Беглянка

ГЛАВА 5

К исходу дня выяснилось, что на этот раз мне не придется ни искать кусты, ни влезать на дерево. Оглядывая каменистый склон приземистого холма в поиске укрытия от начавшегося дождя, я совершенно случайно заметила прилепившуюся между огромными валунами замшелую кровлю шалаша.

Подъехав поближе и внимательно оглядев неказистое и неприметное сооружение, я решительно спешилась и заставила Кыша проверить, нет ли там жильцов. Полуург обнюхал находку, огляделся вокруг и спокойно уставился мне в глаза, хотя я и сама уже видела по нетронутым зарослям сорняков, что пустует эта хижина довольно давно. Не менее года, а может, и больше.

Но прежде чем отодвинуть камень, подпиравший узкую и низкую дверь, связанную из толстых жердей, я все же достала оружие и приказала Кышу следить.

Однако внутри шалаша, довольно умело сложенного без раствора из камней и жердей, никаких признаков недавнего присутствия людей не оказалось. И хотя тут было весьма неприютно, зато сухо и намного теплее, чем под струями дождя. Я оглядывала разбросанные старые шкуры, дрова и остатки примитивной лежанки и понимала, что когда-то тут произошло нечто нехорошее. Всюду следы поспешного обыска или драки… сказать точнее я пока не могла. Да и не желала ни вникать в тайну произошедших здесь событий, ни наводить в хижине порядок. Вот только времени и сил, чтобы искать другое укрытие, к этому моменту у меня не оставалось. Да и дождь накрапывал все сильнее. Пришлось принять этот подарок судьбы и расседлать Кыша.

Пока я затаскивала в самый свободный уголок свое нехитрое имущество, мой мохнатый друг исчез в пелене дождя: похоже, такая полудикая жизнь нравилась ему все сильнее. С губ невольно сорвался огорченный вздох, лично я никогда не мечтала жить в шалаше и теперь с тоской вспоминала хоть и потрепанные временем и ветрами, но надежные стены своего нового дома и удобную кровать в спальне второго этажа.

Мысли невольно вернулись к преследователям, хотя я не забывала о них весь день, время от времени оглядываясь и всматриваясь вдаль в поиске коварной стайки птиц. Над нами с Кышем они сегодня тоже кружились, и я все чаще ехала не в обход встречных озер, а посылала зверя вплавь напрямик, надеясь таким простым способом немного успокоить пернатых предателей. Хотелось надеяться, что «рыбаки» не станут ломиться через эти дикие места так же упорно, как мы, и вскоре откажутся от своих намерений. Но какое-то неосознанное, почти интуитивное предположение, вертевшееся на краю сознания, никак не давало мне покоя, как ноющий от холода зуб. И как я ни старалась, однако так и не смогла понять, почему мне кажется, будто я упускаю нечто важное.

Пока я копалась в своих мыслях, привычные к работе руки уверенно наводили порядок в хижине, и вскоре она стала не такой уж неудобной, как казалось с первого взгляда. Дальний угол занимала лежанка, и когда я сложила на поперечины сорванные жерди, подбирая их вытертой стороной кверху, и укрыла шкурами, приставив одну к стене, для защиты от осыпавшегося с камня мусора, в случайном пристанище стало намного свободнее.

Переложив вещи на лежанку, взялась за дрова, чувствуя невольную признательность к запасливому хозяину хижины, еще час назад мне о горячем ужине и мечтать не приходилось. Смешно ведь искать сухие сучья под дождем.

Под завалом порубленных веток и чурбачков нашлась низкая шарообразная печь с пристроенной к боку валуна и выведенной куда-то наружу трубой. Примерно такие, только побольше, северяне и жители восточных степей строили в своих жилищах для обогрева и приготовления пищи. Пекли в них и хлеб, прямо на горячих камнях стенок или пода, но при воспоминании о запахе румяной корочки мне оставалось только облизнуться, муки у нас не было. Я вообще не везла с собой съестных припасов, потому и договорилась с отцом своего проводника, чтобы дней через десять прислал в Глоэн одного из тех торговцев, которые в поисках покупателей не боятся забираться в самые отдаленные поместья.

Закончив складывать дрова, взялась за найденную под ними обшарпанную метелку, смела к печи кору, обломки веток и прочий мелкий мусор, намереваясь все это сжечь. Однако в печи лежал довольно толстый слой золы, и, немного посомневавшись, все же решила ее выгрести. Общеизвестно — в нечищеных печах тяга хуже, особенно в дождь. Выбрала ветку покрепче, с сучком на конце, и принялась за работу. И, как оказалось, правильно сделала: под печи был выложен плоскими камнями, на которых, после того как дрова прогорят, будет очень удобно испечь ломтики рыбы, оставшиеся у меня от последней добычи Кыша. Работа двигалась споро, и вскоре осталась только кучка золы возле дальней стенки. Ее вполне можно было и не трогать, но врожденная аккуратность и воспитанная Луизьеной привычка доводить все дела до конца не позволили мне отступить.

Перехватив свою самодельную кочергу поудобнее, я почти нырнула в печь, и всего за десяток энергичных движений угол был почти очищен. Уже в предчувствии окончания работы сделала последний скребок, как вдруг сучок задел за что-то и в следующую секунду со скрипом вывернул из-под золы очень странную вещицу. В тот же миг встревоженно заголосила моя интуиция, и я замерла, озаренная неожиданной догадкой. Значит, и в самом деле кто-то искал тут вот эту штучку, которую еще ранее хозяин хижины постарался очень хорошо спрятать.

Предмет, выуженный мной из золы, более всего был похож на продолговатый камушек, и если бы хозяин хижины догадался подсыпать в золу камней, я бы его просто выбросила. Но теперь подвинула к падавшему из распахнутой дверцы неяркому свету и поскребла сучком. Несомненно, металл, причем дешевый, чугун или железо, но не серебро и даже не медь. С одной стороны виднелась разделяющая округло-плоский предмет трещина. Это либо пенал, либо шкатулка. Интересно, что можно хранить в таком месте, рядом с жаром печи? Наверняка не металл, он вполне мог расплавиться.

Мне очень хотелось бросить золу с печкой и поковырять шкатулку, но снаружи быстро темнело, и в хижине становилось все прохладнее. Пришлось завернуть находку в платок, спрятать в сапожный кармашек и закончить работу. Вскоре в печи трещали дрова, освещая хижину яркими языками пламени, с краю стоял маленький медный котелок, в который я время от времени добавляла воды из стоящей под струями дождя кружки. Желание выпить горячего травяного чая стало почти навязчивым. В прошлую ночь я не решилась разжигать большой костер из опасения, что по нему меня найдут, а в такой дождь никакого дыма не видно на расстоянии даже полусотни шагов. Хоть в чем-то мне повезло.

Котелок запарил вскипевшей водой, сыпанула в него горсточку собранных днем листьев смородины, малины, барбариса и занялась ужином. Отгребла в сторону угли и разложила на горячих камнях пода ломти рыбы, шкурой вниз, чуть присолила и поспешила снять чай, пока не появился запах пареного веника. И едва поставила котелок на прибитые к широченному чурбаку плашки, изображающие стол, как в узкую дверцу протиснулась мокрая мохнатая морда с полусъеденной рыбиной в зубах.

— А ты не мог найти себе на сегодня другое укрытие? — сам сорвался с губ безнадежный вопрос, на который, как я уже поняла, ответа у полуурга не было.

Пришлось забирать у него добычу и отступать к самой лежанке, пока он протискивался внутрь, отряхивался и устраивался у порога, заняв почти половину помещения. «Нет, решено, — вздыхала я, ужиная под внимательно-укоризненным взглядом зеленых глаз, — больше никаких шалашей, завтра постараюсь найти дерево пораскидистее».

Однако судьбе почему-то не понравились мои планы, и никуда наутро мы не пошли. Просто не смогли. Дождь лил не переставая, и, выйдя прогуляться, я вмиг вымокла почти до нижнего белья. Пришлось развести огонь и развесить одежду и сапожки сушиться над печуркой. Сама я тем временем сидела на лежанке и осторожно очищала щепкой найденную вчера шкатулку, пытаясь заставить интуицию подсказать, нужно мне ее открывать или лучше оставить в покое.

И я уже склонилась к благоразумному решению не испытывать судьбу, как она снова посмеялась надо мной и моими предосторожностями. Стоило мне чуть сильнее надавить, вычищая золу из трещинки, и верхняя часть вдруг подалась, легко откинувшись в сторону. От неожиданности я не столько испугалась, сколько растерялась, и на несколько секунд замерла, боясь пошевелиться и готовясь отшвырнуть находку и бежать куда подальше.

Однако время шло, но ничего не происходило. Молчала и интуиция, и постепенно я успокоилась и принялась изучать содержимое шкатулки. Хотя почти сразу рассмотрела выложенное чешуйками слюды нутро, только теперь осознав, как заботливо защитил от жара свое сокровище неизвестный строитель хижины.

Слюду я снимала понемногу, затаив дыхание и одновременно сердито ругая себя за глупое любопытство. И точно зная, что до конца жизни буду себя корить, если так и не посмотрю, ради чего хозяин шкатулки прятал ее с таким старанием. Ведь простые и дешевые вещи не упаковывают так бережно и не хранят с такими предосторожностями. Хотя был момент, когда я почти готова была отступить от изучения таинственного предмета, ощутив сквозь слюду под пальцами нечто твердое и вместе с тем гибкое, но уже в следующий миг слетели последние чешуйки, и на стол выскользнула простенькая цепочка-браслет.

По крайней мере, так мне показалось в первый момент, но я тут же рассмотрела ее подробнее и осознала свою ошибку. Это были четки, точно такие, с какими сидят у ворот храмов калеки и какие любят перебирать благочестивые старцы различных пустошей и монастырей. Лишь одним они отличались от всех прочих — размером. Каждая косточка, выточенная из неизвестного мне серо-зеленого камня, была размером с пшеничное зернышко, а для того, чтобы разобрать выбитые на них знаки, нужно было купить алхимическое стекло.

Я рассматривала их с недоумением и смутной тревогой, не понимая, почему хозяин спрятал такой крохотный и невзрачный предмет с такой тщательностью, и все отчетливее понимала, что уже не смогу положить браслет назад в печь и засыпать золой. Ведь неизвестно, куда делся его прежний хозяин. Если его убили и бросили в озеро, то он больше никогда сюда не вернется, и крохотные четки так навсегда и останутся в этой заброшенной избушке, куда даже я никогда не найду дорогу во второй раз. Изучать и запоминать холмы, озерца и рощи, мимо которых вчера промчалась, у меня не было ни сил, ни желания, да и весьма однообразны они в этом краю тысячи озер.

До самого вечера я носила четки в верхнем кармане куртки и упорно размышляла над непростой задачкой, а когда разожгла печь, чтобы пожарить принесенную промокшим Кышем рыбу, окончательно решила взять неожиданную находку с собой. Оставалось только придумать, как ее спрятать. Необычайный ларчик был невелик, но рискнуть носить его в одном из карманов или в поясе вместе с деньгами я никак не могла. Откуда-то родившаяся уверенность в особой ценности редкой вещицы все крепла, по мере того как я ее изучала, хотя мне с первого момента было понятно, что в этот раз судьба подбросила загадку не из обыденных.

Устроившись спать, я долго вертелась на неудобном, жестком ложе и куда только не пристраивала мысленно свою находку, пока не уснула. А утром, убедившись, что дождь так и не прекратился, снова устроилась за столом, вертя в руках четки и думая только о том, где их не смогут найти воры, отобрать грабители и не потеряю я сама. Задумки возникали и исчезали, не выдержав доводов разума, карманы и потайные местечки в походной одежде внимательно рассматривались и отвергались, а надежное укрытие так и не находилось.

В очередной раз отбросив куртку, которой, как я осознала, можно лишиться чуть ли не десятком способов, я решила на время забыть про четки и взяла со стола расческу. Во время службы у Луизьены мне пришлось постоянно красить и подвивать волосы, поэтому они всегда были суховаты, и три месяца назад, вернувшись к родному имени, я безжалостно отрезала по плечи эту неимоверно путающуюся гриву. Расчесывая волосы и заплетая на висках в две косицы, которые позже собирала на затылке вязаным шнурком, я по-прежнему пыталась решить трудную задачку, мысленно прикладывая четки ко всем своим вещам.

А когда взяла в руки шнурок, вдруг поняла, что решение все время было рядом. Расческа в тот же миг была отложена в сторону, а из тюка появилась шкатулка с теми немногими драгоценностями, которые у меня остались. Все серьги, ожерелья и броши, в которых ходила по салону и в столице Эвелина Бенро, пришлось продать, ни одна заметная вещица не должна была связывать леди Вельену Глоэн ле Морнье с салоном, за поимку предыдущей хозяйки которого один из самых знатных и могущественных лордов империи пообещал весьма заманчивое вознаграждение. Тайно, разумеется.

В моем ларце для рукоделия, с помощью которого я намеревалась коротать одинокие вечера в замке Глоэн, нашлись и вязальный крючок, и иголка с нитками, а также мешочек с бисером и мелкими бусинками. И уже к обеду на моей левой руке красовался вязаный браслет, расшитый бисером, бусинками и мелким дешевым жемчугом. Примерно такие продавали знахарки и травницы, пропитывая заговоренными снадобьями и зачаровывая против простуды и легких пищевых отравлений.

Весь вечер, занимаясь неотложными делами, я поглядывала на обновку и потихоньку радовалась собственной сообразительности. Шкатулке и слюде тоже нашла место. Золотистые чешуйки сложила в пустую пудреницу: многие дамы, собираясь на бал и желая покорить кавалеров таинственным блеском, добавляют в тени и номаду измельченный перламутр или слюду. А в шкатулку, хорошенько оттерев ее золой, ссыпала стручки с крохотными семенами душистой северной ванили. Продавец клялся, что она будет отлично расти в этих местах, особенно в оранжерее. И хотя оранжереи у меня пока не было, зато была мечта, и потому я запаслась семенами самых любимых растений.

Утром, распахнув дверцу, я рассмотрела густой туман, пышным облаком закрывший мое временное пристанище. Зато дождь уже прекратился, поэтому огорчаться я не стала, выпустила Кыша гулять и принялась упаковывать вещи и готовить завтрак.

Примерно через час, когда туман рассеялся, я уже была готова продолжать путь. Оседлала Кыша, привязала к седлу мешки, закрыла и привалила камушком дверь. Может быть, однажды эта хижина выручит еще какого-нибудь беглеца. Наконец влезла в седло и легонько хлопнула друга по шее:

— Но, Кыш!

Однако полуург почему-то не ринулся вперед, а, наоборот, чуть отступил и свирепо зарычал. Я потянулась к оружию и вдруг рассмотрела две темные мужские фигуры, словно собравшиеся из тумана.

— Не поднимайте оружие, леди Глоэн, если не желаете зла своему коню, — строго и сухо объявил один из незнакомцев, и я с ужасом узнала голос рыбака.

Но руку от чехла все же убрала — два гномьих арбалета, поблескивавшие остриями стальных болтов, нацеленных в грудь Кышу, оказались убедительнее любых аргументов.

— Правильный выбор, — холодно усмехнулся рыбак. — Постарайтесь и дальше так же поступать. И помните: мы вас везде найдем, если вздумаете о нас болтать.

— Лучше бы ей зелья налить для надежности, — мрачно буркнул второй бандит, и я сразу узнала этот голос.

Потому только крепче сжала губы и кротко опустила взгляд. Какие бы деяния ни приписывала молва маркизу Кэрдону Сангирту, но в тайном убийстве врагов он никогда не был замечен.

Хотя я ему не враг — просто случайно влезшая в чужие тайны дурочка, как начинаю понимать все отчетливее.

— За неудобства мы оставим вам насос и кое-какие вещи, — не дождавшись от меня ни слова, сухо сообщил Танрод Хаглен, и в его голосе мне почудилась усталость и как будто разочарование.

Однако я снова промолчала: спорить с ними сейчас вовсе не в моих интересах. Хотя и верить словам этих знатных сообщников довольно безрассудно. Вряд ли они намерены отвести меня именно в Глоэн, а если даже и так, то наверняка вначале возьмут клятву в полном повиновении. Ведь ни один свободный человек не будет покорно ехать с похитителями целых два или три дня, даже не попытавшись сбежать.

— Тогда прощайте, леди Глоэн, — бесполезно прождав долгую минуту, уже с откровенной досадой выдохнул рыбак, опустил прямо на мокрую траву арбалет и сделал руками стремительный широкий жест, словно бросая на нас веревочную петлю.

Я вмиг пригнулась, прижалась покрепче к Кышу, обнимая его за шею, и крепко зажмурила глаза, предпочитая не видеть перед смертью ни встающего за дальними деревьями солнца, ни тонущих в темной воде озера клочьев тумана.