Багровое веселье

Глава 20

Хоук сменил меня у Сюзан, и я отправился в контору просмотреть почту и принять пару клиентов. Я прошел по Беркли-стрит. В спину с реки дул сильный холодный ветер, гоня по тротуару бумажные обертки. Все то время, пока я или Хоук дежурили у Сюзан, она вела себя молодцом, но я понимал, как мерзко она себя чувствует, находясь под постоянной охраной.

Войдя в контору, я вынул из ящика кипу почты и уселся за стол. Автоответчик записал несколько телефонных звонков. Я взял со стола первое письмо и включил воспроизведение. Пошла первая запись:

— Привет, любитель ниггеров. Слышал тебя вчера в программе Джимми Уинстона. Ты там пытался доказать, что это дело рук белого, а не этого сраного черномазого. Так вот, нужно заткнуть твой рот за такие слова.

Я слушал записи телефонных звонков и читал письма. Как всегда. В душе закипала злоба, но я тешил себя тщетной надеждой, что когда-нибудь все же повстречаюсь с этими сволочами. Автоответчик выдал еще пять записей. Все они в более или менее сдержанной форме соответствовали первому звонку, кроме одной, где мужской голос бесстрастно произнес:

— Может, ты и прав насчет Красной Розы. Может, он действительно все еще гуляет на свободе.

Я отложил письма и еще раз прослушал последнюю запись. Потом вынул кассету, сунул в карман и вставил в автоответчик чистую.

Покончив с телефонными звонками, я распечатал письмо от Риты Файор. Оно было написано на розовой бумаге и пахло сиренью. Рита писала, что хотела бы узнать, как я поживаю, и предлагала позавтракать вместе. Я как раз обдумывал это приглашение, когда дверь с шумом распахнулась и в кабинет друг за другом ввалились пятеро парней, явно не из лиги помощи голодающим частным детективам. Пройдя в комнату, они молча встали у моего стола полукругом. Последний захлопнул дверь.

— Как я понимаю, ребятки, вы из фан-клуба Майкла Джексона и пришли узнать по поводу билетов на концерт, — попытался сострить я.

Предводитель был явно культуристом. Остальные четверо тоже смотрелись неплохо, хотя поодиночке никто из них не смог бы заставить меня дрожать от страха. На культуристе были широкие «вареные» джинсы, черные кроссовки «Рибок» и голубая майка без рукавов с надписью «Качая железо» на груди. Принимая во внимание сегодняшний холод, я подумал, что на улице ему было не очень-то тепло, но как еще он мог нагнать на меня страху своими бицепсами?

— Мы тут хотим чуток поболтать с тобой, любитель ниггеров, — процедил предводитель.

— А, это твой голосок я только что слушал по телефону, — улыбнулся я.

— Я смотрю, ты хочешь оправдать этого черномазого.

— Да, все верно. Дело в том, что я служу правде и считаю, что он не делал этого.

— А нам плевать, — рявкнул культурист.

— Ну что ж, звучит очень убедительно.

— Нам не нравятся ниггеры и не нравятся те, кто их защищает, — грозно прошипел он.

Я почувствовал, как внутри медленно закипает злость, и понял, почему. Уже несколько дней я гонялся за призраком, и вот наконец передо мной стояли живые, реальные люди, жаждущие померяться силой. Но я выжидал. Пятеро — это было слишком много.

— Слушай, покажи бицепс, а? — попросил я.

Культурист приподнял было руку, но тут сообразил, что его разыгрывают. Поздно. Я ухмыльнулся, дав понять, что видел, как он клюнул.

— Выходи из-за стола, — грозно скомандовал культурист.

— Или ты сам меня вытащишь? — улыбнулся я.

Он стоял в центре, чуть впереди остальных. Справа от него строил угрожающие рожи рыжий парень с квадратными плечами и веснушчатым носом.

— Угадал, — заржал культурист и с бравым видом оглянулся на дружков.

Я встал с кресла, вышел из-за стола и без лишних разговоров врезал ему в пах. Затем слегка развернулся, отпустил прямой левой в конопатое лицо рыжего и выхватил пистолет. Трое оставшихся замерли, как на стоп-кадре.

Культурист схватился за живот и рухнул на колени. Рыжий отступил назад и принялся раскачиваться из стороны в сторону, закрыв лицо руками. Сквозь пальцы сочилась кровь.

— Вы, трое выкормышей, быстро встали спиной к стене, — гаркнул я. — Вот так. А теперь сели на корточки.

Они покорно выполнили команду. Теперь им было бы не так-то просто быстро подняться на ноги и сделать неожиданный выпад.

— Ты тоже, рыжий. И не капай мне на ковер своей кровищей.

Рыжий отошел к стене, не отнимая рук от лица.

— Ну вот, теперь ты, мистер Мускул. Готов продолжать?

Все еще стоя на коленях, культурист поднял голову.

— В каком смысле? — проговорил он. На лице застыла гримаса боли.

— В смысле готов дать мне урок расовых отношений?

— Если бы у тебя не было пушки, — промямлил он.

— Ясное дело, — улыбнулся я. — Если бы у меня не было пушки, я удушил бы вас всех пятерых голыми руками. Или ты еще сомневаешься?

— Если бы ты не дал мне в пах, — промычал он.

— Тогда я дал бы тебе по носу, как рыжему, и ты залил бы кровью свои могучие грудные мышцы. Ну так что, сможешь встать?

— Смогу, — буркнул он и, с трудом поднявшись на ноги, исподлобья взглянул мне в лицо. — Мы это запомним.

— Надеюсь, запомните. И надеюсь, надолго. Но, если хочешь, я и сейчас не против поработать пару раундов. Ну так что?

— С пистолетом в руке?

— Естественно. Просто чтобы не пришлось иметь дело сразу со всеми. Да я и одной рукой с тобой справлюсь. Ну, одной рукой годится?

— Угу, а когда я начну тебя забивать, пустишь в дело пушку, да?

— Ты не начнешь меня забивать, так что вопрос отклоняется, — ответил я.

— Думаешь, сможешь драться со мной одной рукой?

— Само собой, — улыбнулся я и изо всех сил врезал ему левой прямо в нос. Он отлетел назад. Из носа брызнула кровь. Как и у рыжего. Он помотал головой и двинулся на меня.

— Вы, там у стенки. Только шевельнитесь, головы прострелю, — бросил я напрягшейся было четверке и чуть отклонился назад, уворачиваясь от его удара правой. Потом резко выбросил вперед левую руку, провел красивый хук прямо в глаз и прежде, чем он закрылся, успел еще дважды поразить цель. Он дико взвыл и снова занес правую руку. Я скользнул в сторону и от души вмочил ему по почкам. Он хрюкнул и повернулся в мою сторону. Я переложил пистолет в левую руку и, решив, что пора кончать, со всего размаху въехал ему правой по подбородку. Бедняга прогнулся назад, на ватных ногах отступил на пару шагов и осел на пол, вытянув ноги и опустив обмякшие руки на колени. Так он сидел пару минут, потом завалился на бок и замер.

— А говорил, одной рукой, — обиженно пропыхтел один из дружков, здоровый блондин с бычьей шеей.

— Я имел ввиду одновременно, — пожал плечами я и снова переложил пистолет в правую руку.

Костяшки пальцев слегка онемели, и я подумал, что завтра рука наверняка распухнет. Лоб немного вспотел, мышцы разогрелись и приятно вздулись от притока крови. Я чувствовал себя великолепно. Смотри, Красная Роза, я готов к встрече с тобой.

— Поднимите его, — бросил я. — И выведите отсюда к чертовой матери.

Рыжий все еще продолжал закрывать руками окровавленное лицо. Остальные трое поставили вожака на ноги и поволокли к двери. Все пятеро опустили головы, подыскивая слова, чтобы ретироваться с достоинством. Наконец, блондин нашелся:

— Мы знаем, где тебя найти, — пригрозил он.

— Вы и сегодня знали, — улыбнулся я. — Видите, что из этого вышло.

Ни у кого больше не нашлось возражений. Они молча выволокли культуриста за дверь и ушли.

Я сунул пистолет обратно в наплечную кобуру, зашел в умывальник и несколько минут держал руки под струёй холодной воды. Потом ополоснул лицо, вытерся и, подойдя к окну, выглянул на перекресток Беркли и Бойлстон и несколько раз глубоко вздохнул.

«...Похоже, он может довериться ей. Он мог говорить с ней о таких вещах, о которых никогда не рассказывал ни одному человеку. О том времени, когда он ходил в школу. О матери. Она никогда не говорила сама. Так было нужно. Что-то типа обета молчания... Всегда легче держать рот на замке».

— Моя мать всегда говорила, что женщины обязательно высосут из меня все, что можно.

Она чуть улыбнулась и кивнула.

— Я думаю, она имела в виду деньги. Что они будут идти со мной за деньги.

— А у вас было много денег?

— У меня? Нет. У отца было немного, но у меня — никогда. Ну, то есть я был ребенком. У детей нет денег.

Сегодня на ней был светло-серый костюм с высоким круглым воротником, украшенным жемчугом. Чулки и туфли были белыми.

— Но, может, они могли высосать из вас и кое-что еще? — спросила она.

— В каком смысле?

Она пожала плечами.

— Мне всегда становилось как-то не по себе, когда она это говорила. Ну, что никто не пойдет со мной, ну, понимаете, просто так. И я чувствовал себя последним болваном и думал, что любая девчонка высосет из меня все, что можно, а я буду слишком слабым, чтобы остановить ее.

— Слабым, — повторила она. Это был не вопрос, но и не утверждение.

— Глупо, конечно.

Она кивнула.

— Но когда я был мальчишкой, эти слова и эти мысли заставляли меня очень бояться девчонок.

— Угу.

— Иногда я, бывало, начинал фантазировать... — Его вдруг захлестнула волна страсти и почти сексуального возбуждения: еще никогда он не был так близок к откровению. — Я представлял, что связываю их. — От возбуждения он едва мог говорить.

Она молчала. «Я бы с удовольствием связал и тебя, — подумал он. — Если бы взял с собой веревку. Я бы поднял тебя на ноги и связал».

— А как вы считали, что именно могли высосать из вас девочки? — наконец спросила она.

Он чуть не кончил от возбуждения.

— Меня самого, — ответил он каким-то чужим голосом. — Они могли высосать меня самого.

— Откуда?

— Из нее. — Голос как будто отделился от него и звучал сам по себе, странным эхом разносясь по кабинету.