Балтийский форпост

Глава 3

На корабле плыть, это не на лошади верхом трястись! И не пёхом топать, в пыли по щиколотку. Или вообще по самую маковку, когда ветра нет. Невесомая взвесь с удовольствием поднимается от ног впереди идущих, набивается в нос, заставляет то и дело отплёвываться. Пот по лицу течёт, а на него эта пылюга слой за слоем прекрасно налипает! Подсыхает, трескается, отваливается кусочками и тут же налипает снова и снова. И получается похожая на дубовую кору корка. Такая же морщинистая и серая. Только нос из неё сучком торчит, да уши оттопыриваются. Шлемы-то на поясе подвешены. А-а! Ещё глаза в понятном прищуре из этой корки проблёскивают.

Идёт на марше колонна… Первые ряды ещё ничего, вольготно дышат, а дальше всё! Последующие шеренги плотно скрыты серым облаком, лишь наконечники копий порой на солнце высверкивают.

В общем, пеший переход в сухую безветренную погоду по нашим песчаным дорогам то ещё удовольствие!

Это я сейчас не о себе говорю. Мне-то что, я во главе отряда всегда нахожусь!

Хотел похвастаться, что меня эта неприятность с пылью не касается, да вовремя и одумался. Припомнил переход из Пскова сюда. М-да, тоже тогда довелось вдоволь поглотать этой заразы. Так что ещё как касается!

Тут же всё от направления ветра зависит! Хорошо, когда он в лицо. А когда в спину задувает? То-то и оно. В этом случае всё это сомнительное счастье мне достаётся.

Нет, на корабле всё-таки лучше!

После таких мыслей смотреть на далёкую сушу сплошное удовольствие! Кстати, комарья со слепнями здесь тоже нет!

Как только поднялся на борт, так сразу старшему перегонной команды приказал рядом со мной находиться.

Пока грузились, пока суетились, не до расспросов было. Ну а как порядок навели, да расположились, так и подозвал Григория к себе поближе:

— Как добрались, Григорий? За сколько дошли? Кого на море или на берегу из чужих видели?

— Да никого не видели, боярин. Пусто везде, даже чайки в такую жару не летают. И добрались к назначенному сроку. На вёсла сели, как только рассвело и прерывались лишь водицы испить. Или что не так?

— Да всё так. Ну и как тебе корабль?

— Ничего так, — замялся воин.

— Что? — уловил заминку.

— Не взыщи, боярин, но не моё это, по воде ходить! То ли дело по землице-матушке! Не дело, когда под ногами опоры нету! Это Степану по нраву пришлось на кормиле стоять, сам вызвался даже, а мне здесь тяжко. До сих пор нутро внутри подрагивает.

— Понятно всё с тобой! Ладно, ступай, — отослал его вниз. Не моряк! И толку от разговора почти никакого. Послушаем Степана, может от рулевого толку больше будет?

Ростих с десятниками своё дело знают, людей по кораблю уже распихали, кого надо к делу приставили. За мной контроль их действий и общее руководство по мере надобности. Но пока надобности такой нет, пока ещё на якоре стоим, то можно и отдохнуть немного.

Стою на кормовой площадке, спиной на дубовый планширь навалился и рулевого из перегонной команды о недавнем плавании расспрашиваю. Очень уж меня многочисленные мели и подводные камни тревожат. Ну и попутно интересуюсь, как сумел со штурвалом справиться?

Слушаю внимательно, потому как со Степаном мне повезло, рассказчик из него толковый, попусту языком не треплет, сразу самое главное выкладывает. Уточнять почти не приходится. И вниз ещё поглядываю, на нижнюю палубу, на затихающую там суету.

Вмешиваться в работу младших командиров не нужно, они дело крепко знают, обходятся пока без веского командирского слова. Так что можно спокойно разговаривать. За борт только поплёвывать нельзя, это я ещё оттуда помню, из той жизни. Примета вроде бы есть какая-то. Ну, нельзя и нельзя, не очень-то и хотелось. Это я так, к слову, на самом-то деле подобной ерундой некогда заниматься. Да и не по чину мне за борт плевать!

И насчёт веского слова по мере надобности — наш зимний поход с отрядом охотников приучил к малословию. Лес, он ведь и сам по себе громких людей не любит, а уж когда под каждым кустом неприятель прячется, поневоле рот на замок закроешь. Там мы жестами больше общались, и привычка эта до сей поры сохранилась. Понимаем друг друга с полувзгляда порой никакие слова не нужны.

Дальше не до разговоров стало. Внизу Ростих снова командовать взялся, организовал несколько смен гребцов и первую партию уже на вёсла отправил.

— Боярин, якорь поднимать? Или просто обрубить канат?

Смотрю, а зам мой сильно волнуется. А я сам что, не волнуюсь разве? Ещё как! Только вида стараюсь не показывать. Глянул на близкий берег, зацепился взглядом за торчащие из воды камни. Наклонился над бортом — мелко здесь, очень мелко. Правильно всё Степан говорил, на глубину уходить нужно. Так и сделаю. И одно мы с Ростихом по незнанию упустили, наблюдателей не назначили! Сейчас и исправим:

— Отправь сначала двух человек на нос, пусть за камнями и мелями впереди корабля смотрят! Будут нас загодя о них предупреждать.

— Сделаю!

Подождал, пока тот отдаст необходимые распоряжения, а назначенные им люди переберутся на нос корабля. Вот теперь можно и отправляться!

— Поднять якорь! — и тут же пошутил. — Вам бы всё рубить и рубить! Этак никаких якорей не напасёшься!

Улыбнулся Ростих в ответ, но улыбка всё ещё вымученная. Опасается, похоже, лесовик, большой воды. Неужели такой же сухопутный, как и Григорий? Если не обвыкнется, то кого я на второй корабль командиром поставлю?

Подняли якорь, привязали канат, чтобы свободного хода не было.

— Тронулись! — скомандовал отход. А как иначе? Более никакой подходящей команды не придумал, да и вряд ли поймут меня с другими-то командами.

Тут же моё распоряжение подхватил Ростих, рявкнул гребцам. Смотрю, уже опомнился, неужели толк будет? Ну да некогда тут рефлексировать.

Загрохотали по борту, выдвинулись вёсла из корпуса, зашевелили перьями лопастей, словно птица крыльями замахала. И всё в разнобой. Не крылья, а ножки у сороконожки!

Здесь же, в этом времени, как? Если ты воин, то поневоле научишься не только мечом махать, но и на вёсла сядешь. Жизнь заставит. Так что все мы тут хоть как-то, но с этим делом знакомы!

Так-то оно так, но только не на море!

По рекам на лодках и челнах шнырять, это одно, это мои товарищи отлично могут делать. Или вёслами на лодьях по озёрам махать, тоже наука всем и каждому в этом времени известная.

А вот так, по морским волнам, да на огромном для абсолютного большинства моих людей корабле, дело до сей поры небывалое. Здесь же и волна, и сами вёсла совсем другие, длинные и тяжёлые. Непривычные. Поворочаешь таким под палящим сверху солнцем, и пеший переход по пыльной дороге манной небесной покажется.

Но человек ко всему привыкает очень быстро. Вот и прежняя команда гребцов, что привела этот одномачтовый парусник к разорённой нами крепости, уже считает себя опытными моряками. Отдыхают сейчас, просыхают от солёного пота, да посмеиваются над товарищами, советы шутливые им подкидывают.

Ударили вёсла вразнобой о воду. Волна пусть и мелкая, но она есть, поэтому кто-то раньше водицу зачерпнул, кто-то на миг позже. Ещё и друг по другу ударили с характерным деревянным стуком. Первый блин комом, не приноровились ещё к такой тяжести в руках. Но ничего, справятся.

Упёрлись на скамьях люди, поднатужились — первые гребки самые тяжёлые, такую махину с места сдвинуть надо. Загребли зелёную воду, потревожили её ленивый покой, и забурлила она под лопастями, зашипела гневно, забурлила пеной. И пошла, пошла помалу назад, за корму, закручиваясь бурунами и водоворотиками.

Волна небольшая, даже не волна это, а море будто дышит легонько, оттого и корабль идёт ровно, с борта на борт не валится. Как ход набрал, так и прёт себе вперёд. И то, что гребцы порой вразнобой вёслами машут, ему совсем не мешает. Теперь уже масса рулит!

Прёт, это громко сказано! На глазок прикидываю, что со скоростью бегущего человека его ход никак не сравнить. Скорее, с хорошо идущим можно сопоставить!

Но это если на мой неискушённый в мореходных премудростях взгляд посмотреть. Возможно и ошибаюсь. Но, судя по медленно уплывающей за корму морской пене, не сильно.

Да и преувеличил я немного, когда сказал, что наука вёслами воду морщить всем и каждому известна.Увы, хватает тут тех, кто большую воду только издалека видел. Встречались мне во время зимнего похода настолько ярые лесовики, что из своих дремучих дебрей носа на вольные просторы не казали!

Да и какая разница, с какой скоростью передвигаемся по глади морской? Главное, движемся туда, куда требуется. В нужном направлении. Рулевому Степану сразу курс на острую оконечность мыса далеко впереди указал, пусть на него правит. А уж там посмотрим, куда дальше идти.

Показал и отошёл в сторонку, к переднему ограждению площадки — пусть сам справляется. Но краем глаза держу его на контроле. В основном вперёд смотрю, стараюсь угадать мели и камни. Понимаю, что вперёдсмотрящие подобную опасность вперёд меня углядят, но всё равно смотрю. И очень сожалею, что в капитанской каюте ни трубы подзорной не нашлось, ни карт морских.

Недолго мне таким образом отдыхать пришлось. Сначала-то обрадовался. Ну а что? Служба налажена, заместитель свою работу на совесть делает, корабль движется куда нужно и за мной лишь общий контроль! Лафа!

Но нет. Это сам себе Степан казался опытным рулевым, а я-то вижу, как корабль по курсу рыскает, с борта на борт переваливается то и дело. С таким рулевым и волны не нужно, он и без волны не только корабль укачает, но и всю команду с пассажирами. Потом палубу отмывать замучаешься. Вот теперь я Григория отлично понимаю, отчего ему так на сушу захотелось. Пришлось поправлять рулевого постоянно. Пусть у меня навыков в этом деле тоже нет, но знания никуда не делись. А это уже огромный плюс!

А мелей здесь действительно много! Не успели от горящей крепости отойти, а уже пришлось с выбранного курса круто к северу сворачивать и далеко в море уходить, обходить длинную узкую мель.

Хорошо, что наблюдателей на нос отправил. Если бы они вовремя тревогу не подняли, точно вляпались бы мы с нашей осадкой! После похода обоим благодарность объявлю!

А перегонной команде повезло, что корабль пустой был. Осадка небольшая, вот они и проскочили по мелководью, не зацепились нигде килем. И на камни по той же причине не напоролись днищем. В рубашке родились, не иначе…

Так и идём вдоль отмели. Деревья на далёком берегу в узкую зелёную ленточку слились, и оба мыса, что слева, что справа от нас тоже позади оказались.

Тут и на носу оба наблюдающие прокричали, что мель закончилась. Закончилась, это хорошо, но на всякий случай пройдём таким курсом ещё немного. До нормальных глубин. А потом можно будет и на восток повернуть.

Смотрю, суета какая-то внизу поднялась, зашебуршился народец, несколько воинов-ветеранов к Ростиху подошли, о чём-то с ним говорить начали. И при этом то и дело куда-то на нос руками показывают.

— Так чего ждёте? — рявкнул Ростих в сердцах. И чуть тише добавил. — Сюда ведите!

Ещё и рукой указал на место перед собой, куда кого-то привести нужно. Пара воинов тут же на нос кинулись. Зам мой на меня оглянулся, ухмыльнулся довольно и головой кивнул. Мол, сейчас сюрприз будет!

Оба с интересом наблюдаем за тем, что дальше будет. А пара ветеранов между тем уже нырнула в кубрик и буквально тут же обратно выскочила! И вслед за собой какого-то бойца тащат! Самым натуральным образом тащат, за обе руки. Ещё и уговаривают его при этом на ходу, похоже. А тот не слушает, упираться пытается, ногами сучит, но сделать ничего против двух опытных и тренированных ветеранов не может.

Ветеранам надоело попусту языками трепать, и они подхватили строптивого бойца под микитки, приподняли над палубой, и просто принесли его к Ростиху. Поставили перед ним, но остались рядышком стоять. Контролируют бойца, за плечи с двух сторон придерживают. Зачем? Всё равно он никому ничего сделать не сможет, очень уж тощий и хлипкий на вид. И даже надетая на тело бронька не добавляет солидности этому самому телу. Те́льцу, скорее…

Прислушался… Понятно, нашли соображающего в морском деле человека. Из новеньких, незнакомого мне доселе. Даже не стрелка и не мечника, а так, обычного простого мужичка с ростовым копьецом в руке.

Смотрю, Ростих бойцу несколько уточняющих вопросов задал, ответы выслушал, да голову задрал, на меня глянул. Понятно, что.

Короткая команда ветеранам, и они подхватывают бойца и тащат вслед за Ростихом ко мне. Правда, по узкому трапу втроём им не подняться, так они бойца вперёд пропустили, сами за ним пошли. Ещё и подпихивают его в спину, чтобы поторапливался. А тот отмахивается, ругается тихонько, видимо не только в спину подпихивают…

— Нашли настоящего морехода, боярин! — сразу, как только шагнул на площадку, доложил зам.

— Что-то не похож он на морехода, — засомневался. Демонстративно оглядел мужичка с ног до головы, отчего тот инстинктивно поджался и сразу ещё в размерах уменьшился. Кольчужка, того и гляди, совсем с плеч свалится. — Худой больно!

Да и как тут не сомневаться, если не ошибся я? Боец не то, что худ, он просто тощ до невозможности! Именно про таких говорят — кожа да кости. И броня, прав я оказался, солидности ему не добавляет. Висит, как на пугале огородном. Плечи кольчужные до локтей съехали. Как он вообще выдерживает эту тяжесть? Но нужно отдать ему должное, при всей болезненной худобе не опустился, следит за собой. Рубаха из-под съехавшего вниз кольчужного ворота выглядывает, так на ней ворот не засаленный. Штаны старенькие, подвытертые, но заплатки на прорехи аккуратно наложены. Бородёнка чистая, небольшая и ровная. Видно, что следит за ней. И волосы на голове пусть и неровно, но «под горшок» острижены.

Как раз в этот момент он передо мной и встал. Поклонился коротко, уважение показал. Почему коротко, сразу понятно стало — при наклоне железо вперёд ушло, мешком под животом собралось, вниз потянуло. Мужичок еле-еле на ногах удержался, не завалился носом вперёд. Даже малюсенький шажок одной ногой вперёд сделал, чтобы не упасть. Но при этом молчит. А я в глаза ему глянул. Хорошие глаза, умные. И ещё в них усталость такая, что мне его на какое-то мгновение даже жалко стало. Ему бы прилечь, а потом поесть. Или сначала поесть, а потом прилечь. И ещё раз поесть. И ещё…

Идём пока прежним курсом, есть время переговорить с возможным кандидатом в первые шкиперы.

— Кто таков? Какого роду-племени будешь?

— Из Новгорода я, — мужичок ещё раз поклонился. Нога так и оставалась выдвинутой вперёд, поэтому и поклонился глубже, чем в первый раз. Выпрямился, покосился на рулевого Дёрнулся, было, в его сторону, да притормозил сразу же. Оглянулся на далёкую землю и развернулся ко мне всем телом, заговорил быстро и чётко. — Меня князя Ярослава воины освободили, ушкуйники новгородские! Когда под Сигтуну бегали, купчишек местных за бороды пощипать.

— Так ты в полоне был? — вычленил главное.

— Так о том и говорю! — мужичок мотнул головой. — Была у меня лодья, и товар в Новгород я откуда только не возил! И в ту же Сигтуну хаживал, и на Готланде бывал и даже раз до Волина добрался. Правда, тогда чуть было пиратам под Эзелем не попался! Насилу тогда от них удрали! И торговал, лавку свою на торге новгородском держал, домик с хозяйством имел…

Мужичок закручинился, похоже, думки о прошедшем одолели.

— А дальше что? — оторвал его от горестных воспоминаний.

— Дальше? — очнулся от горестных дум мужичок. — Не нужно было мне в тот раз в Сигтуну идти! Да выхода у меня не было! Задолжал я в Новгороде одному купцу. Как? Так надумал я хозяйку в дом ввести. Уже сговорились свадебку сыграть к Покрову, а до этого нужно было домишко перестроить. Ну и пришлось в долги влезть…

Мужичок вздохнул тяжко, зубами скрипнул:

— Купец тот мне хорошим человеком казался. Дела с ним вёл торговые, — пояснил рассказчик. — Уж не знаю, откуда он про мою задумку с перестройкой дома узнал, но как-то пришёл ко мне в гости да и предложил помощь свою! А долг этот будущим товаром договорились покрыть. А чтобы я быстрее с ним рассчитался и больше товара привёз, ещё серебра подкинул. А я поверил ему…

Мужичок снова вздохнул. Перевёл дыхание, в очередной раз глянул на рулевого. Нахмурился, когда увидел, что тот уши развесил и внимательно его рассказ слушает. В одну сторону глянул, в другую, всмотрелся в далёкую землю, успокоился и продолжил свой сумбурный рассказ:

— Всё лето и осень ему товары возил, а он в своих лавках ими торговал. И я дом успел перестроить, и лавку свою заодно расширил. Дела в гору пошли! Уже и долг свой почти закрыл!

Понятно уже, что дальше расскажет. И понятно, почему по сторонам поглядывает. Переживает, в какую сторону кораблю плывёт. И отвлёкшимся рулевым недоволен. А ведь молодец! Тоже глянул на раздолбая.

Рулевой мой взгляд сразу заметил, сделал вид, что внимательно за курсом следит. А ведь и впрямь следит, я же вижу! Идём-то ровно, не рыскаем из стороны в сторону. Так что можно дальше послушать.

— И как-то так вышло, что погорели наши с купцом лавки-то! Вместе со всем товаром! И должен я остался…

— Это ещё почему?

— Так я же у него деньги под тот товар занимал, — мужичок посмотрел на меня как на несмышлёныша. — Пожар не пожар, а отдавать нужно. Вот и думал под зиму успеть закупиться, до осенних штормов, да не получилось у меня ничего. Не забыли в Сигтуне, как новгородские ушкуйники город разграбили, да ворота утащили бронзовые. Раньше-то нас, купцов, в городе много было, опасались нас трогать. А тут, под зиму, никого, все дома сидят, я один пришёл. Ночью нас прямо на лодье и повязали, вывезли за город, в колодки забили! Потом продали…

Мужичок замолчал, вернулся к рулевому, штурвал помацал, на компас глянул. Вроде бы как для порядка, но на самом деле чтобы успокоиться и с мыслями собраться. Давно это было или недавно, а обида гложет, не даёт покоя. И продолжил рассказывать, словно выговориться хотел:

— Освободили меня княжеские дружинники, домой я вернулся. А нет уже ни дома моего, ни лавки с товаром. За долги ушло всё. И невеста моя за другого вышла… Остался я ни с чем…

Рассказчик замолчал. А я его вроде бы как подбодрил:

— Всё, что ни делается, делается к лучшему!

А сам на отдаляющийся берег покосился. Всё дальше и дальше в море уходим. И волна чуть выше стала, слышно, как в скулу корабля плюхает. Пока ничего страшного, а то, что от берега отдаляемся, так и ладно. Ещё немного подожду и команду дам рулевому на восток поворачивать. Насколько я карту помню, берег сейчас к югу уходить будет…

— Может и к лучшему, — после непродолжительного молчания всё же согласился мужичок. — Одна надежда на это. И бывший товарищ мой не стал со мной разговаривать. Ещё и грозить судом начал, приказал людям своим меня со двора вышвырнуть! Вот после этого и не стало мне никакой жизни в Новгороде. Сначала решил на юг идти, к тёплым местам поближе. У меня ведь после плена кости ныть стали. Болят порой жутко. Да-а. А тут Ярослав на Псков пошёл. Ну и я вслед за ним. Слышал, что город там богатый, и народец вольготно в нём живёт. Почему бы не посмотреть? Мне много не надо, в плену привык малым обходиться. Только не дошёл князь до Пскова, на север подался. Пришлось мне своим ходом до города добираться. Ну да ничего, лето же! Дошёл, куда я денусь. А в Пскове слухи ходят, что на Нарове-реке новую крепость заложили, любые люди там очень потребны. Я и решился. Что юг? Успею всегда туда отправиться. А на новом месте всегда работы больше, для начала пристроюсь к кому-нибудь.

— В южных княжествах сейчас тяжко. Татары большой ордой пришли!

— И я про то слышал, княжеские воины на привале про то говорили. Потому сюда и направился. Осмотрелся, по новой крепостице походил. Лавок мало, торг невеликий. Чтобы знакомым делом заняться и свою торговлишку наладить — деньги нужны. Где их взять? Поэтому к тебе в дружину воином записался. С мечом-то я сызмальства умею управляться. А то, что слаб пока, так мясо нарастёт.

— А в корабельщики пойдёшь? — почему бы и не предложить? Соображает ведь. И на курс нужный развернул корабль, значит, плохого не замышляет. Здесь ему всяко лучше будет, чем в дружине. И у меня свой знающий шкипер появится. Первый.

— В корабельщики? Вот на этом? — переспросил и уточнил мужичок. — А сколько платить станешь?

— Договоримся, — обнадёжил мужичка. — Вот домой придём, там обо всём и договорим!

— Домой, — мужичок словно бы посмаковал это слово и внимательно посмотрел на меня. — Выходит, доверяешь?

— Пока побудешь на испытании. Вот эти два ветерана за тобой и присмотрят! — и на дружинников глянул, поняли ли мои слова?

Поняли, подтянулись и кивнули.

— На испытании, так на испытании. Это дело понятное. Куда путь держать? Домой?

С каким удовольствием он это слово выговорил. Намучился, видать, бедолага.

— Домой.

— Тогда позволь тебя в сторону отодвинуть, боярин, — и мужичок с деловым видом шагнул к рулевому.

Перехватил у того штурвал и развернул корабль на новый курс. — Так держи! Чтобы солнышко тебе точно в правый глаз светило! Понял?

— Понял! — кивнул рулевой, скосил глаз в мою сторону, увидел мой подтверждающий кивок и сжал пальцы на штурвале.

— Справишься? Сумеешь довести корабль до Наровы? Всё-таки это не лодья?

Мужичок… Хотя, какой он уже мужичок? Капитан новоиспечённый, можно сказать! Придирчивым взглядом проконтролировал, как рулевой понял указание и развернулся ко мне. Твёрдо ответил:

— Справлюсь! Доведу, куда следует! И что тут уметь? Днём по солнышку идти нужно, а ночью по звёздам.

— По солнцу понятно. А если тучи-облака?

— Тогда вот по этой штуке! — и показал мне пальцем на тумбу перед рулевым.

А я и не обратил на неё никакого особого внимания. Почему-то посчитал, что она лишь для крепления штурвала служит. Да и не думал, что компас в этом времени уже существует.

Подошёл, глянул. А это и впрямь оказался примитивный компас! Без градуировки, но север с югом рисками отмечены! И восток с западом! И направление на север плавающая в жидкости толстая стрелка явно показывает.

С интересом осмотрел сооружение. Из цельного древесного ствола сделали тумбу, в верхней её части выдолбили глубокую нишу и уже в неё вставили плоский закрытый сосуд с какой-то прозрачной жидкостью. В неё уже и опустили пробковый поплавок с воткнутой в него намагниченной иглой.

Да-а, судя по расположению этой иглы, идём мы сейчас курсом на северо-восток!

— А ночью как? — продолжил любопытствовать.

— А ночью лучше на месте стоять, — серьёзным голосом ответил мужичок.

— Не всегда стоять на месте лучше, — возразил ему. — Стоящего даже улитка обгонит!

И шагнул к трапу. Пройдусь по кораблю, проверю, чем люди заняты. На первой ступени оглянулся, приказал дружинникам:

— Глаз с него не спускайте!

Мужичок понял правильно и повёл себя тоже правильно, никак не отреагировал.

Рассудил я так — в любом случае с его назначением на такую должность хуже не будет. Зато сейчас есть реальная возможность подобрать кадры, действительно хоть что-то соображающие в мореходном деле. Что интересно, я каждого из своих людей по имени или прозвищу знаю, как знаю и то, чего от них ожидать можно. А про этого — ничего. Откуда он взялся, такой неприметный?

Прошёл по гребной палубе, подбодрил гребцов, поднялся на носовую площадку. Вперёдсмотрящих отвлекать не стал. Да и они на моё появление никак не отреагировали, усердно в волны всматривались.

Ростих где-то в носовой каюте, туда чуть позже загляну. Ещё раз оценил скорость хода. До дома добираться в общем-то недолго, таким ходом до вечера должны дотелепать. И гребцов нужно почаще менять. Пусть вся дружина через это дело пройдёт, мало ли кому пригодится.

И ещё одно. Нужно будет обязательно проверить слова новоиспечённого капитана по приходу домой. Историю он мне рассказал красивую и душещипательную, но ведь запросто может оказаться и подсылом от воеводы псковского…

Вильгельма Рига встретила с надеждой, и надежды эти у каждого из встречающих были прямо противоположными. Крестоносцы хотели с его помощью пересмотреть несправедливый, как им казалось, раздел завоёванных прибалтийских земель, а епископ с местным бюргерским советом Риги, наоборот, надеялся оставить такой раздел в силе.

Ещё бы, ведь им этих земель досталось почти две трети!

Не повезло ни тем, ни другим. Все спорные земли папский посланник потребовал передать Ватикану.

Взамен пообещал новый поход на восток, и вот тогда все захваченные земли будут поделены по справедливости!

Только не уточнил, как папский престол понимает эту справедливость…

Зато таким обещанием успокоил разбушевавшихся крестоносцев. Те мало того, что клятвы свои в сторону отодвинули, так ещё и бражничать беспробудно принялись! А пьянство дело такое, постоянно требует наличия звонкой монеты. По Риге простому горожанину в последнее время уже не пройти спокойно. Могли и кошелька лишить в любую минуту, а то и жизнь отобрать по надуманному поводу. Горожанки без усиленного сопровождения из дома не выходили, а девиц вообще взаперти держали!

— Чем скорее начнём поход, тем спокойнее жить станем! — убеждал рижский епископ папского посланника под согласное поддакивание городского бургомистра. — Уберите крестоносцев из города, а уж мы…

Епископ кивнул главе города. Тот сначала не понял такого жеста, на мгновение замялся, но почти сразу сообразил и полез в стол. Вильгельм заинтересованным взглядом уставился на столешницу, словно пытался увидеть, что там такое, чем это его рижане пытаются купить? И тут же себя поправил — нет, не купить, а всего лишь заинтересовать. Это можно. А знать толстяку бургомистру с его епископом о том, что поход этот всё равно бы состоялся, не нужно. Пусть лучше раскошелятся. И не они одни. И торопиться тут не стоит. Горожанки опасаются из дома на улицу выходить? Прекрасно! Чем больше бюргеры Риги от разгулявшихся крестоносцев стонать будут, тем быстрее и с большей охотой мошну свою развяжут!