ощущая засохшую кровь на теле — и зашагал к самураю, продолжая строить из себя заложника на глазах у других.

Это была своего рода игра на верю — не верю. Я делал вид, что не хочу и даже боюсь своей участи, а другие — верили. На самом же деле сопровождающие уже были под Натиском. Одно моё слово — и они побегут выполнять приказ.

— Куда мы идём? — беспечно зевнув, я обратился к одному из сопровождающих. — Время для молитвы уже прошло?

— Прошло… — японец мотнул головой, покосившись на меня.

…мы проходили мимо охраны, потому пришлось изобразить страх и растерянность. Каждый из этих двух даже не понимал, что под Натиском, но стоило мне…

— Тогда сначала ведите меня в туалет, — приказать.

…как они, даже не полагая, что нарушают приказ, свернули по коридору.

Место, где нет камер. Место, где нет свидетелей. Главное — отдать приказ и идти с видом заложника. Так я успею разобраться с ними раньше, чем пострадаю сам.

Самураи остановились, переглянулись — и кивая друг другу, зашагали по коридору в сторону уборной.

Ха.

…первый удар с локтя в подбородок я выполнил сразу, как дверь за нашими спинами закрылась. Второй, аккурат в горло — когда самурай замахнулся для удара.

— Ты же… гха! — заткнулся и другой самурай от удара ногой в живот.

Я перехватил его клинок, развернулся — и пробил тыльной стороной ладони по ключице самурая. Азиат по инерции вылетел в стену.

…Токугава Шика и Сейджи Хьюго. Имена я прочитал на нашивках их кимоно. Токугава валялся на полу всё то время, что я унимал Сейджи, запихивая его в кабину туалета…

…чтобы не портил натюрморт.

Но стоило первому распахнуть свои узкие глазки, как в лицо его прилетела пощёчина — больше бодрящая.

Что ж, хватило одной пощёчины, чтобы Токугава пришёл в себя. Сделав резкий вдох, оябун открыл глаза — и моя ладонь тут же легла ему на рот.

— Спокойно, Токугава-сан, — невозмутимо предупредил я. — Будешь кричать или ещё что-то — отрежу руки. Попытаешься вырваться — перережу глотку. Веришь, что я смогу выполнить своё обещание?

Токугава закивал, делая бешеные глаза. Он прекрасно видел, как я с пары ударов вырубил его товарища, да и сам он… всё ещё был под Натиском моей Ауры.

— Тогда не дёргайся, — улыбнулся я. — И отвечай на вопросы тихо, чётко и по существу. Итак, куда вы меня повели?

— Самурай никогда не…

Слабый удар черепом об пол заставил самурая взвыть; кажется, он прикусил язык.

— Ответ неправильный, — заметил я. — Вторая попытка, итак?..

— Я скорее умру, чем…

Новый удар об пол, кровь брызнула из его приплюснутого носа.

— Ты когда-нибудь встречал самурая без рук? — я подобрал клинок. — Хидо Мотидзуки, твой хозяин, конечно, пожалеет тебя, поблагодарит за службу и скажет, что отныне ты герой Японии, вот только о карьере самурая-якудза придётся забыть навсегда. Я вижу, как ты боишься своей беспомощности больше смерти, потому убивать я тебя не стану. И даже харакири без рук… станет невозможным.

Угроза прозвучала доходчиво, и даже оказалась для азиата серьёзней остальных. Поморгав, он признался.

— Мы хотели лишить тебя рассудка, чтобы ты более не был опасен.

— Вот так, правильный ответ, — улыбнулся я, придавливая его руку так, чтобы он не попытался навредить себе. — Теперь детали. Задание от кого, когда получено и в чём заключается.

— Получено от Хидо Мотидзуки! — выдавил из себя оябун. — Приказ был обезвредить тебя, не нанося явных телесных повреждений.

Ну, разумеется. Я даже не был удивлён, честно говоря. Самураи сейчас не могут и простого слова своего сдержать — обычные преступники без норм и морали, которые прикрываются за ширмой чести и преданности своей Империи.

— Допустим, план бы сработал, — кивнул я. — Я бы стал «овощем» от ваших ударов в голову, или как вы там собирались мне навредить. Что бы ты сделал дальше?

Оябун пожал плечами.

— Пошёл бы с тобой в кабинет Мотидзуки-сана, передать тебя в его руки, — Токугава уже не пытался сопротивляться. — А там бы тебя лишили конечностей для отчётности.

Я задумчиво кивнул. Так старик испугался, что не справится со мной в одиночку?

— Сколько времени осталось? — теперь уже тяжелее было скрыть улыбку.

Но я старался.

Токугава пожал плечами.

— Сейчас уже неважно. Хоть прямо сейчас…

— Тогда вставай, — велел я, поднимаясь. — И смывай с себя кровь. Сделаешь вид, что выполнил задание. Если не хочешь лишиться рук, тебе придётся подыграть. Одно лишнее движение, и твоё лицо покроется узором, которое будет кровоточить всю твою оставшуюся жизнь. Никакого самоубийства — только бесконечные страдания.

Что касается кровоточащего узора… сейчас я мог его себе позволить.

…чем больше времени проходило с момента моего возвращения, тем сложнее становилось поддерживать столь сильный Натиск. Самурай, поджав губы, принялся смывать кровь со своего лица. Он принял свой клинок и робко схватил меня за запястье.

— А как же… — глаза его мазнули по кабинке туалета.

— Скажешь, скрутило живот.

Дверь открылась — и мы вышли обратно в коридор. Но на этот раз сменили курс; шли в сторону лестницы, ведущей наверх.

Дежурные, стоящие в коридоре, по-прежнему не обращали на нас внимания. Токуава Шика пользовался в их глазах большим авторитетом, судя по всему. И если ему понадобилось зачем-то взять посреди ночи заложника и сходить с ним до туалета, а затем в сторону выхода — то значит, так было надо.

Впрочем, у самураев сейчас была куда более важная проблема — неусыпная борьба со сном. Я видел, как эти азиаты пучили узкие глаза и мучительно старались не зевнуть, и мысленно пожелал им крепкого сна.

— Токугава-сан? — один из дежурных, стоявший у дверей, поглядел на коллегу. — Почему ты ведёшь его один?

— Он более не страшен, — гордо выпалил мой «надзиратель». — Сейджи-сан задержался… в туалете.

Удивительно — но дежурный не стал расспрашивать больше. Он поглядел в мои пустые глаза — и приоткрыл дверь, ведущую на верхние этажи ресторана, где располагались главные апартаменты.

Токугава молча кивнул, дёрнув моей рукой — наручники звякнули — и направился со мной в сторону кабинета Хидо Мотидзуки. Даже говорить ничего не пришлось — строишь из себя овоща и плетёшься вместе с самураем.

В конце концов, самураи доверяют друг другу всё так же, как и в прошлой жизни. Никаких проверок и психологических допросов… есть только старая добрая клятва и харакири за её неисполнение.

Хорошо, однако, устроились. Пора бы им напомнить, что харакири — самое простое самоубийство. И Аид с радостью приглашает к себе в Преисподнюю таких «избавленных».

…впрочем, строить из себя дурачка пришлось недолго. Больше на этом этаже нас никто не останавливал.

Постучав в деревянную дверь, Токугава дождался сухого «заходи» с той стороны.

…Хидо Мотидзуки стоял у окна — практически в той же позе, что и в прошлый раз. Дождь перерос в настоящую грозу, и он глядел на льющиеся с небес потоки воды, даже не оборачиваясь на меня.

Ну, вот и прекрасно. Не дожидаясь, пока к нам обратятся, Токугава повёл меня к столу.

— А второй где? — поинтересовался Хидо, разворачиваясь от окна. — И что вы так долго?

— Он задерживается, — признался Токугава, дёрнув моей расслабленной рукой.

— Задерживается? — Хидо кивнул, поднимая со стола клинок. — Что ж…

Ха.

Взмах лезвием — и голова самурая свалилась на пол. Тело моего надзирателя мигом сложилось в гармошку, а кровь фонтаном брызнула из шеи, окрашивая край рабочего стола и весь паркет в красный.

В нос ударил запах крови.

Хидо Мотидхуки, сплюнув на пол, поиграл лезвием и медленно слизнул кровь со своего клинка.

— Думал обмануть меня этим дешёвым трюком? — к старому оябуну начал возвращаться прежний гонор. Он шагнул к столу, сердито буравя меня острым взглядом, и достал оттуда амулет.

— И не собирался, — честно признался я, глядя на обезглавленное тело Токугава. — А я и впрямь думал, что этот парень послужит мне верой и правдой.

Глаза старика с опозданием скользнули по амулету. Он чуть поморщился, когда открыл его и не заметил осколка внутри. Сдержан, хладнокровен и силён — отличные качества для дипломата.

Японец не стал особо кричать, плакать или что-то ещё. Достойно принял потерю. Ну, да, пустая железяка без источника силы выглядела не так могущественно, как раньше.

— Ха, — Хидо усмехнулся, глядя в пустой амулет. — Так ты всё же решил начать войну. Да кто ты такой, Эраст Орлов?..

За окном громыхнуло; звук грома заглушил конец фразы. Впрочем, не то, чтобы я вслушивался.

Кто я такой, говоришь?

— Сейчас узнаешь, — пообещал я, делая шаг…

Миг — и клинок старика вновь рассёк воздух аккурат в миллиметре от моего горла. Я тут же отскочил назад, пытаясь успеть за следующим движением азиата, но…

Упёрся в грёбаную стену!

Клинок пробил насквозь мой живот… в районе желудка, кажется. Кровь хлынула изо рта, я обмяк…

…и усмехнулся.

Задрал голову и начал буквально хохотать, вводя Хидо Мотидзуки в полнейший ужас. Да, я смеялся. Как же весело ощущать себя не пустым местом. Умру я — погибнет целый мир.

Ух ты… а это завораживает, чёрт побери!

Захват за рукав, рывок — и мой лоб пробивает подбородок Хидо, выбрасывая его тело на пол.

— Ты… боишься, Мотидзуки-сан? — я взялся рукой за лезвие, осторожно вытаскивая его из живота. — Боишься оказаться в Аду после смерти?

Кувырок назад, потрёпанный японец стоит на ногах. Но пятится…

— Что ты несёшь? — бешеные глаза Хидо не переставали метаться по моему лицу.

Я же… улыбался.

— Я знаю, кто ты, — я выбросил клинок в сторону, глядя на старика. — Убийства, кражи, насилие… и всё, чтобы оказаться на месте сёгуна. Выполняешь грязную работу за Императора, но не получаешь должного уважения. Не так ли?

Рывок в сторону был быстрым; мои глаза не успели уследить за его движением — ни за рывком, ни за ударом остриём в бедро. Кровь хлынула из ноги.

Больно… я сжал зубы.

Удар тыльной стороной ладони наотмашь — старик вновь вылетает, но только на этот раз в стену.

Я улыбнулся вновь, но в этот раз через боль. Он уже сломлен. Его трясёт от каждого моего слова. Да, он быстрее меня, а использовать Небесную Ауру опасно… вот только сейчас я буквально жру каждую каплю боли в этой комнате.

Жрать боль стало проще. Причём гораздо проще.

— Я сражаюсь за свою Империю!

— А я отрываюсь на таких, как ты, — на этот раз я не стал выбрасывать клинок.

Рывок был синхронным. Мой кулак столкнулся с ключицей японца. Кулак японца столкнулся с моей челюстью. Я по инерции отшагнул назад — а самурай разнёс своим телом всю мебель в кабинете.

Тело всё ещё не выдерживает нагрузок. Я поморщился.

— Прошу! — закричал Хидо, ползя назад. — Пощади! Я лишь хотел помочь своей Империи!

В глазах темнело. А я натужно улыбался, как обезумевший, слыша слова о пощаде.

— Скажи, кто занял твоё место, и я не стану выжигать твою душу, — я внезапно стал серьёзней, склоняя голову в бок. — Сколько камней в твоей жалкой Японии, Мотидзуки-сан?

Глаза старика забегали, он мотнул головой — и тут же лишился уха. Кровь фонтаном брызнула в сторону.

Сдавленно взвыв, глава синдиката подобрал своё ухо и поглядел на меня глазами, полными боли. Слёзы покатились с его глаз. Крокодильи слёзы ублюдка, что считает себя Богом.

— Ответ?

Взревев от бессилия, он попытался подняться на ноги и атаковать, но сам же насадил себя на остриё самурайского клинка.

Ха. И даже тут… харакири?

Я ощерился, хватая его за воротник заляпанной кровью рубашки.

— Отвечай, ублюдок.

— Один… — хрипло простонал тот.

— Имя владельца?

— Хасаро… Ямадзаки, — договорив это, хитрый лис обмяк, свесил голову — и сполз с клинка вниз, складываясь на полу.

Выбросив меч в сторону, я кашлянул кровью. Лениво поглядел в окно и, похрамывая, подошёл к нему. Как же больно, чёрт возьми.

…что-то охрану не слышно.

Думают, кричал я?

Второе Небо. Московия. VIP-апартамент японского ресторана.

Лиза Орлова быстро ударила в шею старого азиата, стоило ему только задрать подол её платья.

В одной из VIP-комнат на втором этаже ресторана был отличный вид из окна — красивые высотные здания, центр города как на ладони. Лиза Орлова, глядя в окно, обернулась.

Она не стала обратно задирать подол неудобного платья. Стянув с себя каблуки и обнажившись до нижнего белья, лишь открыла небольшую сумочку — и достала пару лёгких кед, футболку и свободные шорты.

Шагая к зеркалу, она затянула густые волосы в хвост и поглядела на себя с разных профилей. А она и впрямь секси. Играя скулами перед зеркалом, Лиза невольно наткнулась на японского авторитета по имени Коширо Муросаки.

Старый оябун кряхтел, стараясь подняться с кровати.

Резкий разворот и удар с ноги исправил ситуацию. Теперь японец лежал мирно и скисал, не колыхаясь.

Полчаса назад, когда Лиза шагала по коридорам за ручку с мерзким стариком в сторону VIP-комнаты, она приметила для себя одну важную деталь — на втором этаже собралась лучшая охрана клана Мотидзуки — самая бдительная, самая неприступная.

Один шорох, и Лиза останется без головы.

Любую другую охрану можно было обойти, соблазнить или обмануть, но сюда пропустят только тех, кому Хидо действительно доверяет — никаких внезапных визитов. Благо, старый азиат не соврал, когда говорил, что имеет вес в обществе якудза.

Но несмотря даже на это приходилось действовать быстро и точно, буквально скользя по лезвию ножа.

К тому же сейчас надо пробраться в кабинет главы синдиката. И если оставить позади охрану, они могут вмешаться — там, в кабинете Хидо Мотидзуки.

Нельзя этого допускать.

За открыванием двери последовал точечный удар в горло; первый самурай падает, вырубленный, но живой. Этому удару её учил сам Эраст.

Второй перехватывает клинок; Лиза пинает его в живот, уворачиваясь от удара, подхватывает оружие, что выпало из рук первого — и наносит смертельный удар в ключицу. А уроки фехтования были… от мамы.

Четверо других якудза уже бегут к ней, но не успевают ничего сделать — Лиза отталкивается от стены, лишает опоры из-под ног первого, прорезает суставы на голени второго, перекатывается и отражает удар третьего.

Кувырок назад, бросок — и остриё клинка вонзается в голову самурая. Разбег позволяет достичь рукояти оружия раньше, чем четвёртый поразит её своим ударом.

После чего четвёртый оябун падает на колени от сильного удара рукоятью в пах.

Тяжело дыша, девушка смахнула с лица кровь самураев, размазывая её по щекам, и шагнула в кабинет Хидо.

Вот он, стоит у окна, повернувшись спиной к ней. Лица не видно; только тёмный силуэт на фоне окна кое-как угадывается в полумраке грозовой ночи.

— Ну, привет, ублюдок, — бросила Лиза ему в спину.

Впервые за всю свою жизнь она не стала строить из себя правильную и послушную девочку, потому ощущала она внутри себя… крайний восторг. Тельдор часто брал её на задания, учил убивать, однако тогда это казалось безумием.

Сейчас же давления отца не было, а внутри девушки всё сильнее замечались изменения.

Видел бы это Эраст, никогда бы не стал просить своих дружков из Красного ордена приглядывать за ней!

— Удивлён увидеть меня? — продолжала она. — Где Эраст, морда азиатская, отвечай!

В ответ, стоявший у окна, только что-то невнятно промычал, усмехнувшись. Японцы такие же высокомерные, как всегда!

— Может, хотя бы повернётесь, господин Хидо Мотидзуки? — обозлилась Лиза. Чёрт, она слишком медлительна — нужно бить сразу, без разговоров. Но… тогда она не узнает, где они прячут Эраста. Ей не одолеть всю шайку японцев, это… слишком сложно.

Силуэт у окна хлопнул ладонью по лбу. Энергия его настолько ужасала, что казалось, смерти в этом кабинете не избежать. Впрочем, плевать, она уже сделала слишком много, чтобы падать на колени и просить пощады.

У Лизы защипало в глазах. Как же… страшно.

Нет, страха больше нет!

В тот день, когда Эраст убил Тельдора — того самого узурпатора и насильника, что так любил раздевать собственную дочь глазами, с вожделением глядел через щель на то, как она спит, выжидал лучшего момента…

В тот день, когда Эраст разрешил ей поступить в Московию и полностью изменил ход событий. Казалось, она молила об этом всю свою жизнь. Ломала себя, готовясь к поступлению, работая и занимаясь готовкой, чтобы… оказаться здесь.

В тот день всё изменилось. И сейчас она стоит там, где должна.

Нет, страха больше нет.

— Повернитесь, господин, — велела она приказным тоном. — Повернитесь и скажите, где прячете моего брата!

— Кажется, ты немного опоздала.

Это…

Силуэт медленно развернулся.

Лиза заморгала, удивлённо уставившись на стоявшего у окна парня в запачканной кровью дырявой майке. Тусклый свет из окна очерчивал его выраженный силуэт, не давая разглядеть его до конца, но это определённо был…

— Эр-раст?

Внезапная вспышка молнии ярко озарила кабинет, на пару мгновений сделав его светлым, точно днём, и открывая незамеченные ранее детали.

Например, два тела, лежащие на полу. Один был обезглавлен, а другой…

А вот это Хидо Мотидзуки. Тело выглядывало из массивного стола на треть. Неподвижное выражение, раскрытый рот. Весь в крови.

Молния погасла, вновь скрывая всё в полумраке. Раздался раскат грома.

— Итак, — наклонил голову силуэт, — скажи мне, дорогая Лиза, какого дьявола ты тут забыла?

…что?