Белоснежка и семь клонов

Глава 13

Доктор Ангела Вайс разбирала почту, прибывшую с военным курьером в «Лебенсборн». Делать ничего не хотелось, а думать – тем более.

«Господи, что за охота этим одержимым бредовыми идеями маразматикам строчить бесконечные указания, директивы, рекомендации? Лучше бы воевали как следует – завязли по уши в дерьме, а собирались за два месяца войну закончить. Второй год в России уже сидят, а конца так и не видно. Вот и ищут крайних – чем мы им можем помочь? Не младенцев же на войну отправлять! А выращивать из новорожденных скоростным методом солдат мы еще не научились!»

Ангела развеселилась, представив себе малышей из ясельной группы, внезапно выросших и превратившихся в некое подобие гигантских младенцев Гаргантюа, упакованных в солдатские мундиры и с винтовками на плечах. Хлопая белыми ресничками и пуская слюни, они нестройным детским хором кричат: «Хайль Гитлер!» и выбрасывают пухлые ручки в качестве приветствия.

Картина настолько явственно встала перед ее глазами, что Ангела, не выдержав, расхохоталась, не заметив, что дверь в ее кабинет тихонько отворилась и туда без стука вошел посетитель.

– Не вижу поводов для веселья, фрау доктор! – возле нее стоял майор Герхард Кюлер и рассматривал в упор неприступную и холодную Ангелу. Во всяком случае, неприступную для него и холодную – по отношению к нему же.

«К другим она проявляет большую снисходительность! – эта мысль крутилась в голове майора с тех пор, как он прошлой ночью, встав покурить возле окна, заметил осторожно выходящего из их дома мальчишку-студента. Он сразу понял, кого посещал юный отрок в столь красноречиво свидетельствующее о цели визита время. – Передо мной строит из себя недотрогу, даму строгих правил. У нее, видите ли, друг, и она себе не позволяет ничего такого! Конечно, такую „спину“ иметь в окружении фюрера – можно и выделываться, как хочешь! Но нет, дорогуша, ты теперь у меня на крючке! Любовничка молодого завела! Хорошо!..»

Ангела замерла на секунду, и на лице появилась ее обычная маска «снежной королевы»:

– У вас какое-то дело? Или вы просто, чтобы испортить мне настроение?

– Разве я вам порчу настроение? О! Если бы я хотел, я мог бы вам его испортить очень сильно! О-о-о-ч-чень-очень сильно, неприступная фрау доктор!

Майор Кюлер сделал акцент на слове неприступная, и у Ангелы похолодело все внутри: «Неужели этот вонючий боров о чем-то догадывается? Или видел Дитмара, когда он входил ко мне? Или, что еще хуже, – когда выходил? Черт бы побрал всех этих узколобых шпиончиков!»

Она, не обращая внимания на присутствие майора, продолжила разбор корреспонденции. Делая вид, что внимательно изучает содержание письма, Ангела напряженно думала: «Когда же он уже уберется отсюда!» Прикрыв ладошкой рот, она зевнула.

– Не выспались? – ехидно поинтересовался Герхард Кюлер.

Ангела упорно игнорировала его присутствие, продолжая внимательно изучать указание чиновника из штаба Гиммлера о тщательном отборе потенциальных производительниц генетически ценных особей и отбраковке носительниц сомнительного наследственного материала.

Она вспомнила, с какой помпой разворачивалась программа «Лебенсборн» по всей завоеванной немцами Европе. И что из этого получилось? Одна из ее студенческих подруг работала врачом в голландском «Лебенсборне», но недавно Ангела получила от нее письмо, что работы на их объекте свернуты. Дальше – никаких подробностей, понятное дело – цензура.

Через неделю к ней наведался друг – тот самый, из высшего партийного руководства. От него Ангела и узнала трагикомичную правду. Оказалось, что Голландия, хоть территориально и близка к Германии, но на корню заражена «чужеродными» генами. Голландцы, испокон веков славившиеся своими морскими походами и завоеваниями многочисленных колониальных земель, оказались чересчур открытыми для контактов со своими новыми согражданами. А гражданами королевства Нидерланды, само собой, являются и жители всех колоний. Таким образом, чернокожих и кучерявых голландцев в мире существует никак не меньше, чем голубоглазых и светловолосых.

Голландцам идеи расового превосходства всегда были чужды, потому, по всей видимости, их страна оказалась заселена огромным количеством метисов и мулатов, которых проводники «Лебенсборна» почему-то сразу не приняли в расчет. А зря. Разгулявшиеся немецкие солдатики не чурались связей с экзотическими красотками, несмотря на их «неправильный» генотип. Более того, принято считать – и не без оснований – что «северные» мужчины предпочитают брюнеток, точно так же, как «южные» – блондинок. Так что количество смугленьких детишек, рожденных от немецких вояк, стало с угрожающей быстротой расти.

Расовая концепция затрещала по всем швам, и в «легкомысленных» странах вроде Голландии и Франции проект свернули. Хотя детишки продолжали появляться на свет даже без директив руководства.

Майор Кюлер, окончательно уверившись, что Ангела не намерена поддерживать беседу с ним, развернулся кругом и, процедив сквозь зубы: «Придет время и мне повеселиться!», вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.

Ангела вздохнула с облегчением и бросила письмо на стол. «Эх, пойти бы вздремнуть часок, спать, действительно, ужасно хочется… С какой стати этот чванливый баран мне угрожает? Что он может мне сделать? Но, в любом случае, надо быть поосторожнее!»

Выкурив возле окна сигаретку и понаблюдав за чинно прогуливающимися с детскими колясками нянями в белоснежных халатах, Ангела вернулась к столу. Да, она не последний человек здесь, но и она не всегда вольна делать, что хочется. Не дай бог пропустить важную директиву начальства – и можно заработать крупные неприятности. Даже высокопоставленный друг может не помочь.

В ворохе писем оказалось одно, на которое действительно следовало неотлагательно обратить внимание. Личный секретарь Генриха Гиммлера рекомендовал ускорить работы по «созданию генетических копий человека» и подчеркивал личную заинтересованность первых людей рейха в успешном завершении опытной стадии и переходе к практической реализации ее результатов. В самое ближайшее время сам штандартенфюрер Гиммлер посетит научную лабораторию при датском «Лебенсборне» и ознакомится с достижениями, о которых регулярно извещают его в отчетах.

«Ну вот и приплыли!» Хотя Ангела и не имела непосредственного отношения к научной лаборатории – она, как врач, занималась непосредственно вопросами клиники. Но ведь она была не простым врачом – по направлению партии НСДРП она была назначена шефом этой региональной части проекта, то есть фактически отвечала за все.

О тонких наследственных материях она имела весьма поверхностное представление. То есть, конечно, на медицинском факультете они все это изучали, но врачи в большинстве своем не считают нужным захламлять свою голову подобными мелочами. Само собой, Ангела разбиралась в генетике лучше, чем зоотехник Генрих Гиммлер, и для нее не было секретом, каково истинное положение дел в подведомственном ей научно-исследовательском центре. Они играли в своеобразную игру, выгодную обеим сторонам: научные работники делали вид, что успешно трудятся над созданием генетических дублей, а она покровительственно относилась к группе молодых интеллектуалов. Их общество было Ангеле куда приятнее, чем компания тупых вояк. Но как истинный член партии, ратующий за победу Великого рейха в мировом масштабе, она должна была подыгрывать и одним, и другим, заботясь о том, чтобы не забить гол в свои ворота.

Сон сразу куда-то испарился, Ангела, приободрившись, встала и пошла в медсестринскую. Дежурная медсестра Эльза вскочила при ее появлении – все-таки имидж хладнокровной стервы-эсэсовки Ангела поддерживала прекрасно! Персонал «Лебенсборна» смотрел на нее если не со страхом, то, по крайней мере, с трепетным оцепенением.

– Эльза! Пригласите ко мне сотрудников научной лаборатории через час на совещание.

– Всех? – на всякий случай переспросила медсестра.

Ангела на секунду задумавшись, взяла карандаш:

– Вот этих пятерых будет достаточно, – сказала она, протягивая набросанный на клочке бумаги список фамилий.

– Яволь! – вытянулась по струнке Эльза. Весь медперсонал их «пансионата» состоял как бы на военной службе, получая соответствующие положению льготы.

Развернувшись на каблуках, она поспешила выполнять указания шефини.

Через час все пятеро сидели в кабинете Ангелы. Самый старший и по возрасту, и по опыту научной работы аспирант Хорст Ульрих сел прямо напротив фрау докторши. Чего от нее можно ожидать? Ясно – ничего хорошего. Хорст считал, что обязан взять удар на себя. Он руководитель группы, ему поручил профессор Бауэр присматривать за ребятами и, конечно же, за своим сыном Дитмаром. Если уже сейчас выяснится, что все их изыскания – фикция, то отвечать за все будет он и только он!

Они с профессором рассчитывали все-таки, что им довольно долго удастся водить за нос всю эту безграмотную компанию. Но Ангела Вайс – далеко не такая простушка, чтобы верить дутым результатам. Неужели она раскусила их?

Штрафной батальон, Восточный фронт… Что еще нам придумают за провал задания фюрера? Хорст в упор смотрел на Ангелу, остальные ребята сидели, понурив головы, справа и слева от стола.

Дитмар боковым зрением, так, чтобы никто не заметил, поглядывал на Ангелу. Нет, честно говоря, она не была женщиной его мечты. Он еще и не знал, какой должна быть его женщина, но чувствовал, что не такой… Но… разве может мужчина не думать и не помнить о своей первой женщине, о тех новых впечатлениях и ощущениях, которые, благодаря ей, вошли в его жизнь? А если учесть, что эти впечатления еще совсем свежие… Дитмар так и не понял, почему именно ему выпала честь настолько близко быть допущенным к телу неприступной фрау. Но теперь уже отказываться от подарка судьбы не собирался, если его, конечно, не отвергнет сама своевольная «снежная королева». Королева, королева… И не такая уж снежная и холодная, как это кажется на первый взгляд. Дитмару не с чем было сравнивать, но ему казалось, что Ангела в постели настоящий мастер высшего пилотажа. О такой «учительнице» он мог только мечтать. Хотя, честно говоря, и не мечтал. Раньше он всем радостям жизни предпочитал книжки. Теперь он знает, что и еще есть кое-что, достойное того, чтобы уделить этому немного времени. Совсем немного приятных минут… Не в ущерб книжкам…

– У меня для вас новость! – без всякого вступления с невозмутимой маской на лице начала Ангела. – Придется в ближайшее время интенсивнее поработать, возможно, и в нерабочие часы, в выходные. Мы ожидаем визит штандартенфюрера Гиммлера и к его приезду должны завершить научно-исследовательскую часть темы «Генетические двойники». Какие будут вопросы?

«Не может быть, не может быть, чтобы она не понимала абсолютную нереальность и абсурдность поставленного задания. Для решения такой фундаментальной задачи нужны годы и годы работы, и не скромной лаборатории с кучкой студентов, а десятков институтов с полностью укомплектованным штатом и ультрасовременным оборудованием. И даже с учетом выполнения всех этих условий никто не даст гарантий, что получится создать жизнеспособный дубль живого существа… – Хорст Ульрих, сжав челюсти, ждал окончания выступления фрау Вайс. – Она ведь должна понимать, что это невозможно, неужели она ждет, когда мы сами раскроем перед ней свои карты? Но ведь это равносильно капитуляции. Надо попытаться еще побороться… Эх, если бы знать, что у нее на уме… Надо же задавать вопросы! Знать бы, о чем?»

– Скажите, фрау Вайс, а чьих двойников мы должны будем продуцировать? – поднял голову Дитмар Бауэр и с некоторым вызовом в голосе обратился к строгой докторше.

Хорст Ульрих закрыл глаза: «Ну все, сейчас начнется…» Он осторожно пнул под столом ногу Дитмара, но тот, не обращая внимания на предупреждение старшего товарища, понесся дальше:

– Неужели копию самого фюрера?

В комнате повисла нехорошая тишина. Две жирные мухи, не обращая внимания на важность момента, совершали акт любви, то ударяясь об окно, то падая на подоконник, вожделенно жужжа и не обращая внимания на дюжину человеческих глаз, пристально наблюдающих за интимным процессом. Казалось, все присутствующие настолько увлеклись этим зрелищем, что на сказанное никто не обратил внимания.

Во всяком случае, Хорсту Ульриху и его друзьям этого ужасно хотелось. Однако рассчитывать на чудо можно только в мечтах, а, возвращаясь к реальности, понимаешь, что сказанное не отмотаешь назад, как магнитофонную пленку.

Самое ужасное, что, похоже, Дитмар не собирался угомониться.

«Где же он шатался этой ночью? Что за бешеная муха его укусила? Может, у него какое-то психическое обострение? Профессор мне ничего не говорил по поводу того, что его сын страдает подобными приливами психической активности…» – напряженно крутилось в голове Хорста Ульриха, когда он выслушивал продолжение опасных речей единственного сына почитаемого им профессора Бауэра:

– А что, естественным путем сохранить свой генный материал уже не получается?

Слухи о том, что фюрер бесплоден вследствие какой-то плохой болезни, перенесенной еще в студенческие годы, или что он вообще страдает импотенцией, то и дело витали в кругах даже самых верных и преданных партийцев. Естественно, делились ими только с самыми близкими и проверенными людьми, но достоверно никто ничего утверждать не мог, да и не решился бы.

И уж совсем немногим могло быть известно о гомосексуальных пристрастиях фюрера. Вряд ли в это мог бы кто-то поверить – ведь Гитлер после прихода к власти стал преследовать сторонников однополой любви и отправлять их в концлагеря.

В 1939 году писатель Альфред Шмидт-Нойер вспоминал: «В 1915 году во Франции я впервые увидел Гитлера в стогу сена, лежавшего в обнимку с другим солдатом Эрнстом Шмидтом, которого у нас часто называли женским прозвищем Шмидли. Потом я не раз замечал их в таком положении. Эрнст и Адольф были неразлучны несколько лет». Армейский генерал Отто фон Лоссов, который 1923 году командовал войсками, подавившими первое восстание нацистов, так называемый «пивной путч», в своих мемуарах приводил множество доказательств того, что Гитлер привлекал на свою сторону молодежь не только политическим, но и интимным путем.

Задержанные участники путча сообщали: «Я провел с ним всю ночь» или «После митинга я остался с ним до утра».

Неудачный «пивной путч» и последовавшее за этим тюремное заключение лишило Гитлера возможности продолжить агитацию в таком роде. Правда, и за решеткой Адольф не остался одинок. Разделить его заточение вызвался друг и соратник Рудольф Гесс, больше известный в партийных рядах по прозвищу Черная Эмма. Кроме Гесса в то время в окружении Гитлера было немало гомосексуалистов, например, будущий вождь гитлерюгенда Бульдур фон Ширах и руководитель отряда штурмовиков Эрнст Рем.

К концу двадцатых годов общественное мнение стало воспринимать гомосексуализм не как отклонение от нормы, а скорее как преступление против морали и нравственности. Но отдать приказ об уничтожении Рема и других своих сподвижников Гитлер решил совсем из других соображений: эти люди располагали фактами о принадлежности фюрера к сексменьшинству и, тем самым, могли помешать его приходу к власти.

Тысячи одержимых женщин орали из толпы, приветствующей фюрера на очередном сборище: «Хочу ребенка от Гитлера!», не подозревая при этом, что их вожделенная мечта не может осуществиться в принципе.

Неужели Гитлер контролирует и подгоняет через Гиммлера исследовательские работы, преследуя свои собственные, глубоко личные цели? Об этом посвященные могли только думать про себя, а непосвященные – догадываться.

Но произносить такое вслух в присутствии эсэсовки Ангелы Вайс? Нет, Дитмар безусловно повредился разумом.

Хорст Ульрих решил предпринять последнюю попытку хоть как-то замять начинавшую становиться слишком щекотливой ситуацию:

– Фрау доктор Вайс! Я думаю, мы могли бы текущие вопросы обсудить с вами вдвоем, а я потом поставлю в известность своих сотрудников о результатах нашей беседы. Дитмар Бауэр плохо себя чувствует с утра, ему пришлось всю ночь делать специальные расчеты для новой серии экспериментов. Видите, мы стараемся, даже не зная указаний штандартенфюрера, но иногда, понимаете, переутомление сказывается…

– Я вижу, у вас недостаток кадров, если приходится работать по ночам? – с серьезным видом обратилась Ангела к руководителю группы. – Может, обратиться к профессору Бауэру, чтобы он готовил для вас подкрепление? Когда он, кстати, сам собирается нас посетить?

Обрадовавшись смене направления беседы, Хорст интенсивно затараторил:

– Если есть такая возможность, конечно, неплохо было бы еще свежих сил подбавить. Профессор мог бы и сопроводить группу сюда, тем более что сейчас все равно каникулы, и он планировал до начала нового семестра приехать в Данию. Кстати, в Швеции скоро будет научный симпозиум, на котором профессор будет делать доклад…

– В Швеции? – переспросила Ангела.

Попасть в нейтральную Швецию мечтали в то время многие немцы, отношения которых с властями не сложились. Власти, само собой, всеми силами пытались предотвратить утечку из страны. Хорст, сообразив сразу о направлении мыслей фрау Вайс, поспешил прокомментировать:

– Думаю, он приедет сюда после шведского симпозиума. Для него ведь наша группа и наши исследования значат очень много…

Все взгляды при этом невольно обратились на Дитмара, который с невозмутимым видом продолжал наблюдать совокупление мушиной парочки.

– Хорошо, вы можете остаться, – кивнула Ангела в сторону Хорста Ульриха, – остальных не задерживаю. Желающие могут прихватить мух с собой… – пошутила она на прощание.

– Ты что, с ума сошел? – зашикали на Дитмара ребята, когда они оказались на улице. – Мы и так на волоске висим, а ты еще играешь с огнем и словоблудием занимаешься! Всех подставишь, не только себя и Хорста!

– Да ладно, – раскованно махнул рукой Дитмар, – Ангела и сама понимает, что к чему. Она совсем не дура.

– Тем более, опасно так распускать язык в ее присутствии. Стоит ей стукнуть своему высокопоставленному дружку или даже рассказать майору Кюлеру, и все!

– Если бы она хотела, то давно б уже стукнула! Уж кто-кто, а она понимает, чем мы занимаемся.

– Что это ты вдруг так рьяно взялся защищать эту стерву? Влюбился, что ли? Шансов нет, так что можешь время зря не тратить. Уже не один подкатывался, но разве кто сможет конкурировать с ее дружком? Правда, он редко сюда наведывается, а она женщина молодая, но слишком уж надменная и холодная!

«Много вы знаете, – усмехнулся про себя Дитмар. – Впрочем, я до вчерашнего дня придерживался такого же мнения. Конечно, она стерва… но да-а-алеко не такая холодная, как вам кажется!» У Дитмара по спине пробежала волна мурашек – весь день он пытался сосредоточиться, но мысли все время возвращались исключительно к прошедшей ночи. И даже сидя на совещании в кабинете Ангелы, он затеял эту игру для того, чтобы пощекотать себе и ей нервишки. Надо отдать должное Ангеле – она ничем не выдала своих чувств.

…Своих чувств? А с чего ты взял, самонадеянный мальчишка, что у нее к тебе вообще могут быть какие-то чувства? Она уже забыла об этой ночи, как о тысячах подобных до того. Ведь это только для тебя эти впечатления внове, а для Ангелы… Так, ничего не значащий в жизни эпизод, новая игрушка, которой она решила побаловаться из-за скуки или любопытства.

«Как бы то ни было, а сегодня ночью она опять ждет меня. Меня! А не кого-нибудь другого. Чем-то я все же оказался для нее интересен…»

Придя в лабораторию, Дитмар достал книгу американского профессора-генетика Брауна и, подперев голову одной рукой, принялся другой перелистывать страницы.

– Ух ты! Дашь почитать? – заглянул ему через плечо Макс Майер.

– Бери! – пожал плечами Дитмар. – Эта книга тут уж месяц лежит, никого не интересует. Ответов на нужные нам вопросы тут все равно нет, так – теоретизирования сплошные… Поговорить мы и сами можем, а вот…

Дитмар не успел договорить, потому что в лабораторию влетел их руководитель Хорст Ульрих. Ребята с замиранием сердца уставились на него, ожидая приговора.

Хорст с едва заметной улыбкой Моны Лизы обвел взглядом своих подопечных:

– Ну что, ребята, будем выполнять наказы фюрера. В ближайшее время мы должны подготовить несколько специнкубаторов, в которых пройдет первая стадия роста зародышей. В дальнейшем они будут пересажены суррогатным матерям для завершения нормального цикла внутриутробного развития. Эту часть работы возьмет на себя лично доктор Ангела Вайс. Задание понятно?

Ребята растерянно смотрели на Хорста, не понимая – шутит он или говорит серьезно. Вроде, сейчас не до шуток.

– Если кому не понятно, я объясню отдельно! – добавил руководитель научной лаборатории и пошел на свое рабочее место.

«Все-таки, она молодчина, эта Ангела, – с восхищением подумал Дитмар о своей любовнице, – хотя образ стервы ей очень идет…»