Бабур-наме

Бабур и его труд “Бабур-наме”

Захир ад-дин Мухаммед Бабур — автор замечательного произведения “Бабур-наме” — “Записки Бабура” занял видное место среди выдающихся деятелей науки и культуры средневекового Востока. Талантливый писатель, ценитель искусства, литературы и науки, оригинальный мемуарист, Бабур, обладая широким кругозором и пытливым умом, оставил значительный след во многих областях жизни народов Средней Азии, Афганистана и Индии.

Благодаря своим выдающимся способностям, Бабур вошел в историю не только как полководец и правитель — основатель династии Бабуридов в Индии, но также как ученый и поэт, оставивший богатое творческое литературное и научное наследие и в области мусульманской юриспруденции. Его перу принадлежат оригинальные лирические произведения (газели, рубаи)[1], трактаты по мусульманскому законоведению (“Мубайин”)[2], поэтике (“Аруз рисоласи”)[3], музыке, военному делу, а также специальный алфавит “Хатт-и Бабури”.

Однако центральное место в творчество Бабура занимает бесценный литературный памятник прозы на узбекском языке — его исторический труд “Бабур-наме”. Книга была завершена в Индии, она носит в основном автобиографический характер и отражает историю народов Средней Азии, Афганистана и Индии в конце XV — начале XVI вв.

По совокупности сведений и их достоверности “Бабур-наме” является самым важным и ценным историко-прозаическим трудом, не имеющим себе равных среди аналогичных сочинений, написанных в средние века в Средней Азии, Иране, Афганистане и Индии.

По богатству и разнообразию материала, по языку и стилю “Бабур-наме” стоит выше любой исторической хроники, составленной придворными летописцами того времени. Не удивительно поэтому, что в разные времена труд этот привлекал пристальнейшее внимание ученых всего мира.

“Он был не самым великим, но гораздо более человечным, чем все другие восточные завоеватели... и чтобы ни думали о нём в других отношениях люди, мы не можем думать о нём иначе, как только относясь с глубокой симпатией к этому великодушному и общительному гиганту...”, — отмечает В. Н. Морленд в своей книге “Аграрная система мусульманской Индии”.[4]

Роль и место научного и литературного наследия Бабура в культурной жизни Средней Азии и Индии поистине огромны. Бабур, являясь одним из лучших представителей сложившейся в Средней Азии феодальной культуры, внёс значительный вклад в развитие индо-мусульманской культуры и, прежде всего, среднеазиатской и индийской историографии.

По своему объёму и значению, однако, первое место в научном наследии Бабура занимает “Бабур-наме” — своеобразный человеческий документ, составленный на основе его тонких наблюдений за окружающим миром. В нём подробно описана политическая обстановка, царившая в Средней Азии, Афганистане и Северной Индии на рубеже XV—XVI вв. Как литературный и исторический памятник для изучения феодальных отношений в Средней Азии, Афганистане и Индии в конце XV и начале XVI вв. “Бабур-наме” не имеет себе равных и по степени самостоятельности содержащихся в этой книге сведений.

Заслуга Бабура как историка, географа, этнографа, прозаика и поэта в настоящее время признана мировой востоковедческой наукой. Его наследие изучается почти во всех крупных востоковедческих центрах мира (в СНГ, Чехии, Словакии, ФРГ, Турции, Италии, Франции, США, Англии, Индии, Пакистане, Афганистане). Фактическим подтверждением тому являются новые переводы на французский язык “Бабур-наме”, опубликованные под эгидой ЮНЕСКО в Париже в 1980 и 1985 гг. Крупный французский востоковед Луи Базан в своём введении к французскому переводу (1980 г.) писал, что “автобиография (Бабура) представляет собой чрезвычайно редкий жанр в исламской литературе”.[5] Такого же мнения придерживаются и учёные из других стран — С. Азимджанова (Республика Узбекистан), Абдул-хай Хабиби (Афганистан), Мухиб ул-Хасан (Индия), участвовавшие в международном издании “Бабур-наме” на французском языке, что является очередным признанием роли и места выдающегося творения Бабура на международной арене.

Интерес к этой книге в значительной степени обусловлен и весьма незаурядными личными качествами её автора — Захир ад-дина Мухаммеда Бабура, основателя обширной империи Бабуридов в Индии, просуществовавшей более три века, до начала XIX столетия.

Бабур — старший сын владетеля Ферганского удела Омар Шейха Мирзы — родился 14 февраля 1483 г. в Андижане в разгар междоусобной борьбы различных тимуридских правителей в Средней Азии и в Хорасане за передел обширной территории созданного Тимуром государства.

В 1494 г. Омар Шейх Мирза скончался, и 12-летний Бабур был объявлен государем Ферганы. В последующие годы Бабур упорно стремился создать в Мавераннахре, т. е. на территории между Амударьёй и Сырдарьёй, крупное централизованное государство, но его планы не увенчались успехом.

Как известно, Мухаммед Шейбани-хан, предводитель кочевых узбеков, умело воспользовавшись неурядицами и политическими междоусобицами среди правителей Мавераннахра, Ферганы, в 1504 г. овладел Самаркандом, Андижаном, затем Ташкентом и вынудил Бабура покинуть пределы Ферганы и обосноваться в Кабуле и Бадахшане.[6]

Неоднократные попытки Бабура (в 1505—1515 гг.) вернуть “наследственные владения” государства Тимуридов оканчиваются полной неудачей, и Бабур обращает своё внимание на Индию. Ряд походов не принёс успеха, и лишь в1526 г., разгромив в битве при Панипате, к северу от Дели, войска делийского султана Ибрахима Лоди, Бабур стал правителем Северной Индии, основал империю Бабуридов.

В своей столице Агре Бабур собрал вокруг себя немало выдающихся писателей, поэтов, художников, музыкантов, учёных, которым оказывал большое внимание. Умер Бабур 26 декабря 1530 г. Спустя некоторое время после смерти Бабура, останки его были перенесены из Агра в Кабул, в загородный сад, который ныне известен как Баг-и Бабур (Сад Бабура).

Все события, протекавшие на рубеже XV — XVI вв. в Средней Азии, Афганистане и в Индии, нашли отражение в “Бабур-наме”. В основном этот труд. посвящён описанию деятельности Бабура, его военных предприятий и походов, удач и неудач, изложению всех перипетий его богатой приключениями жизни. История написания “Бабур-наме” неизвестна. Сам Бабур в своей книге об этом умалчивает. Согласно сведениям дочери Бабура Гульбадан-бегим, приведенным ею в своей книге “Хумаюн-наме”, в Индии, в городе Сикри, в саду Бабуром была устроена площадь специально для игры в конное поло (чавган-ди). В помещении, построенном в верхней части этой площадки, Бабур имел обыкновение писать книги.[7]

Бабур в своей книге не даёт никаких данных о том, каким образом и при каких обстоятельствах у него возникла идея создания специальной книги и как, на основании каких именно материалов он приступил к её написанию в Индии.

Среди бесчисленного количества лиц, окружающих Бабура во время его нахождения в Мавераннахре, Афганистане, Индии, не удалось обнаружить имя летописца, который вёл бы записи для будущей книги. Современник Бабура, историк Мухаммед Хайдар, автор исторического труда “Тарихи Рашиди” сообщает, что в его время не было принято иметь придворного летописца. По-видимому, Бабур также не имел специального летописца, поэтому “Бабур-наме” — это всецело результат неутомимого труда самого автора. Вопрос о том, когда именно Бабур приступил к написанию книги также остаётся открытым. Однако некоторые события, описанные в “Бабур-наме”, указывают на вполне определённое время. Так, описывая события 899 г. х. (1494 г.), Бабур сообщает о смерти Султана Ахмеда мирзы, правителя Мавераннахра, в окружении которого состоял эмир Сайд Юсуф Оглакчи. “Когда я первый раз прибыл в Кабул, Сайд Юсуф был при мне. Я оказывал ему большое внимание и действительно он стоил внимания! В тот год, когда мои войска впервые выступили в Хиндустан, я оставил Сайд Юсуф-бека в Кабуле, там он и представился к милости Аллаха”.[8]

Описывая события 903 г. х. (1497—1498 гг.), Бабур приводит данные о постройке обсерватории Улугбека, перечисляет также и другие обсерватории, известные ему в различных странах Востока (обсерватории Халифа Мамуна, Битлимуса[9]). Среди них он упоминает и обсерваторию Бикрамаджита Хинду[10], построенную в Удджайне и Дхаре. Однако из “Бабур-наме” известно, что ознакомиться с обсерваториями Манг-Синха и Бикрамаджита Бабур имел возможность лишь в 1528 г., во время посещения Гвалиора, тогда Бабуру и удалось совершить осмотр обсерватории Бикрамаджита[11]. Аналогичные сведения мы встречаем также в описании событий 908 г. х. (1502—1503 гг.). Все эти примеры свидетельствуют о том, что первая и частично вторая части “Бабур-наме” написаны в Индии на основе записей Бабура, которые, хотя и не велись автором систематически, но отражали наиболее важные моменты истории Мавераннахра и Хорасана. Точную дату и время происходящих событий Бабур начинает упоминать, начиная с 913 г. х. (1507—1508 гг.).

Как известно, в конце 913 г. х. (1508 г.) Шейбани-хан выступил из Самарканда в Герат, чтобы захватить Хорасан — владения Султан Хусейна Мирзы[12], который внезапно появился в окрестностях Серахса и двинулся по направлению к Герату. Сыновья Султан Хусейна Мирзы, Бади'аз-Заман и Музаф-фар Мирза, не смогли сопротивляться такому сильному врагу, каким был Шейбани-хан, и Герат вскоре был захвачен. Именно в это время правитель Кандагара послал Бабуру в Кабул послов, приглашая его в Кандагар. Бабур же, поверив его словам, выступает из Кабула и появляется в г. Келате. Вскоре он узнаёт, что правители Кандагара, Шах-бек и Муким Аргун, не только не сдержали своего слова о приглашении его в Кандагар, но всячески отрицали, что вообще писали ему письмо с приглашением. Как он пишет, они прислали ему в Келат “грубый ответ”. Тогда Бабур выступает из Келата в Кандагар и в бою за Кандагар одерживает победу. Отдав управление Кандагаром своему брату Насыр Мирзе[13], сам Бабур отправляется обратно в Кабул. Таким образом, укрепив свой тыл, “в 913 г. х. месяц джумада первый раз мы выступили из Кабула в Хиндустан”[14], — пишет он.

По пути в Хиндустан войско Бабура остановилось у перевала Бади-Пич. Здесь Бабур решил увековечить историю прохождения через перевал и попросил Мирак Юсупа вырезать на камне историю перехода его войска через этот перевал, а уста Шах Мухаммед исполнил дело резчика.[15]

Эти и другие сведения, приведенные в “Бабур-наме”, подтверждают мысль, что Бабур начал вести свой дневник систематически только после битвы за Кандагар, т. е., начиная с 913 г. х., который затем был оформлен в виде отдельной книги, но уже в Индии.

“Бабур-наме” состоит из трёх частей. Первая её часть посвящена описанию политических событий в Мавераннахре в конце XV в. Вторая часть охватывает события, происходившие на территории Афганистана, которая в эпоху Бабура была известна как “Кабульский удел”. В последней, третьей части, описываются политические события в Северной Индии, географические данные страны, её природные особенности, содержатся интересные сведения о народах, населявших эту страну.

Автор “Бабур-наме” с присущей ему откровенностью описывает имеющую место анархию среди правящих кругов — феодалов, их беспрерывную борьбу за власть, приводит факты опустошения земледельческих оазисов, увеличения поземельного и других налогов, сбор которых весьма участился в годы смуты во владениях последних тимуридов — в Хорасане и Мавераннахре.

Благодаря “Бабур-наме” мы узнаём об имевшем место в г. Самарканде страшном голоде в дни осады его Шейбани-ханом в 1501 г. Когда Шейбани-хан — предводитель кочевых узбеков, совершив несколько нападений на г. Самарканд, установил там свою власть, а позже покорил Фергану, Бабур был вынужден покинуть пределы своего родного края и отправиться в Кабул. Все эти события с подробным описанием тех мест, где приходилось скитаться Бабуру в дни его неудач в борьбе за власть в Мавераннахре, описаны в первой части “Бабур-наме”, охватывающей события 1483—1504 гг. Правдивость сведений Бабура подтверждают историки того времени: Хондемир, Мухаммед Хайдар, Мухаммед Салих, Беннаи и другие. Сам Бабур пишет: “... всё, что здесь написано, истина, и цель этих слов не в том, чтобы похвалить себя, — всё, действительно, было так, как я написал. В этой летописи я вменил себе в обязанность, чтобы каждое написанное мной слово было правдой и всякое дело излагалось так, как оно происходило”.[16]

За время жизни в Кабуле Бабур хорошо ознакомился с обычаями, нравами жителей страны, которые были оседлыми земледельцами и кочевниками-скотоводами и говорили на различных языках племён и народностей, обитающих на обширных территориях. Он изучил караванные дороги, соединяющие крупные города страны, и в каждом случае со всеми подробностями описал их во второй части своей книги.

Третья, последняя часть “Бабур-наме”, охватывает события 1525—1530 гг. Она более подробна, чем предыдущие. Бабур в этой части книги проявил себя незаурядным историком народов Индии описываемой эпохи. Обширность его познаний в области истории, экономики и культуры народов Индии превзошла данные большинства индо-мусульманских историков его времени, уступая только Абу Райхану Беруни.[17]

“Бабур-наме”, хотя и посвящена политической истории вышеназванных стран на рубеже XV—XVI вв., однако изобилует также бесценными материалами из социально-экономической жизни народов, затрагивает вопросы морали, этики, нравственности и другие аспекты современной автору эпохи.

“Бабур-наме” содержит многочисленные сведения о литературной среде самого Бабура. На основе этих сведений можно воссоздать биографии многих малоизвестных поэтов того времени, живших в Средней Азии, Афганистане и Индии и писавших свои стихи на персидскому также узбекском языках. В книге много ярких, с большим остроумием набросанных словесных портретов целого ряда его современников — государственных деятелей, поэтов, художников, музыкантов.

Очень образно дан творческий портрет великого поэта Алишера Навои. Благодаря этим описаниям, до нас дошли подробности его многогранной научной и литературной деятельности. К творчеству поэта Бабур относился чрезвычайно уважительно, преклонялся перед его гением.

По описанию Бабура, Алишер Навои не только талантливый поэт и учёный, но и тонкий дипломат, меценат науки и культуры своей эпохи.

Бабур свидетельствует, что в литературной жизни Хорасана и Мавераннахра роль и влияние Алишера Навои были огромны. “Бабур-наме” содержит также ценные сведения в целом о культурной жизни Хорасана, Мавераннахра, Ирана, Афганистана и Индии на рубеже XV — XVI вв.

В противоположность большинству восточных историков современной ему эпохи, которые зачастую компилятивно повторяли сведения более ранних историков, Бабур в своём труде от начала до конца остаётся оригинальным повествователем, описывает всё, исходя из своих наблюдений. Не менее самобытен язык и стиль его произведения. Язык его прост и лаконичен, народен, в нём полностью отсутствуют риторические ухищрения, свойственные его современникам.

Несмотря на обилие имён, названий, дат и событий, встречающихся в “Бабур-наме”, эта книга читается легко, с неослабевающим интересом. Бабур подробно описывает крупные города Средней Азии. Хорасана, Ирана, Афганистана и Индии. Его данные о Фергане, Андижане, Самарканде, Бухаре, Кабуле, Газни, Балхе, Бадахшане, Дели, Девалпуре, Лахоре бесценны, ибо автор даёт представление о географическом положении этих городов, их торгово-экономической роли в феодальном хозяйстве того периода. Сравнивая данные Бабура с позднейшими сведениями историков, можно представить рост и развитие этих городов в последующие века. Среди среднеазиатских городов, описываемых Бабуром, особое место занимают родные ему города Ферганского удела: Андижан, Аксы, Касан, Ош, Канибадам, Исфара, Маргелан, Ходжент, Узген, на характеристике которых он останавливается подробно. Среди них Бабур особо выделяет города Андижан и Ош. Описывая Андижан, который являлся столицей Ферганского удела, Бабур отмечает, что там много хлеба, плоды изобильные, дыни, виноград хороший; груши лучше андижанских не бывают.

Чрезвычайно ценными являются сведения Бабура о полезных ископаемых городов Средней Азии, Афганистана и Индии. Например, в г. Оше при жизни Омар Шейха Мирзы (1462—1494 гг.) в горах Бара-Кух был найден камень с белыми и красными жилками, а в Исфаре, на холме (один шари[18] от города) найден санг-и ойна размером в длину 10 кари[19], высотой в рост человека. В “Бабур-наме” не только приводятся отдельные данные об ископаемых, но попутно отмечается их назначение в хозяйственной жизни страны.

С большой любовью пишет Бабур также о Самарканде и его округах. По его словам, в обитаемой части земли мало городов таких приятных, как Самарканд. В книге описаны многочисленные крупные постройки, сады и бани Самарканда. Автор не только описывает их, но и приводит данные об истории их создания, зачастую называет имена тех, кому принадлежала идея возведения этих построек, имена известных мастеров и зодчих того времени.

Бабур не мог упустить из виду описание обсерватории Улугбека, которой он восторгался, отмечая совершенство этого сооружения, его уникальность. Обсерватория была воздвигнута у подножья холма Кухак, оснащена специальным инструментом для наблюдения за светилами. “Улугбек мирза написал в этой обсерватории “Гургановы таблицы”, которыми пользуются теперь во всём мире”,[20] — пишет Бабур.

Небезинтересны описания Бабура г. Герата, который он считал “великолепным городом”[21]. После смерти султана Хусейна Мирзы Бабур приехал в Герат и остановился в доме Алишера Навои; находился он там всего в течение 20 дней. За это время, ознакомившись с городом, оставил в своих записях прекрасное описание его. Из рассказа становится известно, что Гератская крепость имела тогда пять ворот: ворота Малик, Иракские ворота, ворота Фируза, ворота Хуш и Кипчакские ворота. Образно описаны в “Бабур-наме” Гузаргах Али-шербека, Ак-Сарай Султан Абу Саида — правителя Хорасана, деда Бабура, Мадраса и гробница Гавхар Шад-бегим, могила Абдурахмана Джами, Мадраса и гробница Султан Хусейна, особенно Мадраса Бади'аз-Замана Мирзы на берегу канала Инжил. По словам Бабура, дом, где жил Алишер Навои, назывался Унсия, а его могила в соборной мечети — Кудсия, Мадраса и ханака назывались Халасия и Ихлосия[22].

Отдельные страницы “Бабур-наме” посвящены описанию Кабула и Газни, крупных городов Афганистана. Сравнение сведений Бабура в целом об Афганистане со сведениями других восточных авторов, т. е. данными географических трудов XVI — XVII вв., указывает на то, что описания, данные в “Бабур-наме” относительно городов Кабула, Газни, Кандагара, Бадахшана, Балха, Герата и других, были максимально использованы последующими авторами географических сочинений без особых добавлений к данным Бабура.

В “Бабур-наме” автор, хотя специально и не останавливается на внутреннем положении страны и не затрагивает вопросов, характеризующих экономический потенциал каждого административного округа (тумана) Кабула, не даёт сведений об их месте и положении в экономике страны, но упоминает о существовании в его время 14 административных округов, зависящих от Кабульского удела.

Благодаря “Запискам Бабура”, в истории сохранились названия всех административных округов Кабульского удела: Нингнахар, Алишанг, Ламганат, Алагир, Кунар, Нургил, Панджхир, Гурбанд, Лахутар, Газна, Зармут. Данные Бабура о каждом географическом округе настолько точны, что они почти не расходятся со сведениями, приведенными в более поздних географических картах Афганистана.

Бабур, характеризуя Кабульский удел, говорит, что это горная страна. К северо-востоку от Кабула тянутся горы Гиндукуш — одна из величественных горных систем мира, пересекавшая всю территорию страны с востока на запад. Знаменитые перевалы Хавак и Шиберту служили важнейшими пограничными районами между Кабульским уделом Бабура и соседними владениями. Вторая ветвь на севере и Герируд на юге. Следуя почти строго на запад, она заканчивалась южнее ущелья Зюльфигар[23]; от хребтов Гиндукуша отделяется множество отрогов. Северные отроги Гиндукуша заполняют, как известно, всё пространство между Амударьёй и главным хребтом на северо-востоке. В пределах Бадахшана горы вплотную подходят к реке Пяндж. Эти горы Бабур называет Андерабскими, Бадахшанскими и Хостскими[24]. Он обращает внимание на то, что южные отроги гор Афганистана менее извилисты и высоки, чем северные, а значит — поверхность этих гор очень удобна для проезда. Описывая горы и долины Кабульского удела, Бабур особое внимание уделяет природным богатствам каждого географического района, имеющим важное значение для развития феодального хозяйства. Это естественно, так как выявление необходимых экономических ресурсов страны было очень важно для Бабура в период его правления Кабульским уделом.

В книге Бабура получили подробные описания жизнь и трудовая деятельность различных афганских племён, обитавших на обширной территории между Вахшем и Пянджабом, а также кочевья и полукочевья племенных объединений. Он даёт обильный материал об их земельном и ремесленном хозяйствах, описывает способы земледелия, методы и способы орошения полей в различных районах Афганистана и Северной Индии. Зачастую способы орошения у жителей Афганистана и Индии сравнивает со способами орошения и возделывания земель у народов Средней Азии. Много фактического материала также о внутренней и внешней торговле и торговом сборе, о земельных и других налогах, которые взимались с афганских и индийских крестьян.

Кабул в XVI в. был крупным торговым центром. Бабур подчеркивает значение Кабула и Кандагара как узловых пунктов караванной торговли на пути в Индию (БН, л. 1316). “В Кабул, — писал он, — приходят караваны из Ферганы, Туркестана, Самарканда, Бухары, Балха, Хисара, Бадахшана. Каждый год в Кабул пригоняют 7—8 или 10 тысяч голов коней. Из нижнего Хиндустана десять, пятнадцать или двадцать тысяч торговцев приводят свои караваны: из Хиндустана доставляют рабов, белые ткани, сладости, очищенный и неочищенный сахар, лекарственные растения и пряности. Многие купцы не довольствуются при торговле прибылью тридцать на десять или сорок на десять. В Кабуле можно найти товары из Хорасана, Ирана, Рума, Чина. Это как бы торговая гавань Хиндустана” (БН, л. 129а).

Описание Бабуром караванных путей, ведущих из Кабула не только в сторону Индии, но и в Среднюю Азию, с характеристикой горных тропинок, ведущих к важнейшим перевалам, полностью совпадает с топографическими описаниями XIX в., заставляет восхищаться колоссальной осведомлённостью автора. Вот почему А. Борис, посетивший Кабул в 1882 г., после осмотра гробницы Бабура, писал, что питает глубокое уважение к памяти Бабура, которое еще больше увеличилось с тех пор, как он прочитал любопытные записи (т. е. “Бабур-наме”).[25]

В “Бабур-наме” с предельной точностью описаны дороги, соединяющие Кабул со Средней Азией, Балхом и Бадахшаном. Как пишет Бабур, их было три: одна — через перевал Хавак, другая — через Тул, третья — через Базарак Паранди. По мнению Бабура, хотя и долгой, но самой безопасной была дорога через Тул, наиболее трудной — дорога через перевал Парван.

Другие три дороги в Кабул шли со стороны Гур-Банда: через перевал Янги-Юл, Кипчак, Шиберту. Последняя дорога была самой удобной, путь не закрывался ни зимой, ни летом[26]. Другая дорога соединяла Кабул с Хорасаном через Кандагар и считалась весьма удобной и безопасной. Подробная характеристика караванных путей, сделанная Бабуром, свидетельствует не только о важности Кабула в средние века как перевалочного торгового центра между Средней Азией и Индией, но содержит ценнейшие сведения для путешественников в выборе дорог.

Как известно, территория Афганистана в XVI в. была населена многочисленными афганскими кочевыми племенами. В “Бабур-наме” приводятся названия около 30 таких племён, описывается социально-экономический уклад этих племён, их место и роль в политической и экономической жизни страны. Бабур приводит данные и в целом об экономическом положении Афганистана, которые обладают большой достоверностью; их подтверждение мы находим и в трудах других авторов. Весьма ценны данные Бабура о трудном экономическом положении поставок, а также об имеющих место бесчинствах, произволе феодалов Средней Азии, Афганистана и Индии. Эти сведения позволяют воссоздать реальную картину жизни народов Средней Азии, Афганистана и Индии в средние века. Бабур беспощадно вскрывает социальные изъяны феодального общества, откровенно замечает, что “это был мир, полный раздоров, и всякий грабил и тащил что-нибудь из страны и у населения...”[27]. Коварство и подкуп, нескончаемые интриги и разбой, братоубийственная война феодалов, гнёт и произвол их, по словам Бабура, были обычным для того времени. В этих словах выражена его оценка собственной эпохи. Для истории это свидетельство бесценно. Аналогичные данные не встречаются в других источниках.

В “Бабур-наме” нашли прекрасное отражение описания природы, фауны и флоры Средней Азии, Афганистана и Индии; его географические, топонимические, этнографические наблюдения Афганистана и Индии настолько точны и образны, что они по своему значению ни в коей мере не уступают данным известных европейских путешественников XIV—XX вв., а напротив, во многих случаях даже превосходят их более подробным и достоверным изложением. Он пишет: “Андерабские, Хостские и Бадахшанские горы все покрыты арчой, изобилуют источниками и поднимаются полого; трава на горах, на холмах и в долинах одинаковая, хорошая. Больше всего там травы буте-ках. Это очень подходящая для коней трава...” “... горы Ниджрау, Ламганата, Баджаура и Савада — это горы, где много сосны, пинии, дуба, маслины и мастикового дерева; трава там не такая, как на тех горах — густая и высокая, но это бесполезная трава; она не годится для коней и овец”[28]. Горный массив, расположенный к западу от Кабула, — горы Дара-и Зандана, Дара-и Суфа, Гарзавана и Гарчистана Бабур считает по своей природе однородными. “Пастбища в большинстве случаев расположены в долинах; трава в горах и на холмах не такая, как на северных горах; таких густых деревьев и арчитам тоже нет, но зато трава там полезна коням и овцам; поверхность этих гор вся удобна для езды на коне; все поля расположены на горах”.[29]

Эти и другие весьма примечательные данные Бабура об Афганистане того времени обладают большой достоверностью, их подтверждение мы находим и в трудах других авторов.

Третья, последняя часть “Бабур-наме”, хотя в основном посвящена описанию политических событий в Северной Индии, происходивших со дня первого похода Бабура в Индию с целью захвата власти у Султана Ибрахима (1517— 1526 гг.) до дня смерти Бабура, содержит также много небезынтересных сведений о политической, экономической и культурной жизни народов Индии предыдущих времён, описывает города Индии, раскрывает многие специфические, характерные только для её народов социально-экономические и этнокультурные отношения. Особенно подробно Бабур освещает историю правления династии Лодиев в Индии, последним представителем которых был, как известно Султан Ибрахим, которого и разбил Бабур в неравном сражении недалеко от г. Дели, в Панипате, 21 апреля 1526 г. Битва завершилась полной победой Бабура, благодаря его большому опыту как государственного деятеля, а также благодаря применению впервые в Индии огнестрельного оружия.

Один из индийских учёных, Трипатхи Рам Просад, давая оценку этой победе Бабура при Панипате, писал, что и “победа при Панипате Захир ад-дина Мухаммеда Бабура заложила фундамент Великой могольской (т. е. Бабуридской С. А.) империи в Индии, которая по своей пышности, мощи и культуре осталась величайшей империей в мусульманском мире и могла даже соперничать с Римской империей”[30].

Однако, чтобы окончательно закрепить победу в Панипате, Бабуру пришлось продолжать свою политическую борьбу, а также вести такую внутреннюю политику, которая завоевала бы ему симпатии и расположение жителей городов и деревень Индии. Одним из проявлений такой политики было издание указа об отмене налога тамги, взимаемого с торговли.

В “Бабур-наме” нашла свое наиболее подробное описание другая битва Бабура в Сикри с Рано Санграм Синхом, которая произошла 13 марта 1527 г. Рано Санграм и его союзники Хасан хан Мевати — правитель Дунгарпура, Равал Уди Санг Багари, Рай Чандрабан Чаухан, сын правителя Чандари — Бхупат Рао и многие другие не смогли устоять перед военной тактикой Бабура. Удачно исполненный им маневр тулгама т. е. внезапный удар с тыла и флангов противника, и артиллерийский удар, решили судьбу сражения при Сикри.[31] Описывая это сражение, Бабур объективно анализирует слабые и сильные стороны своего противника, не забывая при этом отдать должное храбрости и мужеству своего врага, Рано Санграм Синха.

Как известно, сравнительно стабильным в политическом отношении стало положение в Индии после третьего сражения Бабура при Гогре, которое произошло 6 мая 1529 г. и завершилось полной победой Бабура и крупным поражением афганских и бенгальских феодалов. Битва при Гогре была третьей и последней победой, которая сделала Бабура полным хозяином Северной Индии. Весьма ценны его данные о независимых княжествах Гуджарата, Мальвы, Мевара, Бенгалии, Декана и Биджанагара. О Кашмире и Синде Бабур упоминает вскользь. Бабур, находясь в Индии, имел хорошую возможность общаться с коренным населением страны. Его полномочия и власть были распространены от Кабула до Бихара, охватывая большинство густонаселенных земледельческих оазисов Северной Индии. Анализ данных Бабура относительно географии Индии показывает, что Бабур наиболее четко различает три бассейна: бассейн рек Инд, Ганг и притока Ганга. “Те горы, которые расположены на севере Хиндустана, индийцы называют Салавак-Парбат. На языке индийцев сава — четверть, лак — сто тысяч, парбат — гора; получается — пишет Бабур, — “четверть и сто тысяч гор”, то есть двадцать пять тысяч гор”.[32] “В Кабуле горы эти называют Хиндукуш; от Кабула они тянутся на восток, слегка уклоняясь к югу. Все, что южнее этих гор, есть Хиндустан”[33], — пишет Бабур. Необходимо отметить, что такое точное определение на основе собственных наблюдений не оставил ни один известный нам историк того времени. Характеристика географии Индии, данная в “Бабур-наме”, по своему содержанию и оригинальности фактических материалов бесценна для истории и науки.

Описывая гидрографию Индии, Бабур пишет, что “в этих горах начинается много рек, текущих в глубь Хиндустана. Севернее Сирхинда текут шесть рек, начинающихся в этих горах: Синд, Бахат, Ченаб, Рави, Биях и Сатладж. В окрестностях Мултана они все сливаются и с этого места носят общее название Синд. Синд течёт на запад, протекает по области Татта и впадает в Оманское море. Есть в Хиндустане и другие реки, кроме этих шести, как например, Джун, Ганг, Рахаб, Гумти, Гагар, Сиру, Гандак и еще много больших рек, которые все вливаются в реку Ганг и тоже называются Ганг. Эта река течет на восток, протекает по Бенгалии и впадает в океан. Истоки этих рек находятся в горах Савалак-Парбат”[34].

Бабур, подробно описывая Хиндустан, восхищается его природой, сравнивает многообразные черты этой страны со своей родной Средней Азией: “Это удивительная страна; в сравнении с нашими землями это иной мир. Горы, реки, леса, города, области, животные, растения, люди, язык, дожди и ветры — все там не так, как у нас. Хотя жаркие области, прилегающие к Кабулу, кое в чем сходны с Хиндустаном, но в других отношениях они не сходны: стоит лишь перейти реку Синд, как земли и вода, и деревья, и камни, и люди, и обычаи — все становится таким же, как в Хиндустане”.[35]

Описывая политическую жизнь в Индии, Бабур даёт отрывочные данные об истории Индии XI в., освещая при этом детально историю Индии XV — начала XVI вв.

В “Бабур-наме” много фактических данных по этнографии: интересны описания различной одежды индусов, их кастовой системы, обычаев, образа жизни простого народа и феодальной знати. Например, в “Бабур-наме” описана мужская одежда индусов — дхоти, женская одежда — сари, которые Бабур называет среднеазиатским термином лангут и подробно описывает способ их одевания. Аналогичные сведения не содержатся в других исторических хрониках и являются ценными историко-этнографическими данными. Он прежде всего отмечает особенности, имеющие непосредственно индийское происхождение. Например, способ добычи финикового сока и изготовления пальмового вина (тари) в Индии, совершенно неизвестного в Средней Азии. Бабур описывает также замечательный плод манго, который произвел на него большое впечатление. Он так описывает его в стихах:

Кроме манго, Бабур описывает такие плоды, растущие в Индии, как бананы, кадхил, бар, карунджа, лимон, санжара.

Из животного мира автор описывает слонов, носорогов, павлинов, попугаев и других. Бабура восхищала красота этих птиц. Из цветов Бабур упоминает о красном цветке розовых лавров Гвалиора, которые он привёз в Агру и распорядился пересадить их в своём саду Зарафшан. Привлёк его внимание и цветок нилупар, который он подробно описал в “Бабур-наме”. Особо он отмечает свойства алеандра и жасмина. О жасмине он пишет, что этот цветок больше и запах его сильнее среднеазиатского[37].

Несмотря на очень краткое по времени правление в Индии (1526—1530 гг.), Бабур сумел в некоторой степени объединить феодально-раздробленную страну и провести в жизнь такие важные мероприятия, как упорядочение земельно-водных отношений и налоговой системы. По его приказу благоустраивались мечети, сооружались здания различного назначения, строились бани, рылись колодцы и т. д. В крупных городах Индии — Дели, Агре, Лахоре, Девалпуре Бабуром были заложены сады и парки с декоративными растениями. Характерно то, что при планировке садов Бабур применял среднеазиатскую систему чарбаг. Из “Бабур-наме” становится известно, что в 1526 г. в Панипате Бабуром в честь победы над Ибрахимом Лоди был разбит большой сад, именуемый Кабул-бахтом, который, по-видимому, был первым его сооружением на территории Индии. В садах, разбитых в Индии, Бабур впервые применил опыт по выращиванию среднеазиатских дынь и винограда (в Индии до сих пор выращивается сорт винограда под названием ангури самарканди, т. е. самаркандский виноград).[38]

Бабур в своей деятельности постоянно преследовал цель благоустройства подвластных ему крупных городов Индии. Планировка и архитектура общественных и частных построек, их внешнее оформление и интерьер, имея очень много общего со среднеазиатским стилем, органично сочетались в то же время с индийской формой и стилем, что привело к соприкосновению двух культур — индийской и среднеазиатской. Процесс этот получил свое дальнейшее развитие при приемниках Бабура, что особенно заметно в стиле крупных зданий, сооруженных в Северной Индии его потомками. Джавахарлал Неру в своем труде “Открытие Индии” отмечал, что “после прихода Бабура в Индию произошли большие сдвиги и новые стимулы вдохнули свежесть в жизнь, в искусство, архитектуру, а другие отрасли культуры пришли в соприкосновение”.[39] Этот вывод крупнейшего государственного деятеля Индии, блестящего учёного, каковым являлся Дж. Неру, полностью подтверждается данными исторических источников, написанных в Средней Азии и Индии в средние века (“Тарих-и Рашиди”, “Хумаюн-наме”, “Тарих-и Хумаюн-шах”, “Акбар-наме”, “Табакати-Акбари”, “Тарих-и Феришта”, “Джахангир-наме”).

Однако не только взаимопроникновение и взаимовлияние двух культур-Средней Азии и Индии — характерно для времени правления в Индии Бабура, а и известная трансформация некоторых феодальных институтов, присущих обеим странам в средние века (например, институты Тархан, Суюргал и др.). Все это хорошо отражено в “Бабур-наме”.

В Индии Бабур постоянно стремился укрепить торгово-экономические связи со Средней Азией, Афганистаном и Ираном, которые были прерваны после поражения Бабура в 1511 г; в битве с Убайдуллаханом у Кули Малик, неподалёку от Бухары. Специальный, фирман (указ) Бабура об измерении расстояния между Агрой и Кабулом, о благоустройстве караван-сараев, постройке специальных колодцев на торговых магистралях, заготовке фуража и съестных припасов для путников был издан с целью подъёма товарооборота страны, нормализации системы внешних сношений с другими странами. Своё дальнейшее развитие эти отношения получили при приемниках Бабура — Акбар-шахе, Джахангире, Шах-Джахане, Аурангзебе. Согласно имеющимся данным, первый колодец был построен в 933 г. х. (1526—1527 гг.) после победы над Рана Санка в Канвах. Другие же постройки, например, мечеть, возведенная близким соратником Бабура Хинду-беком в г. Самбхале, датируется месяцем раби-ал-аввал 933 г. х. (т. е. декабрь 1527 г.). Собственные постройки Бабура — большая мечеть, колодцы и' сад Чарбаг датируются 935 г. х. (1528—1529 гг.), другие его сооружения в Пенджабе (Рохтаке) датируются 10 раби-ал-сани 934 г. х. (т. е. 3 января 1529 г.).

Согласно последней надписи, сделанной на стенах мечети Санфатх[40], на могильной плите Алихана[41], брата Махмуд хана Афгани, верного соратника Бабура, приводится дата 2 сафара 937 г. х., т, е. 25 сентября 1530 г. Следовательно, этот памятник был установлен за 29 дней до смерти Бабура, который почти до самых последних дней своей жизни занимался созидательной деятельностью.

Как известно, на рубеже XV — XVI вв., особенно в первой четверти XVI в., в Северной Индии полностью дестабилизировалась государственная налоговая система, в результате чего резко ухудшилось положение народных масс. По мнению индологов разных стран, в то время в Индии отсутствовало земельно-налоговое законодательство. Единственное упоминание о том, что во время правления Ибрахима Лоди (1517 — 1526 гг.) был издан фирман о сборе налога только зерном имеется в “Тарих-и Дауди”[42]. Отсутствие земельно-налогового законодательства и некоторые другие социально-экономические факторы натолкнули Бабура на идею написать сочинение, где были бы изложены основные нормы мусульманского закона. Так появился его следующий труд под названием “Мубайин” (1521 г.), написанный в стихах на староузбекском языке. Третья глава этой книги, озаглавленная “Китаб ат-закат”, полностью посвящена налоговой системе Средней Азии, Афганистана и Индии.

Бабур рассматривал своё сочинение как руководство для управления государством, положения которого должны были способствовать не только значительной стабилизации государственной налоговой системы, но как результат — улучшить положение народных масс и оградить их от бесчинства феодалов. Это сочинение Бабур посвятил сыну Хумаюну — своему наследнику, будущему второму правителю Индии в 1530—1556 гг.

Это произведение Бабур написал на староузбекском языке (тюрки). Как свидетельствуют исторические первоисточники, написанные в Индии в средние века, в этот период была заметна роль староузбекского языка — языка Алишера Навои, Бабура и его преемников. Староузбекский язык, наряду с персидским языком (дари) и языком урду, играл значительную роль в развитии искусства и литературы Индии в XVI — XVII вв. и занимал почётное место. Многие представители исторической науки и литературы из числа ближайшего окружения Бабура — Ходжа Калан, Шейх Зайн, Турдибек Хаксар, Байрам-хан и другие[43] писали свои труды также на староузбекском языке. На староузбекском языке были написаны не только “Бабур-наме” и трактат “Мубайин”, но и стихотворный диван, условно названный нами “Индийским диваном”[44], составленный самим Бабуром, хранящийся в настоящее время в Рампуре в библиотеке индийского набоба.

В книге “Хумаюн-наме”, написанной дочерью Бабура Гульбадан-бегим в Индии в эпоху Акбар-шаха, имеются целые предложения на узбекском языке. Известно, что и сыновья Бабура — Хумаюн и Камран также владели двумя языками. Это подтверждают дошедшие до нас диван Камрана мирзы, литературные антологии, в которых приводятся несколько рубай и отрывки из поэтических произведений его, написанные на дари и тюркском языках[45].

В книге Сейди Али Раиса “Мират ал-мамалик” (“Зеркало стран”), жившего некоторое время при дворе Хумаюна, приводятся имена многих поэтов, сочинявших великолепные газели на языке тюрки. Например, Хушхал-бек, Мирза Абдурахман, Мулла Ерий (владетель Синда).

Бабур придавал большое значение правописанию, стилистике и произношению. В одном из писем на имя Хумаюна, отправленном в Кабул, он делает ему резкие замечания за грамматические ошибки и сложный стиль письма. Он пишет: “Почерк твой, правда, можно прочесть, если потрудиться, но очень неясен, а никто ещё не видел муамма (загадки — С. А.) в прозе. Правописание у тебя неплохое, но и не очень правильное: ты пишешь “илтифат” через “та”, а “ку-ландж” через “я”. Почерк твой хоть и с трудом, все-таки читается, но смысл не вполне можно понять из-за неясных слов. И ленишься буквы выводить ты, наверное, думая: “Напишу поизысканней!” и потому получается темно. Впредь пиши проще, ясным и чистым слогом: и тебе меньше будет труда и тому, кто читает"[46]

Сам Бабур в “Бабур-наме” последовательно придерживался этого принципа, написав свой труд простым, общедоступным языком, избегая при этом все формы изысканного стиля.

Изучение отдельных дошедших до нас исторических первоисточников свидетельствует о том, что староузбекский язык играл заметную роль не только в области культурной жизни Индии в эпоху Бабуридов, но в отдельных случаях употреблялся как официальный язык в оформлении важных государственных документов.

Из Никоновской летописи известно, что в 1532 г. в Москву с грамотой Бабура из Индии прибыло посольство с предложением “быть в дружбе и братстве”. Эта грамота Бабура, к сожалению, не сохранилась[47]. Известно также, что в период царствования Михаила Федоровича, первого представителя династии Романовых (1613—1645 гг.), по Волге в Россию отправились индийские купцы. Появление в Астрахани в XVII в. новых индийских колоний способствовало установлению постоянных русско-индийских связей. Наибольший интерес представляет русская торговая экспедиция во главе с купцом Семёном Маленьким в 1695 г. Эта экспедиция дошла до Дели и получила возможность свободно торговать в Индии привезенными товарами. На обратном пути руководитель экспедиции Семён Маленький умер, но тем не менее, великолепный по оформлению фирман, выданный Аурангзебом, и часть товаров, закупленных Маленьким в Индии, были доставлены в Москву.

Этот документ как свидетельство установившихся тесных торгово-экономических и дружеских связей между Россией и Индией дошёл до наших дней, а подлинник его хранится в Москве в Центральном архиве МИД России. В сборнике документов “Русско-индийские отношения в XVII в.” опубликована фотокопия фирмана с переводом на русский язык[48]. Фирман этот очень интересен по содержанию и по форме, он является единственным известным фирманом XVII в., написанным на староузбекском языке в Индии. Наличие фирмана Аурангзеба служит ещё одним подтверждением того, что узбекский язык, применявшийся Бабуром в Индии, просуществовал там вплоть до конца XVII в. и не только как язык поэзии, но в некоторых случаях — и как официальный государственный язык.

Пакистанский учёный Мухаммед Сабир попытался выявить обратный процесс, т. е. степень заимствования Бабуром в “Бабур-наме” из языка урду. Согласно его исследованию, отдельные слова и названия предметов на языке урду значительно превалируют в последней части “Бабур-наме”, чем в предыдущих частях. Все это ещё и ещё раз служит свидетельством имеющего место взаимовлияния и взаимосвязи двух культур и литератур народов Средней Азии и Индии в средние века.

Роль Бабура в развитии узбекской поэзии и языка в Индии значительна. Его поэтические произведения, написанные на узбекском языке, получили достойное признание в трудах учёных мира.

Бабур испытывал чувство безмерной любви к своей родине, Средней Азии, и Афганистану, который стал для него второй родиной. Он всегда жил надеждой вернуться домой. В антологии поэтов “Макалат-й шуора”, опубликованной в Карачи Алишером Каниг Татави, сохранилось малоизвестное даже учёным последнее стихотворение Бабура на персидском языке, в котором он писал:

Некоторые факты, приведенные в “Бабур-наме” при описании событий 1528 г., подтверждают эту мысль. Поистине в Индии Бабур жил надеждой вернуться на родину при любом удобном случае. 22 ноября 1528 г. в письме, адресованном Хумаюну, которое он отправил через своего посланника Биен-шейха из Агра, он писал, что после известия о победе войска иранского шаха Тохмаспа над войсками узбеков в Герате, он дал указания Камран мирзе присоединиться с кабульским беком к Хумаюну и совместно выступить в поход против Балха, Хисара и Самарканда; и “если, по милости божией, области Балха и Хисара удастся захватить, то пусть твой человек останется в Хисаре, а в Балхе пусть будет человек Камрана. Если же, по милости божией, Самарканд также будет завоеван, то в Самарканде сиди ты сам, а область Хисара, я, с волей Аллаха, сделаю государственной землей”[50]. Согласно “Акбар-наме”, Бабур писал Хумаюну, как упоминает об этом индийский профессор Мухиб-ул-Хасан[51], что он готов был покинуть Индию с целью осады Самарканда, а в это время его сыновья, Хумаюн и Камран, одновременно должны были организовать наступление на Самарканд со стороны Кабула и Хиндукуша.

Дж. Неру верно отмечал, что при жизни в Индии Бабур тосковал по снегам и ледникам северных гор, по мясной пище, по цветам и фруктам Ферганы, но говорил все-таки, что Хиндустан необыкновенно красивая страна.[52]

Хотя Бабур в своих “Записках” не упоминает о желании вернуться на родину, это его стремление не вызывает сомнения. Так, в письме, адресованном Ходжа калану в Кабул в 1528 г., он писал: “... мое стремление направиться в те края беспредельно и безгранично. Обстоятельства в Хиндустане начинают некоторым образом приходить в порядок... По упорядочению этих дел мы, с божьей помощью, без промедления выступим в Кабул”.[53]

Однако Бабуру так и не удалось осуществить свою мечту. Довольно подробные сведения о последних месяцах жизни отца оставила в своей книге “Хумаюн-наме”[54] дочь Бабура, Гульбадан-бегим. Бабур, спасая тяжело заболевшего сына Хумаюна, согласно обряда три раза обошёл вокруг ложа больного, говоря при этом, что берет на себя болезнь Хумаюна. Вскоре Хумаюн стал поправляться, а Бабур, заболев, слег и через три месяца скончался. Такова романтическая версия гибели Бабура, оставленная потомкам его дочерью.

В Индии к “Бабур-наме” относились с большим уважением, об этом свидетельствуют многочисленные исторические источники. “Бабур-наме” стала любимой книгой для потомков Бабура (Хумаюн-падишах, Акбар-шах, Джахангир, Шах-Джахан, Аурангзеб), с которой они не расставались. При Акбар-шахе (1556—1605 гг.), внуке Бабура, “Бабур-наме” три раза переводилась с узбекского на персидский язык. Этот труд был известен в эпоху Акбар-шаха под названием “Вакиат-и Бабури” — “Записки Бабура”. В XVI в. в Индии согласно специального указа Акбар-шаха было осуществлено несколько переводов, лучшими из которых считался перевод “Бабур-наме”, выполненный Абдурахман-ханом. Перевод этот был сделан на высоком профессиональном уровне, быстро приобрёл большую популярность, не потеряв своего научного значения и в наши дни.

Один из лучших списков “Бабур-наме”, известный в истории как Хайдарабадская рукопись, был переписан при Аурангзебе. По-видимому, оформлением этого списка и завершается в средневековой Индии изучение “Бабур-наме” как сводного исторического труда.

В Индии и Средней Азии восточные хронисты не переставали основываться в своих трудах на сведениях Бабура. Материалы, изложенные в “Бабур-наме”, были широко использованы в качестве первоисточников другими историками Индии — Гульбадан-бегим, Абул Фазаром, Феришта, Низамутдином Херави, Бадауни, Хинди Мирхи и другими.

В настоящее время “Бабур-наме” привлекает всё большее внимание специалистов всего мира (доказательство тому упомянутые выше публикации “Бабур-наме” на французском языке, предпринятые в 1980 и 1985 гг.).

Учёные, принявшие участие в новом французском издании “Бабур-наме”, высоко оценивают значение книги Бабура для истории. Мухаббул Хасан (Индия) в частности пишет: “Описания, которые он (т. е. Бабур) даёт Индии и его народу, пробуждает интеллектуальную любознательность, жажду познания и показывает живость ума автора. Никакой мусульманский историк или географ, за исключением ал-Бируни, не сделал до него описание Индии так живо и верно”[55]. Данные “Бабур-наме” вошли неотъемлемой частью в сводные тома по истории народов Средней Азии, Афганистана, Индии.

В изучении “Бабур-наме” и ознакомлении с её содержанием мировой общественности значительный вклад внесли учёные зарубежных стран: Голландии (1705 г. — Витсен), Англии (1826т. — Ж. Лейден и В. Эрскин; 1844 г. — Р. Колдекот; 1905 г. — А. Беверидж; 1909 г. — Талбот), Германии (1810 г. — Ю. Клапрат; 1828г. — А. Кейзер), Франции (1871 г. — Паве де Куртейл; 1980 и 1985 гг.— Бакке Громон), Афганистана (Абдул Хай Хабиби), Пакистана (Рашид Ахтар Надви, Шах Алам Мавлийат, Индии (1924 г. — Мирза Насреддин Хайдар, Ризви), Турции (1943—1946 гг. — Р. Р. Арат и Н. И. Баюр) и другие.

В 1714 г. в Бухаре Тимур Пулат впервые приобрел список “Бабур-наме”. Эта рукопись затем была изучена Георгом Джекат Кером в Санкт-Петербурге. На основе этой же рукописи в 1857 г. было осуществлено первое издание “Бабур-наме” в Казани Н. И. Ильминским. Другой список, переписанный Абу ал-Вахабом, учителем из Гиждувана; в 18 69 г. попал в Петербург, спустя 100 лет после рукописи Кера, и там с него была сделана отдельная копия О. Сенковским в 1824 г.

Итак, вышеприведённые факты говорят о том, что интерес к богатой по содержанию книге Бабура “Бабур-наме” впервые в мире был проявлен на родине автора — в Средней Азии в начале XVIII в., а затем на основе этого осуществлялись другие публикации текста[56].

В изучении “Бабур-наме”, а также поэтического наследия Бабура весомый вклад внесли учёные Узбекистана. Среди них необходимо отметить издание текста “Бабур-наме” (1948 г.) в двух томах П. Шамсиевым и С. Мирзаевым, в 1960 г. этими же учёными был повторно опубликован “Бабур-наме” в одном томе с предисловием В. Захидова.

Первый полный перевод “Бабур-наме” на русский язык был осуществлён М. А. Салье и опубликован в 1958 г. с предисловием и под редакцией С. Азимджановой[57].

В 1956—1966 гг. были изданы в трёх томах избранные сочинения Бабура, куда вошли его стихотворный диван (т. I) и “Бабур-наме” (т. II — III)[58]. Следующее издание “Бабур-наме” в переводе М. А. Салье вышло в свет в 1982 г. с предисловием С. Азимджановой под редакцией М. Хайруллаева[59].

Необходимо отметить, что эта публикация совпала со временем, когда в республике стали высказываться различные мнения и отдельные точки зрения, умалявшие столь большое значение “Бабур-наме” в истории народов Средней Азии, Афганистана и Индии. Некоторые учёные, исследователи творчества Бабура, обвинялись в идеализации феодального прошлого, в романтизации образа Бабура. При подготовке издания часть текста оригинала вынуждены были сократить, что оговорили в предисловии к этому изданию, ситуация потребовала такого решения. Благодаря этому читателя вновь удалось познакомить с замечательным творением Бабура в канун его пятисотлетия.

К жизни и творчеству Бабура немалый интерес проявляют и писатели. Первый роман “Бабур тигр”, посвященный правдивой истории жизни и деятельности Бабура, принадлежит перу американского писателя Герарда Лема (опубликован в США, г. Чикаго, 1961 г.)[60]. Роман этот и ныне пользуется широкой популярностью в Америке и в других странах мира. Гораздо позже в нашей стране в свет вышел роман П. Кадырова “Звёздные ночи” на узбекском языке, затем — его переводы на русский язык.[61]

Творчество Бабура многогранно и весьма богато, личность его многозначна. Бабур был человеком своей эпохи, видным, предприимчивым представителем своего класса. Вполне закономерно поэтому, что его государственная деятельность в Средней Азии, Афганистане и в Северной Индии была направлена прежде всего на усиление устоев феодального общества, укрепление господствующего положения крупных феодалов, власть которых опиралась на жестокую эксплуатацию народа. Эта сложность характера Бабура, его противоречивость нашли отражение и в его труде “Бабур-наме”. Но вместе с тем Бабур являлся одним из лучших представителей среднеазиатской феодальной культуры, он внёс значительный вклад в развитие культуры народов Востока. Дж. Неру в своей книге “Открытие Индии” писал: “Бабур был обаятельной личностью, типичным государем эпохи Возрождения, смелым, предприимчивым человеком, он любил искусство, литературу, любил наслаждаться жизнью...”[62].

Известный английский учёный Аннет Сусанна Беверидж, исследователь и автор перевода “Бабур-наме” на английский язык, ставит эту книгу в один ряд с мемуарами Гиббона и Ньютона. “В Азии же, — замечает А. Беверидж, — она (т. е. автобиография Бабура) стоит особняком от других”[63]. “Мемуары Бабура следует рассматривать в одном ряду с наиболее увлекательными и романтичными произведениями литературы всех времён, они написаны на той разновидности турецкого языка, которая известна под названием тюркского языка, являющегося родным языком Бабура”, — писал другой английский востоковед, издатель стихотворного дивана Бабура Е. Дениссон Росс.[64]

Со дня смерти Бабура прошло более четырех с половиной веков, полных противоречий и острой социальной борьбы народов Средней Азии, Афганистана, Ирана и Индии. Это немалый срок. Но имя Бабура — историка, талантливого художника слова, умелого полководца и государственного деятеля бессмертно. “Память человечества экономна, у великого обилия возникающих образов, имён и деяний она хранит позднее лишь те, которые еще содержат в себе нечто важное и потребное для жизни. Она обобщает уверенно, по какому-то безошибочному чутью, крепко храня нужное, пока оно нужно, и сметая всё остальное, как сор, в быстро уносящую реку забвений”[65]. Именно труд Бабура “Бабур-наме” выдержал истинное испытание временем.

Несмотря на давнее изучение “Бабур-наме” и наличие нескольких публикаций оригинала, научного критического издания этого ценнейшего первоисточника всё ещё. нет. Наиболее авторитетным его воспроизведением приходится считать Хайдарабадский список “Бабур-наме”, представляющий старейший из дошедших до нас текстов, изданный факсимиле в Лондоне в 1905 г. А. Беверидж. С этого издания востоковедом М. А. Салье и был осуществлен перевод на русский язык, который опубликован Издательством Академии наук Узбекистана в 1958 г. Чрезвычайно малый тираж издания превратил очень скоро русский перевод “Бабур-наме” в библиографическую редкость. Учитывая вновь возродившийся в последнее время интерес читательской аудитории как в нашей стране, так и за рубежом к этой замечательной книге, возникла необходимость переиздания русского перевода “Бабур-наме”.

Настоящее издание “Бабур-наме”, представляет собой полный вариант перевода М. А. Салье[66]. Однако следует заметить, что текст перевода М. А. Салье в отдельных случаях был заново сличён с Хайдарабадской рукописью в издании А. Беверидж, а также с изданием Н. И. Ильминского. В результате выявлены неточности и внесены поправки в текст перевода.

Такие же сравнения произведены по отношению к стихам, приведенным в тексте “Бабур-наме”, автором которых в большинстве случаев является сам Бабур или его предшественники и современники. Эти стихи, как известно, составлены на двух языках — староузбекском и фарси. Сравнение перевода стихов, выполненного М. А. Салье, с оригиналом текста также обнаруживает некоторые вольные их переводы. Во время подготовки настоящего издания некоторые из них даны в новой интерпретации (см. Л. 14б, 7 За, 75б, 76а). Например, такое двустишие:

Перевод М. Салье:

В данном случае выражение *** переводится как “сын сего мира”, а следовало бы как “людей сего мира”, поэтому:

Перевод М Салье:

Новый перевод:

Перевод М. Салье:

Новый перевод:

Перевод М. Салье:

Новый перевод:

Очень незначительные, но всё же неточные переводы встречаются также в изложении некоторых событий. Например, Бабур, излагая события 903 г. х. (1497— 1498 гг.), сообщает подробности осады и захвата г. Самарканда и смуты в Андижане, зачинщиком которой был его же эмир Узун Хасан. Узун Хасан покинул Самарканд, в котором находился тяжело заболевший Бабур, и отправился в Андижан с целью захватить город и установить там свою власть. Чтобы внести смятение в городе, он сообщает, что “у государя отнялся язык и ему в рот льют воду по капле с кусочка ваты”. Такой перевод, хотя не искажает смысла основного текста, не является точным, так как в основном тексте “Бабур-наме” написано: ***

Поэтому следует читать: “у государя отнялся язык, ему в рот капают воду с ваты”.

Рассказывая о походах Хусрау шаха — правителя Хисара в Шабургане, Бабур пишет о том, что Хусрау шах дал своему младшему брату Вали большое войско и послал его осаждать окрестности Шабургана. “Вали выступил, но не смог даже приблизиться и обложить (выделено — С А.) Шабурган”.[71] В тексте последнее предложение написано так: *** т. е. “Вали выступил, но не смог приблизиться к (городу) и осадить (выделено — С. А.) Шабурган”. В настоящем издании “Бабур-наме” текст исправлен, так как в данном случае не могло быть и речи об обложении Шабургана налогом со стороны Вали, ибо он даже не смог приблизиться к городу. Примерно такие же исправления сделаны и в других случаях (см. Л.8а, 136, 156, 17а, 38а, 436, 1286, 1296, 160а, 169а, 182а, 195а. Например, останавливаясь на деятельности Камбар Али, Бабур отмечает, что его отец был скорняком (он употребляет слово xxx, т. е. скорняк), а в переводе М. Салье, это дано как “...его отец некоторое время занимался ремеслом живодёра”[72].

Описывая свой поход в область Дуки, Бабур рассказывает о том, что вечером этого дня пошёл такой дождь, что он вынужден был сложить ковры в одном месте в высокую кучу и сидеть на них до утра: “... утро застало меня в таком приятном положении”[73]. В данном тексте слово приятный не соответствует содержанию рассказа. Сличение с текстом показало, что из-за неразборчивости последнего слова *** М. Салье было прочитано как ***, и перевод получился неверным. На наш взгляд, правильно “... утро застало меня в таком печальном состоянии”, т. к. Бабур пишет: ***

Новое издание “Бабур-наме” на родине, в Узбекистане, — дань глубокого уважения его таланту и высокое признание его научного вклада в развитие отечественной литературы и историографии. Это издание не преследует только научные цели, оно предназначается для широких читательских кругов единственно с целью нового приобщения их к яркому наследию Захир ад-дина Бабура.

На полях этого издания сохранена нумерация страниц Хайдарабадской рукописи “Бабур-наме” в издании А. Беверидж, чтобы читатель имел возможность при необходимости самостоятельно сличить и сравнить перевод с текстом. “Бабур-наме” в указанном издании. В конце книги даны примечания и указатели собственных имён и географических названий.

Примечания к переводу Бабур-наме составлены кандидатом филологических наук М. А. Салье и кандидатом исторических наук Д. Г. Вороновским. Примечания следуют постранично, без особой нумерации, в тексте их приняты следующие сокращения:

1. годы хиджры и н. э. даны через знак равенства, без указания эры;

2. ок. — около;

3. р. — родился;

4. ум. — умер.

Двойные даты в скобках показывают время правления данного хана, шаха и т. д.

Географические пункты в пределах современной территории указаны по нынешнему административному делению; остальные — как у Бабура, т. е. без распределения на страны (Индия, Пакистан, Афганистан и проч.).