Бессердечный Босс

∙ Глава 2 ∙
Тейлор

Я бреду в уборную, словно в тумане: тело движется на автопилоте шаг за шагом. Я не отдаю себе отчета в том, что творю. Я в шоке. Вот, что это такое – шок, потому что реально собираюсь это сделать. Совесть пытается достучаться до меня и остановить, велит развернуться и сбежать, пока еще есть возможность, но вот я уже стою перед дверью в женский туалет, и рука, намного больше моей, открывает ее для меня.

Я совсем забыла про зеркала; лучше бы здесь не было их двух, висящих над старыми фарфоровыми раковинами. На них трещины и пятна, но я все же вижу свое отражение достаточно хорошо, чтобы лицезреть результат своего поступка.

Карие глаза, унаследованные от мамы, смотрят на меня. Из-за их соблазнительной раскосости создается ощущение, что я храню невообразимые тайны. Длинные каштановые волосы свободными волнами ниспадают до середины спины. О полных губах, как у меня, можно только мечтать. Во всяком случае, так мне говорили. Наверное, именно их следует поблагодарить за интерес этого мрачного незнакомца.

Я знаю, что обладаю «полным комплектом»: высокие скулы, тонкая талия и соблазнительные изгибы.

Но моя внешность меня никогда не радовала. На самом деле, из-за нее я хлебнула достаточно горя. Мамины хахали всегда слишком мной интересовались. Учителя и родители одноклассников считали, что я выгляжу так, будто единственной целью моей жизни было сбить мужчин города с праведного пути. Начальники не видели во мне ничего, кроме внешности, и сегодняшний разговор с мистером Харрисом яркий тому пример. Что ж, после всех этих нежелательных вольностей и ехидных замечаний понятно, почему я не пользуюсь косметикой и не ношу обтягивающую одежду. Нет смысла усугублять проблему.

Твердая грудь ударяет меня в спину, толкая дальше уборную. Понимание происходящего стекает вниз по позвоночнику. У него был выбор, как и у меня. Он не был обязан идти за мной, но дверь захлопывается, и присутствие мужчины заполняет тихое пространство.

Он касается моего бицепса, чтобы направить вперед. Я вижу в зеркале, как он возвышается надо мной. Расстояние между моей макушкой и его подбородком можно измерить в километрах.

Из нас вышла поразительная пара: идеальное сочетание черт лица и карих глаз совершенно разных оттенков, которые даже нельзя отнести к одному цвету. Два красивых человека, которые вот-вот примут очень плохое решение.

— Сколько тебе лет? — спрашивает он, встречаясь со мной взглядом в зеркале. Я замираю, когда понимаю, что его тон такой же резкий, как и его скулы.

— Двадцать два.

Он хмурится в осуждении.

— Слишком молода, чтобы одной сидеть в баре.

Я не собираюсь оправдываться перед ним. Если ему нужно объяснение, почему я здесь, то он может спросить вежливо. А пока переведем-ка тему разговора.

— Почему ты не ушел с друзьями?

Он тянется свободной рукой к моим волосам у плеч. Я наблюдаю в зеркале, как он убирает их мне за спину. Тело пронизывает непроизвольная дрожь.

— Не захотел, — тихо отвечает он.

— Почему? — допытываюсь я.

Он снова возвращает взгляд к моим глазам.

— Ты казалась такой грустной, пока сидела в баре в полном одиночестве. Думаю, часть меня хотела убедиться, что с тобой все в порядке.

Это было последнее, что ожидала от него услышать, так как ожидала что-то типа: «Эм, потому что ты горячая».

Меня внезапно накрывает лавина эмоций, я начинаю трястись от попытки сдержать слезы, не позволить плечам опуститься и не ссутулиться. Я зажмуриваюсь.

Когда в последний раз кто-то спрашивал, в порядке ли я?

Я не могу заплакать. Не могу позволить ему увидеть меня в таком уязвимом положении. Он меня не захочет, если превращусь в хлюпающую кашицу. Ох, ты думал, мы пришли сюда для разврата? Как бы нет так! Вообще-то, я буду рыдать минут тридцать в твоих успокаивающих объятиях.

Он переживал за меня.

Почему?

Он - незнакомец, с которым обменялась всего парой слов, но инстинктивно понимаю, что он не хочет меня использовать. Кроме того, он бы уже это делал.

Мы вдвоем в туалете. Никто сюда не заявится. Он мог бы прижать меня к стенке и сделать все, что ему заблагорассудится, но все же мужчина стоит совершенно неподвижно, ожидая моего ответа.

И как обычно, моя печаль быстро сменяется гневом. Слезы не помогут мне выбраться из этого бардака. Жалость к себе не решит проблем. Я стою здесь только из-за своей силы и желания пережить еще один день.

Убедившись, что слезы не потекут, я открываю глаза и тянусь к его руке, той, что так благоговейно касалась волос, чуть ли не разорвав мое сердце.

— А что хотела сделать другая часть тебя? Та часть, которая не хотела убедиться, все ли со мной в порядке..., — наполненным страстью голосом спрашиваю я.

Через отражение в зеркале я замечаю, что его взгляд темнеет. Меня удивляет, что он не одержим похотью и вожделением. Он выглядит обеспокоенным и смущенным, как будто вот-вот повернется и выйдет за дверь.

Но я не даю ему шанса.

Я разворачиваюсь, встаю на цыпочки и прижимаюсь к нему мягким телом, одновременно припадая к его губам.

Легкий поцелуй шокирует его.

Мужчина болезненно сжимает рукой мой бицепс, а затем так же быстро ослабляет хватку и успокаивающими движениями гладит мою обнаженную кожу, словно испугался, что сделал мне больно.

Он не сразу отвечает на поцелуй, но я - девушка настойчивая. Когда незнакомец, наконец, сдается, наши неуклюжие, неестественные движения превращаются во что-то более сладкое: летний поцелуй с лучшим другом, когда вам по четырнадцать или украденный поцелуй, когда знаешь, что родители вас не видят. Он нежный и неуверенный; ничего, кроме мягких губ и невысказанных возможностей.

Вот только мы не подростки. Это мужчина с горячей кровью, и я льну к нему всем телом. Как бы он ни беспокоился о моем благополучии, он не сможет долго сдерживаться, пока продолжаю целовать его, соблазнять и искушать. Я прижимаюсь к нему полными грудями и разглаживаю ладонью прохладную ткань его рубашки. Провожу рукой мимо воротника к шее, чтобы впервые прикоснуться к его коже. Я таю от того, насколько он горячий. Он, должно быть, тоже чувствует этот жар, потому что жадно стонет. Звук сотрясает меня до глубины души, и внезапно я начинаю сомневаться в себе, опасаясь ситуации, в которую себя загнала.

Он - не тот тип мужчин, с которым достаточно одного раза. Такой мужчина способен перевернуть твою жизнь с ног на голову; из-за таких будешь ползать на четвереньках, лишь бы угодить. Мужчина, который прикоснувшись раз, навсегда клеймит твою душу.

Я в порыве прерываю поцелуй, нуждаясь в пространстве, в мгновении, чтобы глубоко вдохнуть. Моя грудь тяжело вздымается. Руки трясутся.

Это безумие! Я так не поступаю! Я работаю, экономлю, коплю деньги, переживаю о том, что еще подкинет мне завтра жизнь. И не позволяю красивым незнакомцам следовать за мной в уборную!

У меня нет времени для угрызений совести, потому что мужчина поднимает меня, как будто я ничего не вешу, и тащит обратно к раковине. Моя задница ударяется о фарфор; незнакомец сажает меня на него, затем широко раздвигает мои колени, чтобы встать между ними. Он прижимается брюками к моим обтянутыми джинсами бедрам, и я невольно издаю тихий стон. Даже в этом положении ему все равно приходится наклониться, чтобы дотянуться до меня. Он обхватывает руками мое лицо и приподнимает подбородок, чтобы легко захватить губы. Мужчина поворачивает голову набок и соединяет наши губы, беря бразды правления в свои руки. Я была инициатором нашего первого поцелуя, но совершенно очевидно, что каждый последующий будет исходить от него, по его, для него.

Он ласкает меня языком, посылая удовольствие сквозь каждую мою клетку. Меня уносит. Я чувствую, как реальность дышит мне в спину, даже когда изо всех сил стараюсь отогнать ее.

Нужно это остановить. Это мне не поможет. От этого мне будет хуже вдвойне с утра.

Если только…

Дикая, глупая мысль приходит мне в голову: может быть, я могу извлечь из происходящего не просто приятный вечер... деньги. Я могу заключить сделку! Продать себя! О, супер, словно секс без обязательств и без того не отвратителен, я еще и обдумываю о шаге к вступлению в древнейшую профессию. Нелепость какая! И, кроме того, как вообще начать обсуждать эту сделку?

О, да, привет, если ты прекратишь целовать меня на секунду, я бы хотела обсудить условия предоставления данной услуги.

Сколько стоят проститутки в маленьких городках, у которых практически нет опыта? Сто баксов и купон на бесплатный коктейль?

Вопросы, крутящиеся в голове, помогают мне абстрагироваться от нашего поцелуя. Его рот восхитительно соблазнителен, но он бесполезен против надвигающейся панической атаки. Импровизированный сеанс поцелуев в уборной был спонтанным и непродуманным. Я только выставлю себя идиоткой.

Если я так жаждала интрижки, то стоило выбрать мужчину поскромнее, а не этого в костюме с твердым, как камень, телом и манящими поцелуями. Он уничтожит мой рассудок, удовлетворит, как никто и никогда, и оставит меня одинокой и потерянной, сев в роскошную спортивную машину и покинув город, поднимая клубы пыли.

Даже когда мой мозг работает со скоростью мили в минуту, его чувственные, дразнящие поцелуи поднимают все эмоции, которые должна скрывать. Я знаю, что если он отстранится и отступит, то увидит, что мои губы распухли и покраснели, а глаза блестят от любви, грудная клетка вздымается, а трусики мокрые. А уж если дотронется до меня там, то я бы кончила только из-за абсолютной неправильности всей этой ситуации.

Даже сейчас, когда его руки хватают подол моей футболки, а теплые ладони скользят по моей коже, я на мгновение обо всем забываю.

Он сжимает мою талию, и я тянусь к нему в ответ. Боясь упасть с раковины, я вцепляюсь в его задницу.

Нет, не только это.…

Там бумажник.

Уютно устроился в заднем кармане брюк.

Я с озарением распахиваю глаза, когда незнакомец наклоняется, чтобы целовать мою шею.

«Возьми, — кричат мои инстинкты к выживанию. — Возьми сейчас же!»

НЕТ.

Меня тошнит от чувства вины и отвращения от одной этой мысли. Я - не воровка. Ни за что.

Вся эта ситуация кажется неправильной и грязной. В уборной воняет, даже когда мужчина искушает своими накачанными руками, такими теплыми и большими, сжимая мою талию, притягивая к себе ближе, чтобы потереться бедрами. Как бы мне хотелось, чтобы мы целовались в его сказочном мире, а не в грязном туалете бара. Хочется, чтобы у нас был взрослый вариант того летнего подросткового поцелуя; хочется, чтобы мы были двумя любовниками, всецело восхищенными второй половиной, а не двумя незнакомцами, которые тупо используют друг друга, как многим не ведомо.

А потом в сознании начинает крутиться яркая картина моего будущего: просроченные медицинские счета, сломанная машина, бесперспективная работа. Деньги в бумажнике этого незнакомца не решат всех моих проблем, но они дадут семье необходимый толчок. Именно с этой мыслью я понимаю, что тело уже приняло решение.

Пальцы впиваются в его зад, чтобы отвлечь, и незнакомец не протестует. Он, должно быть, решил, что я - любительница помять ягодицы. Хоть до этого момента такого увлечения у меня не наблюдалось, но, о, да, его булочками я бы увлекалась. У него подкачанный и крепкий зад, а не какой-то там плоский и рыхлый, на котором даже брюки висят. Момент настал и, БОЖЕ, НАДО СОСРЕДОТОЧИТЬСЯ!

Я медленно вынимаю бумажник из заднего кармана – миллиметр за миллиметром. Мужчина не замечает, и теперь не представляю, что с ним делать. Я держу кошелек в руке за его спиной, пока сердце так бешено бьется, что меня вот-вот стошнит. Очень удачно, что мы целуемся вблизи от унитаза, потому что он мне скоро понадобится.

Что я наделала?!

В этот момент я перестала реагировать на его поцелуи (я не особо хороша в многозадачности). Он понимает, что что-то не так, и отстраняется, чтобы с беспокойством оценить меня теплыми карими глазами. Затем осматривает уборную и тяжело вздыхает. Беспокойство сменяется виной, но я не могу позволить этому усугубиться. Не могу позволить ему превратиться в хорошего парня и настоящего джентльмена, который выпроводит меня отсюда и вызовет такси.

Я все еще держу его бумажник, и ничего хорошего не выйдет, если незнакомец увидит его в моих руках. Что я должна буду сказать?

«Эмм, я просто искала презерватив?» или «Давай раскошеливайся, большая шишка!»

Нет уж.

Я делаю первое, что приходит в голову.

— Закрой глаза.

Он хмурит брови и не выполняет мой приказ. Дерзкие мужчины вроде него, наверняка, не привыкли, чтобы ими командовали. Эта мысль вызывает у меня улыбку, и морщинки на его лбу немного разглаживаются. Думаю, ему нравится моя улыбка, поэтому продолжаю ее тянуть у его губ и вожу пальцем по передней части его рубашки.

— Закрой глаза.

На этот раз незнакомец следует указанию, хотя и покачивает головой и раздраженно стонет. Он откидывается назад, словно взывает к небесам.

Не теряя времени, я запихиваю бумажник себе под майку в лифчик.

— Какой у тебя номер комнаты? — протягиваю я, как оператор секса на телефоне, скользнув пальцем к пуговице на его брюках. Выпуклость там граничит с непристойностью. Я в шоке отвожу взгляд.

Мужчина моргает, а затем приоткрывает один глаз. Я уже готовлюсь к тому, что он спалит бумажник под футболкой. Он бугрится, но, к счастью, в ложбинке моего декольте достаточно места.

— 209.

— Иди туда и жди меня.

— Что ты задумала?

Я в панике, как будто меня поймали, но потом быстро прихожу в себя и застенчиво улыбаюсь.

— Ты же не думал, что все будет так просто? Один бокал пива – и я вся твоя?

Я все еще жду, что сила моего обольщения сработает на нем, предполагая, что его жесткий лоск не выдержит. Но он до сих пор не улыбается. Никаких цветистых слов или обещаний удовольствия. Он слишком умен для своего же блага и слишком скептически относится к моей явно плохой игре. Могу сказать, что наше знакомство ему не нравится. Но все же я настаиваю.

— Мне показалось, что ты хочешь немного поволноваться, посидеть в номере и поразмыслить, приду ли я или...

— Когда ты придешь, — поправляет он.

— Что ж, это стоит того, чтобы подождать, потому что поцелуй воссоединения будет еще слаще. Тебе так не кажется?

Он склоняет голову набок и изучает меня.

Я стараюсь сидеть совершенно неподвижно, быть самими спокойствием и невозмутимостью, хотя чувствую себя жуком под увеличительным стеклом, который вот-вот загорится.

Он открывает рот, как будто собирается что-то сказать, но в итоге поворачивается к двери и с силой распахивает ее, не проронив ни слова. Его широкие плечи исчезают в коридоре. Как только дверь за ним захлопывается, я слезаю с раковины и влетаю в кабинку, чтобы выплеснуть идеальную комбинацию из пива и пережеванных вишен.

Это отвратительно и омерзительно, и именно то, что заслуживаю. Карма прямо на высоте. Я еще даже не завершила преступление, а уже наказана. Желудок снова скручивает, и я закрываю глаза, готовясь ко второму раунду, но внутри уже ничего не осталось, потому что последний раз только лишь завтракала.

Я спускаю воду в унитазе и подхожу к раковине, чтобы прополоскать рот и вымыть руки. Медлить нельзя. Мне нужно выбраться отсюда как можно быстрее. Незнакомец заметит, что его бумажник пропал, как только попытается войти в номер в мотеле и поймет, что у него нет карты-ключа, после чего сделает с теми самыми частями своего тела, которыми несколько мгновений назад посылал через меня волны желание, прямо противоположное. Он ворвется сюда, кипя от ярости из-за моего поступка.

Дрожащими руками открываю бумажник, игнорирую ключ от номера и черную кредитную карточку и перехожу к отсеку с наличными. Здесь больше, чем я ожидала: почти восемьсот долларов. Кто вообще таскает с собой столько денег?! Я могу забрать пятьсот, и у него все равно останется их до фига. Пятьсот долларов – это больше моей месячной зарплаты. Я протягиваю руку, чтобы взять банкноту, но ладонь дрожит. Говорю себе, что сначала должна взглянуть на его водительские права и запомнить адрес. Когда-нибудь, если все обойдётся, я отошлю ему деньги с процентами и благодарственной запиской, отчего он почувствует себя молодцом. Он будет рассказывать, что помог бедной беспомощной деревенской девчушке справиться с несчастьями. Поделиться этим со своими друзьями и женой. Нет... Кольца у него не было. Ну, я хотя бы могу не добавлять положение любовницы к растущему списку грехов.

Согласно его удостоверению, в этом году ему исполнится тридцать один год, но это все, что я успела узнать, прежде чем услышала приглушенные голоса в баре.

Это он? Уже вернулся? Сердце бешено колотится.

Сейчас или никогда. Я должна выбраться отсюда.

Переключаюсь обратно на деньги и растираю банкноты между пальцами. Бери их. Бери и убирайся. Эти деньги решат твои проблемы!

Я хочу этого. Так сильно хочу, что у меня текут слюни, но вместо того, чтобы вынуть их и сунуть в задний карман, я вздыхаю и захлопываю бумажник.

Я не могу.

Вместо того чтобы гордиться тем, что поступаю правильно, я ругаю себя, выходя в коридор. Все было... зря. Что же мне теперь делать? Как мама будет добираться до занятий? Как мне ездить на работу?

Голоса, которые слышала в туалете, стали громче, и я расслабилась, узнав в одном из них кузена. Он, прислонившись к стойке, треплется с новеньким барменом и спрашивает, где я. Увидев, как я выхожу из коридора, брат явно расслабляется, выглядя успокоенным и адски усталым. Потрепанная бейсболка низко надвинута на его голову, практически полностью закрывая пепельные волосы. Неоново-желтая футболка – его униформа на лесопилке – покрыта потом вокруг шеи и подмышках. Судя по всему, у Джереми денек был не легче моего.

— Привет, я тебе звонил, — говорит он, отодвигаясь от стойки и выпрямляясь.

— Прости. Мне было нехорошо, — предоставляю ему полную свободу действий.

Он хмурится и быстро оглядывает меня с головы до ног. Джереми всегда переживал обо мне. В школьные годы моя жизнь была настоящим хаосом, и он был единственным человеком, который меня поддерживал. Я тоже была для него тем, кому он мог довериться и поговорить. Нас связывали крепкие семейные узы.

— Готова ехать? — спрашивает он, указывая головой на дверь.

Я киваю и поворачиваюсь к бармену, держа в руках кожаный бумажник.

— Тот мужчина в костюме, должно быть, выронил это. Уверена, он вернется за ним в любую секунду.

Отдав бумажник, я следую за Джереми к его видавшему лучшие времена «пикапу», отказываюсь от недоеденного чизбургера, который он пытается навязать мне, и не оглядываюсь в зеркало заднего вида, когда выезжаем на старое шоссе.