Белый отряд

Глава XXXV Как сэр Найджел охотился за орлом

К югу от Памплоны в королевстве Наваррском тянется обширное плоскогорье с серовато-бурыми бесплодными холмами, усеянное огромными гранитными глыбами. По другую сторону могучих гор — в Гаскони — расстилались луга, струились ручьи, на одетых лесом склонах лепились небольшие селения; здесь же, куда ни кинь взгляд, голые скалы, скудная растительность, безжизненные каменистые пустыни. Этот угрюмый край изрезан вдоль и поперек сумрачными ущельями, «barrancas»[96], а меж их обрывистых склонов пенятся стремительные горные потоки. Безмолвие неприглядной, унылой местности нарушается только плеском воды, орлиным клекотом да воем волков.

По этим-то диким местам и держал путь сэр Найджел со своим Отрядом. То проезжали они среди громоздящихся черных зубчатых скал по глубоким ущельям, откуда небо казалось узкой полоской, голубевшей меж густыми рядами самшита, окаймлявшими неровные края пропасти; или же, ведя коней в поводу, они брели по узким скалистым тропам, проторенным погонщиками мулов над зияющей расселиной, видя прямо под собой, на глубине тысячи футов, белую пену бурного потока.

Целых два дня шли лучники по безлюдным пустошам Наварры, миновали Фуэнте, переправились вброд через быструю Эгу, пересекли Эстеллу — и вот наконец зимним вечером горная цепь круто оборвалась, и они увидели широкую голубую реку Эбро, извивавшуюся между селениями и отдельными усадьбами. В ту ночь сон рыбаков Вьяны был нарушен резкими голосами, говорившими на иноземном языке, и рассвет еще не успел забрезжить, как сэр Найджел и его Отряд, переправившись вброд через реку, прибыли, здравые и невредимые, на землю Испании.

Весь день воины провели в сосновом лесу возле города Логроньо — командирам надо было посовещаться, а коням отдохнуть. С сэром Найджелом делили поход многие доблестные рыцари, заслужившие бранную славу, — сэр Уильям Фелтон, сэр Оливер Баттестхорн, тучный старик сэр Саймон Берли, странствующий рыцарь-шотландец, граф Ангусский и сэр Ричард Костон, и, помимо них, еще шестьдесят испытанных в боях воинов и триста двадцать лучников. Посланные на рассвете лазутчики, вернувшись поздно вечером, донесли, что король Испании разбил лагерь в четырнадцати милях отсюда, по дороге на Бургос, и что в его войске двадцать тысяч всадников и сорок пять тысяч пехотинцев. Военачальники расположились на земле вокруг костра, отблески которого падали на их суровые лица, а лучники тем временем отдыхали и беседовали, расхаживая среди привязанных коней, жевавших свой скудный корм.

— Я полагаю, — заявил сэр Саймон Берли, — что мы уже выполнили порученное нам дело: разведали, где стоит король и как велико его войско, а ведь ради этого нас и послали сюда.

— Что верно, то верно, — ответил сэр Уильям Фелтон, — но мне давно уже не приходилось испытывать в битвах крепость моего копья, и я ни под каким видом не поверну назад, пока не схвачусь хотя бы с одним испанским рыцарем. Пусть уходят те, кому охота, а я желаю покороче познакомиться с этим народом.

— И я не отступлюсь, сэр Уильям, — ответил сэр Саймон Берли, — но как старый солдат, побывавший во многих сражениях, я опасаюсь, что нам не поздоровится, если наш небольшой отряд окажется между двух огней — многотысячной армией и широкой рекой.

— И все же, — воскликнул сэр Ричард Костон, — мы обязаны постоять за честь Англии! Нельзя возвращаться, не обменявшись ни одним ударом с неприятелем!

— А также и за честь Шотландии! — воскликнул граф Ангусский. — Клянусь святым Андреем, пусть глаза мои никогда не увидят воды Тея, если я поверну коня назад, так и не взглянув на лагерь испанцев!

— Клянусь апостолом, это речь воина! Мне всегда было известно, что Шотландия славится доблестью своих мужей и что они отважно защищали границы своей родины! Подумайте, сэр Саймон, ведь сведения о силах врага сообщил нам простой лазутчик, и вряд ли ему удалось разведать о неприятеле и его войске все то, что желал бы знать Принц.

— Командир похода вы, вам и надлежит приказывать, а я лишь сражаюсь под вашим знаменем.

— Все же мне хотелось бы услышать ваш совет, ваше мнение, сэр Саймон. Но должен вам заметить, что река, о которой вы упомянули, останется в стороне от нас, ибо Принц уже подошел к Сальватьерре, оттуда двинется к Витториа, и если мы нагрянем на испанцев с другой стороны, то путь к отступлению не будет отрезан.

— Что же вы предлагаете? — спросил сэр Саймон, покачивая седой головой и, как видно, не вполне убежденный.

— Идти вперед без промедления, пока весть о том, что мы переправились через реку, еще не дошла до врагов; тогда мы своими глазами увидим, велико ли их войско, и, может быть, нам представится возможность хотя бы небольшой стычки.

— Воля ваша! — сказал сэр Саймон Берли.

Их сотоварищи выразили свое согласие, и, наспех перекусив, маленький отряд снялся с места, как только стемнело.

Всю ночь бредя ощупью и ежеминутно оступаясь, ратники вели в поводу своих коней, пробирались по кочковатым долинам и глухим ущельям, следуя за проводником — перепуганным насмерть крестьянином, которого они поймали в лесу и привязали за руку к стремени сэра Саймона. На рассвете они очутились в мрачной теснине — во все стороны от нее тянулись такие же узкие коридоры, а над головами ратников вздымались огромными уступами темные голые скалы.

— Что это, достойный лорд! — сказал Черный Саймон. — Этот мужлан завел нас невесть куда! Жаль, нет поблизости дерева, чтобы его вздернуть, — так сбросим негодяя в пропасть!

По свирепому взгляду воина и его грозному тону крестьянин догадался об ожидавшей его печальной участи и упал на колени, моля о пощаде.

— Почему мы здесь, пес? — спросил его по-испански сэр Уильям Фелтон. — Где же лагерь, к которому ты поклялся нас привести?

— Клянусь пресвятой Девой! Клянусь матерью божьей! — завопил, трясясь от страха, крестьянин. — В этакой тьме кромешной я и сам сбился с дороги!

— В пропасть его! — загремели голоса.

Лучники уже оттащили было несчастного от скалистого выступа, за который тот цеплялся, но в эту минуту подъехал сэр Найджел и приказал им остановиться.

— Что тут происходит, господа? — спросил он. — Принц доверил мне вести поход, и только я один имею право отдавать приказания; но, клянусь апостолом, я охотно готов дать удовлетворение любому из вас, если кого-нибудь задели мои слова! Быть может, вас, сэр Уильям? Или вас, милорд Ангусский? Или вас, сэр Ричард?

— Нет, нет, сэр Найджел, — возразил сэр Уильям, — не хватало нам еще ссориться из-за этого мерзавца. Но он предал нас и заслужил позорную смерть!

— Вот что, парень, — обратился сэр Найджел к крестьянину, — мы еще раз даем тебе возможность найти тропу. В этом походе, сэр Уильям, мы можем добыть великую славу, и очень прискорбно, если первым падет от нашей руки этот неотесанный мужлан. Прочтем же утренние молитвы, а он тем временем поразмыслит и, надеюсь, вспомнит путь к лагерю.

Сняв шлемы и склонив головы, лучники стояли возле своих коней, а сэр Саймон Берли стал читать Pater, Ave и Credo. Надолго запечатлелась в памяти Аллейна эта картина — кучка закованных в сталь рыцарей, кирпичное лицо сэра Оливера, резкие черты шотландского графа, сияющая лысина сэра Найджела, мужественные, бородатые лица лучников вокруг них, ряд длинных лошадиных морд и нависшие над этой группой отвесные склоны гор. Но едва воины произнесли «аминь», как невдалеке раздался звон труб, затрещали барабаны, зазвенели цимбалы — и при этих оглушительных звуках воины в уверенности, что на них наступает несметная армия, схватились за оружие, а их проводник, упав на колени, возблагодарил небеса.

— Это они, caballeros[97]! — крикнул крестьянин. — Они играют утреннюю зорю. Соблаговолите последовать за мной, и раньше, чем человек успеет перебрать четки, вы увидите их стан.

Крестьянин сполз в овраг, поднялся на его противоположный край и вывел отряд в небольшую долину с ручьем, по берегам которого густо разрослись самшит и бузина; пробираясь сквозь заросли, путники все же осторожно выглянули, и глазам их открылась картина, от которой сильнее забились их сердца и участилось дыхание.

Перед ними лежала обширная равнина; орошаемая двумя извилистыми ручьями и покрытая сочной зеленой травой, она простиралась далеко-далеко, туда, где на фоне нежно-голубого утреннего неба вырисовывались высокие башни Бургоса. На этом лугу раскинулся огромный лагерь. Бесчисленное множество палаток тянулось правильными рядами, образуя как бы улицы и площади строго распланированного города. Среди их скромной белизны выделялись высокие шатры из яркого шелка, а над ними красовались знамена испанских грандов, Леонских и Кастильских баронов; над белым морем палаток, насколько хватало глаз, сверкали золотом и пылали яркими красками стяги, перевязи, пестрые кисти шатров и щиты с гербами, оповещая о том, что весь цвет Иберийского рыцарства собрался на равнине. Посреди лагеря высился великолепный шатер из белого и алого шелка, а над ним развевалось знамя с королевским гербом Кастилии, говорившее о том, что доблестный Генрих находится собственной особой среди своих воинов.

Разглядывая из своего убежища эту живописную картину, лучники заметили, что огромное войско уже пришло в движение. Лучи восходящего солнца играли на стальных шлемах и нагрудниках пращников и лучников, которые сомкнутыми рядами маршировали на отведенных для этой цели участках поля. В ясное утреннее небо поднимались тысячи синеватых столбов дыма, там горели костры, над которыми закипали походные котлы. На лугу в стремительном галопе носились сотни легконогих скакунов; всадники гарцевали, раскачиваясь из стороны в сторону и размахивая дротиками, заимствовав эту манеру у своих недругов-мавров. Вдоль поросшего осокой берега шли друг за другом пажи, ведя на водопой боевых коней, в то время как празднично разодетые рыцари стояли кучками у входов в шатры или, держа на кисти руки сокола, выезжали в сопровождении борзых поохотиться за перепелами или зайчатами.

— Клянусь эфесом, mon gar, — шепнул Эйлвард Аллейну, который так и замер и, широко раскрыв от изумления глаза, смотрел на представшее перед ним зрелище, — мы-то блуждали всю ночь, разыскивая их, и нашли, а делать нам тут, выходит, и нечего.

— Что верно, то верно, — согласился старик Джон-стон. — Лучше бы мы оставались на том берегу Эбро, подальше отсюда, ведь здесь нечем прославиться и нечем поживиться. А ты что скажешь, Саймон?

— Клянусь распятием! — воскликнул свирепый ратник. — Пока я не увижу их кровь, я не поверну свою кобылу назад. Я не мальчик, чтобы трое суток не слезать с коня впустую…

— И я так думаю, цветик мой! — поддержал его Хордл Джон. — Мы с тобой всегда неразлучны, как клинок с эфесом. Эх! Сцапать бы хоть одного из этих гарцующих щеголей, и мне наверняка удалось бы содрать с него выкуп и подарить матери корову!

— Подумаешь, корову! — усмехнулся Эйлвард. — Сказал бы лучше, акров десять земли и домик на берегу Эйвона.

— Да что ты? Клянусь пресвятой Девой, тогда я согласен хотя бы вон на того, в красном камзоле!

Лучник уже готов был очертя голову ринуться на открытое место, но сэр Найджел преградил ему дорогу и толкнул его в грудь.

— Назад! — приказал он. — Еще не настало время действовать, мы просидим здесь до вечера. Снимите шлемы и куртки, не то враги могут нас заметить, да привяжите коней где-нибудь среди скал.

Приказание было немедленно исполнено, и минут десять спустя лучники, растянувшись на берегу ручья, извлекли из походных сумок хлеб и сало и принялись есть, нет-нет да и приподнимаясь, чтобы полюбоваться живописной, непрерывно меняющейся картиной лагеря. Долго лежали они молча, лишь изредка перекидываясь шуткой или делясь своими соображениями, ибо дважды в течение этого долгого утра до них — справа и слева из-за холмов — долетали звуки горна, очевидно, их отряд вклинился между сторожевыми постами неприятеля. Командиры спрятались в самой гуще кустарника и совещались, меж тем как снизу доносился многоголосый гул, резкие возгласы, ржание коней — словом, обычный шум большого лагеря.

— Что толку отсиживаться здесь? — доказывал сэр Уильям Фелтон. — Лучше первыми напасть на них, прежде чем они нас обнаружат.

— Я полностью согласен с вами! — отозвался шотландский граф. — Они ведь и не подозревают, что неподалеку от них стоит враг.

— А по-моему, это — безумие! — возразил сэр Саймон Берли. — Не рассчитываете же вы разбить наголову столь большое войско; а куда нам отступать, что делать, если неприятель отбросит нас? Слово за вами, сэр Оливер Баттестхорн!

— Клянусь яблоком Евы! — воскликнул дородный рыцарь. — Не кажется ли вам, что с ветром доносятся запахи какой-то вкусной снеди из их походных котлов? Я за то, чтобы сразу нагрянуть на испанцев, если только мой старый друг и соратник того же мнения!

— Есть у меня план, — сказал сэр Найджел, — совершить небольшую вылазку, а потом, если богу будет угодно, унести отсюда ноги, что представляется мне при других обстоятельствах почти безнадежным, как верно заметил сэр Саймон Берли.

— Какой же это план, сэр Найджел? — хором спросили присутствующие.

— Весь день мы проведем здесь, в засаде: среди таких зарослей они нас наверняка не обнаружат. А наступит вечер — и мы сделаем вылазку в их стан, и, надеюсь, нам представится возможность совершить славный подвиг!

— Зачем же ждать до вечера?

— В темноте легче отступать и уйти через горы. Здесь, в проходе, надо будет расставить десятка два лучников, укрепить на выступах скал все наши знамена и встретить испанцев, если они погонятся за нами, громом барабанов, звуками горнов и труб — может быть, в полумраке они примут наш отряд за армию Принца и отступят. Ну как, мой план удачен, сэр Саймон?

— Он мне очень по душе, честное слово! — одобрил сэра Найджела старый, мудрый командир. — Трудно придумать что-нибудь лучшее, если четыреста воинов вынуждены напасть на шестидесятитысячное войско.

— И я так полагаю, — пылко откликнулся Фелтон, — эх, скорее бы прошел этот день, а то несдобровать нам, если испанцы пронюхают, что мы здесь.

Едва он высказал свое опасение, как раздался грохот катящихся камней, звонкое цоканье копыт, со стороны гор выехал на белом скакуне смуглолицый всадник и, промчавшись через кусты, понесся вскачь по долине. Он ехал с поднятым забралом, в легких доспехах, на его левой руке сидел сокол, рыцарь беззаботно поглядывал по сторонам, как человек, настроенный на веселый лад и далекий от мысли о какой-либо опасности. Но вот взор его случайно упал на суровые лица людей, смотревших на него из зарослей. Вскрикнув от ужаса, он вонзил шпоры в бока лошади и помчался во весь опор к узкому выходу из ущелья. Он уже было достиг цели, отбросив заступивших ему дорогу лучников или свалив их наземь в бешеном галопе, когда Хордл Джон схватил его за ногу и мощным рывком стащил наземь, а двое других воинов поймали шарахнувшуюся от испуга лошадь.

— Ого-го! — загоготал Большой Джон. — Говори прямо, сколько коров получит с тебя моя мать, если я отпущу тебя?

— Брось нести вздор! — оборвал его сэр Найджел. — Подведите этого человека ко мне. Клянусь апостолом, мы с вами уже где-то встречались. Если я не ошибаюсь, вы дон Диего Альварес и прежде бывали при дворе Принца?

— Вы правы, это именно я, — ответил по-французски испанский рыцарь, — и я прошу вас, пронзите мне сердце мечом, ибо как же мне, кастильскому кабальеро, смотреть на белый свет после того, как меня стащил с коня своими грязными руками человек низкого звания, простой лучник!

— Об этом не печальтесь, — ответил сэр Найджел, — не стащи он вас наземь, ваше тело было бы уже истыкано английскими стрелами.

— Клянусь святым Иаковом! Все лучше, чем быть опоганенным его прикосновением! — воскликнул испанец, и черные глаза его засверкали злобой и ненавистью. — Во всяком случае, надеюсь, что я пленник какого-нибудь достойного рыцаря или джентльмена?

— Вы пленник человека, который вас взял, — ответил сэр Найджел. — И скажу вам в утешение, что английским лучникам случалось брать в плен и более высоких особ, чем мы с вами.

— Какой же выкуп он требует с меня? — спросил испанец.

Когда вопрос был переведен на английский, лицо Большого Джона расплылось в блаженной улыбке и, почесав свой рыжий затылок, он заявил:

— Скажите ему, что я требую десять коров и одного бычка, хотя бы маленького; да еще два платья — из синего кашемира для матери и красное для Джоан; затем пять акров пастбища, две косы и хороший новый оселок; и еще небольшой домик, коровник и тридцать шесть галлонов пива — в жару пригодится…

— Хватит, хватит! — воскликнул, смеясь, сэр Найджел. — Это добро можно приобрести и за деньги; я полагаю, дон Диего, что пять тысяч крон не слишком высокая цена для столь знаменитого рыцаря?

— Они будут ему выплачены в должный срок.

— На несколько дней мы вынуждены задержать вас. И я прошу отдать нам ваш щит, оружие и лошадь.

— Они принадлежат вам по законам войны, — хмуро ответил испанец.

— Я прошу их только на время, именно сегодня они мне весьма пригодятся, но вам возвратят их в полной сохранности. Эйлвард, позаботьтесь расставить караульных с натянутыми луками в обоих концах ущелья на случай, если еще какой-нибудь знатный кавалер вздумает не вовремя наведаться сюда.

Весь день маленький отряд англичан наблюдал из своей засады за полчищем врагов, не чуявших грозившей им опасности. После полудня в лагере вдруг возникло необычайное оживление, раздались воинственные клики, сливаясь с возгласами ликования, и на зов боевой трубы начали стекаться воины. Взобравшись повыше, лучники увидели облако пыли, клубившееся на восточном горизонте, — там реяли знамена и поблескивали на солнце копья большого кавалерийского отряда, двигавшегося по равнине. В первую минуту у англичан зародилась надежда, — уже не удалось ли Принцу, продвинувшись быстрее, чем он рассчитывал, переправиться через Эбро и не его ли это авангард идет в атаку.

— Право же, я различаю алое знамя Чандоса впереди эскадрона! — воскликнул сэр Ричард Костон, всматриваясь вдаль из-под ладони.

— Вы ошибаетесь, — ответил сэр Саймон Берли; и по мере того, как приближалось войско, лицо его все мрачнело. — Этого-то я и опасался! Смотрите, вон там двухголовый орел — герб Дюгесклена!

— Верно, сэр! — воскликнул граф Ангусский. — Это, бесспорно, французское ополчение, я уже вижу герб маршала д'Андрегена, а рядом гербы Антуана и Бризейля да и многие другие, принадлежащие знатным родам Бретани и Анжу.

— Клянусь апостолом! Меня это только радует! Что за народ испанцы, мне неизвестно. Но французы — достойные люди, они сделают все, что могут, для нашего успеха.

— О-о! — воскликнул сэр Уильям Фелтон. — Да их тут не меньше четырех тысяч, и все ратники! Смотрите-ка, возле знамени сам Бертран, а король Генрих едет ему навстречу и приветствует его. Теперь все они направляются в лагерь.

Тем временем испанские и французские войска в полном боевом порядке шли по равнине, высоко подняв знамена и размахивая мечами. Весь день в многолюдном стане царило неудержимое веселье и бурное ликование; отзвуки его доносились до укромного убежища, откуда англичане могли наблюдать, как французы и испанцы то бросались друг другу в объятия, то, взявшись за руки, лихо отплясывали вокруг пылающих костров. Когда же солнце стало клониться к закату и скрылось за облачной грядой, сэр Найджел приказал своим воинам вооружиться и снарядить коней. Сбросив панцирь и латы, он с головы до пят облачился в доспехи пленного испанца.

— Сэр Уильям, — сказал он, — пора совершить то маленькое дельце, которое задумано, и я прошу вас командовать нападением на лагерь неприятеля. Сам я вместе с оруженосцем и двумя лучниками выезжаю первым. Вы же следите за нами и, как только увидите нас среди палаток, тотчас бросайтесь в атаку. Не забудьте расставить здесь у прохода человек двадцать и возвращайтесь, когда сочтете, что уже рисковали достаточно.

— Все будет исполнено в точности, Найджел, но быть может, вы посвятите меня в свой план?

— Увидите сами, и дело-то пустяковое. Аллейн, ты отправишься со мной и поведешь запасную лошадь. Я беру с собой также тех двух лучников, которые сопровождали нас во Франции, это верные, мужественные люди. Пусть следуют верхами и оставят свои луки здесь, в кустах: никто не должен знать, что мы англичане. Ни с кем из встречных не вступать в разговоры и даже не отвечать на расспросы. Ну, как, собрались в путь?

— Я собрался, достойный лорд, — ответил Аллейн.

— И я, и я! — откликнулись Эйлвард и Джон.

— В случае какой-либо неожиданности полагаюсь на ваш опыт, сэр Уильям. И если бог не оставит нас, мы свидимся в этом ущелье еще до наступления темноты.

Затем сэр Найджел сел на белого скакуна испанского кавалера — собственную его лошадь вел в поводу Аллейн — и вместе со своими спутниками спокойно выехал из скалистого убежища. Среди множества французских и испанских всадников, скакавших по всем направлениям, маленькая группа, не привлекая к себе внимания, неспешной рысью пересекла равнину и без всяких помех и приключений достигла лагеря. Прокладывая путь сквозь толпу конных и пеших, всадники миновали многочисленные ряды палаток, пока перед их глазами не вырос величественный королевский шатер. Как только они поравнялись с ним, неожиданно с дальнего конца лагеря донесся неистовый гам — вопли сливались с воинственными кликами, — казалось, там закипает схватка. Тотчас же из палаток выбежали солдаты, рыцари призывали к себе оруженосцев, лошади и ошеломленные воины бросались во все стороны, началось замешательство. У королевского шатра метались разодетые слуги, не зная, что предпринять, ибо стража, стоявшая здесь на часах, умчалась на место тревоги. Два воина — справа и слева от входа — одни только и охраняли королевское жилье.

— Я приехал, чтобы похитить короля, — прошептал сэр Найджел, — и, клянусь апостолом, не сойти мне с места, если я не увезу его с собой.

Аллейн и Эйлвард, соскочив наземь, ринулись на стражников и, не дав им опомниться, сбили их с ног и обезоружили. Сэр Найджел ворвался в шатер, вслед за ним и Хордл Джон, предварительно привязав лошадей; раздались душераздирающие вопли, звон стали, и вскоре оба воина выбежали из шатра — их мечи и одежда были обагрены кровью, а Хордл Джон нес, перекинув через плечо, тело человека, лишившегося чувств, по-видимому, одного из членов королевского дома, ибо нарядный плащ его был украшен изображениями кастильских львов и башен. Вслед за ними высыпала толпа бледных от ужаса пажей и слуг — они метались, как угорелые те, кто был позади, протискивались вперед, а те, кто уже опередил остальных, отшатывались при виде свирепых лиц двух воинов и их залитых кровью мечей. Бросив своего пленника на спину запасного коня, все четверо вскочили в седла, опустили поводья и, вонзив шпоры в бока лошадей с громом промчались сквозь взбудораженный лагерь.

Однако смятение еще не скоро улеглось среди испанцев, ибо отряд Фелтона, вторгшись в лагерь, учинил там нещадную резню, усеяв свой путь убитыми и умирающими. Не понимая, кто они, эти головорезы, не умея отличить врагов от подоспевших из Бретани союзников испанские рыцари в слепой ярости рыскали по всем направлениям.

Растерянность и суматоха, царившие в лагере, смешение различных говоров, сгущавшиеся сумерки — все это облегчало побег четверым англичанам, которые одни только и понимали, что происходит. Несколько раз они с трудом пробивались через небольшие группы всадников, а однажды мимо их голов пролетели стрелы и камни. Не замедляя бешеного галопа, они вырвались наконец из вражеского стана и на равнине вскоре нагнали своих товарищей, спешивших в горы. Через несколько минут отчаянной скачки они уже находились в своем убежище, а их преследователи отступили, устрашенные барабанным боем и звуками труб: им с перепугу показалось, что вся армия Принца вот-вот хлынет на них из горных проходов.

— Клянусь честью, Найджел, — воскликнул сэр Оливер, размахивая большим окороком, — вот к этому подойдут мои трюфели! Он-таки достался мне с боем: трое сотрапезников сидели вокруг стола с ножами в руках и облизывались, когда я налетел на них и с маху вырвал добычу! Сэр Уильям, не отведаете ли вы прославленной испанской свинины, хотя у нас и запить-то нечем, кроме воды из ручья?

— Сейчас не время, сэр Оливер, — ответил суровый воин, вытирая испачканное лицо, — надо уйти подальше в горы, — только там мы будем в безопасности. Но кто же такой этот незнакомец. Найджел?

— Я похитил этого рыцаря из королевского шатра, и, поскольку у него на одежде королевский герб, надо полагать, что это и есть сам король Испании.

— Король Испании! — воскликнули в один голос ошеломленные воины и окружили пленника.

— Увы, сэр Найджел, — сказал сэр Фелтон, пристально разглядывая в полумраке лицо неизвестного рыцаря, — мне довелось дважды в жизни видеть Генриха Трастамарского, но этот человек даже и не похож на него.

— Клянусь светом небесным, — воскликнул Найджел, — тогда я немедленно помчусь обратно за ним!

— Нет, нет! Это — чистейшее безумие, сейчас там все уже при оружии. Кто вы, любезнейший, — добавил сэр Фелтон по-испански, обращаясь к пленнику, — и как вы смеете носить одежду с кастильским гербом?

Пленник, пострадавший от могучей хватки Хордла Джона, теперь уже пришел в себя и ответил:

— Если вам угодно знать, я один из девяти королевских телохранителей и обязан носить одежду с его гербом, чтобы вводить в заблуждение врагов в минуты опасности, как, например, нынче вечером. А король находится в шатре славного Дюгесклена, где и будет нынче ужинать. Я же арагонский кабальеро и, хотя и не имею чести быть королем, однако готов дать за себя хороший выкуп…

— Клянусь апостолом! Не нужно мне ваше золото! — воскликнул с гневом сэр Найджел. — Возвращайтесь к своему господину, передайте ему привет от сэра Найджела Лоринга из замка Туинхэм и добавьте, что я надеялся нынче вечером свести с ним знакомство покороче и лишь из-за пылкого желания поскорее встретиться со столь любезным и прославленным рыцарем позволил себе ворваться так неучтиво в его шатер. Ну, друзья, поспешим, нам придется проскакать немало миль, прежде чем можно будет разложить костер и отстегнуть подпругу у коней. Увы! Надеялся я избавиться сегодня вечером от этой мушки, но, как видно, еще нельзя.