Белый злой умысел. ЦРУ и тайная реколонизация Африки

@importknig

Перевод этой книги подготовлен сообществом "Книжный импорт".

Каждые несколько дней в нём выходят любительские переводы новых зарубежных книг в жанре non-fiction, которые скорее всего никогда не будут официально изданы в России.

Все переводы распространяются бесплатно и в ознакомительных целях среди подписчиков сообщества.

Подпишитесь на нас в Telegram: https://t.me/importknig

Сьюзан Уильямс «Белый злой умысел. ЦРУ и тайная реколонизация Африки»

Оглавление

Глава 1. Свобода в полночь

Глава 2. Мой дом за Иорданом

Глава 3. Вызов Конго

Глава 4. Руки прочь от Африки!

Часть 2. ЦРУ

Глава 5. Проникновение в Африку

Глава 6. Африка стала настоящим полем битвы

Глава 7. Атомиум

Часть 3. Африканский джаз

Глава 8. Восохождение Лумумбы

Глава 9. Table Ronde

Глава 10. Посол Берден

Часть 4. Америка и Африка

Глава 11. Африканский отдел ЦРУ

Глава 12. Голос Африки

Глава 13. Американский агент ЦРУ и кенийский агент ЦРУ

Часть 5. Независимость Ча-ча-ча

Глава 14. Отважные победители

Глава 15. Год Африки

Глава 16. Вещи падают

Глава 17. Эйзенхауэр не принимает Лумумбу

Часть 6. YQPROP

Глава 18. Взяточничество, подслушивание и «зеленые» береты

Глава 19. Дорога на Голгофу

Глава 20. Ядовитый заговор

Часть 7. Глобальная игра

Глава 21. Африка в ООН

Глава 22. Шпионаж за ООН

Глава 23. Лумумба нападает на США по поводу урана

Часть 8. Морковка и палочка

Глава 24. Агент третьей страны

Глава 25. Большая американская палка

Глава 26. Посол Сатч

Часть 9. Поворотный момент

Глава 27. Кошелек или побег?

Глава 28. Охота на Лумумбу

Глава 29. Агент глубокого прикрытия WIROGUE

Глава 30. Запекание змеи

Глава 31. Утонувшая надежда

Часть 10. Семена посеяны

Глава 32. Вооружение неба

Глава 33. Невеста, которую хотят все

Глава 34. Сделано в Америке

Глава 35. Руки прочь от Ганы!

Глава 36. Ангольская Америка

Часть 11. Темные дни

Глава 37. Рептилоидные катушки ЦРУ

Глава 38. Приближаясь к Нкруме

Глава 39. Мы сделаем два шага вперед

Глава 40. Мертвая рука

Глава 1. Свобода в полночь

ДЕНЬ был жарким и грозовым. С наступлением темноты влажная атмосфера в Аккре стала казаться взрывоопасной. Тем не менее на побережье собрались толпы людей, и улицы загудели. Внезапно на фоне черноты моря засверкала недавно построенная Арка независимости. На монументе было начертано короткое, но мощное послание: "Свобода и справедливость. 1957 Г. Н.Э.". Он стоял на том месте, где девять лет назад были застрелены три безоружных человека, когда британский полицейский приказал своим людям открыть огонь по мирной делегации Африканского союза бывших военнослужащих. Теперь это означало начало новой эры. В небо над аркой взмыли фейерверки.

В полночь раздался громкий звон колоколов. Затем Юнион Джек, развевающийся над зданием парламента, был спущен, и новый флаг Ганы был торжественно поднят в первый раз. Достигнув вершины мачты, он медленно развевался в ночном воздухе - красный, золотой и зеленый, с черным символом Африки в центре. Раздались крики счастья, люди танцевали и пели в ликовании. Снова и снова люди ликовали и кричали во весь голос: "Свобода! Гана! Нкрума!

Премьер-министра Кваме Нкруму на плечах вынесли на помост на Старом поле для игры в поло, рядом с шумящим прибоем Атлантического океана. Под светом прожекторов открытое лицо Нкрумы и его большие, немигающие глаза смотрели на тысячи людей, стоявших перед ним. Ему было сорок восемь лет, и он, как и многие другие, потратил большую часть своей жизни на то, чтобы добиться этого момента. На нем был хлопчатобумажный халат с севера Ганы и тюремная шапочка в стиле Ганди с инициалами PG, означающими "выпускник тюрьмы". Это был почетный знак, который с гордостью носили многие ганцы в память о своем несправедливом заключении в тюрьму британцами.

Шум толпы был оглушительным. Затем доктор Нкрума торжественно поднял руку, призывая к вниманию. Он призвал всех к минутному молчанию, чтобы воздать благодарность Богу. Затем он попросил всех снять шляпы, а полицейский оркестр заиграл новый национальный гимн "Гана, вставай!". По его лицу текли слезы, а многие в толпе рыдали. Безоговорочно, 6 марта 1957 года народ Ганы стал свободным. Британской колонии Золотой Берег больше не существовало, и Гана стала первой страной с преобладанием чернокожего населения, получившей независимость от колониализма, проложив путь на африканский континент.

Наконец-то, - провозгласил Нкрума, - битва закончилась, и Гана, наша любимая страна, свободна навеки". Затем, задыхаясь от эмоций, он замолчал. Это был незабываемый момент для Камерона Дуоду, молодого репортера. "Всего шестнадцать слов, не больше", - писал он позже. Но никто из тех, кто их услышал, никогда не сможет их забыть". Аплодисменты, которыми были встречены эти шестнадцать слов, были, конечно, из ряда вон выходящими". Иконография церемонии провозглашения независимости Ганы повторяла модель, установленную Индией 15 августа 1947 года, десятью годами ранее. Тогда тоже был спущен "Юнион Джек", и в полночь его заменил новый индийский флаг.

Но Гана не копировала Индию ради драматического эффекта. Она следовала четкой приверженности Индии международному неприсоединению, возглавляемой премьер-министром Джавахарлалом Неру. Эта приверженность была главной темой Бандунгской конференции афро-азиатских государств в 1955 году, в которой участвовал и Золотой Берег. Во главе с Неру, Сукарно из Индонезии и Гамалем Абделем Насером из Египта двадцать девять новых государств Африки и Азии пытались заложить основы "третьей силы", которая бы противостояла давлению с Запада и Востока в условиях холодной войны.

Не только в столице Ганы Аккре, но и в Кумаси, Тамале, Секонди-Такоради и Кейп-Косте прошли аналогичные церемонии, на которых "Юнион Джек" был заменен новым флагом. Семьи в церквях и мечетях возносили молитвы к Богу. В ночных клубах буйные толпы танцевали под "хайлайф" - популярный сплав ганских музыкальных традиций с западными инструментами.

Преподобный Мартин Лютер Кинг-младший и его жена Коретта Скотт Кинг, приехавшие из Америки, чтобы отпраздновать свободу Ганы, были частью толпы в Аккре. Эти молодые борцы за гражданские права - д-ру Кингу было всего двадцать восемь лет - были глубоко тронуты. "Не успел я опомниться, - заявил д-р Кинг в проповеди, прочитанной в следующем месяце перед своей общиной в Монтгомери, штат Алабама, - как начал плакать. Я плакал от радости. И я знал обо всей борьбе, всей боли и всех мучениях, через которые прошли эти люди ради этого момента".

На открытии первой сессии парламента Ганы сэр Чарльз Арден-Кларк был приведен к присяге в качестве генерал-губернатора, представителя британской короны; до обретения независимости он был губернатором, представляя не только королеву Елизавету II, но и полномочия британского правительства на своей колониальной территории. Он сделал краткое личное заявление, в котором заявил о своей "безусловной гордости за свою связь с "колониализмом"" и упомянул о "преемственности целей британской колониальной политики". Верховный комиссар Великобритании, присутствовавший на заседании, сообщил в Лондон, что он произнес это заявление с улыбкой, которая вызвала "благодарную реакцию" членов парламента. Несомненно, члены парламента Ганы чувствовали себя обязанными быть вежливыми по отношению к своему гостю. Но это было странно, поскольку борьба с колониализмом была ожесточенной - против, как выразился Нкрума, "ограничений нашей свободы, преступлений против нашего человеческого достоинства".

Правда, по сравнению со многими другими территориями Африки, оккупированными европейскими державами, Гана избежала масштабных вторжений белых поселенцев, которые разрушили жизни многих миллионов людей на таких территориях, как Кения, Южная Родезия (ныне Зимбабве), Мозамбик и Южная Африка.

Но в Гане во времена британского правления существовала глубокая и жестокая несправедливость. Семь больниц в стране обслуживали менее трех тысяч "европейцев" - так колонизаторы называли любого человека с белой кожей, - в то время как на четыре миллиона ганцев приходилось тридцать шесть больниц. Это неравенство, основанное на цвете кожи, отражалось во всех государственных службах, включая образование. Оно также проявлялось в грубой физической сегрегации людей. Когда я впервые приехала на Золотой берег, - вспоминает Эрика Пауэлл, которая в 1952 году стала работать личным секретарем сэра Чарльза Арден-Кларка, - между так называемой элитой европейцев и африканцами, в стране которых они жили, существовал расовый барьер, такой же очевидный, как линия Мейсон-Диксон". Она была потрясена расизмом большинства белых, которые "единодушно заявляли, что африканцы и близко не способны взять на себя управление страной".

Пауэлл была в числе тех, на кого произвели впечатление харизма и магнетизм Нкрумы. Они постепенно подружились, и она узнала от него о другом взгляде на колонизацию, который опроверг ее предположение о том, что британское правление было благожелательным и принесло некую высшую цивилизацию. Однажды, когда она не знала, что такое самоуправление, Нкрума потратил более двух часов на объяснение. "Я была заворожена - временами в ужасе - тем, что он говорил", - писал Пауэлл много лет спустя. По ее словам, это была "не душещипательная история", а урок колониальной истории, политики и экономики, который "разбил на мелкие кусочки мои школьные иллюзии о великодушном отношении Британии к своим колониям - "дай все и возьми все"". В конце концов, она не смогла найти ничего стоящего, чтобы оправдать присутствие Британии в Африке.

Из-за дружбы с Нкрумой Пауэлл подверглась остракизму со стороны британского общества, и губернатор попросил ее покинуть колонию. Вместо этого она оставила колониальную службу. В 1955 году она стала преданным и верным личным секретарем Нкрумы, который был озабочен тем, что он ел и не ел, а также его делами и назначениями. Трудолюбивая и добросовестная женщина, носившая простую одежду и аккуратную прическу, она была абсолютным профессионалом в своем деле. Тем не менее многие британские эмигранты считали ее Иезавелью Аккры; они распространяли нечистоплотные слухи, отражавшие их отвращение к межрасовым отношениям. Не было никаких доказательств того, что Пауэлл и Нкрума состояли в сексуальных отношениях. У Нкрумы был целый ряд дружеских отношений с женщинами, основанных на общих интеллектуальных и политических интересах, а также на дружеском общении.

В последний день 1957 года Нкрума женился на Фатиа Халим Рицк, двадцатипятилетней египтянке. Рицк, бывшая студентка Каирского университета, была тихой и степенной женщиной с темными глазами и яркой улыбкой. Когда она согласилась на брак, она не была знакома с Нкрумой и не была в Гане. В качестве возможной жены ее назвал друг Нкрумы, и им показали фотографии друг друга.

Президент Насер встретился с Рицк перед свадьбой. По его словам, он был не против этого плана, но хотел, чтобы она знала о предстоящих трудностях. Ее ответ был непреклонен: "Я хочу выйти замуж за этого антиколониального лидера. Я читала его автобиографию, я знаю о его испытаниях и бедах, о его борьбе в студенческие годы в Америке и Британии и о том, как он возглавил антиколониальную борьбу после возвращения на родину".

Для Рицк Нкрума был таким же антиколониальным героем, как и Насер. Она хотела внести свой вклад в борьбу Африки за свободу.

Их первый ребенок, родившийся в 1959 году, был назван Гамалем, в честь Насера. "Это не был брак, заключенный на небесах", - заметил Гамаль Нкрума, когда стал взрослым. Это был политический союз между ориентированной на Средиземноморье Северной Африкой и остальной частью континента".

ГОДЫ, предшествовавшие обретению Ганой независимости, были временем страданий и угнетения. Убийство в 1948 году трех человек из Африканского союза бывших военнослужащих вызвало ожесточенное и широкомасштабное насилие, которое изменило политическую обстановку в колонии. Ситуация стала настолько напряженной, что в 1950 году губернатор Арден-Кларк объявил чрезвычайное положение и ввел комендантский час, во время которого Нкрума был арестован по обвинению в подстрекательстве к неофициальной забастовке. В 1951 году состоялись масштабные выборы в Законодательное собрание. На них победила Народная партия Конвенции (НПК) во главе с Нкрумой, что вынудило колониальное правительство выпустить его из тюрьмы. Его отвезли среди ликующих толп в штаб-квартиру партии, а на следующий день губернатор предложил ему сформировать правительство.

Впервые ганцы имели большинство в Ассамблее и в Исполнительном совете. Но члены по должности, назначенные Арден-Кларком, держали в своих руках реальные бразды правления, контролируя оборону, внешние сношения, финансы и правосудие. Это было "правительство, в основном, по имени", - утверждал Нкрума, - "а высшая власть принадлежала губернатору Золотого Берега, который на самом деле представлял Колониальный офис на месте".

Только в 1956 году были проведены всенародные выборы, чтобы сформировать национальное правительство, на которых большинство мест получила Народная партия Конвенции.

В 1957 году британцы, будучи державой-отправителем, выбрали многих официальных гостей для участия в праздновании независимости Ганы. Президент Насер, президент Объединенной Арабской Республики, политического союза Египта и Сирии, образованного в 1958 году, не был приглашен из-за разрыва дипломатических отношений между Великобританией и Египтом после фиаско Суэцкого кризиса в 1956 году.

Самым важным гостем с точки зрения британского правительства была принцесса Марина, герцогиня Кентская, которая приехала в качестве представителя королевы Елизаветы II. Она руководила насыщенной королевской программой, включая встречу на ипподроме - популярное в колониальных кругах мероприятие. В отчетах, отправленных в Лондон британскими чиновниками, высоко оценивалось теплое участие герцогини в торжествах, а также ее высокая мода и сверкающие драгоценности.

Более пятидесяти иностранных правительств были приглашены и прислали специальных представителей; около двухсот представителей прессы и средств массовой информации тоже приехали. По словам одного из сотрудников пресс-службы, "весь мир приехал в Аккру".

Самые крупные делегации были из СССР, США и Китайской Народной Республики, которые прислали партии по двадцать и более человек, что создало проблемы с логистикой для нового государства. Отель "Амбассадор", специально построенный для независимости, чтобы предложить современные и роскошные условия проживания, был не очень большим и должен был вместить всех важных гостей.

Американская делегация во главе с вице-президентом Ричардом Никсоном и его женой Пэт, сопровождаемая вторым самолетом с американскими журналистами, была размещена в отеле "Амбассадор" вместе с советской стороной. Один из заголовков в США гласил: "АККРА БИЛЛЕТС НИКСОН С КРАСНЫМИ".

На государственном банкете "все было чинно и благородно", за исключением того, что рассадка была составлена в алфавитном порядке. Это означало, что руководитель советской делегации, красавец И. А. Бенедиктов, министр государственного хозяйства, сидел за верхним столом, а вице-президент Никсон, поскольку его фамилия начиналась на букву "Н", был посажен дальше по комнате. Никсон был в ярости. Заголовки газет в США на следующий день сделали из этого максимум: "НИКСОНА ОСКОРБИЛИ, КОГДА КОММУНИСТ ВОЗГЛАВИЛ СТОЛ"; "НИКСОНА ОСКОРБИЛИ В ПОЕЗДКЕ, ПОМОЩНИКИ НЕДОВОЛЬНЫ"; "НИКСОН ПОКАЗЫВАЕТ, КАК МАЛО ПРЕСТИЖА МЫ ПРИОБРЕЛИ ЗА МИЛЛИАРДЫ".

Британский чиновник, работающий в колониальной службе по связям с общественностью, наслаждался общением с русскими журналистами. В аэропорту он обнаружил "двух торжественных мужчин, которые молча стояли и курили". Корреспондент "Правды" дал ему русскую сигарету и познакомил с оператором. Вернувшись в отель, он записал: "Эти двое русских стали нашими самыми вежливыми гостями. Они сидели ночью в холле, раздавая русские сигареты и иногда выпивая рюмки водки, которые у них были с собой, и не обращали внимания на политические вопросы, которые задавали им другие корреспонденты". Чиновник с язвительным весельем заметил, что они писали длинные статьи о социальных и экономических аспектах жизни в Гане, "но, казалось, лишь слегка интересовались тем, что делает герцогиня Кентская".

Среди африканских гостей были такие лидеры, как Хабиб Бургиба, президент Туниса, получившего независимость от Франции в 1956 году; Уильям Толберт, вице-президент Либерии; Сильванус Олимпио из Того; сын Хайле Селассие, императора Эфиопии. Из Франции прибыл министр юстиции Франсуа Миттеран, а из Ватикана - архиепископ Ноу.

Присутствовал также доктор Ральф Банче, старший советник генерального секретаря ООН Дага Хаммаршельда. Американец Банче был удостоен Нобелевской премии мира за посредническую роль в арабо-израильской войне 1948-1949 годов и стал первым чернокожим человеком, удостоенным такой чести. Во время провозглашения независимости Ганы Бунче был вовлечен в продолжающуюся Суэцкую проблему и, измученный темпом работы и постоянными приступами дизентерии, был рад передышке, которую дал ему визит в Гану. Он привез специальное послание от Хаммаршельда, в котором поздравлял Гану с тем, что она стала восемьдесят первым членом ООН.

Большое количество гостей приехало по личному приглашению премьер-министра Нкрумы. В числе первых были тринидадский панафриканист Джордж Падмор и его жена Дороти Пизер, закадычные друзья Нкрумы со времен его работы в Великобритании. Их видение будущего Африки полностью совпадало с его: не только свободная от колониального господства, но и не привязанная ни к Востоку, ни к Западу. "Мы не собираемся, - твердо заявил Падмор, - быть похожими на Россию, Соединенные Штаты или кого-либо еще".

С распростертыми объятиями Нкрума пригласил борцов за свободу со всего мира, таких как Чедди Джаган из Британской Гвианы и Норман Мэнли с управляемой британцами Ямайки. Из Южной Африки приехали преподобный Майкл Скотт, англиканский священник, и борец за мир Гомер Джек.

Из Кении приехал Мбию Коинанге, видный член Африканского союза Кении и зять его лидера Джомо Кеньятты, который отбывал в тюрьме семилетний срок, вынесенный британской колониальной администрацией за предполагаемую организацию Движения за землю и свободу, прозванного колонизаторами "Мау-Мау". В 1950-х годах британское правительство несло ответственность за ужасную кампанию систематических и жестоких пыток и издевательств - убийств, кастрации и изнасилований кенийских борцов за свободу.

Из США приехали такие борцы за гражданские права, как доктор Мартин Лютер Кинг, миссис Коретта Скотт Кинг, Аса Филип Рэндольф и Адам Клейтон Пауэлл. Ширли Грэм приехала без своего восьмидесятидевятилетнего мужа, знаменитого афроамериканского ученого и основателя Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения (NAACP), доктора У. Э. Б. Дю Буа. Правительство США запретило ему выезжать за границу. Из США также приехали выдающиеся ученые, в том числе Хорас Манн Бонд, президент Университета Линкольна. Нкрума десять лет учился в США, сначала в Университете Линкольна, а затем в Пенсильванском университете.

Хозяйка Нкрумы в Лондоне, миссис Флоренс Мэнли, приехала со своей дочерью. Миссис Мэнли поддерживала политическую деятельность Нкрумы в Лондоне и упоминалась в разведывательных отчетах о Нкруме шпионами и осведомителями британского Спецотдела и МИ-5, которые ошибочно предполагали, что Нкрума и миссис Мэнли состоят в интимных отношениях и планируют пожениться. Слухи об их предполагаемых отношениях были распространены колониальным правительством в 1948 году в намеренной попытке дискредитировать его. Это тоже были странные, нечистоплотные фантазии.

Эрика Пауэлл была обеспокоена тем, что Нкрума почти не спал в течение недели празднования независимости. "Когда он не участвовал в официальных мероприятиях и не принимал иностранных гостей на частных аудиенциях, - записала она, - его искали собственные министры, коллеги по партии и массы простых мужчин и женщин". Но ее беспокойство было беспочвенным: в какой бы час он ни встречал своих гостей, "он был свеж, бодр, динамичен, жадно слушал, что каждый хотел сказать, и с одинаковым умением и энтузиазмом разбирал любую тему".

Но одно испытание едва не привело его к поражению. Когда ему сказали, что он должен вести танцы на государственном балу, он был потрясен, заявив, что знает только Highlife.

Его спасла Люсиль Армстронг, которая научила его основным движениям вальса, фокстрота и квикстепа. Он познакомился с миссис Армстронг за год до этого, когда она приехала в Гану со своим мужем, Луи Армстронгом, знаменитым американским джазовым трубачом.

Армстронг не смог вернуться в Гану на празднование независимости, но Люсиль прилетела туда с копией фильма Satchmo the Great, снятого Службой информации США о предыдущем визите Армстронга. В фильме показано, как Армстронг посвящает премьер-министру Нкруме гимн протеста 1920-х годов '(What Did I Do to Be So) Black and Blue', написанный джазовым музыкантом Фэтсом Уоллером. Последние строки песни - болезненно и мощно - доказывают несправедливость дискриминации чернокожих людей из-за цвета кожи. "Мой единственный грех", - говорится в песне, - "в моей коже". Одна из самых душераздирающих строк включает слова "хотел бы я умереть". В ней звучит вопрос: "Чем бы это закончилось?". Сачмо Великий запечатлел эмоциональную реакцию Нкрумы на эту песню, когда он внимательно вслушивался в слова.

Государственный бал по случаю празднования независимости был гораздо более официальным мероприятием, чем джазовые концерты в предыдущем году. Одной из гостей была Дженовева Маре, южноафриканка двадцати с небольшим лет, которая приехала в Гану за месяц до этого, чтобы работать инспектором школ. Она была рада, что стала полноправной чернокожей гражданкой Ганы и больше не является жертвой апартеида в своей стране. Ее отец испытал огромное счастье от независимости Ганы, и "то волнение, которое он испытывал, - писала она позже в мемуарах, - передалось мне".

Когда пришло приглашение на бал, Маре была "на вершине восторга". Красивая, живая и утонченная, она была быстро замечена Нкрумой, который послал офицера попросить ее составить компанию за его столом. Она заметила "легкий воздух" Нкрумы, когда он ходил по комнате, общаясь с разными людьми, но при этом чувствовала "головокружение и нервозность".

Ее беспокойство быстро исчезло, пока они шутили и смеялись вместе. У них было много общего: Маре, как и Нкрума, училась в США - в Колумбийском университете в Нью-Йорке - после обучения в Форт-Харе и Университете Родса в Южной Африке. Она быстро почувствовала, что Нкрума испытывает к ней физическое влечение, и это подтвердилось, когда на следующее утро премьер-министр пригласил ее в Государственный дом.

Вскоре он предложил ей выйти за него замуж, но она отказалась. Она с одобрением отметила, что Нкрума "создал новое измерение для африканской женственности. Были даже женщины-члены парламента и судьи! Но, по ее словам, "я не была готова к браку, я была слишком критична и независима".

Это не помешало развитию их отношений. Вева", как Нкрума называл Маре, считала, что она научилась "знать и понимать Кваме Нкруму так, как никто другой никогда не мог". Они стали близкими товарищами, и ходили слухи, что она была его любовницей.

Когда преподобный МАРТИН ЛЮТЕР КИНГ стал свидетелем рождения Ганы, он осознал его более широкое значение. "Это событие, - считал он, - придаст импульс угнетенным народам всего мира. Я думаю, оно будет иметь всемирные последствия и отголоски - не только для Азии и Африки, но и для Америки". В радиоинтервью в Аккре он подтвердил свою убежденность в окончательном торжестве справедливости. И мне кажется, что это свидетельство того, что в конечном итоге во Вселенной торжествуют силы справедливости, и сама Вселенная каким-то образом оказывается на стороне свободы и справедливости. Так что это дает мне новую надежду в борьбе за свободу".

Празднование независимости заставило Кинга сравнить освобождение Африки с борьбой за гражданские права афроамериканцев. В основе сегрегации в Америке и колониализма в Африке лежит одно и то же - господство белых и презрение к жизни", - сказал Кинг.

В Гане Кинг также впервые встретился с вице-президентом Никсоном. Еще в Америке Никсон вместе с президентом США Дуайтом Эйзенхауэром просили афроамериканцев, живущих в южных штатах, посетить их, чтобы лично убедиться в уродстве "Джима Кроу" и законов, принуждающих к расовой сегрегации. Вице-президенту удалось уклониться от этих просьб. Но вскоре после прибытия в Аккру Кинг посетил прием, где столкнулся с Никсоном. Он использовал эту возможность, чтобы убедить его посетить Юг. Господин вице-президент, я очень рад встретить вас здесь, - сказал Кинг Никсону, - но я хочу, чтобы вы посетили нас в Алабаме, где мы стремимся к такой же свободе, какую празднует Золотой Берег".

В целом Никсон был в своей стихии во время поездки. Когда в аэропорту его встречала группа министров, он оторвался от официальной тусовки и направился к ограждению аэропорта. Он заметил толпу, выстроившуюся вдоль рельсов, и, следуя за своей женой, пожал всем руки и погладил по головам. По словам сотрудника пресс-службы, "он улыбался, все время улыбался". Министры Ганы, "которые сами являются опытными политиками, с восхищением наблюдали за техникой Никсона", а американский репортер сухо заметил, что Никсон "уже ведет кампанию" перед предстоящими выборами в США.

Кинохроника запечатлела Никсона широко улыбающимся и орудующим кинокамерой на протяжении всего визита. Подражая эйфории своих ганских хозяев, он подошел к одному человеку в веселом настроении. Похлопав его по плечу, он спросил, каково это - быть свободным. "Я не знаю, сэр", - ответил тот. Я из Алабамы".

Для НКРУМАХА СВОБОДА ГАНЫ имела значение, выходящее за рамки даже освобождения нации. Он четко сформулировал это в своей речи на Старом поле. Наша независимость, - настаивал он, - не имеет смысла, если она не связана с полным освобождением африканского континента". Освобождение должно простираться с севера на юг. Сахара больше не разделяет нас, - твердо сказал он. Она нас объединяет".

Нкрума считал, что единственным выходом для Африки является создание федерации наций - Соединенных Штатов Африки. Он использовал уроки свободы из истории Америки, где тринадцать колоний восстали в 1776 году против британцев и вместе приняли Декларацию независимости. Колонии образовали союз, который в итоге стал пятьюдесятью штатами Соединенных Штатов Америки.

Нкрума хотел, чтобы Африка достигла такого же союза государств, заявлял его друг и ученик Кофи Батса, политический активист из Ганы. Государства должны были служить друг другу "всеми необходимыми экономическими условиями - рабочей силой, навыками, капиталом, полезными ископаемыми, запасами энергии - чтобы обеспечить самодостаточную и саморазвивающуюся экономику". В Африке, добавил Батса, Нкрума видел "огромные навыки, огромные активы и огромный потенциал" для реализации этого видения.

Африканское единство, таким образом, было "стратегией полного освобождения и полной независимости Африки". Это была смелая, дальновидная цель, полная идеализма и прагматизма.

Глава 2. Мой дом за Иорданом

В течение десяти лет, с 1935 по 1945 год, НКРУМАХ был студентом в Америке. Этот опыт оказал глубокое влияние на развитие его мышления и политики. Но необычно, что он вообще поехал в США. Во-первых, он был выходцем из бедной семьи. Его отец, ювелир, умер, когда ему было семнадцать лет; его мать, Элизабет Ньяниба, с которой он жил в детстве в деревне Нкрофул в Нзиме на крайнем юго-западе Золотого Берега, была местной торговкой сигаретами и рисом.1 Он покинул свою родину с небольшим количеством денег и знал, что ему придется нелегко. Ему было больно уезжать так далеко от матери, тем более что он был ее единственным ребенком. "Ничего не поделаешь, - сказала она. Пусть Бог и твои предки направят тебя".

Большинство ганцев, надеявшихся получить образование за границей, обращались в британские университеты, особенно если они хотели утвердиться в такой профессии, как юрист. Но Нкрума был другим: его целью было не сделать карьеру, а найти способ покончить с колонизацией Золотого Берега. Поэтому он вдохновился речами и газетными статьями Ннамди Азикиве, нигерийского националиста, который недавно вернулся в Африку после учебы в США. Азикиве стал первым президентом Нигерии в 1963 году. В 1930-х годах он разжигал воображение тех, кто жаждал свободы от европейских колонизаторов. Он призывал африканских интеллектуалов отправиться в США и "вернуться с золотым руном". Нкрума был одним из первых, кто последовал совету Азикиве.

После посадки на корабль, идущий в США, Нкрума "чувствовал себя отчаянно одиноким и сидел на койке, близкий к слезам". Но рядом с собой он нашел телеграмму от Азикиве: "Прощай. Помни, что нужно верить в Бога и в себя". Это придало ему мужества, необходимого для путешествия.

Приехав в США, Нкрума сумел поступить в Университет Линкольна в Пенсильвании. Линкольн, альма-матер Азикиве, считался Принстоном среди афроамериканских университетов; в 1854 году он стал первым учебным заведением в мире, которое выдавало дипломы чернокожим студентам. По словам его биографа Бэзила Дэвидсона, в школе Линкольна Нкрума "блестяще сдал экзамены". В 1939 году он получил степень бакалавра искусств, а в 1942 году - бакалавра теологии, став лучшим в своем классе. Затем, следуя примеру Азикиве, он поступил в Пенсильванский университет, где получил две степени магистра.

В 1945 году Нкрума привлек внимание ФБР, которое направило "специального агента" для расследования его поведения в университетском городке. Агент сообщил, что "хотя субъект не был лидером в кампусе и не проявлял инициативы, он считался лояльным и честным. Он не знал о каких-либо радикальных тенденциях со стороны субъекта". Нкрума "не был независимым мыслителем", - добавил агент. Судя по нескольким отчетам о Нкруме, в то время у ФБР не было реального представления о человеке, который приведет свою нацию к свободе и займет ключевую роль на мировой арене.

Нкрума научился искусству проповеди в США и по воскресеньям читал проповеди в баптистских и пресвитерианских церквях в Филадельфии и Нью-Йорке. Когда он проповедовал, речь шла об Африке. Он был хорошим, но тихим оратором", - утверждает один из источников.

Нкрума был интеллектуалом первой величины; он беспрестанно читал и учился. Но, по его мнению, он узнал столько же из борьбы американской повседневной жизни, сколько и в институтах или библиотеках. В числе этих трудностей были бедность и голод. Хотя его образ жизни был прост и воздержан - он всегда придерживался трезвого образа жизни и не курил, - ему было трудно сводить концы с концами. Чтобы выжить, он занимался рутинной работой, например, продавал рыбу с тележки в Гарлеме (Нью-Йорк). Некоторое время он работал с полуночи до восьми утра в любую погоду на судостроительной верфи в Пенсильвании. Когда он не жил в университетском общежитии, ему порой было трудно найти жилье, доступное для небелых, и он был вынужден спать на скамейке в парке или в дверном проеме. В Нью-Йорке он иногда покупал билет на метро и проводил всю ночь, мотаясь туда-сюда между Бруклином и Гарлемом.

Он также испытал на себе жестокую несправедливость расизма. В его автобиографии, опубликованной в 1957 году, глава о годах жизни в Америке озаглавлена "Тяжелые времена". В ней он описывает путешествие на автобусе с остановкой в Балтиморе. В буфете на автовокзале Нкрума попросил белого официанта выпить воды:

Он нахмурился и посмотрел на меня исподлобья, словно я был чем-то нечистым. "Место для тебя, мой человек, - это плевательница на улице", - объявил он, отстраняя меня от себя. Я был так потрясен, что не мог пошевелиться.

Я просто стояла и смотрела на него.

Нкрума уже сталкивался с расовой сегрегацией в американских автобусах, ресторанах и других общественных местах. Но, по его словам, "я не мог заставить себя поверить, что можно отказать человеку в питье воды из-за того, что его кожа другого цвета".

Подобному расистскому оскорблению подвергся в США Комла А Гбедемах, министр финансов Ганы, через несколько месяцев после обретения независимости. Официантка в ресторане Howard Johnson's в штате Делавэр отказалась усадить его в ресторане, потому что "цветным людям не разрешается здесь есть". Гбедема, который ранее в том же году развлекал вице-президента Никсона, был возмущен. Если вице-президент США может пообедать в моем доме, когда он находится в Гане, - сказал Гбедема, - то я не могу понять, почему я должен получать такое обращение в придорожном ресторане в Америке".

Гбедема передал отчет о случившемся в прессу, и этот эпизод стал достоянием внимания президента Эйзенхауэра, который принес официальные извинения. "Я считаю, что Соединенные Штаты как правительство, если оно собирается быть верным своим основополагающим документам, - сказал Эйзенхауэр, - должны упорно работать над тем, чтобы наступило время, когда не будет дискриминации по таким несущественным причинам, как раса, цвет кожи или религия".

Эйзенхауэр пригласил Гбедема на завтрак с собой и Никсоном в Белый дом, продемонстрировав готовность сесть за стол с чернокожим человеком. Тем временем руководители компании Howard Johnson's дали новые инструкции менеджеру ресторана из Делавера: отныне он должен был обслуживать "всех, кто приходит к нашим дверям". Гбедема, указав на моральную неправоту американской сегрегации, внес мощный и публичный вклад в движение за гражданские права.

В июле 1958 года Д. Р. Нкрума вернулся в Америку. Влиятельные люди стремились встретиться с восходящей звездой Западной Африки, в том числе Эйзенхауэр, который устроил для него обед в Вашингтоне.

Это был разительный контраст с первыми годами его пребывания в стране. Важной остановкой в его турне 1958 года был Гарлем, где он провел лето, будучи студентом, ища работу днем и ночуя в метро по ночам. Здесь, на переполненном приеме, Ральф Банче рассказал о независимости Ганы годом ранее, подчеркнув значение достижений Нкрумы для афроамериканцев: "Мы приветствуем вас, Кваме Нкрума, не только потому, что вы премьер-министр Ганы.... Мы приветствуем вас, потому что вы являетесь истинным и живым представителем наших лучших надежд и идеалов: решимости, которую мы имеем, чтобы нас полностью приняли как равных существ, гордости, которую мы храним и питаем за наше африканское происхождение". Но прежде всего, господин премьер-министр, мы обнимаем вас потому, что вы, ваш народ и мы - братья, братья по коже и под кожей".

Вечером после приема в Гарлеме афроамериканские организации, включая NAACP, организовали грандиозный ужин в честь Нкрумы в отеле Waldorf Astoria, на котором присутствовала тысяча гостей. Нкрума воспользовался этой возможностью, чтобы пригласить заинтересованных и квалифицированных американцев приехать в Гану в качестве учителей и технических специалистов.

Перед отъездом из США Нкрума прилетел в Чикаго. Его секретарь Эрика Пауэлл, ехавшая с ним, была поражена тем, что практически весь путь от аэропорта до центра города был усеян афроамериканцами. "Это было похоже на возвращение в Африку", - записала она в своих мемуарах. По ее словам, прием, оказанный Нкруме чернокожей общиной, "действительно шел от их сердца. Многие из них, особенно пожилые, откровенно плакали. Другие стояли, словно ошеломленные, не в силах поверить в чудо, в то, что они когда-нибудь доживут до того, чтобы стать свидетелями такой чести, оказанной человеку их собственного цвета кожи".

Среди плачущих граждан, выстроившихся на улицах, чтобы приветствовать Нкруму в Чикаго, было немало тех, кто имел непосредственное отношение к Африке: они были потомками предков, насильно увезенных в качестве рабов с ее берегов. Эта связь была официально отмечена в Год возвращения в 2019 году, когда государство Гана пригласило "глобальную африканскую семью, как внутри страны, так и за рубежом, отметить 400-летие прибытия первых порабощенных африканцев в Джеймстаун, штат Вирджиния". Год возвращения был организован, чтобы отметить "совокупную стойкость всех жертв трансатлантической работорговли". За ним последовал проект "После возвращения", рассчитанный на десять лет и направленный на "людей африканского происхождения, где бы они ни жили в настоящее время".

В XV веке португальские торговцы отправились в Западную Африку, чтобы "воспользоваться системами добычи и торговли золотом, которые были глубоко укоренившимися в регионе", - объясняет К. Джеймс Майерс, историк Африки и диаспоры. Но к XVI веку их жадность переключилась на торговлю людьми. Так начался жестокий вывоз людей из Африки в Северную Америку, Южную Америку и страны Карибского бассейна (небольшой процент людей был вывезен в Европу или другие места, включая острова Атлантического океана, такие как Мадейра и Канары). Прибыль, которую можно было получить от продажи человеческих жизней, привлекала торговцев и из других стран: Британцы, французы, голландцы, испанцы, датчане, шведы, немцы и, со временем, американцы.

Собрать точные данные о количестве мужчин, женщин и детей, насильно вывезенных из Африки за долгие века атлантической работорговли, было крайне сложно. Тем не менее, согласно недавним авторитетным исследованиям, проведенным для крупной базы данных, в период с 1501 по 1875 год Африку были вынуждены покинуть более двенадцати с половиной миллионов пленников. По оценкам, почти два миллиона из них погибли во время ужасных путешествий; многие умерли от болезней или плохого обращения, а другие в отчаянии или неповиновении прыгнули за борт.

Этот переход часто называют Средним проходом на том основании, что он был средней частью треугольного маршрута из Европы в Африку (с товарами, которые продавались в обмен на захваченных людей), затем в Америку (для продажи пленников и покупки сахара, табака и других продуктов) и, наконец, обратно в Европу - перед тем как отправиться в еще одно треугольное плавание. Однако часто плавания не следовали треугольной схеме, особенно в Южной Атлантике. Например, часто совершались путешествия из Бразилии в Африку, а затем обратно.

Около одиннадцати миллионов человек высадились на американском континенте, чтобы быть проданными в рабство. По словам Майерса, часто людей высаживали на берег только для того, чтобы переправить в другое место; нередко в таких путешествиях было несколько этапов и несколько продаж. Во время продажи детей обычно забирали у родителей, а супружеские пары разлучали друг с другом.

На долю Португалии, Бразилии и Великобритании пришлось около 70 процентов всех африканцев, перевезенных в Америку. Португальские и (с более позднего времени) бразильские суда в период с 1501 по 1875 год перевезли около шести миллионов человек; суда из Англии (с 1603 года - Великобритании) в период с 1551 по 1825 год - более трех миллионов.

Самое раннее известное плавание рабов напрямую из Африки в Америку состоялось в 1525 году; оно отправилось с 359 рабами и потеряло 72 из них из-за смерти, прибыв в итоге с 287. В 1776 году, в год принятия Декларации независимости США, из Африки было вывезено около 90 000 человек; прибыло около 80 000 человек. Те, кто был вывезен в США, не смогли воспользоваться самыми известными словами Декларации: "Мы считаем самоочевидными истины, что все люди созданы равными, что они наделены своим Творцом определенными неотъемлемыми правами, среди которых жизнь, свобода и стремление к счастью". Главным автором Декларации был Томас Джефферсон, который в 1776 году владел более чем сотней рабов. Впоследствии Джефферсон стал третьим президентом Соединенных Штатов.

Жизнь порабощенных людей была жестокой, карательной и безжалостной: работа от рассвета до заката на плантациях, фермах и в домашних условиях, недостаточное питание и удары кнута. Рабовладельцы имели право насиловать женщин, которые им принадлежали. В 1807 году президент Джефферсон подписал закон, запрещающий ввоз африканских рабов в США. В том же году британский парламент запретил британцам участвовать в работорговле.

В начале 1863 года президент Авраам Линкольн объявил закон об эмансипации, освободив около трех миллионов порабощенных людей. Однако официально рабство было отменено в США только в 1865 году, в конце Гражданской войны, с принятием Тринадцатой поправки. Даже сейчас процесс отмены рабства не завершен: по условиям той же поправки рабство как наказание за преступления по-прежнему узаконено в США.

Рабство продолжалось еще долго после 1865 года, как и торговля. Американские корабли под фальшивыми флагами, оборудованные как рабовладельческие, вскоре были обнаружены у крепости Кейп-Кост [на территории современной Ганы]", - пишет историк Уильям Сент-Клер. В 1881 году, добавляет он, "было обнаружено американское рабовладельческое судно, якобы из Бразилии, вызывающе называвшее себя презрительным расистским американизмом The Spade".

Чтобы облегчить трансатлантическую работорговлю, различные работорговые страны построили более пятидесяти замков и крепостей вдоль 260 миль Золотого берега. Через эти мрачные укрепления проходили люди, захваченные в плен на территории нынешней Ганы и на прилегающих территориях.

Важным центром был замок Кристиансборг на территории современной Аккры, выступающий из скалистого утеса, нависающего над морем, примерно в полутора милях вдоль побережья от Старой площадки для игры в поло. Замок был построен из камня, привезенного из Дании, с резными каменными коронами и надписями в честь королей, живших в другом, оригинальном замке Кристиансборг в Копенгагене. "Белый, огромный, стоящий на краю Атлантики", - заметил афроамериканский писатель Ричард Райт, внук рабов, посетивший Золотой Берег в 1953 году, - "он доминирует над тропическим, песчаным, пальмовым пейзажем".

В глубине замка, по извилистым, узким ступеням, располагались мрачные подземелья, где содержались рабы; мужчины и женщины содержались в отдельных помещениях. Когда пришло время принудительно покинуть свою землю, рабов в цепях провели через Дверь невозврата, которая открывалась на белый песок пляжа, обращенного к зелено-голубым волнам. Маленькие лодки доставляли их к ужасным невольничьим кораблям. Райт, которому стало дурно после посещения замка, представил себе, как схватил женщину за руку, когда ее "вели по узким, промозглым ступеням, которые вели ее к туннелю, направлявшему ее ноги к ожидавшему кораблю, который должен был перевезти ее через дымящуюся, окутанную туманом Атлантику". Ее ждали новые ужасы: страшное путешествие, а затем, если она выживет, продажа в полное рабство.

Никто и никогда не узнает ни числа, ни личности чернокожих мужчин, женщин и детей, прошедших через эти стены", - с грустью заметил Райт. Последние исследования включают информацию о замке Кристиансборг, но ее следует рассматривать как минимум, поскольку существует проблема незадокументированных путешествий, данные о которых полностью отсутствуют. Учитывая это отсутствие, можно предположить, что в замке Кристиансборг, скорее всего, размещалась большая часть рабов во время плаваний, которые унесли, как минимум, более 16 084 человек. Из них, учитывая картину потерь в море во время плавания рабов, можно предположить, что более 3 000 человек погибли в море, а около 13 000 достигли места назначения кораблей в Северной и Южной Америке.

Количество людей, проданных через замок Кристиансборг, шокирует; однако оно значительно меньше, чем количество людей, проданных через многие другие центры на Золотом побережье. Например, через замок Кейп-Кост было продано более 115 000 человек; из них около 15 000 погибли в море, а более 100 000 прибыли в первый пункт назначения на корабле, на котором их перевозили. Почти 95 000 человек были проданы через замок Эльмина; из них около 13 000 человек погибли в море, а более 80 000 прибыли в первый пункт назначения корабля.

Когда в 1874 году Золотой Берег был объявлен колонией Британской короны, управление им осуществлялось из замка Кристиансборг. Изображение замка красовалось на почтовых марках Золотого Берега, что свидетельствовало о шокирующем отсутствии чуткости со стороны колониальных правителей. На протяжении почти ста лет замок с развевающимся над белыми стенами "Юнион Джеком" был для ганцев символом оккупации иностранной державой. Ужасы рабства, казалось, не покидали стены этого сооружения. Арден-Кларк, последний губернатор колонии, однажды ночью проснулся и услышал настойчивый стук в своей спальне. Несмотря на то, что он был приземленным человеком и не верил в призраков и сверхъестественное, он был встревожен и впоследствии спал в другой комнате.

После освобождения Ганы от британского владычества замок Кристиансборг был переименован в Дом правительства, и новое правительство Нкрумы переехало туда. Нкрума считал, что только если правительство Ганы вернет бывшее колониальное здание, народ страны в полной мере осознает, что британцы больше не главные. "Из всех актов, символизирующих передачу власти, - заметил в то время один сочувствующий британский чиновник, - ни один не имел большего значения". Установка нового правительства в замке "должна была, как ничто другое, окончательно донести до ганцев, что наконец-то иностранцы навсегда покинули страну".

Но беспокойство по поводу замка сохранялось. Повар и стюарды были слишком напуганы, чтобы оставаться на ночь, и их приходилось размещать на улице. Преданная собака Нкрумы, которая никогда не покидала его, однажды ночью разбудила хозяина пронзительным воплем; когда Нкрума включил свет, он увидел, что собака так напугана, что ее шерсть встала дыбом. Собака больше никогда не входила в комнату.

Сегодня это сооружение переименовано в замок Осу. Новое название больше не напоминает об истории Дании, а просто обозначает район Аккры, в котором расположен замок. Но он по-прежнему символизирует зло работорговли, причем со всех сторон. Аромат крови, пота и дыхания", - сказала Дороти Хантон, американская участница кампании за гражданские права, посетившая замок в конце 1950-х годов, - "не покидает ноздри чувствительной души, несмотря на благоухающие цветы в ухоженном саду замка".

НЕЗАВИСИМОСТЬ ГАНЫ высветила трагическую связь между США и Африкой: многовековую историю работорговли и рабства. Это, в сочетании с провидческим языком панафриканизма Нкрумы, привлекло к берегам страны множество афроамериканцев. В разгар движения за гражданские права, с конца 1950-х по 1966 год, - пишет Кевин Кей Гейнс в книге "Американские африканцы в Гане", - в Гану отправились десятки афроамериканцев, включая интеллектуалов, технических специалистов, учителей, художников, профессионалов, предпринимателей и профсоюзных активистов. Гана была пристанищем, - добавляет он, - для целого ряда активистов, работавших на стыке антиколониальных, гражданских прав, левых и пацифистских движений".

Многие из этих эмигрантов, отмечает Гейнс, были вдвойне изгоями в стране, где они родились: во-первых, потому что их кожа была черной, а во-вторых, потому что они придерживались политических взглядов, которые "выходили за рамки американской нации времен холодной войны". Среди американцев, переехавших в Гану после обретения независимости, были политические беженцы, не похожие на южноафриканских борцов за свободу, изгнанных апартеидом; среди них были У. Э. Б. Дю Буа, Ширли Грэм, Уильям Алфеев и Дороти Хантон, а также Джулиан Мэйфилд, романист, актер и журналист.

Американская писательница и борец за гражданские права Майя Анжелу приехала в страну в 1962 году и была полна похвал. Гана процветала", - писала она позже в книге "Всем детям Бога нужны дорожные туфли". Люди останавливались на улицах, - вспоминала она с удовольствием, - и говорили прохожим: "О, жизнь сладка, о, и воздух прохладен на моей коже, как свежая вода"". Эта "общая радость", по ее словам, "была связана с президентом Нкрумой.... Мы следили за каждым шагом Нкрумы и внимательно читали его речи, запоминая наиболее красноречивые фрагменты".

Описывая себя и других афроамериканцев в Гане как "возвращенцев-революционеров", она рассказывала, как они "танцевали "Хай Лайф" в Лидо, бросая бедра из стороны в сторону, как будто они нам больше не пригодятся". Или, по ее словам, "мы сидели вместе за клубным пивом, обсуждая, как мы могли бы лучше послужить Гане, ее революции и президенту Нкруме".

Книга Анжелу заканчивается трогательным рассказом о ее визите в Кету, ганскую деревню, сильно пострадавшую от работорговли. Некоторые из женщин, с которыми она познакомилась на рынке Кета, были потрясены, узнав в Анжелу человека, похожего на них самих, по внешности и даже по тембру голоса. Они считали, что она происходит от их "украденных матерей и отцов". Они плакали, видя свою историю в ее лице; они оплакивали "свой потерянный народ". Анжелу плакала вместе с ними. Но плакала она, как она пишет, с "любопытной радостью": "Оторванные от своих языков, семей и обычаев, мы осмелились продолжать жить.... Мы пересекли непостижимый океан в цепях и вписали его тайну в "Deep River, my home is over Jordan". Сквозь века отчаяния и неустроенности мы были созидательны, потому что встретили смерть, осмелившись надеяться".

Глава 3. Вызов Конго

Гана добилась освобождения от британской оккупации в 1957 году. Но Нкрума считал, что борьба за свободу должна охватить всю Африку, включая те места, где насилие и безудержная эксплуатация все еще допускались и не контролировались. Одним из худших мест было Конго. Здесь, утверждал Кваме Нкрума, целью бельгийского правления было "не подавить рабство, а изменить его природу... сделать рабство более выгодным, нанимая рабов в Конго, и таким образом избежать трудностей, вызванных международной отменой торговли в ее старомодной форме". То, что это стало возможным, добавил он, во многом объясняется имперским соперничеством между европейскими державами.

В 1884-1885 годах в Берлине состоялась конференция, на которой европейские державы разделили Африку между собой. Конференция формализовала процесс, известный как "борьба за Африку", в ходе которого страны, включая Великобританию, Францию и Германию, стремились колонизировать все больше и больше африканских территорий, чтобы получить природные ресурсы для обеспечения своей растущей промышленности, а также создать мировые рынки для этих отраслей. Одним из итогов Берлинской конференции, как она стала известна, стало предоставление Конго бельгийскому королю Леопольду II.

Первой целью Леопольда II после овладения Конго, как заявляли многие бельгийцы в последующие годы, было подавление работорговли. Только в 1778 году, согласно опубликованному бельгийским правительством в 1959 году "Справочнику по Конго", из Африки было вывезено 104 000 рабов, из которых одна треть прибыла из Конго и Анголы.

Но с 1885 года Леопольд II "владел" Конго как своим личным владением - территорией, которая была больше всей Западной Европы и почти в восемьдесят раз больше Бельгии. Он сделал огромное состояние на этом владении, известном как Свободное государство Конго, ни разу не посетив его.

Огромные прибыли приносил принудительный труд конголезцев на сборе дикого каучука и убийстве слонов ради их бивней. Деревни, не желающие или не способные выполнить установленную ежедневную норму, "подвергались изнасилованиям, поджогам, телесным повреждениям и убийствам", - пишет Жорж Нзонгола-Нталаджа, выдающийся конголезский политолог, профессор африканских и глобальных исследований в Университете Северной Каролины в Чапел-Хилл, автор фундаментальных работ по истории своей страны. Широко практиковалось битье людей плетью чикот - кнутом из высушенной на солнце шкуры бегемота с острыми как бритва краями. По словам Адама Хохшильда, автора книги "Призрак короля Леопольда", сто ударов чикота могли привести к смерти.

Леопольд II пригласил на территорию страны несколько сотен протестантских миссионеров. Большинство из них не выразили протеста, но некоторые были потрясены зверствами, творимыми Force Publique, военизированной армией Леопольда, и условиями, в которых приходилось жить конголезскому народу. Эти критики обратили внимание Америки и Европы на ужасы, которые им довелось увидеть: "Африканцы, забитые до смерти плетьми, реки, полные трупов, и - эта деталь быстро запечатлелась в воображении всего мира - груды отрубленных рук". "Каждый раз, когда капрал отправляется за каучуком, - объяснял американский миссионер в Конго в 1899 году, - ему выдают патроны. Он должен вернуть все неиспользованные; и за каждый использованный он должен вернуть правую руку!... [Государственный чиновник] сообщил мне, что за шесть месяцев они, государство, на реке Момбойо использовали около 6 000 патронов, что означает, что 6 000 человек убиты или искалечены". На самом деле, добавил он, число было больше шести тысяч, поскольку ему неоднократно говорили, что солдаты убивают детей прикладами своих ружей.

Некоторые регионы Конго, по словам одного из наблюдателей, были "настоящим адом на земле". По данным Хохшильда, за двадцать три года правления короля Леопольда II в результате жестокости и казней погибло около десяти миллионов человек, что составило около 50 % населения страны. Нзонгола-Нталаджа отмечает, что хотя это насилие не соответствует конкретному определению "геноцида" в международном праве как "действий, совершенных с намерением уничтожить, полностью или частично, национальную, этническую, расовую или религиозную группу", оно привело к "числу погибших в масштабах холокоста".

Свободное государство Конго просуществовало до 1908 года, когда Леопольд был вынужден уступить управление бельгийскому правительству. Передача власти смягчила самые худшие проявления жестокости в обращении с конголезским народом, но ни в коем случае не положила конец его безжалостной эксплуатации.

Территория была открыта для предпринимателей. Одним из них был британский промышленник лорд Леверхульм, который в 1911 году создал огромные плантации пальмового масла в районе северного Касаи. Леверхульм был широко известен как меценат в Великобритании, но его филантропический дух отнюдь не проявился в Конго, где он сколотил свое огромное состояние. В книге "Призраки лорда Леверхулма: Колониальная эксплуатация в Конго" Жюль Маршаль подробно показывает, что Левергольм создал свое собственное частное королевство, опиравшееся на безжалостную жестокость системы принудительного труда.

Во время Второй мировой войны конголезских рабочих заставляли трудиться на всем: "от железных дорог до каучуковых плантаций и строго охраняемой урановой шахты Шинколобве", - пишет Адам Хохшильд. Шахты, производящие сырье для союзников, добавляет он, работали днем и ночью. В период с 1938 по 1944 год численность рабочей силы, занятой в Union Minière du Haut Katanga, бельгийской транснациональной корпорации с огромными шахтерскими интересами в провинции Катанга, увеличилась почти вдвое - с двадцати пяти тысяч до сорока девяти тысяч человек; увеличилось и число несчастных случаев со смертельным исходом на предприятиях Union Minière.

Несправедливость бельгийской оккупации не закончилась с окончанием войны. В период с 1946 по 1960 год, пишет Жюль Маршаль, продолжалась насильственная вербовка; тех, кто не выполнял обязательную работу по выращиванию сельскохозяйственных культур, заставляли отбывать тюремный срок. С рабочими в пальмовых рощах обращались жестоко, заставляя их производить пальмовое масло для заводов компании Lever Brothers, основанной Леверхулмом.

В 1958 году Sûreté, полиция безопасности, сообщила, что бельгийский работник на кофейной плантации "привязал туземца, подозреваемого в краже кофе, к своему фургону и протащил его через плантацию". Порка конголезцев шикотом была официально запрещена в 1951 году, но она все еще использовалась и была легальной в тюрьмах. Конголезская рабочая сила, "нравится ей это или нет", - комментирует Маршал, - продолжала поступать "в распоряжение европейских работодателей".

Правящие бельгийцы тщательно отделяли конголезское большинство от себя. В столице страны Леопольдвиле (ныне Киншаса) была создана нейтральная зона, отделявшая богатый район, где жили белые, известный как la ville, от конголезских поселков, известных как la cité indigène или, попросту, la cité. Изначально эта зона планировалась как санитарный кордон - чтобы держать конголезцев, которых считали больными и заразными, подальше от бельгийцев.

Глубоко расистская структура укрепилась в 1930-е годы. Физическое разделение, - отмечает Мвана Мбока, специалист по истории Киншасы, - "было усилено регламентом, требованием, чтобы все африканцы покидали европейский город в ночное время, если они не были наемными работниками (например, прислугой) или не имели пропуска". Подобная законная сегрегация, явно основанная на цвете кожи человека, широко практиковалась в Африке того времени - в европейских колониях и в Южной Африке, - принудительно проводя различие между людьми с черной кожей и людьми с белой кожей.

В 1950-х годах многие американцы мало что знали о Конго и вообще об Африке. Если не считать Либерии, американского поселения, созданного для чернокожих и провозгласившего свою независимость в 1847 году, африканский континент рассматривался как функционирующий в европейской сфере влияния и не имеющий особого отношения к США.

Однако на самом деле Африка имела центральное значение для США во Второй мировой войне. Когда нацистская Германия оккупировала Северную Африку в 1940 году, возникло опасение, что большая часть Африки может быть захвачена, что привело к последующим нападениям на бразильское побережье. Чтобы предотвратить это, армия США построила авиабазы в стратегически важных районах Африки. Нацистская оккупация Северной Африки была разгромлена, но большинство авиабаз осталось.

В новой американской разведывательной службе, Управлении стратегических служб (УСС), предшественнике Центрального разведывательного управления, была создана Африканская секция. Из штаб-квартиры ОСС в Вашингтоне Африканская секция управляла тремя полевыми базами: Аккра на Золотом Берегу, Кейптаун в Южной Африке и Аддис-Абеба в Эфиопии. Станция ОСС в Аккре, основанная в ноябре 1942 года, служила штаб-квартирой для трех отдельных территорий: собственно Золотого Берега, Республики Либерия и Бельгийского Конго.

Африканский отдел ОСС быстро развивался. К концу войны он разместил в Африке в общей сложности девяносто три агента, из которых сорок пять были тайными сотрудниками, тридцать шесть - полутайными, а двенадцать - тайными. Секцию поддерживал отдел исследований и анализа, где Ральф Бунче работал аналитиком - один из немногих чернокожих сотрудников ОСС. Бунче и Уильям Баском, антрополог, написали "Карманный справочник по Западной Африке" для военнослужащих, посоветовав им оставить расовые предрассудки белых американцев дома, когда они отправляются в Африку.

У отделения ОСС в Бельгийском Конго была уникальная сверхсекретная миссия: защитить экспорт урана из Конго в Америку и не допустить его попадания в руки врага. Конголезская руда была необходима для Манхэттенского проекта, в рамках которого создавалось первое в мире атомное оружие и который возглавляли Соединенные Штаты при некоторой помощи Великобритании и Канады. Этот уран был использован для создания первой испытанной атомной бомбы - испытания "Тринити" в Нью-Мексико в июле 1945 года, положившего начало атомному веку. Он также был использован для создания атомных бомб, разрушивших Хиросиму и Нагасаки в следующем месяце - 6 августа и 9 августа соответственно.

Источником руды был рудник Шинколобве в Катанге, южной провинции Конго. Шинколобве добывал уран, который был намного богаче, чем любой другой уран в мире: его содержание в руде достигало 75 процентов, а среднее - 65 процентов. Для сравнения, руды товарного качества с плато Колорадо в США и из Канады содержали две десятых процента оксида урана, а в рудах, добытых на золотых приисках Южной Африки, содержание оксида урана составляло порядка 0,03 процента.

Уникальная ценность урана из Шинколобве объясняется просто: Ларс Эрстрем, профессор неорганической химии из Университета Чалмерса в Гетеборге, Швеция. Причина в том, что чем выше концентрация нужного элемента в руде, тем легче его добывать", - говорит он. Это связано как с химическими процессами, которые необходимо разработать, так и с сопутствующими затратами". Высокая концентрация также означает меньшее количество других элементов, от которых его нужно отделять.

"Бельгийское Конго, - писал старший инженер-химик, участвовавший в работе над Манхэттенским проектом, в 1943 году Л. Р. Гровсу, директору проекта, - обладает природными ресурсами, имеющими огромное значение для нашей национальной экономики. Известные запасы урана, которые являются крупнейшими в мире, жизненно важны для благосостояния Соединенных Штатов". В корреспонденции также отмечалось, что, помимо урана, "запасы меди, промышленных алмазов, кобальта и, возможно, танталита являются одними из крупнейших в мире". В заключении доклада говорилось: "Необходимо предпринять определенные шаги, чтобы обеспечить доступ к этим ресурсам для Соединенных Штатов".

Роль конголезского урана в Манхэттенском проекте была окутана тайной. Чтобы отвлечь внимание от Конго, были предприняты попытки посеять идею о том, что уран, использованный для создания первых атомных бомб, был получен из Канады.

Но некоторые люди знали об этом лучше. Одним из них был друг Нкрумы Джордж Падмор, который был в курсе деятельности Union Minière du Haut Katanga, бельгийской транснациональной корпорации, владевшей шахтой Шинколобве. Всего через несколько недель после трагедии Хиросимы и Нагасаки Падмор опубликовал статью под заголовком "Африка - ключ к атомному будущему: Мировые запасы урана находятся там" в газете Chicago Defender, обслуживавшей афроамериканскую общину. Урановые месторождения в Бельгийском Конго, сообщал он, "тщательно охраняются специально обученными конголезскими солдатами, которые следят за местными шахтерами, добывающими урановую руду, самый ценный минерал в мире на сегодняшний день". Эти шахтеры, - добавил он с нескрываемым неодобрением, - получают среднюю зарплату в 25 центов в день плюс пайки и хижину, предоставляемую компанией. Как только они попадают в шахтерский комплекс, им никогда не разрешается возвращаться в свои деревни".

Шахтеры были подвержены многим негативным последствиям для здоровья, вызванным ураном, объясняет Жан Беле, конголезский физик-ядерщик из Лаборатории ядерных наук Массачусетского технологического института. Он указывает на целый спектр таких эффектов, "начиная от почечной недостаточности и снижения роста костей и заканчивая повреждением ДНК". Влияние низкоактивной радиоактивности, - добавляет он, - включает в себя рак, сокращение срока жизни и незначительные изменения в фертильности или жизнеспособности потомства, как это было установлено как на основе исследований на животных, так и на основе данных о людях, переживших Хиросиму и Чернобыль". Пыль с площадок и вода, используемая для борьбы с пылью, "содержат долгоживущие радиоизотопы", которые распространяются на окружающие территории: "Низкие радиоактивные эффекты могут быть отсрочены на десятилетия... и не обнаруживаются в краткосрочных токсикологических исследованиях". В атмосфере радон распадается на радиоактивные твердые вещества полоний, висмут и свинец, которые попадают в воду, сельскохозяйственные культуры, деревья, почву и животных, включая людей".

Обладание атомным оружием давало США уникальное глобальное преимущество в первые годы холодной войны. Но в 1949 году, к шоку Запада, Советский Союз испытал собственную атомную бомбу, и американский президент Гарри Трумэн был вынужден объявить американской общественности, что у Советов тоже есть бомба.

Теперь США были еще более решительно настроены получить весь доступный конголезский уран и предотвратить советский доступ к шахте Шинколобве. В 1951 году офис специального помощника госсекретаря подвел итоги усилий по поддержанию безопасности Бельгийского Конго. Шахта Шинколобве", - говорилось в документе, - "имеет огромное значение для свободного мира" и подвержена различным угрозам безопасности. Существовала угроза "захвата Западной Европы Советами и создания коллаборационистского бельгийского правительства, которое попыталось бы отрезать Соединенные Штаты от конголезского урана". В этом случае необходимо будет захватить важные районы Бельгийского Конго силой. Было предложено, чтобы директор ЦРУ, как только это станет возможным, "начал разработку планов и подготовку к тайному контрсаботажу с целью повышения военной безопасности Бельгийского Конго и, в частности, шахты Шинколобве".

Охрана шахты и прилегающего к ней перерабатывающего завода была значительно усилена. Это была крепость, которая не пускала Алена Гербранта, бесстрашного французского исследователя и писателя. "Завтра я еду в Элизабетвиль (столицу провинции Катанга), - писал он в середине 1950-х годов в книге "Конго нуар и блан", - но я не хочу ехать в Шинколобве, запретный священный город Богов битвы".

США надеялись, что Южная Африка сменит Бельгийское Конго в качестве ведущего поставщика урана. Это привело к союзу между Америкой и апартеидной Южной Африкой, который тщательно исследует Томас Борстельманн в книге "Неохотный дядя апартеида". Официальный Вашингтон, отмечает Борстельман, смотрел на белые власти, "какими бы деспотичными они ни были, как на гаранта этой доступности". Для правительства США даже дисциплинированная и мирная освободительная борьба чернокожих представляла угрозу для доступа американцев к полезным ископаемым в Южной Африке.

Как оказалось, южноафриканская урановая руда разочаровала. Но уран теперь находили и во многих других частях света. Кроме того, в 1950-е годы были разработаны все более сложные методы деления, которые в меньшей степени зависели от богатства руды Шинколобве. Тем не менее, США продолжали импортировать большое количество конголезского урана.

В 1950-х годах американское правительство финансировало две крупные программы капитальных вложений в Шинколобве, направленные на расширение рудника и развитие завода. Первая программа была завершена в 1953 году, вторая - в 1956-1957 годах. Общий объем инвестиций составил около 25 миллионов долларов. В 1956 году было достигнуто секретное соглашение между Объединенным агентством развития (закупочный орган, созданный США и Великобританией) и Африканской корпорацией металлов, известной как Afrimet (коммерческое подразделение Union Minière со штаб-квартирой в Нью-Йорке), согласно которому уран из Бельгийского Конго будет поставляться до конца 1959 года, а возможно, и до конца 1960 года.

Уран из Шинколобве был основой ценности Конго для США в 1950-х годах. Однако это была не единственная причина: в разных регионах страны имелись и другие ценные и стратегические полезные ископаемые. К 1959 году из Конго поступало около 9 процентов мировой меди, 49 процентов кобальта (в 1960 году этот показатель вырос до 54 процентов), 69 процентов промышленных алмазов и 6,5 процента олова.

Вдобавок к обилию ценных минералов в Африке многие географические районы континента имели стратегическое значение. По словам Фрэнка Карлуччи III, американского дипломата, работавшего в посольствах США в Южной Африке, Конго и Занзибаре (а в 1978 году назначенного заместителем директора ЦРУ), "было ощущение, что Африка становится крупным игроком на мировой политической сцене, что холодная война распространяется на Африку и нам нужно уделять ей больше внимания". Кейптаун, например, играл решающую роль в сохранении открытого Капского пути, который считался необходимым для защиты НАТО, военного альянса между североамериканскими и европейскими странами, от советского вторжения. "Американские интересы в будущем настолько велики, - заявил Никсон в 1957 году в сенатском комитете по международным отношениям, - что оправдывают нас в том, чтобы без колебаний содействовать уходу колониальных держав из Африки".

В августе 1958 года в Государственном департаменте было создано Бюро по делам Африки. Помощником секретаря по делам Африки был назначен Джозеф Саттертуэйт, кадровый дипломат, ранее работавший послом США в Шри-Ланке, а затем в Бирме. В ноябре 1959 года в ЦРУ был создан специальный отдел Африки в Управлении планов - подразделении агентства, которое отвечало за тайные операции и вербовку иностранных агентов. Первым его начальником стал Бронсон Твиди, занимавший пост главы представительства ЦРУ в Вене, а затем в Лондоне.

Кваме Нкрума понимал, что Конго находится в центре интересов Америки в Африке. Он объяснил свои причины в книге "Вызов Конго", которая была опубликована в 1967 году. Она изобилует фактическими подробностями и тщательными аргументами. "Географически, стратегически и политически, - писал он, - Конго - самый жизненно важный регион Африки. Военный контроль над Конго со стороны любой иностранной державы обеспечит ей легкий доступ к большей части континента к югу от Сахары". По его мнению, регион обязан своим значением не только центральному положению, "но и огромной территории и колоссальным ресурсам". Он знал о важности рудника Шинколобве, который он назвал по имени. В своих работах он недвусмысленно упоминал о добыче конголезского урана компанией Union Minière и ее роли в Манхэттенском проекте.

"Иностранные державы, - отметил Нкрума, - явно рассматривают Конго как ключ к военному контролю над Африкой". Именно в этом заключалось значение помощи, которую Бельгия получила от своих союзников для строительства больших военных баз в Китоне на западе и Камине на востоке Конго. Именно по этой причине в Конго восемь международных аэропортов, тридцать главных и более сотни второстепенных и местных аэропортов".

Конго, по его мнению, было буферным государством между независимой Африкой на севере и землями, охваченными колониализмом и господством белой расы на юге: "На севере находится свободная Африка, определяющая свободный континент: На юге начинается Ангола и тянется до оплота колониального и расового угнетения - Южно-Африканской Республики".

"Степень независимости Конго, - заявил Нкрума, - в значительной степени определит конечную судьбу всего африканского континента"

Глава 4. Руки прочь от Африки!

Ранним утром понедельника, 8 декабря 1958 года, в выкрашенном в белый цвет Общественном центре Аккры царило предвкушение. В освещенном солнцем внутреннем дворе с видом на море люди приветствовали друг друга и возбужденно переговаривались. Жара уже припекала, и медленное вращение вентиляторов в большом зале мало способствовало охлаждению воздуха. Но к девяти утра зал уже заполнился людьми, ожидающими начала Всеафриканской конференции народов Африки (ВАКН) - первого в истории случая, когда африканцы со всего континента соберутся вместе. Официально конференция начнется в 10.30, когда премьер-министр Нкрума выступит со вступительной речью.

Главы делегаций сидели на помосте за трибуной в конце зала. Позади них висело огромное знамя, на котором был изображен горящий факел, нарисованный черной краской на карте Африки. Над трибуной, от стены до стены, буквами высотой в три фута были выведены слова: "Руки прочь от Африки! Африка должна быть свободной!".

На тему "Руки прочь от Африки!" оказала непосредственное влияние речь, которую Нкрума произнес восемью месяцами ранее, на закрытии Конференции независимых африканских государств, проходившей в Аккре1 .1 В ней приняли участие восемь независимых государств Африки - Эфиопия, Гана, Либерия, Ливия, Марокко, Судан, Тунис и Объединенная Арабская Республика (Сирия и Египет). На этой встрече было решено провести в конце того же года Всеафриканскую народную конференцию, чтобы объединить свободные движения во всех частях Африки - "положить мясо на кости". Были разосланы объявления, призывающие людей к участию в конференции: "Народы Африки, объединяйтесь! Вам нечего терять, кроме своих цепей! Вам нужно вернуть себе континент! Вы должны обрести свободу и человеческое достоинство!

На призыв откликнулись более трехсот политических и профсоюзных лидеров. Они представляли около шестидесяти пяти организаций из двадцати восьми африканских территорий, включая колонии, находящиеся под властью Великобритании, Франции, Бельгии, Португалии и Испании. Приехали также делегаты и наблюдатели от братских организаций, в том числе из Канады, Китайской Народной Республики, Индии, Индонезии, Советского Союза, Чехословакии, США, Великобритании и других европейских стран.

Делегаты начали прибывать в Аккру в пятницу 5 декабря. Туда же прибыла "целая армия" местных и зарубежных журналистов и операторов. Это были "пьянящие дни", вспоминает Камерон Дуоду, работавший в то время в отделе новостей Радио Ганы. Атмосфера в нашей части Африки была просто пьянящей". Не считая Дня независимости за год до этого, он не может припомнить дня, который взволновал бы ганцев больше, чем день открытия Всеафриканской народной конференции. Таблички на автобусных остановках пестрели лозунгами: "Всегда вперед, никогда назад".

После того как делегаты зарегистрировались в секретариате и получили свои "значки свободы", они собрались на террасе. Многие из них знали друг друга, по крайней мере, по репутации, и присутствовавших на конференции называли "кто есть кто в африканском национализме". "Как ни назови, - прокомментировала Майда Спрингер, американская активистка рабочего движения на конференции, - они там были. Отовсюду".

Один человек был неизвестен большинству делегатов - Патрис Эмери Лумумба из Бельгийского Конго. Лумумба, тридцати трех лет от роду, отличался характерными чертами: высокий и очень худой, с серьезным, неброским лицом и небольшой бородкой. Он был президентом недавно созданного Национального конголезского движения (НКД) и приехал в Аккру вместе с двумя другими членами своей партии.

Камерон Дуоду встретил Лумумбу в аэропорту. Дуоду, которому было поручено сделать репортаж о прибытии делегатов, был впечатлен. "Я запомнил Лумумбу, - вспоминал он много лет спустя, - из-за его козлиной бородки и очков, которые придавали ему вид интеллектуала. Мой французский был не на высоте, но с помощью сотрудника Министерства иностранных дел мне удалось немного поговорить с ним, прежде чем его увезли на служебной машине". Лумумба говорил о своем желании искать вдохновения в Гане и обмениваться идеями с другими борцами за свободу.

НКРУМАХ отличался пунктуальностью: он прибыл в центр на своем черном Rolls Royce точно по расписанию в сопровождении полицейских. Снаружи толпа из примерно двух тысяч человек ждала премьер-министра под лучами утреннего солнца уже почти два часа. Люди стояли на обочине дороги с плакатами на английском и французском языках, на которых были написаны такие лозунги, как "Не трогайте Африку" и "Приветствуйте борцов за свободу Африки". По обеим сторонам дороги развевались флаги девяти независимых стран Африки.

Как только автомобиль Нкрумы появился в поле зрения, толпа разразилась "громогласными возгласами", сообщает газета Аккры Daily Graphic, и раздались крики "Свобода!". Улыбающийся Нкрума помахал им белым платком.

Одетый в богатую одежду из ткани кенте и холодную белую рубашку, Нкрума вышел из машины. Его встретила небольшая группа людей во главе с Томом Мбойей, видным кенийским профсоюзным деятелем, который будет председателем конференции. Мбойя медленно провел Нкруму в центр, товарищески положив руку на плечо Нкрумы; пока они шли, они тихо переговаривались друг с другом, кивая головами. Они вошли в зал, и тут же шум разговоров утих; люди поднялись на ноги, радостно восклицая, и раздались энергичные аплодисменты. Затем Мбойя подвел Нкруму к трибуне.

Мбойя выступил первым. "Это историческое событие, - торжественно заметил он. Я уверен, что все присутствующие здесь осознают его важность". Он и сам глубоко осознавал его важность. Он также остро ощущал честь, которую оказал ему комитет конференции, назначив его председателем. День, когда он прибыл в Гану и был встречен этим неожиданным известием, - писал он позже, - был "самым гордым днем в моей жизни".

Окинув взглядом ряды ожидающих лиц, Мбойя отложил заготовленную речь. Вместо этого, по словам газеты New York Times, он "произнес речь, во время которой в паузах между взрывами аплодисментов можно было услышать, как падает булавка". Он сказал, что у него "нет сомнений" в том, что в этом зале были представлены двести миллионов жителей Африки. Затем он провел контраст между только что начавшейся конференцией и конференцией, которая состоялась семьдесят четыре года назад и находилась за тысячи миль от нас: Берлинская конференция 1884-1885 годов, на которой европейские страны собрались, чтобы решить, как разделить Африку. Эта встреча, по его словам, была известна как "схватка за Африку". Но сегодня, - твердо заявил он, - те же самые державы "теперь решат удрать из Африки".

Это заявление было выслушано аудиторией с восторженным вниманием. Его подхватили иностранные журналисты, и вскоре слова "Скрам из Африки" запестрели заголовками газет по всему миру.

Затем Мбойя официально обратился к Кваме Нкруме с просьбой открыть конференцию.

"Друзья, борцы за свободу Африки, дамы и господа", - начал Нкрума. Затем он остановился. "Моя гордость, - медленно продолжил он, - переполняет меня при виде столь большого числа африканских соратников, которые, проникнутые горячим желанием видеть Африку свободной, раскрепощенной и единой, впервые в истории нашего континента собрались здесь, на африканской земле". Он отметил, что собрание, собравшееся перед ним, знаменует собой "открытие новой эпохи" в истории Африки. "Никогда прежде, - сказал он, - столь представительное собрание африканских борцов за свободу не только не собиралось вместе, но и не собиралось в свободном независимом африканском государстве с целью планирования окончательного штурма империализма и колониализма".

Затем он изложил свое видение освобождения и единства африканского континента. "Это объединение, - сказал он, - в конечном итоге превратится в Союз африканских государств, подобно тому как тринадцать американских колоний превратились в 49 штатов, составляющих американское сообщество".

Он высоко оценил практику Ганди, который возглавил кампанию мирного гражданского неповиновения в Индии. Эта направленность на борьбу с помощью ненасилия была подчеркнута в самых ранних планах конференции. Нкрума отметил, что это дело справедливое и "полностью соответствует принципам, провозглашенным в Уставе Организации Объединенных Наций".

Но Нкрума также сделал предупреждение: "Не забывайте, что колониализм и империализм могут прийти к нам и в другом обличье - не обязательно из Европы". Это было по-разному воспринято членами аудитории. "Все здесь знают, что он имеет в виду Америку", - уверенно заявил представитель Нового китайского агентства новостей. Многие американцы и британцы были одинаково убеждены, что Нкрума предостерегал от советских, китайских или египетских замыслов.

Через сорок минут Нкрума завершил свое выступление на решительной ноте. Вся Африка будет свободной в течение этой, нашей жизни", - заверил он аудиторию. Это десятилетие - десятилетие независимости Африки. Вперед к независимости". Он говорил четко и твердо: "К независимости сейчас. Завтра - Соединенные Штаты Африки. Я приветствую вас!

Раздались громкие аплодисменты. Джошуа Нкомо, борец за свободу из Южной Родезии, был глубоко тронут. По его словам, Нкрума был "одним из самых вдохновляющих ораторов", которых он когда-либо слышал. Эзекиль Мфахлеле, южноафриканский делегат, который был вынужден отправиться в изгнание и сейчас преподает на факультете внеучебных исследований в Университетском колледже Ибадана в Нигерии, был воодушевлен. Он отметил, что Нкрума говорил "со сдержанной стремительностью", когда предупреждал имперские державы "добровольно собраться, а не быть вытесненными".

После вступительной речи НКрумы были зачитаны послания от лидера Советского Союза Никиты Хрущева, премьер-министра Китайской Народной Республики Чжоу Эньлая, а также от лидеров Восточной Германии, Болгарии, Северной Кореи, Югославии и Северного Вьетнама.

Было также послание от лорда Листоуэла, недавно назначенного британского генерал-губернатора Ганы, который в любом случае сидел в первом ряду зала. Никто не догадывался, что последние несколько месяцев государственные служащие в Уайтхолле лихорадочно общались по шифру с британскими колониальными администрациями в Африке, обеспокоенные перспективой "неловких политических последствий и последствий для безопасности наших территорий", которые может повлечь за собой эта "подрывная" конференция. В течение короткого времени рассматривался план по предотвращению участия делегатов из британских колоний, но эта идея была отклонена, так как это могло создать впечатление, что Британия "несимпатична к африканскому прогрессу".

Из Белого дома не пришло никакого приветствия. Это разочаровало многих делегатов, которые ожидали американской поддержки не только потому, что США сами боролись за свержение колониального правления, но и потому, что они выступили на стороне Египта против Франции, Великобритании и Израиля во время Суэцкого кризиса.

После выступления Нкрумы была представлена повестка дня конференции. По утрам будут проходить открытые пленарные заседания, на которых выступят главы делегаций; после обеда состоятся закрытые заседания комитетов. Было назначено пять комитетов, в задачу которых входило изучение специальных тем, таких как расизм и дискриминация.

Организатором конференции был Джордж Падмор, чей след лежал на всем - "от программы конференции... до формата программы и резолюций". После обретения независимости за год до этого Нкрума попросил Падмора приехать в Гану в качестве своего советника по африканским делам и координировать деятельность в Гане борцов за свободу Африки. По мнению Камерона Дуоду, это было мудрое решение, поскольку "Падмор знал всех, кто был в Африке, или знал кого-то, кто знал их".

Сразу после окончания Второй мировой войны Пэдмор в сотрудничестве с Нкрумой организовал пятую Международную конференцию Панафриканского конгресса в британском городе Манчестере. На этом конгрессе было обращено внимание на то, что, хотя война велась во имя свободы, миллионы людей все еще живут под игом колониального правления.

Но AAPC в Аккре отличалась тем, что впервые проходила в Африке. По словам одного кенийца, участвовавшего в работе конференции, она "принесла панафриканизм домой". Чтобы дать понять, что началась новая традиция, Нкрума настоял на смене названия "панафриканский" на "всеафриканский".

По словам Майды Спрингер, многие африканские делегаты столкнулись с трудностями, чтобы попасть на конференцию; она помогала им "с информацией и делала все, что от меня требовалось". Некоторые из них, вспоминала она спустя годы, "были там с платой за голову. Знаете, мы каким-то образом тайком вывезли их из страны". Что было важно, - думала она, - так это то, что африканцы с востока, запада, севера и юга встретились впервые! У некоторых из них мог случиться культурный шок. Они сильно отличались от других африканцев по подходу, по языку, по взглядам. Но общим знаменателем было то, что они встречались в африканской стране".

С некоторыми людьми удалось связаться. Но многие, вспоминает Т Рас Маконнен, панафриканист гайанского происхождения, переехавший в Гану после обретения ею независимости, "просто приезжали". Люди прибывали из Ньясаленда (ныне Малави) по маршруту Конго и со всех концов света: "На границе нам звонили из полиции и говорили, что прибыли какие-то люди; у них не было паспортов, и они говорили просто: "У нас нет документов, потому что это наша страна, это наша земля. К чему все эти разговоры о необходимости паспорта?" Это было ошеломляюще, и это означало, что нам нужны просвещенные полицейские на границах, которые знали бы, что не стоит слишком строго следить за соблюдением правил". Маконнен продолжил: "Послание о независимости уже прозвучало. Призыв был обращен к ближним и дальним, и различные группы просто отправились в "Рим"".

Когда они приехали, Маконнен позаботился о них, обеспечив одеждой, когда это было необходимо, и местом для ночлега. Для западноафриканцев, писал он в своих более поздних мемуарах, найти дорогу в Аккру было относительно просто. Но некоторым делегациям из Южной Африки, - обнаружил он, - пришлось помогать. Нашим курьерам приходилось ездить в такие места, как Лесото и Замбия [тогдашний британский протекторат Северная Родезия], чтобы помочь с паспортами".

Среди делегатов были видные лидеры движения сопротивления против ненавистной Центральноафриканской федерации (также известной как Федерация Родезии и Ньясаленда), созданной британцами в 1953 году как способ сохранить власть белых поселенцев в центральной Африке. Среди них были Кеннет Каунда из Северной Родезии, который в 1964 году стал президентом-основателем независимой Замбии; Гастингс Банда из Ньясаленда, который в том же году стал премьер-министром независимой Малави; Каньяма Чиуме из Ньясаленда, который стал министром иностранных дел в первом независимом правительстве Малави; и Джошуа Нкомо из Южной Родезии, который с 1990 года занимал пост вице-президента Зимбабве после прихода к власти большинства в 1980 году.

Организация конференции была идеальной, - заметил Чиуме, - и было удивительно видеть, как все было направлено на то, чтобы усилить наше чувство единства и общей цели - Гана казалась политической Меккой Африки". Здесь царила атмосфера "свободного и бесстрашного разговора", - добавил он, - "в котором мы спорили, обменивались опытом и сравнивали записи".

Среди других борцов за свободу были доктор Феликс-Ролан Мумье из Камеруна, находившегося под властью Франции, который был президентом Союза народов Камеруна (UPC); А. Р. Мохамед Бабу из британского протектората Занзибар; и Франц Омар Фанон, психиатр, родившийся на острове Мартиника под властью Франции, который был правнуком раба. Фанон возглавлял делегацию Фронта национального освобождения (ФНО), который вел ожесточенную войну за свободу в Алжире против французских колонизаторов; всего за несколько месяцев до этого ФНО создал правительство в изгнании в Каире.

Эсланда Робсон, жена всемирно известного бас-баритонального певца и актера Поля Робсона, тоже была там; она была в восторге от того, что оказалась в Аккре. "Африка", - воскликнула она, - "на своем пути". Единственное, о чем она сожалела, так это о том, что Пол, который сейчас находится в концертном туре, не может быть с ней. Робсоны, которые были близкими друзьями Нкрумы, тесно и активно отождествляли себя с Африкой. Отец Пола Робсона родился в рабстве на плантации в Северной Каролине и вел свою родословную из Нигерии. "В своей музыке, пьесах, фильмах, - заявлял Поль Робсон, - я хочу всегда нести эту главную идею: быть африканцем". Он потратил время на изучение суахили, тви и других африканских диалектов.

Робсон отправил телеграмму с "теплыми приветствиями" в адрес AAPC, объяснив, что "глубоко разочарован тем, что пропустил эту историческую конференцию". Но вскоре, по его словам, он надеется оказаться "на земле моей любимой Африки". Пока же он послал свои искренние надежды на успех работы конференции, "на славное будущее африканских народов".

Советский Союз направил группу наблюдателей во главе с Пигамом Азимовым, ректором Туркменского государственного университета. В ее состав входил Иван Иванович Потехин, ученый-африканист, который ранее уже побывал в Гане и был тепло встречен там.

Большую делегацию из Объединенной Арабской Республики возглавлял Фуад Галал, вице-президент Национальной ассамблеи Египта, которого журналист на конференции описал как "приземистого, властного человека", который "был везде - консультировал, переводил".

Программа светских мероприятий была насыщенной: коктейльные вечеринки для отдельных делегаций, официальные приемы, посещение табачной фабрики, футбольный матч Гана-Гвинея, кинопоказы и традиционные танцы. Информационное агентство США организовало концерт Камиллы Уильямс, знаменитого сопрано, совершавшего турне по Африке. В 1946 году она стала первым афроамериканским сопрано в крупной оперной труппе, дебютировав в Нью-Йоркской городской опере, исполнив главную партию в "Мадам Баттерфляй".

Эти светские мероприятия были идеальной возможностью для делегатов пообщаться и познакомиться друг с другом, а Нкрума был идеальным хозяином. Хотя сам он придерживался трезвого образа жизни, он с готовностью принимал бокал с алкоголем, иногда поднося его к губам, так что мало кто понимал, что он не пьет. Жизнь Нкрумы была строгой и дисциплинированной: он постился раз в неделю и ежедневно медитировал. Но он всегда стремился к тому, чтобы эта сторона его личности не вызывала у окружающих чувства неловкости.

Для Лумумбы конференция стала немыслимой возможностью встретиться с ведущими мыслителями со всей Африки. Он часто бывал в компании врачей Фанона и Мумье, с которыми общался на французском языке.

Многие участники были впечатлены энергией Лумумбы и его энтузиазмом в отношении панафриканских идеалов; он быстро стал "одной из звезд конференции".Джордж Хаузер, представитель Американского комитета по Африке (ACOA), организации, основанной в 1953 году для поддержки освобождения Африки, запомнил встречу с Лумумбой. У нас была беседа с Лумумбой о том, каково было его положение в то время", - отметил он в отчете для своей организации. Он был очень живым человеком... настоящим активистом... яркой личностью".

Джошуа Нкомо отметил, что Лумумба был "бесконечным болтуном, увлеченным своей страной". Но, добавил он несколько обиженно, "он казался совершенно не заинтересованным в остальной Африке".

На пленарном заседании утром во вторник 9 декабря настала очередь Ширли Грэм взять слово и зачитать речь ее мужа, доктора У. Э. Б. Дю Буа. Он был слишком немощен, чтобы путешествовать, и остался в СССР, где они сейчас и живут.

Грэм была одной из восьми официальных женщин-делегатов. Такое малое число горько разочаровало Эсланду Робсон. Но, с удовольствием заметила Мейда Спрингер, "женщины, особенно франкоговорящие, были в ударе!". Они говорили о социальных проблемах, с которыми сталкиваются женщины: "Это были животрепещущие вопросы, и эти женщины подняли их все. Образование, трудоустройство, религиозные и брачные обычаи.... И они раздражали некоторых африканских мужчин". По ее словам, были и такие мужчины, "которые просто не могли справиться с артикуляцией женщин"; на нескольких собраниях небольшого комитета они пытались перекричать женщин.

Марта Уандье, представлявшая Женский демократический союз Камеруна, произнесла речь, в которой проследила борьбу женщин за независимость и собственные права. За ней последовал Фанон, который должен был выступить от имени НФО. Фанон медленно шел к трибуне, одетый в мрачный костюм бледного цвета с ярко-белой рубашкой; он надел темные очки, чтобы защититься от слепящего солнца, бьющего в окна. Он решил использовать свою речь на AAPC как возможность впервые публично обосновать необходимость применения насилия для сопротивления колониализму. Это поставит под сомнение приверженность гандийскому принципу ненасилия, который до сих пор был отличительной чертой конференции.

Обычно Фанон - худой и аскетичный - говорил беспристрастно и интеллектуально. Но в этот раз он обхватил обе стороны пюпитра и наклонился вперед к аудитории. Как бы ни было прискорбно применение насилия, эмоционально настаивал он, оно должно оставаться одним из вариантов. Он рассказал о зверствах, совершенных французами в отношении алжирцев, и заявил, что борцы за свободу в Африке не могут полагаться только на мирные переговоры. Алжир, твердо заявил он, не является частью Франции. Это вызвало бурную реакцию аудитории. Он не жалеет слов", - заметил Эзекиль Мфахлеле. Какой человек из НФО может позволить себе такую роскошь? По его словам, у алжирцев нет другого выхода, кроме как дать отпор, и НФО намерен пойти на это".

Некоторые из тех, кто не говорил по-французски, с трудом понимали отдельные фрагменты речи Фанона. Из-за нехватки средств конференция не смогла организовать синхронный перевод, поэтому люди переводили с трибуны. Несмотря на это, речь Фанона произвела фурор на конференции: ему аплодировали громче и дольше всех выступавших. По сути, отметил один из делегатов, Фанону удалось изменить тему конференции: от "ненасильственной" освободительной борьбы к борьбе "любыми средствами".

На двухчасовой пресс-конференции, состоявшейся после выступления Фанона, Том Мбойя, выступавший в роли председателя, был допрошен журналистами о своей реакции. Мбойя отвечал осторожно. Он сказал, что алжирская ситуация - "один из самых важных вопросов, которые предстоит рассмотреть конференции". По его мнению, существуют сценарии, при которых необходимо принять ответные меры. Африканские лидеры на этой конференции не являются приверженцами какой-либо мирной политики", - подчеркнул он. Они не пацифисты. Если вы ударите их, они могут ответить".

Речь Фанона наэлектризовала конференцию. Затем, в тот же день, произошло еще одно драматическое событие иного рода. Альфред Хатчинсон, один из лидеров Африканского национального конгресса ЮАР, внезапно и неожиданно объявился. Он был одним из 156 человек, обвиненных государством апартеида в государственной измене на печально известном Суде над изменниками; другим был Нельсон Мандела. Когда с Хатчинсона были сняты обвинения, он решил немедленно покинуть Южную Африку без паспорта и добраться до Ганы. Он принял облик шахтера-мигранта из Ньясаленда, направлявшегося домой. После томительного двухмесячного путешествия, преодолев почти три тысячи миль и проехав через колониальные территории, поддерживающие апартеид, он наконец прибыл в Аккру.

Делегаты конференции были вне себя от радости. Хатчинсон шел по проходу, "шесть футов в нем", - записал Мфалеле, - "как один из тех разбойников на экране, которые приходят, чтобы усмирить и цивилизовать шумный, беззаконный город Дикого Запада". Мфалеле, который в это время находился на платформе, бросился вниз, чтобы обнять новоприбывшего, "вне себя от восторга".

На следующий день, в среду 10 декабря, на трибуну поднялся кенийский академик и политик Джулиус Гиконьо Киано. Когда он шел, многие в зале подняли транспаранты: "Немедленно освободите Кеньятту!". Киано требовал немедленного освобождения антиколониального лидера Джомо Кеньятты и высылки из Кении жестокого британского губернатора сэра Эвелина Баринга. Когда Киано подошел к концу своей речи, аудитория поднялась на ноги с громкими криками поддержки.

Утром в четверг 11 декабря настала очередь Энтони Энахоро, лидера делегации Западного Нигерии, выступить с речью. Он несколько изменил тон, что стало первым реальным признаком того, что в консенсусе появилась трещина. По его словам, было бы нереально ожидать поддержки Соединенных Штатов Африки от каждой африканской страны. Либерийцы также проповедовали осторожность. "В шляпах-котелках и с сигарами", - заметил один журналист, - "они говорили с сильным американским акцентом".

Когда ПАТРИС ЛУМУМБА выступил на конференции, он, по своей привычке, говорил без записей. "Основная цель нашего движения, - заявил он, - освободить конголезский народ от колониального режима и добиться его независимости".

Как и Нкрума в своей речи, Лумумба опирался на Организацию Объединенных Наций как на моральный и глобальный авторитет. "Мы основываем свои действия, - сказал он, - на Всеобщей декларации прав человека - прав, гарантированных каждому гражданину человечества Уставом ООН, и считаем, что Конго, как человеческое общество, имеет право вступить в ряды свободных народов". По его словам, "нынешняя несправедливость и глупый комплекс превосходства, который так демонстрируют колонизаторы, являются причинами драмы Запада в Африке".

Лумумба выразил благодарность конференции за то, что она позволила ему и другим делегатам "вступить в контакт с опытными политическими деятелями из всех африканских стран и со всего мира". Прежде всего, сказал Лумумба, конференция "открыла нам одну вещь" - что, несмотря на границы, отделяющие людей в Африке друг от друга, и несмотря на этнические различия, "у нас одно и то же сознание, одна и та же душа, погруженная день и ночь в страдания, одно и то же тревожное желание сделать этот африканский континент свободным и счастливым, избавившимся от беспорядков, страха и любого вида колониального господства".

В пятницу 12 декабря ПЛЕНАРНОЕ ЗАСЕДАНИЕ не проводилось. Вместо этого комитеты собрались рано утром, чтобы завершить работу над резолюциями. Их работа продолжалась до трех часов следующего утра, и к этому времени многие участники были измотаны. Но они успешно подготовили пять объемных резолюций, готовых к рассмотрению руководящим комитетом, который единогласно принял их на своем заключительном заседании в субботу утром.61

В одиннадцать утра началось заключительное собрание, на котором все делегаты и наблюдатели собрались вместе в последний раз. На трибуне стояли Мбойя, Нкрума и другие члены комитета по планированию. Патрис Лумумба тоже присутствовал, что свидетельствует о высоком уважении, которое он заслужил за время конференции.

Мбойя зачитал резолюции. Одна из них как нельзя лучше затрагивала спор о применении насилия, который был в центре внимания после выступления Фанона. Эта резолюция придерживалась прагматичного подхода, заявляя о своей полной поддержке всех борцов за свободу в Африке: "Всех тех, кто прибегает к мирным средствам ненасилия и гражданского неповиновения, а также всех тех, кто вынужден мстить за насилие, чтобы добиться национальной независимости и свободы для народа. В тех случаях, когда такое возмездие становится необходимым, Конференция осуждает все законы, которые рассматривают тех, кто борется за свою независимость и свободу, как обычных преступников".

Победа Фанона в Аккре была полной", - спустя годы оценил Камерон Дуоду. Он освободил умы всех африканских борцов за свободу, которые до этого сомневались в необходимости применения насилия для освобождения своих стран".

Ключевой резолюцией конференции стало создание постоянного секретариата, который должен был базироваться в Аккре. Лумумба был одним из делегатов, избранных в секретариат, который должен был поддерживать позицию неприсоединения и позитивного нейтралитета. Мы не склоняемся ни к Востоку, ни к Западу", - заявил Мбойя под одобрительные возгласы. Африка должна быть дружественной, но всегда сохранять и оберегать свою независимость".63 Было решено, что Всеафриканская конференция народов будет проводиться ежегодно, а конференция 1959 года пройдет в Тунисе.

Нкрума произнес заключительную речь. Он выразил искреннюю признательность тем, кто приехал из-за берегов Африки, и особенно афроамериканцам из США и стран Карибского бассейна. Мы никогда не должны забывать, - сказал он, - что они - часть нас. Эти сыновья и дочери Африки были увезены с наших берегов, и, несмотря на все века, которые нас разделяют, они не забыли о своих связях с предками. Многие из них внесли немалый вклад в борьбу за свободу Африки".

В заключение он изложил свое видение будущего: "Отныне мы будем идти вперед сплоченной фалангой, объединенные духом братства и солидарности, настолько грозные в своей силе, что все силы, направленные против нас, не смогут одолеть нас".Он был встречен громовыми аплодисментами.

Затем один из организаторов попросил зрителей спеть "Nkosi Sikelel'i" ("Боже, благослови Африку") и "Morena Boloka Sechaba" ("Боже, благослови нашу страну"). Указывая на карту Африки на стене, он попросил их ответить "Mayibuye!" - "Верните Африку!".

КОНФЕРЕНЦИЯ завершилась на ноте эйфории. "Для молодых африканцев, таких как я в то время, - сказал Берекет Хабте Селассие, представитель Эфиопской национально-патриотической ассоциации, - это был момент, одновременно определяющий и внушающий благоговение". Фанон также был воодушевлен. Он был убежден, что почти шестьдесят миллионов африканцев станут свободными "к 1960 году".

Африканская революция", - с торжественным удовлетворением констатировал Нкрума, - "началась всерьез".

Часть 2. ЦРУ

Глава 5. Проникновение в Африку

Отсутствие коммюнике доброй воли из Америки для Всеафриканской конференции народов в Аккре было с сожалением отмечено делегатами. Затем, перед самым началом заключительного заседания, пришло сообщение от вице-президента Никсона. Он был проинформирован о плохом впечатлении, произведенном молчанием Америки, и стремился исправить ситуацию. Несмотря на это, один из американских делегатов охарактеризовал телеграмму как "вялое заявление, совершенно не соответствующее духу конференции". В любом случае, его телеграмма пришла слишком поздно: у трудолюбивых комитетов не было времени зачитать ее.

Однако на самом деле США были широко представлены на конференции - тайно и непредвиденно.

В декабре 1958 года в Аккру отправилось почти сорок американцев - афроамериканцев и белых американцев в равном количестве. Некоторые из них участвовали в конференции как частные лица, как, например, активист движения за гражданские права конгрессмен Чарльз Диггс-младший из Детройта. Другие представляли неправительственные организации (НПО), такие как Институт афроамериканцев, Американское общество африканской культуры, Объединенное африканское националистическое движение в Гарлеме, квакерская организация, известная как Американский комитет обслуживания друзей, Американский комитет по Африке (ACOA), Американская федерация труда и Конгресс промышленных организаций (AFL-CIO) и Ассоциированная негритянская пресса. Хотя всех их объединял интерес к Африке, они были выходцами из разных слоев общества и придерживались различных политических взглядов.

Многие из тех, кто был личными друзьями Нкрумы, имели опыт участия в работе Совета по делам Африки, который был создан в 1937 году в США для поддержки борьбы против колониализма и расизма в Африке. Его штаб-квартира находилась в Гарлеме в Нью-Йорке. Первым исполнительным директором стал Макс Йерган, американский интеллектуал, который был одним из первых чернокожих миссионеров YMCA в Южной Африке. Ужаснувшись южноафриканскому расизму, он отказался от более распространенных организаций по защите гражданских прав в пользу коммунизма. В совете он тесно сотрудничал с Полом Робсоном. В совет также входили Эсланда Робсон, У. Э. Б. Дю Буа, Ширли Грэм, Адам Клейтон Пауэлл-младший, Ральф Бунче и Уильям Алфеус Хантон-младший, бывший профессор Университета Говарда.

Совет издавал ежемесячный бюллетень "Новая Африка", который освещал несправедливость в Африке, публикуя статьи ученых, в том числе Дю Буа и Хантона. Совет создал успешный общественный резонанс и организовывал массовые собрания, в том числе митинги, на которых присутствовали десятки тысяч человек в Мэдисон-сквер-гардене и в Абиссинской баптистской церкви в Гарлеме. Нкрума участвовал в конференции 1944 года, организованной советом для разработки международной программы послевоенного освобождения Африки.

Ерган был смещен с поста исполнительного директора в 1948 году. Он стал открыто антикоммунистом и с 1952 года начал сотрудничать с ФБР против Совета. К тому времени совет стал жертвой холодной войны: Комитет по неамериканской деятельности Палаты представителей (HUAC) обвинил членов совета в коммунизме и указал на тот факт, что некоторые из них, например Пол Робсон, посещали Советский Союз. В 1954 году исполнительный директор Хантон получил повестку в суд присяжных и был вынужден выдать все документы совета, касающиеся его связей с Африканским национальным конгрессом Южной Африки. Совет, фактически искалеченный расследованиями HUAC, был распущен в 1955 году. Тем временем Хантон отсидел шесть месяцев в тюрьме за отказ раскрыть имена жертвователей в Фонд залога за гражданские права.

В мае 1952 года бывший сотрудник Национального негритянского конгресса назвал Ергана коммунистом и вызвал его в Комитет по антиамериканской деятельности Палаты представителей. Там он отрекся от своих прежних политических убеждений, решительно отрицая любые добровольные связи с коммунизмом. Его биограф, Дэвид Генри Энтони III, говорит о "неустанном, до сих пор во многом тайном давлении, которому он и его семья подвергались со стороны разведывательного сообщества". Только сам Ерган и те, кто убеждал его "обратиться", знали, что заставило его сделать это. В бумагах Ергана этого не найти", - замечает Энтони. Однако в его досье на ФБР есть намеки на то, что среди переработанных и отредактированных документов есть следы предательства, мести или других эмоционально окрашенных действий, в результате которых в Бюро просочились секретные материалы". Вполне вероятно, добавляет Энтони, что Ерган боялся не только за себя, но и за своих детей, ради которых "он был готов пожертвовать всем и вся".

Когда Совет по делам Африки был распущен, в американском обществе образовалась существенная и значительная брешь, которую, с точки зрения ЦРУ, необходимо было надежно заполнить людьми, не склонными к коммунизму.

Совет по делам Африки занял позицию активной политической и практической поддержки освобождения Африки, чего не сделал Африканско-американский институт (AAI), направивший своих членов на Всеафриканскую конференцию народов Африки в Аккре в 1958 году. ААИ был основан в 1953 году многорасовой группой ученых и бизнесменов, имевших мощные интересы в горнодобывающей промышленности в центральной Африке. Среди ученых был Хорас Манн Бонд, который был президентом Университета Линкольна, альма-матер Нкрумы; в 1951 году, через шесть лет после отъезда Нкрумы из США в Великобританию, Бонд присвоил ему почетную степень доктора права. Бонд отправился в Аккру на церемонию провозглашения независимости Ганы, а также посетил AAPC в следующем году. К тому времени он был деканом Университета Атланты; в 1957 году он был вынужден уйти в отставку из Университета Линкольна из-за опасений по поводу его руководства.

Целью AAI было установление более тесных связей между народами Африки и США; она организовывала стипендиальные программы, стажировки учителей в Африке и разнообразные лекционные, информационные и гостевые услуги. Штаб-квартира AAI находилась в Нью-Йорке, где у нее были роскошные офисы на 345 East 46th Street, всего в четырех минутах ходьбы от Генеральной Ассамблеи ООН, что облегчало доступ к делегатам ООН и мероприятиям. Кроме того, у компании был офис в Вашингтоне, расположенный в центре города по адресу 1234 Twentieth Street, и офис в Аккре. Компания издавала ежемесячный журнал под названием Africa Special Report (позднее Africa Report), который редактировал Боб Кит.

Но AAI была не тем, чем казалась. Это выяснилось в феврале 1967 года, когда газета New York Times опубликовала серию статей о том, что ряд американских организаций были прикрытием, созданным ЦРУ, и тайно финансировались через множество "сквозных" каналов и фондов. Стартовым пистолетом для этих статей послужил подпольный журнал Ramparts.

Предыдущая серия статей о ЦРУ появилась в газете New York Times в 1966 году, но не произвела особого впечатления. Но теперь эта история получила развитие. Подобно электрикам, прослеживающим подземную разводку сложных цепей", - сообщал один из журналистов в 1969 году, - журналисты копнули глубже и "изучили сотни налоговых отчетов фондов и списков грантов". Снова и снова, к своему изумлению, им удавалось установить связь между лабиринтом некоммерческих организаций и скрытым генератором. Этим генератором, несомненно, было ЦРУ".

В итоге более 225 различных организаций, действующих во многих частях света, включая Африку, были названы прямыми или косвенными получателями средств ЦРУ. Некоторые из них были специально созданы ЦРУ, в то время как другие были учреждены независимо от агентства, а затем спонсировались и финансировались им. Одной из таких структур ЦРУ, как сообщила газета Washington Post 26 февраля 1966 года, была AAI.

Боб Кит, главный редактор журнала AAI "Africa Special Report", был зарегистрирован на AAPC в Аккре как корреспондент американской прессы. В драматический момент Кит был обнаружен скрывающимся в Общественном центре Аккры во время закрытого заседания конференции, на которое пресса не допускалась. Он был арестован ганской полицией, которая обнаружила у него записывающее оборудование. Кит попытался объяснить, почему он там находился; по его словам, он вошел в здание, чтобы получить фотографии от официального фотографа центра. Несколько десятилетий спустя Коджо Боцио, министра иностранных дел Ганы в период создания AAPC, спросили о скрытном поведении Кита. Боцио рассмеялся, вспоминая тот случай: "Да, да, я думаю, он был журналистом, который хотел попасть [в] место, где он мог бы все записать, у него был с собой записывающий аппарат, в то время это было очень глупо".

AAI пустила корни в Аккре раньше, чем AAPC. В 1957 году она открыла там свой западноафриканский офис под руководством Эммета Джефферсона "Пэта" Мерфи, историка Африки, который был исполнительным вице-президентом AAI. Вечером в понедельник 8 декабря 1958 года AAI устроила прием для делегатов AAPC в доме семьи Мерфи. Это была идеальная возможность для AAI наладить связи и контакты с будущими лидерами Африки.

ДРУГИМ ФРОНТОМ ЦРУ, направлявшим представителей в AAPC, было Американское общество африканской культуры. Известное как AMSAC, его связи с ЦРУ были раскрыты газетой New York Times 17 февраля 1967 года. Общество было создано в 1957 году как своего рода американская версия Африканского культурного общества (SAC), которое базировалось в Париже. SAC, возглавляемый Алиуном Диопом, сенегальским философом, который также посещал AAPC, публиковал литературу о негритюдах с момента основания своего журнала Présence Africaine в 1947 году; движение негритюда было начато франкоязычными интеллектуалами в 1930-х годах как празднование африканской культуры.

Когда AMSAC только создавалась, ее нью-йоркская штаб-квартира на 16 East 40th Street находилась в одном помещении с Советом по расе и кастам в мировых делах (CORAC), который был еще одной подставной организацией, созданной ЦРУ. CORAC заявлял, что изучает "степень, в которой коммунисты используют расовые конфликты в глобальном масштабе". В 1958 году CORAC и AMSAC объединились.