Беременна не от того босса (СИ)

Глава 22. Александр

Удивительно, но обед в компании родителей, которых я не видел как минимум несколько лет, выдается настолько приятным, насколько это вообще возможно. Все смеются и шутят, а про будущего внука или внучку говорят так, как будто это желанный и долгожданный ребенок. Хотя чего это я — так оно и есть.

То, что я сказал Насте, правда. Мне на самом деле все равно, от кого она забеременела. Но мысль о том, что наша единственная ночь любви привела к такому исходу, все равно греет душу. Когда я нашел Настю на полу в ванную, такую вымотанную и уставшую, понял, что больше не смогу отпустить ее. Даже если она будет молить об этом. Даже если сама захочет.

Сегодня все прошло лучше, чем я надеялся. Кажется, Настя приходит в себя и кажется — только кажется, — готова меня простить.

А еще эти ее маленькие шортики… Грр. Похоже, стояк стал моим перманентным спутником по жизни. В идеальном мире она остается у меня на ночь, и я вколачиваю ее в матрас до потери сознания.

Но в реальности меня вновь спасают душ и собственная рука. Едва закончив с обедом, я пулей вылетаю из-за стола и включаю самый холодный душ, который только способен вынести. Если так пойдет и дальше, то мне придется умолять Настю переспать со мной еще раз. О других женщинах я думать сейчас просто не в состоянии.

Кстати, а может, это идея. Попробовать провести ночь с кем-нибудь еще. Так сказать, перенаправить энергию. Сходить в клуб, выбрать девушку…

Я с досадой смотрю на налившийся кровью член, которому не помогает даже ледяной душ. Да я просто проклят. Что это за идиотская традиция удовлетворять себя в душе, когда у меня по дому ходит самая прекрасная женщина на земле?

Не особенно сознавая, что делаю, я принимаюсь толкаться в руку, при этом тяжело дыша. Но в своем воображении вижу совсем другую картину: подо мной податливое мягкое тело, напряженные соски на приятно округлой груди, которую хочется смять руками или в которую хочется даже зарыться лицом.

Не знаю, сколько так стою, механически снимая напряжение. Но реальность возвращается мгновенно, будто я был пьян и резко протрезвел, едва открывается дверь, которую я, идиот, забыл запереть.

— Н-настя, — рычу я, одновременно кончая.

Эта девушка знает, как застать меня в самый неподходящий момент.

Настя вскрикивает от неожиданности, но, к ее чести, не сбегает. Лишь прикрывает глаза рукой.

— Я хотела спросить, раз сегодня обсудить работу уже не получится, не мог бы ты отвезти меня домой, — тараторит она. — Не знала, что ты тут…

— Думала, я моюсь полностью одетый? — злюсь я.

— Нет, но… Вроде бы мытье не включает в себя…

— А ты еще шорты покороче найди. — Не знаю, что на меня находит. Я как будто с цепи сорвался. — Посмотрел бы я на тебя на моем месте.

— Господи, Волков, ты что, озабоченный?

— Благодаря кое-кому, — решаюсь не юлить я.

— Слушай, я не знала… — она мнется, — …что все так серьезно.

Я прислоняюсь спиной к ледяной плитке, только это не помогает. При виде объекта своих желаний и фантазий я начинаю чувствовать отголоски вновь зарождающегося возбуждения. Если она сейчас не исчезнет с глаз моих, клянусь, что за себя не ручаюсь.

— И вообще, — говорю я наигранно спокойным тоном, хотя внутри закипает вулкан, — кто из нас озабоченный, если ты врываешься ко мне, когда я абсолютно голый, и даже не думаешь уходить?

Словно забыв о том, что не собиралась смотреть, Настя опускает руку и смотрит мне прямо в глаза через стеклянную дверцу душевой кабины. Из-за холодной воды стенки даже толком не запотели, и я вижу ее большие, как у олененка, серые глаза.

А она смелая. И это заводит еще сильнее.

— За тобой должок. — Она как будто чувствует всю власть надо мной и угрожающе улыбается.

Думаю, она имеет в виду наш первый и единственный секс, но реальность оказывается другой.

— Ты видел меня сегодня в состоянии и похуже, — поясняет она.

Поразительно, что картина сидящей на полу полуживой Насти вызывала у меня целую бурю эмоций, но ни одна из них не заставляла меня желать ее меньше. Стейси как-то отравилась креветками в одном азиатском ресторане, и я старался как можно меньше контактировать с ней в те дни, когда ей было плохо. Вел себя как кретин, в курсе, но теперь понимаю, что все дело в отсутствии настоящих чувств.

А сейчас… Есть ли у меня чувства? Эта мысль молнией ударяет по грудной клетке, отчего вновь становится трудно дышать.

— Так что? — Настя вырывает меня из мыслей. — Подвезешь?

— Почему бы тебе не остаться?

— Потому что у меня есть своя квартира, где я предпочитаю ночевать.

Резким движением я выключаю воду, открываю створку и выхожу, как есть, голый, чтобы взять полотенце. Настя едва заметно сглатывает.

— Хорошо. — Если она хочет поиграть в эту игру, то мы сыграем в нее вдвоем.

— С-спасибо.

К моему огромному удовольствию, Настя встала как раз перед полотенцами, и мне приходится тянуться через нее, чтобы взять одно из них. Вода капает ей на майку, но она, словно загипнотизированная, смотрит мне в глаза. Зрачки расширены, губы сжаты в тонкую линию.

Знаю: ей так же хреново, как и мне сейчас. И нет чувства слаще.

Губами касаюсь ее уха, отчего у нее изо рта вырывается резкий выдох, и шепчу:

— Не за что, золотце.

Но и Насте удается застать меня врасплох. Не знаю, насколько она отдает себе отчет в том, что делает, но в следующее мгновение я чувствую ее маленькие пальчики на своей плоти. Осознание этого разрывает меня изнутри.

— Господи, Настя, там мои родители, — разочарованно рычу я, мигом потеряв маску уверенного в себе альфа-самца, которую носил, когда хотел ее поддразнить.

Несколько плавных движений вверх-вниз сменяются быстрыми, и это похоже на лучшую пытку в моей жизни. Мы оба быстро дышим, и наше дыхание смешивается.

Больше всего на свете я хочу сейчас ее поцеловать, только — какая ирония — не уверен, что девушку, которая в данный момент держится за мой член, это не отпугнет. Но мои губы так близко от ее, что только какое-то чудо спасает нас от жаркого поцелуя.

Настя ускоряет темп и сама не сдерживается от сдавленного стона, что заводит меня еще сильнее. Теперь она добавляет ногти, время от времени проводя ими по основанию, отчего я чувствую, что мне осталось недолго.

— Прости, — говорит она, и я вижу, что она уже в моменте жалеет о происходящем, — это все гормоны. Мне просто нужно…

Она не договаривает, а у меня уже полностью отключен мозг, чтобы как-то оценивать происходящее.

— Да, детка, — вырывается из меня, — пожалуйста, продолжай.

— Саша, — шепчет она мне в губы, и тогда я понимаю, что хочу, чтобы она так называла меня до конца жизни.

Нет больше никакого Алекса — он остался где-то на острове дождей и туманов.

Когда я уже практически на грани, Настя подается вперед и наконец целует меня. Сама. Ощущения от простого поцелуя сродни фейерверку, и я бесстыдно начинаю стонать ей в рот, языком исследуя каждый уголок.

Моя ладонь сама ложится ей на задницу и жадно сминает, на что она реагирует очередным стоном. С силой оторвавшись от ее горячего рта, я прижимаюсь своим лбом к ее.

— Боже, детка, что ты со мной творишь? — шепчу я.

Эти прекрасные глаза олененка смотрят на меня с удивительной нежностью.

— Саша, я…

Кончая, я окончательно теряю контроль, и из моего рта вырывается то, что я сам меньше всего ожидал:

— Я люблю тебя.

*

Идиот. Продолжая ехать по ярко освещенному вечернему шоссе, я смотрю исключительно на дорогу и без конца повторяю про себя одно и то же слово. Идиот. Идиот.

Настя сидит на пассажирском сиденье и, насколько я могу судить, вполне расслаблена. В отличие от меня.

Идиот.

Нельзя вот так сразу на девушку. Нужно постепенно, приманивать, подождать, пока она клюнет на наживку. А уж потом рассказывать о своих чувствах, кончая ей на эту ее крошечную маечку на бретельках, которая теперь осталась у меня в корзине для грязного белья. Вместо этого Настя надела одну из моих футболок, которая на ней настолько огромная, что закрывает и треклятые шортики.

— Знаешь что? — внезапно нарушает тишину она. — Я отлично провела день.

Краем глаза замечаю, что она широко и вполне удовлетворенно улыбается.

— Ты сейчас серьезно? — недоверчиво спрашиваю я.

— Ну да. Мужчина, перед которым я опозорилась месяц назад, теперь страдает точно так же, как я. Прекрасное завершение этого вечера.

— Нравится играть мужскими сердцами?

Я все еще зол. Но на самого себя.

— Просто в восторге. Слушай, про это твое кресло в спальне…

Я сразу представляю, как мы могли бы продолжить вечер в этом самом кресле, если бы не присутствие родителей. Дернул же черт их приехать именно сегодня!

В моем воображении я сижу на нем абсолютно голый, а Настя насаживается на меня сверху, крепко держа меня за плечи. Упругие груди подпрыгивают в такт толчкам, совсем как тогда, на кожаном диване.

— Волков, прием? Земля вызывает Александра Волкова!

— А? Что?

С меня будто спадает пелена, и я вновь в машине с девушкой, которая, похоже, задала мне какой-то вопрос.

— Говорю, познакомь меня с парнем, который его сделал.

— Ты что, издеваешься? — грохочу я и съезжаю с шоссе. За мной увязался какой-то придурок на «Ладе» — даже из моего салона слышно его долбаный рэп.

— Нет, я вполне серьезно.

— Да я не тебе. Пошел на хрен! — Я вдавливаю кнопку изо всех сил, раздается сигнал. — Прости, придурки всякие на дороге.

Я. Я тут сейчас главный придурок на дороге.

— Так познакомишь?

— Я не знаю.

Ревность предательским змеем обвивает мою грудную клетку.

— Почему?

— Зачем мне знакомить тебя со всякими мужиками? Если нужен секс, ты должна прийти сразу ко мне, а не шляться по непонятным…

— Кресло. Саша, меня заинтересовало только его кресло, а не то, о чем ты подумал. — Настя уютно сползает чуть ниже на сиденье и кладет руки на живот. — Хочу посмотреть, что он еще умеет. Может, стану его агентом…

— Можешь стать моим агентом, — услужливо предлагаю я. — Я отлично проектирую дома. Знаешь, я тут подумал, может, нам построить еще один. Сделаем там все идеально. Не как здесь, готовый таунхаус с обстановкой на скорую руку. Продумаем каждую мелочь. Я — каркас, ты — интерьер. Когда ребенок подрастет, сможем туда переехать…

Настя прожигает меня убийственным взглядом.

— Ладно-ладно, — сдаюсь я, не удержавшись от улыбки, — познакомлю я тебя с ним. Но не уверен, что это тот молодой гений, которого ты себе представляешь. Боюсь, там ловить особо нечего.

— Это уже мне решать, — заключает Настя и, окончательно разомлев, прикрывает глаза. — Завтра можешь?

— Могу.

Кажется, в конце этого тоннеля наконец-то виден свет.