Белфаст в марте

Глава 8

Белфаст. 28 сентября

Фел узнала, что Пандора в больнице, во время невероятно неприличной вечеринки, на которой сидела в уголке с вежливой, но заинтересованной улыбкой. «Пандора в больнице, но все хорошо. Не говори никому! Я буду с ней.» — СМС от Билли. Фел сразу поникла, захотела уйти. Две одногруппницы как раз залезли на стол и демонстрировали всем своё умение танцевать стрип-пластику. Все стало не смешным, Фел догадывалась, что именно могло довести сестру до госпитализации и теперь всё это окружение из весёлого превратилось в опасное и развратное. Захотелось встать перед станком и заниматься, пока мышцы не заболят, будто это душевно очистит.

Фел встала, нашла свою сумку, а в ней ключи от машины.

— Итальяночка? — Марк прищурился и посмотрел так, будто Фел тайком вытаскивает из его кармана бумажник.

— Прости, я наверное пойду. Не злись и не расстраивайся, хорошо? — она почему-то оправдывалась и даже потянулась, чтобы погладить щеку Марка. Они ещё не перешли к прикосновениям и он немного удивился, замер как статуя и Фел стало стыдно за свою вольность. Уже через секунду она заметила, что он весь переменился и взволновался.

— Нельзя тебе за руль, ты похоже пьяна, — сказал Марк. Он пытался сдержать улыбку и все время отводил глаза. Фел так и не убрала руку от его щеки и даже дошла до шеи, будто Марка нужно было успокаивать как домашнего пса.

— Да? — спросила она, сосредоточенно изучая его горло, он нервно сглатывал и прокашливался.

Ей было смешно, давно она не ощущала этого: волнительный смех, который просто невозможно остановить. Такое было, когда она первый раз вышла на сцену. Потом, когда увидела во время прогулки в море кита и ощутила холодные солёные капли на своей коже. Наконец, когда в дом принесли Агне и она поняла, что игры закончились, теперь ей принадлежит человек. То что испытывала Фел, когда гладила щеку Марка, было сильнее по накалу эмоций, чем увидеть кита или выйти на сцену, но было похоже на чувство, которое она когда-то про себя назвала «у меня теперь есть свой человек».

— Прости, очень хочу на воздух. И туда где нет музыки, — Фел убрала руку, больше так стоять было просто неприлично, но до чего приятно было увидеть, что он потянулся за её рукой.

«Вот бы не было вокруг людей!» — подумала Фел.

— Проводишь меня до машины? — спросила она. Марк кивнул.

— Ты же не из-за меня уходишь?

— Нет, конечно нет! Я бы осталась с тобой… — Фел замолчала.

— Ты покраснела до ушей, — он улыбнулся так широко и радостно, будто выиграл суперприз. — Ладно, не продолжай. Я все понял. Пошли, провожу.

Билли приехала домой под утро. Она выплакала все слезы, лёжа на больничной койке Пандоры, уткнувшись в её совсем худое, костлявое плечо. Дом показался слишком безличным и тихим, а ещё отвращение вызвала спальня. Вытянутые Пандорой переживания окрасили всё в гадкие цвета, даже на кухню теперь страшно идти. У Билли был шанс прятаться, а Ксавье отнял у неё комнату. Она больше не в безопасности в этом месте.

Билли вошла в свою спальню, собрала письма к Хавьеру, бумагу и любимый карандаш, безразлично покопалась в шкафу с одеждой, взяла кое-что и вышла в коридор. Куда теперь?

В доме были гостевые комнаты, но все закрыты и не убраны.

— Бьянка? — Билли остановила девушку, которая торопилась в детскую с ведром воды и щеткой, видимо Агне пролила акварель. — Мне по утрам стало мешать солнце, хочу переехать. Я поднимусь на третий этаж, в одну из гостевых, уберешь её? Ту у которой окна выходят в сад.

— Нет проблем! После обеда, хорошо?

— Да. Разбудишь меня, я там спать лягу.

— Оки! — Бьянка убежала, а Билли огляделась по сторонам и поторопилась к лестнице.

Гостевая комната была ещё более скромной, чем та, в которой Билли жила последние полгода. Холодной и стерильно-бездушной, вдоль покрытых белой штукатуркой стен расставлена мебель, самая необходимая. Скромная кровать, одеяло старое и тяжелое, а подушки слишком малы, но нести снизу любимые спальные принадлежности было невозможно. После ночи в больнице, Билли как-то передумала все, переосмыслила и перестала себя терзать. Больно в собственной спальне — поспит в другом месте. Она оставила вещи на скромном диванчике из «Икеи», стянула одежду пропахшую больницей и забралась под одеяло. Как только голова коснулась подушки, а тело накрыла тяжесть, покрытая белым гостиничным шелком, глаза благодарно закрылись. Кожа на лице болела от слёз, её щипало, в глазах был песок, но усталость сильнее и комната закружилась вокруг Билли, окутала и поглотила.

— Билли, простите, вы просили разбудить вас! — услышала Билли, вырываясь из болезненного сна. — Уже третий час, Билли. Быть может принесу вам обед? — Бьянка говорила немного нескладно, иногда вставляла в речь родные испанские слова или вдруг начинала говорить с акцентом.

— Не знаю. Не голодна, можешь что-то принести, чтобы не тошнило?

— Салат?

— Давай салат, спасибо!

— Ам… Билли, я могу сказать? — Бьянка села на краешек кровати, стала ковырять пододеяльник ногтем.

Бьянка была приятной, исполнительной и очень красивой. Если Скай была милой и смешной вертихвосткой, то Бьянка была наивной и невинной роковой красоткой. Билли часто думала, что им бы поменяться телами. Девушки были такими хрестоматийными, Бьянка настоящая героиня мыльной оперы, красавица из глухой деревни с огромными глазами и пышным бюстом. А Скай безбашенная героиня аргентинского сериала, горничная в кедах. Билли когда-то очень смеялась, когда принимала на работу девчонок: Чолито и просто Мария.

— Я не знаю ничего. Но в общем подходил сеньор Ксавье. Спросил о вас, я ему ничего не сказала. Вы просто знайте, я не знаю, но мне кажется, он не очень хороший человек! — Бьянка помотала головой, отчего её темно-каштановые локоны упали на глубокий вырез декольте.

— Какая ты хорошая, Бьянка! Хочешь выходной? — слабо улыбнулась Билли.

— Нет, спасибо, — Бьянка убежала с улыбкой до ушей. Она искренне полагала, что каждая похвала от хозяев засчитывается у бога на небесах, где он после выдаст за каждый балл по светлому пёрышку в крылья.

Бьянка вернулась с салатом и кофе, а ещё с новостью, что Ксавье ждёт Билли в кабинете. Никаких подробностей Бьянка не знала, но была уверена, что на третий этаж Ксавье не собирался. Билли съела вдруг ставший безвкусным салат, обожглась безвкусным кофе и часто задышала. Только вчера она перестала держать на себе эту чёртову броню, а сегодня ей идти к врагу безоружной? Она вдруг осознала свою слабость и бестолковость.

Билли убрала в хвост волосы, утонула в нелепом домашнем костюме и вышла из комнаты.

В коридоре никто не ждал, отчего Билли даже удивилась. Ей всюду мерещился Ксавье, она ждала его за каждым углом, как одержимая, но до кабинета Билли дошла в полной безопасности. Он занял кабинет Хавьера, стоило ручки коснуться и вспомнилось, как она забегала к нему в обед, спрашивала с чем принести сандвичи и налить ли в кофе ликера. Он смеялся, глядя на неё, отвечал, что лучше спустится к обеду сам. Билли вспомнила, как падала ему на шею, пока он работал, обвивала руками, опутывала и начинала целовать. Она любила наблюдать, как он сначала нехотя сопротивляется, потом осторожно отвечает, а потом сдаётся.

Билли открыла дверь и увидела за столом Ксавье. Он был совсем на отца не похож, может на деда? Совсем другие тонкие черты лица, он весь был из углов.

— Ты просил зайти? — Билли вошла в кабинет, села в кресло напротив Ксавье. Она когда-то считала это кресло своим, на полированной деревяшке подлокотника три полукружия от ногтей, она сидела тут, когда Хавьер делал предложение и от волнения слишком сильно стиснула то, что под руку попалось. — Что?

— Это кажется твоё? — он протянул приглашение на праздник Боно, сделанное из её рецепта на седативные.

— Моё. Спасибо за внимание, но Анна уже выписала новый рецепт.

— Давно ты пьёшь это? — он смотрел на исписанную бумажку с опаской и презрением, понимал, что это не просто валерьянка.

— Некоторое время, — отрезала Билли. Напряжение в комнате сковало горло, но открытая Пандорой рана уже покрылась новой кожей и кажется не так болела, как могла, только пощипывала от свежего ветра. Это было странно, но дышалось легче, глубже. — Что-то ещё? Бьянка сказала, что ты меня ждёшь. Ради рецепта?

— Бьянка — это горничная? Она тебя устраивает? — он будто советовался, но Билли не питала пустых надежд. Не советуется, намекает.

— Да, Бьянка — отличная горничная, — Билли держала свой холодный тон.

— Ты сменила спальню? — он тут же заметил, как изменилась в лице Билли. — Чего ты так испугалась? Крикнешь мне в лицо, что я монстр? Меня твои перемещения по дому не очень-то интересуют, не поверишь.

— А ты не монстр? — Билли откинулась на спинку кресла, тут же приободрившись. — Мне кажется, что это слово слишком пошлое. Слишком это для тебя сладко, даже романтично… монстр! Есть слова поинтереснее. Животное, например. Это мне больше нравится, хотя не так емко, конечно. Я это обдумаю, — она два раза мелко кивнула и улыбнулась. — Может…. тварь? Нет? Знаешь, я сообщу, когда в голову придёт!

Билли встала, взяла свой рецепт и ушла. В этот момент Ксавье вдвое сильнее захотел, чтобы она его хотела. Ему так сильно оказалась нужна взаимность этой женщины, что он отпрянул от стола, встал и прошёлся по комнате, как беспокойный зверь в клетке. Ему. Нужна. Взаимность. Женщины.

«Интересно, что будет, если она сама ко мне придёт? С искреннем намерением? Накорное, будет просто не интересно!» — подумал он и упал в кресло, которое занимала до этого Билли. На подлокотнике четко выделялись царапины от женских ногтей, он давно их заметил, но увидев её в этом кресле как-то само сложилось, что это Билли их оставила. В момент злости или возбуждения? Была рада или расстроена? Он с раздражением думал об этих царапинах.

Ксавье хотел избавиться от этого. От чувства, что он проигрывает Билли и раунд и войну, она безразлична, а он хочет чтобы билась в истерике и требовала прекратить. Он хотел, чтобы Билли собрала вещи и сгинула с глаз долой, а она только морщится и уходит в себя.

Он вышел из кабинета и уверенно направился в сторону лестницы, ведущей на третий этаж. Она наверняка выбрала какую-то из гостевых на третьем этаже, подальше и поскромнее. Если говорить откровенно, он считал её переезд своим триумфом, он ограничил её свободу, изгнал из собственной спальни. Лестничная клетка, череда дверей, а она стоит напротив одной из них. Рука уже лежит на латунной ручке. Ксавье приблизился и поборол желание опустить свою руку на её, но она сама замерла, не подняла головы, часто задышала, задрожала.

— Билли, — он даже смог выдавить её имя, которое на удивление легко легло на язык.

— Что-то ещё? — она чуть повернула голову, будто плохо его слышала.

— Не забудь, скоро мы обсудим свадьбу Фел. Я не собираюсь идти у тебя на поводу, — он говорил совсем тихо, будто во рту пересохло и горло сковал ларингит.

— Зачем тебе эта свадьба? — очень спокойно спросила Билли.

— Нужна. Жизненно необходима.

— Я смогу тебя переубедить? — спросила она. Он дышал ей в шею, низко склоняясь.

— Не уверен, — он покачал головой. — На тебе свет клином не сошёлся, есть и другие причины.

— Расскажи! Давай найдём выход, — она всхлипнула и резко к нему повернулась.

Они стояли нос к носу, как на какой-то слащавой картинке с сопливой цитатой и романтичными хэштегами. Был бы это индийский сериал и заиграла бы протяжная печальная мелодия, а волосы Билли стал бы развивать "индийский ветер любви", возникающий изниоткуда в закрытом помещении. Он смотрел ей прямо в глаза и ей казалось, что вот-вот он передумает, улыбнётся и скажет: «Ладно, убедила!». Это был момент, очень сильно напомнивший то, что назовут «взаимопониманием», она прямо предлагала разделить его ношу и его ошибку. Принимала, что он мог облажаться, была готова помогать.

— Меня просто поражает, как много ты на себя берёшь, — шепнул Ксавье, приблизив губы к её виску. — Не убедила.

Он легко поцеловал её висок, на самой границе волос, развернулся и ушёл. Он давно думал о том, чтобы как-то изловчиться и сделать нечто подобное, ему это было интересно и важно. Все выглядело нагло и бездушно, идеально.

Билли поторопилась скрыться в спальне, где ещё долго ощущала его губы на своём виске, как позорное клеймо. Почему-то от прошлых контактов на теле не оставалось ровным счетом никаких фантомных ощущений, а тут как будто кто-то приклеил к виску вязкую холодную массу. Билли подошла к скромному зеркалу без рамы, посмотрела на себя и поморщилась. Никаких следов, красных пятен или прожжённой до кости кожи. Беспомощно свернулась на кровати, закрыла глаза. Параллельный мир не заставил себя ждать.

Билли оглядывается по сторонам: стол стал длиннее, а стены темнее.

— Что тут стряслось? — спрашивает Билли, глядя на Хавьера.

— Перестановку устроил, — он улыбается и скрещивает руки на груди. Заросшее щетиной лицо было так знакомо, что у Билли голова идет кругом. Сердце заходится, как давно уже не было. Параллельный мир всегда был очень реальным, но на этот раз от тоски ноет все тело, Билли верит, что сможет пересечь комнату и обнять Хавьера. — Что ты так громко молчишь, красота?

— Не знаю. Пандора со мной поговорила. Это было так странно, я всё ей рассказала.

— Стало легче?

— Стало иначе, — Билли сжимает руки в кулаки, от желания сорваться. Ей нужна всего минута, можно даже тридцать секунд в его руках, чтобы набраться сил. Почему пару днейназад он подходил к ней, а сейчас не может? — Но я ощутила себя испорченной и появились угрызения совести.

— Ты не виновата, — Хавьер улыбается снова.

— Ты не понимаешь. У меня был выбор: предать себя или предать детей. Только я сама это себе придумала. Неужели это очевидно только мне? Ну кто мешал мне бороться, убегать. Ну он же не приставлял к их шеям нож… Нет ни гордости, ни смысла во всем этом. И теперь дело сделано, назад не пойти. Нужно было драться до последнего, кидать ножи если потребуется….

— НЕТ! — лицо Хавьера меняется. Таким он бывал очень редко, в минуты коротких эмоциональных ссор.

— Ты плод моего воображения, ты не можешь кричать, — Билли хмурится, она всегда так обиженно делала, когда он кричал и позволял себе лишнего, а потом долго молчала, пока он не успокоится.

— Твоё воображение этого хочет, — уже спокойнее отвечает Хавьер. — А теперь послушай меня, красота моя, ты не дралась и не билась — ты испугалась. Ты бы ничего не сделала, он сильнее, все бы стало только хуже. Он был относительно спокоен, а теперь подумай, что бы он сделал будь на взводе? Успокойся, красота, это даже не измена. Я мертв, ты вдова. Тебе хватило сил и гордости вытерпеть и жить дальше, даже Пандора поняла тебя правильно.

— Да. Обещала никому не говорить. Не переживу этого позора, если кто-то узнает,

— Ты ни в чем не виновата. Чего стыдиться?

— Я. Не. Знаю, — отвечает Билли.

— Что сказала Пандора?

— Говорит, что ничего страшного. Говорит, что не верит в историю с Фел, что тут что-то другое, Ксавье во что-то влип или вроде того, она так считает и она с ним поговорит.

— При чем тут ты?

— Она предположила, что дело в том, что он не хочет видеть в родном доме чужую женщину. Из-за меня он когда-то ушёл, а теперь не может вернуться. Она думает, что он не чувствует тут себя как дома, а то что он сделал… ну в его понимании это самое страшное.

— Но прежде он такого не делал! — уверенно отвечает Хавьер.

— Видимо прежде он так сильно не ненавидел, — жмёт плечами Билли.

— Тебе не страшно?

— Не сели во мне ещё больше сомнений.

— Я — это ты.

— Знаю. Ты сегодня мне напоминаешь про это. Зачем?

— Сама напоминаешь, — разводит руками Хавьер. — Сама себе противоречишь.

— Может не будем спорить? — Билли вздыхает и зарывает пальцы в волосы. — Мне пора.

Сколько друзей у вас, когда вы счастливы? Сколько у вас друзей, когда вам нужны деньги? Когда вы больны? Когда вы облажались?

Когда облажались — друзей меньше всего, никому не нужен неудачник. А если это было незаконно, позорно и неприглядно, как грязное нижнее бельё, то и вовсе никто не придёт.

К Пандоре пришла Билли, и она понимала, что это уже победа. На большее она не рассчитывала. А вот когда час за часом не было звонков от Поппи, сердце начала колоть иголка обиды. Раз, два, три…

Пандора не хотела брать в руки телефон, кто хотел — наверняка знал где она, а кому это не важно — может идти к черту. Но Поппи не пришла.

Их отношения, если можно было это так назвать, были единственным новым, в застоявшейся жизни Пандоры. Она ставила на эту девчонку всё, а ставка, кажется, не сыграла.

Больничные часы утверждали, что скоро полночь, а Пандора снова не спала. Больница её разленила, много сна днём, мало ночью. И есть время очень много думать. Мир перевернулся. Она в больнице, не пришла на день рождения сына, Ксавье насилует Билли, хочет выдать замуж Фел, Поппи не приходит в больницу. Пандора все-таки достала телефон.

— Привет, братик, — всхлипнула она.

— Привет, ты разве не можешь подняться ко мне? Зачем звонить? — голос мало походил на Ксавье, всё-таки он всегда любил Пандору, а этот человек весь в своих мыслях.

— Я не дома, я в больнице, — Пандора снова всхлипнула.

— О чем ты? — он явно испугался, а Пандора улыбнулась, брат ещё с ней.

— Все хорошо, я не была одна. Просто, я по другому вопросу….

— Кто с тобой? Билли?

— Она была со мной, сейчас уехала. Мне нужно знать. Я выпала из жизни семьи, а за это время кое что изменилось. Ксавье, ты же меня не обманешь? — голос Пандоры был жалобным, она редко себе такое позволяла.

— Нет, Пандора. Спрашивай. — ледяной напряжённый голос.

— Ты же не выдашь замуж Фел?.. Я знаю, ты считаешь, что я позор семьи….

— Откуда?.. — Пандора не дала ему договорить, но он и сам припомнил этот разговор с Билли. Выболтала? Или это Пандора подслушала?

— Но зачем наказывать Фел?

— Она тут ни при чем! — отрезал Ксавье.

— Послушай, что бы ни случилось, все же можно исправить. Пожалуйста, скажи в чем дело? — Пандора снова всхлипывала.

— Я не могу сказать.

— Значит там что-то есть?

— Есть. Но я не могу сказать.

— И мы не можем все исправить?

— Не думаю. Я стараюсь обойтись меньшими жертвами, и увы, это Фел.

— Но что тогда не меньшие жертвы? — Пандора вздрогнула, это звучало очень страшно и очень неприятно.

— Я не могу объяснить. К тебе приехать?

— Если хочешь.

— Что привезти? Маракуйю и кислый мармелад? — она слышала улыбку в его голосе.

— Да, — Пандора засмеялась. Отключила телефон и наконец уснула.

Она попала в больницу с пищевым отравлением, так это указали в истории болезни. На самом деле отравление было алкогольным, сопровождалось сильной тахикардией из-за злоупотребления марихуаной и потерей сознания. Почему? Потому что услышала Ксавье, который прямо сказал, что думает о ней и напилась, потому что не смогла потом уснуть и зачем-то выпила нейролептики. И легко отделалась, потому что почувствовала неладное, вызвала сама себе скорую на адрес ближайшей кофейни и успела до неё доползти.