Бахмут

Глава 5 Легализация

Расстояние от Бахмута до Лисичанска по прямой около пятидесяти километров, от Лисичанска до Серебрянки напрямую километров тридцать, а если идти по берегу Северского Донца, то еще плюс километров двадцать, там река делает солидный крюк на север, — вспоминал я карту Донбасса, покачиваясь в седле, так что если рассчитывать проходить за ночь километров двадцать пять — тридцать, за два перехода дойдем до реки. Дальше можно будет двигаться днем.

Перед выходом немного попрактиковались в овраге в стрельбе из пистолетов. Руки, выпустившие во врага, наверное пару вагонов различных боеприпасов, сделали все сами, мастерство, как говорится, «не пропьешь».

Пистолеты, на мой взгляд, показали себя достаточно точным оружием, на дистанции в двадцать метров ростовая фигура, роль которой сыграл толстенный ствол дуба, поражалась уверенно. Только перезарядка пистолетов потребовала, сначала, дополнительных усилий. Все же количество манипуляций по приведению оружия в боеготовое состояние было запредельным: взвести наполовину курок, при этом открывалась крышка полки, достать из подсумка бумажный патрон, представлявший собой навеску пороха в бумажном кульке, перетянутом ниткой, надорвать бумагу зубами, насыпать немного пороха на полку замка, закрыть крышку, высыпать порох в ствол, забить шомполом пыж, в роли которого выступал кулек, забить пулю, для длительного ношения в заряженном состоянии пулю тоже требуется зафиксировать пыжом, взвести курок полностью и, наконец-то, пистолет готов к стрельбе.

Нам, привыкшим заряжать оружие за пару секунд и посылать во врага град пуль, будет поначалу сложно. Но человек, как говорится, ко всему привыкает.

Ехали мы без опаски, все-таки на открытом пространстве, с учетом винтовки Доброго, мы были здесь самыми опасными хищниками, дорога, на которую мы наткнулись выйдя из оврага, петляла между изредка встречающимися рощами, так что засаду на нас устроить было проблематично. Да и вообще, нормальные люди в это время спят, а разбойникам они как раз и требуются, для учинения над ними разбоя, поэтому и разбойникам нет смысла шататься ночью по степи. День пережидали подальше от дороги, находя укромные полянки в глубине леса. Огонь не разжигали, питались всухомятку. В запасах «гопников» были сухие лепешки, вяленые мясо и рыба, соленое сало. Пищеварительная система местную пище приняла без проблем, что нас сильно обрадовало. Да и вообще, то ли местный воздух такой, то ли что-то еще, но чувствовали мы себя великолепно, энергия словно переполняла нас.

Так, без приключений, мы добрались на утро вторых суток пути до достаточно широкой реки, разбили лагерь на полянке у воды, расседлали и стреножили коней, оставив их пастись на свежей травке, отдохнули пару часов. Парни, поочередно, стояли на «фишке», мне, как барину, не полагалось. Искупались в речке. Красота.

Архип, по моей команде, до блеска оттер песком оловянную посуду, найденную у гопников, и походный котел, разжег костер и поставил вариться кулеш[4].

Добрый с Гномом занялись лошадьми, сводили их на речку, напоили, искупали.

Архип, в свою очередь, метался как «электровеник», дров нарубил, одежду мою постирал, за кашей следил, и только «барину», то есть мне, нечем было заняться. Занятий, достойных дворянина — войны, охоты или кутежа, не предвиделось, а другим ничем заниматься было нельзя, ниже дворянского достоинства. Надо привыкать.

Вообще мне начинало здесь нравиться, только надо найти себе времяпровождение. Подумав, решил, что самое полезное, что я могу сделать это попрактиковаться в стрельбе. Скрываться нам уже не нужно, поэтому, предупредив Доброго, взял пару пистолетов и подсумок, и пошел стрелять. Выпустив пуль двадцать, я понял, что мое умение заряжания пистолетов превращается в навык, я уже почти автоматически проделывал все операции и не запорол ни одного патрона. Отлично!

Минут через двадцать, прибежал Архип со словами, — Барин! Обед готов, — и мы пошли есть. После двух дней без нормальной еды, кулеш, сваренный Архипом, показался нам пищей богов. Потом напились восхитительного чаю, заваренного Архипом на собранных в округе травках и листочках. Сразу видно, что Архип бывалый путешественник, организовал он лагерь так ловко, словно все было приготовлено до нашего приезда.

После обеда свернули лагерь и поехали на север, по дороге идущей вдоль реки. Нам было желательно засветло попасть в какой-нибудь населенный пункт, чтобы определиться с местоположением и дальнейшим маршрутом. Судя по ширине, встреченная нами река, с большой вероятностью, была Северским Донцом, но нужно знать точно.

Часа через два пути впереди показались беленькие хаты и мы поняли, что сейчас, впервые с момента появления в этом мире, мы встретим людей, которые не хотят нас убить и которых мы не будем убивать. Остановившись на пару минут, мы убрали броники в багаж и поехали дальше.

Это было немного волнительно, все-таки это другой мир и нужно начинать вживаться в свои новые личины. Хорошо, что в рекомендательном письме барон был назван только по фамилии, так что имя и отчество оставил свои. Обрусевшие немцы, насколько я помнил, во втором, третьем поколении сплошь носили русские имена, поэтому — барон Иван Николаевич фон Штоффельн никого не удивит. У Доброго вариантов не было, имя указано в подорожной, а Гном решил взять имя Степан, чем проще тем лучше, у него все равно личина временная, хотя нет ничего более постоянного чем временное. Жизнь покажет.

Хоть по календарю еще весна, лето уже вступило в свои права. Жара стояла неимоверная. Предыдущие два дня, мы передвигались по ночам, а днем отсиживались в лесу, поэтому не ощутили этого в полной мере. Леса и поляны были еще наполнены свежестью молодых листьев и травы, и по ночам было свежо.

Приблизившись к станице и повнимательнее рассмотрев открывшийся вид, можно было сказать, что именно так описывались казачьи станицы во множестве произведений. Позолотой блестела маковка церкви, расположенной по центру станицы, аккуратные беленые домики, утопающие в кустах сирени и зелени плодовых деревьев, покосившиеся кое-где заборы, лениво побрехивающие собаки, прячущиеся от послеобеденной жары в тени кустов, куры, гуляющие сами по себе, детишки, ковыряющие палками землю, наверное, в поисках дождевых червей. Пастораль[5].

Дорога вывела нас на центральную улицу станицы, упирающуюся в церковь. У крайней хаты, возле которой ковырялись детишки, мы остановились, и я подозвал одного из них, поманив пальцем, — Эй пацан, подь сюда!

Старший, судя по росту, из детей подбежал к лошади и остановился у стремени.

— Это что за село и река! — спросил я у пацана.

— Село Лисья балка, а река Северский Донец! — ответил пацан, и я понял, что это село, видимо, предок Лисичанска, и вышли мы к реке, как и планировали. Отличная новость.

— Тебя как зовут? — продолжил я.

— Матвейка!

— Хочешь копейку Матвей? — спросил я и увидев, что у пацана загорелись глаза, продолжил, — Где тут можно остановиться, постоялый двор есть? Проводишь нас, получишь копейку.

Я понимал, что копейка — это щедро, но монеты мельче у меня не было. На копейку можно было купить буханку хлеба, а курица стоила две копейки. В принципе с деньгами у нас было неплохо, общий куш с «гопников» и команды «Чистого» составил около семидесяти рублей серебром и еще немного меди, на которые можно было купить четырех коней. Для сравнения — «Чистый» озвучил денежное довольствие поручика драгунского полка — сто двадцать рублей в год. Но с учетом денежных затруднений барона, упомянутых в рекомендательном письме, стоило вести себя поскромнее.

— Езжайте барин за мной, постоялый двор на площади, возле церквы! — сказал пацан и побежал по улице. Видимо желание получить копейку за пять минут несложной работы переполняло пацана.

Доехали до постоялого двора минут за семь, он расположился справа от церкви и выделялся на фоне окружающих домой большими размерами и длинной коновязью слева от входа. Матвей уже стоял около коновязи и вопросительно смотрел на меня. Я кинул ему копейку, он ловко поймал ее и со словами — Благодарствую барин! — сунул копейку за щеку и припустил по улице.

Мы спешились, отдали коней Архипу, оставшемуся у коновязи, и вошли внутрь. Помещение представляло собой достаточно просторную комнату, в которой вдоль стен стояло четыре стола с табуретами. У дальней стены по центру находилась большая русская печь. Справа и слева от печи было два прохода, прикрытых дверями. Народу в зале не было. Печь была, естественно, холодная, но откуда-то со двора тянуло ароматом свежеиспечённого хлеба, от которого рот сразу наполнился слюной.

— Хозяин! — громко позвал я.

За правой дверью послышалась возня, затем шаги и в зал, немного прихрамывая, зашел мужчина среднего роста, с окладистой бородой, чистый и опрятно одетый, похожий на казака. Сразу видно, что сам черновой работой не занимается, наверняка хозяин.

— Здравы будьте! — сказал мужик, с чувством собственного достоинства.

Теперь был мой выход, можно сказать премьера, общение с пацаном не в счет, при том, что у артистов задача на порядок легче чем у меня, у них есть сценарий, где написано, что и как говорить, а сцену при необходимости можно переиграть. В жизни дубль не сделаешь.

Я, конечно, барон, но это не мой крепостной, а наверняка свободный человек, можно сказать индивидуальный предприниматель, поэтому можно с ним поздороваться. К тому же, мы не в центральной России, где уже давно вытравили вольницу, здесь почти Дикое поле.

— Здравствуй, милейший! — поздоровался я и продолжил, — Я барон фон Штоффельн, это мои спутники. Мы встанем у тебя на постой до утра, у коновязи мой денщик Архип с лошадьми. Найдутся у тебя приличные комнаты?

Конечно, Вашбродь! — ответил казак так, как в фильмах про Суворовских «чудо-богатырей» солдаты обращались к командирам, — Разместим со всем почтением. На круг выйдет сорок копеек серебром.

— Держи полтину, добавишь еще меру овса лошадям и еды в дорогу! — сказал я, положив монету на стол, и спросил — Как тебя звать казак? Служил?

Насколько я помнил из книг, постоялые дворы в это время выполняли много функций, в них велась торговля, том числе и не всегда законная, встречались люди, при дворах строились склады, для временного хранения товара, рядом всегда работала кузня, то есть это было место притяжения. Здесь, конечно был не самый оживленный тракт, но все же знакомства в такой среде лишними не бывают.

— Благодарствую Вашбродь! Степан Тимофеич я, служил старшим урядником в Войске Донском, ранен на войне с пруссаками, к службе более не годен, подался сюда из станицы Морозовской, здесь хоть и басурмане озоруют, зато земли свободные, — ответил он.

— Так у нас с тобой Степан Тимофеевич, можно сказать, судьбы, как братья близнецы, — удивился я совершенно искренне, хотя в жизни и не такие загогулины бывают, наше здесь появление тому подтверждение.

— Отставной поручик Царицынского драгунского полка, ранен при осаде Кольберга, и тоже намереваюсь на этих землях начать новую жизнь, — представился я второй раз.

Собираясь представить спутников, я вдруг понял, что легенда Гнома летит ко всем чертям, ведь бывший урядник через два слова поймет, что Гном такой же казак, как я балерина. Поэтому я перевел стрелки, сказав, — Ну что, показывай комнаты, Степан Тимофеевич!

Хозяин провел нас в левую дверь, за которой оказался коридор с четырьмя дверями по левой стене и открыл первую дверь.

— Вот Вашбродь, лучшая комната, офицеры проезжие всегда останавливаются, никто не жаловался, — начал он рекламировать комнату.

Комната и впрямь была приличная, чистый пол, занавески на окне, деревянная кровать, застеленная вполне чистым бельем, стол, стул, сундук в углу и вешалка на стене.

— Ну что, и правда неплохо, Прохора и Николая поселишь в соседней комнате, с Архипом сам разберёшься, скажи, чтоб подали умыться с дороги и через час подавай обед, — велел я, и увидев, как удивился Гном при его именовании другим именем, моргнул ему и сказал, — Прохор, через четверть часа зайдите оба ко мне. Да, Степан Тимофеевич, будь любезен, кликни мне Архипа.

— Все сделаем Вашбродь! — откланялся хозяин.

Прикрыв дверь, я присел на стул и выдохнул с облегчением. Не сказать, что напряжение было, таким уж, сильным, ведь я разговаривал не с дворянином и опасность брякнуть что-то непотребное была минимальной, но все же.

Прибежавшему Архипу я велел принести все переметные сумы, в которых лежало оружие и вещи из будущего, ко мне в комнату. Как говорится «береженого бог бережет», одну комнату мы всегда проконтролируем.

Через пять минут дородная дивчина, настоящая русская красавица, что и коня остановит и в горящую избу войдет, принесла кувшин с водой и тазик, полила мне и дала чистое полотенце. Когда она ушла, я с удовольствием стянул сапоги и прилег на кровати в ожидании парней.

Больше всего в этом мире меня пока расстраивало отсутствие часов. Свои наручные часы я, по понятным причинам, убрал в багаж. Доброму с Гномом повезло еще меньше, у них были электронные часы и они вышли из строя, как и вся остальная электроника. У меня часы были механическими и путешествие перенесли вполне себе спокойно. Ладно, разберемся потом, как их легализовать.

Минут через десять пришли Добрый с Гномом, я сел на кровати, Добрый устроился на стуле, а Гном пристроился на подоконнике. Посидели молча с полминуты, парни ждали когда я начну разговор, потом я, показав кивком головы на дверь, сказал тихо, — Гном проверь.

Гном аккуратно подошел к двери и резко открыл ее. Чисто, выглянул в коридор, тоже чисто, закрыл дверь и прошел обратно к окну.

— Ладно парни, что скажете, как прошло на ваш взгляд? — спросил я вполголоса.

— Норма Командир, прям потомственный аристократ. — ответил Добрый.

— Супер Командир. — сказал Гном и спросил у меня, — А я почему Николаем стал?

Я начал объяснять, — Легенду про казака к черту, Степан Тимофеич тебя враз на чистую воду выведет, какой из тебя казак к лешему, а имя это повод для разговора: Степан, тезка, казацкая одежда, слово за слово и готово. А так у него вроде и вопросов не было. Нужно новую легенду придумывать.

— Ну крепостным я точно не хочу быть. — сразу заявил Гном.

— Это понятно. — ответил я, — Мы ведь собираемся прогибать этот мир, а прогибается он только теми, кто наверху пищевой пирамиды, и для того, чтобы быстрее там оказаться, нужно создать себе наилучшие стартовые позиции, а это конечно дворянство или на худой конец купечество. Ни тем, ни другим нельзя просто заявиться, враз выкупят. Из мещан довольно простой путь в купцы, плати гильдейский взнос и готово, но там, наверняка, нужно иметь солидный капитал. Либо военная служба, получение офицерского звания за особые заслуги, а там и личное дворянство светит.

Через двадцать минут обсуждения была готова и новая легенда Гнома и детализирована старая легенда барона фон Штоффельна и его секретаря.

Гном стал Николаем Федорович Черновым (черноволосый), мещанин, сын мелкого лавочника, товарищ Прохора Емельянова, решил вместе с другом попытать счастья на вольных землях. Документы утеряли в стычке с разбойниками на землях Войска Донского.

Уверен, что нашей легенде облегчит жизнь, то, что Бахмутский гусарский полк, со слов «Чистого», не совсем регулярная воинская часть, да и состоит из сербов-переселенцев с Балкан, которым, думаю, наши внутренние заморочки до одного места. Приехали люди — хотят служить, двое отлично, трое еще лучше.

Через полчаса Степан Тимофеич позвал нас на обед. Оставив Архипа на охране в моей комнате, мы вышли в зал.

Мне накрыли стол отдельно. Распорядившись пересадить за свой стол Доброго и Гнома, я пригласил отобедать с нами и Степана Тимофеича. Пригласив хозяина на рюмку водки, я, естественно, имел умысел, мне кровь из носу требовались настоящие воспоминания ветерана Семилетней войны, кроме того, учитывая близость Серебрянки, наверняка он имел контакты с полком.

Степан Тимофеич, после принятия на грудь, раздобрел и воспоминания о былом и информация по полку полилась на меня рекой, здесь видимо ему было не с кем об этом поговорить.

После дальней дороги и позднего обеда или раннего ужина меня разморило и я сказал, что иду спать, завтра рано утром выезд. В комнате, справившись у Архипа как его разместили и как наши лошади, и наказав ему встать с петухами и готовиться к выезду, упал на кровать и мгновенно уснул.

Проснувшись с восходом солнца, я чувствовал себя прекрасно отдохнувшим. Ну что, будем считать, что легализация прошла успешно. Впереди встреча с полковником Депрерадовичем.