Бастард Ивана Грозного 2

Глава 11

— Есть три склянки норд-веста! — крикнул рулевой.

— Чистый норд шесть склянок! — Скомандовал Александр.

— Есть чистый норд шесть склянок! — отозвались из рубки.

«Нам песня строить и жить помогает!» — подумал Санька, мысленно рассчитывая дальнейший курс. На душе было радостно и спокойно. Получалось, что до конца светового дня доплыть они должны, но Санька придумал хитрость.

Немецкий язык он учил в школе, но, естественно, забыл. В этом мире всё в его в памяти из глубины «всплыло» и он думал, что вполне мог на нём изъясняться. Из расспросов моряков он понимал, что даже шведы разговаривали по-немецки и абсолютно все могли говорить по-русски. Однако немецкий язык и шведам, и финнам вроде как был «родным» даже в самой Скандинавии, а не то что по берегам Балтии.

Александр вернулся в рулевую рубку. Никляев дремал в кресле, но сразу проснулся.

— Ви хаст ду гишляфен?[9] — спросил Александр.

— Ох! Задремал! — Ответил купец. — Что ты спросил? Это по-германски, да?

— Я спросил: «Как спалось?»

— А-а-а… Нормально. Я не понимаю по-ихнему. Шведы и немцы все по-нашему говорят. Даны, те, да, по-своему, а немцы по-нашему. Так ты и по-ихнему горазд? Скажи ещё что-нибудь?

— Wir haben viele Zobel und Füchse zum Verkauf, — проговорил Санька.

— Ух ты! Ну прямо ихний бургомистр. Как начнёт лаяться, не остановишь… Этот принципиально по-нашему не говорит. Только через толмача. Когда толмач пьян бывает, говорит по-нашему, но кривится. Говорит, и словно щавель жуёт. Забавно! Так купцы специально толмача спаивают, а потом насмехаются. Что хоть ты сказал-то?

— Сказал, что у нас на продажу есть много соболей и лисиц.

— Ха-ха-ха! — рассмеялся купец. — Они и не поймут, что за куницы у немца? У тебя и одёжка почти как у свеев. Те тоже в кожу обернутся с ног до головы… Холодно там у них. Особенно у норвегов.

— Ты и туда заходил? — удивился Санька.

— Заносила судьбинушка. И в Англию хаживал. И в эти, как их? В дирланды, прости господи. Но сейчас всё. Туда нам путь заказан. Не пущают даны, свеи. Да и Ганза… Что б им пусто было! Всю торговлю под себя подобрали!

— Так сойдём мы за свеев? — спросил Александр.

— Запросто! А зачем?

— Мало ли…

У Саньки был план.

— Убрать топселя! — Приказал Санька и верхние треугольные паруса свернули.

Ветер ближе к берегу развернулся на юго-западный и парусник резко замедлил ход.

— Сколько на лоте? — спросил Александр матроса, постоянно измеряющего скорость, выбрасывая верёвку с узлами за борт.

— Семь на лоте!

— Взять румб право на борт.

— Есть румб права на борт.

— Смотрим землю и глубину!

— Вижу землю прямо по курсу!

— Глубина пять-тридцать!

— Действительно, что лужа! — Ругнулся Санька. — Берег едва виден, а уже мелко. Ещё два румба право на борт!

Рулевой довернул вправо. Скорость снова увеличилась.

— Держать на лоте семь узлов.

Паруса чуть развернули от ветра, позволяя ему меньше «работать».

— Глубина десять.

— Отлично! Снова вышли. Норд на компасе!

Судя по Санькиной карте, корабль с обеих сторон обступали отмели. Особенно большая была отмель слева.

— Есть норд на компасе!

Санька крутил свою карту и так и эдак, но, без знания своего местоположения, направление определить было невозможно.

— О, мать Макош, — взмолился он, мысленно видя перед собой карту побережья, — дай увидеть всё!

Однако ничего не произошло.

— Глубина пять!

— Лево руль!

— Есть, лево руль!

— Вижу землю справа по борту!

— Ещё румб в лево.

Не «видя» свое местоположение на карте, Санька сконцентрировался на ощущениях. Ему надо было попасть в устье находившейся где-то тут небольшой речушки. Он вспомнил, как когда-то давно примерно в девяносто девятом году во Владивостоке его пригласил знакомый военный контрразведчик — моряк на морскую прогулку. Санька обеспечивал его результативной охотой, а знакомый — рыбалкой.

Они вышли в море из бухты Золотой Рог с территории военного судоремонтного завода и пока пили за отход заметили, что шум двигателя катера почти стих. Выйдя покурить, увидели, что находятся в густом тумане.

— Мы куда идём, — спросил Санька товарища?

— В Старку, — хмуро ответил тот. — Но, что-то мне подсказывает, что мы туда не дойдём.

— Почему? — удивился Санька. — А компас с картой?

— Компас не работает, — сказал матрос на руле.

— Как это? — спросил Санька.

Матрос пожал плечами.

— Ты долго на флоте?

— Полгода, — грустно ответил матрос.

— А карта хоть есть?

Матрос вынул какой-то обрывок.

Александр уже тогда интересовался морем и всем, что с ним связано, и, глядя на лоскут карты понял, что попасть на противоположный край Русского острова в сплошном тумане маловероятно.

— Фига себе, у вас служба?! — Удивился он. — Не любят вас моряки, Юрьич!

Капдва пожал плечами.

— Мы их тоже.

Вдруг другой матрос крикнул:

— Вижу тень!

Он тыкал рукой в сторону, где, действительно просматривался силуэт небольшого судна.

— Эй на борту! — Крикнул Юрьич, — Уши далеко?!

— Да вот, напротив стоим, — ответили браконьеры.

— О! Сказал Санька. Я вас сейчас выведу на чистую воду.

Он уже изрядно выпил и ему вдруг показалось, что он ощутил карту. Он тогда интересовался экстрасенсорикой.

— Рули левее.

Они шли самым тихим ходом, пялились в туман, в котором ничего не было видно, а Санька командовал: Левее, ещё левее, ещё левее. И вдруг выглянуло солнце. Оказалось, чо они стояли у входа в пролив Старка. Сказать, что все о#уели, это не сказать ничего. Санька же молча принял поздравления и сказал свою сакраментальную фразу: «Наливай, а то уйду…».

Вот и сейчас он пробовал соединиться с «эфиром» более приземлёнными методами.

— Глубина десять!

— Так держать!

— Вижу землю прямо по курсу!

— Где-то тут, — сказал сам себе Санька.

— Глубина семь!

— Убрать фок!

Передний парус упал вниз и команда уложила его на гик.

— Глубина пять, четыре, три, два…

Киль заскрежетал о дно.

— Что вы делаете?! — вскрикнул купец. Мы сядем на мель!

— Херня вопрос! Бросить якорь!

Якорь отвязали от борта и он ушёл под воду. Корабль дёрнулся и остановился.

— Зачем мы тут? — спросил купец встревоженно.

— Вижу дымы! — крикнул вперёдсмотрящий.

— Ну вот, дымы, значит посёлок, — благодушно сказал Александр.

— Зачем нам посёлок? По уставу нельзя русам в иные порты заходить и обманом торговать. У тебя могут забрать корабль, а нас посадить в Замок. В Выборге очень высокая башня.

— Нам в посёлок? Совсем не зачем. Мы и не пойдём никуда. У нас и шлюпки нет… Мы на мель сели. Ночевать тут будем, пока прилив не придёт.

— Какой прилив?! — Возмутился Никляев. — Какие тут приливы?! Это тебе не Англия! В Балтии прилив фута три-четыре не больше!

— Да? — удивился Санька. — Ну что ж, так сниматься будем.

Купец, поняв, что никто не собирается высаживаться на берег, успокоился.

— Боцман, двух вахтенных на борт. Вахта четыре склянки. Паруса уложить и увязать, но не чехлить. Всем можно отдыхать. Вынесите раскладной стол на палубу, кресла и пледы. И мы перекусим чем бог послал, — объявил капитан.

Южный ветер развернул корабль кормой к берегу и из кресел, поставленных на палубе перед фоком[10], в лучах заходящего, но ещё стоящего высоко солнца, был хорошо виден небольшой посёлок. Под парусами корабль выравнивался, а в «спокойном» состоянии его корма находилась ниже носа.

Качало не сильно, но кружки со сбитнем, разогретым на палубной жаровне, приходилось держать в руках.

Санька чувствовал щенячий восторг и никак не мог его в себе подавить. Он смотрел на чужой берег и представляя карту понимал, что это уже заграница. Когда-то давно в его времени это была Российская территория, сейчас это была Финляндия — часть огромной Швеции, стремящейся ещё больше расшириться на восток и на юг.

В это время все строили флот. Кроме России, конечно. Но вот, Санькиным энтузиазмом Русь вышла к Балтийскому морю и начала строить корабли. Процесс, запущенный Санькой, уже, наверное, не остановить, думал он. Мокша и его работники куют, льют и режут из дерева необходимые для постройки кораблей детали: эзельгофты[11], рымы и обухи, бугели, шарниры и блоки. В корабле столько металлических и деревянных деталей помимо корпусных, что Санька без трёх лет подготовительных работ не построил бы и одного корабля. Или строил бы его лет десять.

А паруса? Без того льняного качественного ткачества, что организовал Санька в Коломенском, хороших парусов бы не сшить. Только методом проб и ошибок, диких споров и ругани Санька убедил ткачей брать более тонкую нить и укладывать их плотнее друг к другу.

Опыт плавания по рекам показал, что льняные ткани растягиваются и пузырятся, что для плоских парусов не есть хорошо, но зато мягки в мокром состоянии и прочны. Мечтал Санька о шёлковых парусах, но столько шёлка сырца в Московии не было.

Ни о чём говорить не хотелось. Корабль мягко покачивало килевой качкой. Купец вскоре ушёл в каюту, а Санька задремал прямо в шезлонге.

— Прямо по курсу лодка! — Крикнул вахтенный на баке[12], и Санька подумал, что корабль ещё движется, а он задремал.

Но потом понял, что корабль стоит на якоре, а кричать так положено. Не «по носу» же кричать? Понос — это не для моряков. Санька усмехнулся, когда вспомнил, что понос — в этом мире означает женскую беременность.

Рыбацкий парусник возвращался с рыбалки. На его бортах и корме виднелись сети. Большой прямой парус трепыхался на слабом ветру. Рыбаки помогали судёнышку вёслами. Скорее всего, рыбаки издали приметили мачты и сейчас, уже приняв решение, шли к кораблю уверенно.

Они проходили совсем рядом и Санька услышал разговор рыбаков промеж собой. И ему показалось, что он его понял. Интонационно говор финнов очень походил на мокшанский. Санька удивился.

— Wir brauchen Wasser! (Нам нужна вода!) — крикнул он по-немецки.

— Also gehtan Land! Da ist ein Fluss! (Так идите на берег! Там река!) — Крикнули в ответ.

— Wir haben das Boot verloren! (Мы потеряли лодку!)

— Nur gegen Gebühr! (Только за плату!)

— Wir zahlen! (Заплатим!)

— Von was? (Чем?)

— Was ist nötig? (Что надо?)

— Мука! (Mehl!)

— Ein Fass Mehl für fünf Fässer Wasser! (Бочонок муки за пять бочек воды!)

— Taugt! Bereiten Sie die Fässer vor! (Годится! Готовьте бочки!)

Солнце уже садилось, когда баркас вернулся за бочками. Он прижался к борту ближе к корме и принял пять бочек. Видно было, что рыбаки еле держались на ногах от усталости.

— Кто у вас старший? — Спросил Санька.

— Что надо? — Хриплым голосом спросил один.

— Вы можете приплыть с водой завтра. Мы не сильно торопимся.

Рыбаки о чём-то поговорили и Александр понял, что они обсуждают доброго немца. Практически по-мокшански.

— Хорошо, — согласились рыбаки.

Санька долго не мог уснуть. Во-первых, от хлюпающих звуков за бортом, а во-вторых, от размышлений на тему похожести мордовского и финского языков. Когда-то Александр читал, что финны пришли с Алтая. Однако оттуда пришло много разных народов. Даже в Северную Америку. И где оно то сходство языков? А тут…

Бах! Бах! Бах! Захлопали выстрелы. Санька подпрыгнул на постели и ударился головой о подволок. Схватив палаш и винтарь с патронташем, он выскочил на палубу. Сразу у открытого люка он нащупал неподвижно лежащие тела его матросов. В лунном свете фигуры на палубе хорошо просматривались. Светлые, отбеленные солью, рыбацкие куртки отличались от почти чёрных кожаных курток матросов. Санька приладил винтарь на теле матроса, открыл пороховую полку, взвёл кремневый курок и тут же выстрелил в ближайшее светлое пятно.

Не отводя взгляда от боя, Санька разломил ружьё, отстегнул шомпол и «деранул» ствол, потом нащупал на перекинутом через плечо ремне бумажный патрон, вынул его и вставил в ствол. Сложить две части ружья он не успел. Что-то вспыхнуло прямо перед ним, и он провалился во мрак.

Тело его онемело, голова раскалывалась от боли. Он пошевелился и понял, что руки и ноги у него связаны. Темнота не позволяла понять, где он находится, но качка не оставляла сомнений, что он на чьём-то судне. Не на его, Санькином, пахнувшем свежеструганным деревом корабле, а на каком-то вонючем корыте, сильно пропахшем рыбой.

Глаза не открывались, так как были чем-то плотно закрыты. И это не была повязка или мешок.

«Скорее всего, это засохшая кровь», — подумал Александр, вспомнив про яркую вспышку перед потерей сознания и «приложил» к этому воспоминанию раскалывающуюся от боли голову.

Размеренно скрипевшие уключины позволили предположить, что перевозят его на рыбацком баркасе. Том самом рыбацком баркасе, на который они погрузили пустые бочки, а скрепят уключинами те самые «добрые» финские рыбаки.

— Hochdrücken, ihr Müßiggänger! (Поднажмите бездельники!), — вдруг раздался чей-то грубый голос. — Wenn er stirbt, werde ich euch die Haut wegnehmen! (Если он сдохнет, я сдеру с вас шкуру!)

«Так… Уже хорошо то, что кто-то заботится о моём здоровье», — подумал Санька.

Одновременно он отметил, что немецкая речь, прозвучавшая только что, была несколько необычной.

Рукам, прижатым спиной к рёбрам днища, было очень неудобно, и Сенька решил немного поправить положение тела. Но в его правом плече взорвалась резкая вспышка боли и Санька вскрикнул.

— О! Он пришёл в себя! Вам повезло, разбойники! — Прохрипел швед.

Санька почему-то решил для себя, что тот немецкий, который он слышит, это и есть шведский язык.

— Почему вы связали меня? — попытался сказать Санька, но только промычал.

Губы его тоже оказались слипшимися. Его лицо обдало жаром и нефтяной гарью.

— Ну и рожа! — Сказал швед. — Ты успокойся пока, мил человек. Лекарь посмотрит, потом поговорим.

Пленник заворочался уже более активно, пытаясь перевернуться на бок, и «швед», поняв его по-своему, пнул Саньку в ягодицу. Как не странно, толчок способствовал перевороту на левый бок, но голова стукнулась левым виском в выступ шпангоута и Александр снова провалился в тёмную бездну.

— Ты кого приволок, Нильс?

— Это единственный русский, которого удалось взять живым. Они дрались, как сумасшедшие.

— Какие русские? Ты спятил? Финны сказали, что на том смешном корабле приплыли германцы.

— Они ругались по-русски, магистр. А у этого я нашёл пергамент на право торговых и посольских сношений с печатью московского царя.

Нильс достал из-за пазухи узкую кожаную сумку, а из неё сложенный во много раз пергамент с восковой печатью, блеснувшей в свете свечей золотом.

Ганс Ольденбург развернул пергамент и поднёс его к огню камина.

— Хм… И вправду написано по-русски. Ракшай… Что-то знакомое… Александр Ракшай… Чёрт побери! Ты знаешь, кого ты приволок, Нильс? — Спросил магистр Ордена Серафимов.

— Кого? — Испугался рыцарь.

— Ты сам не знаешь, кого ты притащил, — крикнул Ганс Ольденбург так громко, что пламя свечей затрепетало, как крылья огненной птицы. — Да тебе и не положено знать.

Только вчера курьерская почта привезла в замок Оскар сообщение о том, что в Московии погибли одновременно Царь Иван и его сын Дмитрий. При переезде через какую-то русскую реку по мосту, конь, на котором ехал царь с царевичем на руках, оступился и упал в воду. В сообщении говорилось, что наследником Российского престола по завещанию стал Александр, незаконнорожденный сын предыдущего царя Василия по прозвищу Ракшай.