Бессердечный ублюдок

9

Галина

Такси остановилось перед баром, где Лаура просила встретиться с ней. Она сказала быть здесь в десять, что могло показаться чертовски поздним временем для начала смены, но когда ты находишься в городе, именно тогда, когда темнота действительно сгущается, жизнь начинает оживать.

— Мы на месте, — сказал таксист с густым восточноевропейским акцентом. Я протянула ему сумму, в которую обошлась поездка, — обычно я не стала бы тратиться, учитывая, что пыталась накопить деньги, но в этот час я не собиралась тащиться через весь город. Пройти несколько кварталов от «У Сэла» до моей квартиры было одним делом. Идти пешком до этого заведения было бы самоубийством.

Я выбралась наружу, и, как только дверь такси закрылась, оно уехало. Теперь я не смогу передумать.

Я запрокинула голову назад и окинула взглядом трехэтажное здание, стоящее передо мной. Все строение было из черного кирпича, сдвоенные черные виниловые двери располагались спереди по центру, и их освещал небольшой фонарь. По сравнению с остальными зданиями в этом квартале оно выглядело совершенно неуместным.

Над дверью красовалась красная неоновая вывеска с надписью «Сдаться».

Я достала мобильный телефон и отправила Лауре сообщение с уведомлением о том, что я на месте. Она не дала мне никаких других указаний, кроме как встретиться в этом месте в десять.

У меня не было особо храбрости, чтобы войти в эти парадные двери, которые, кстати, не охранялись. Часть меня с трепетом ожидала того, что находится по ту сторону, как будто я вхожу в сам ад.

Я не была дурой, не предполагая, что большая часть Десолейшен контролируется и принадлежит преступному синдикату. Я знала, что в Вегасе итальянская мафия приложила к этому руку. Да и во многих городах США, вероятно, дела обстояли так же. Так уж устроен мир, так уж заведено. Поэтому я предпочитала не высовываться и не лезть не в свое дело.

Конечно, иногда это дерьмо все равно бьет тебя прямо в лицо, и нет никакой попытки выйти из него без шрамов.

Потому что сильные контролировали слабых.

Таким образом, тот факт, что это конкретное здание, которое кричало о деньгах и имело привкус незаконности, не говоря уже о том, что явно принадлежало русским, подсказал мне, что оно, вероятно, контролировалось русской мафией. Братвой.

Я окинула взглядом улицу слева, потом справа. Навстречу мне медленно ехала полицейская машина, и я отодвинулась подальше — холодная каменная стена здания остановила мое отступление. Я достаточно знала о работе правоохранительных органов в таких городах, как этот, — коррумпированных и извращенных, где последнее слово было за преступниками, а за деньги можно было купить кого угодно и что угодно.

Поэтому люди, служители закона, которых можно было встретить, когда тебе что-то нужно, когда ты бежишь, прячешься или просишь убежища, — они не были теми, кого ты просишь о помощи. Они были из тех, кто брал деньги в подворотнях и не обращал внимания. От них нужно было бежать. Быстро и не оглядываясь через плечо, потому что они могли оказаться прямо у вас за спиной.

И когда полицейский патруль замедлил ход, проезжая мимо меня, водитель взглянул в мою сторону, его ухмылка была большой, белые зубы выделялись в полумраке.

Несмотря на безветренную погоду, меня пробрала дрожь. Я плотнее закуталась в куртку и смотрела, как машина исчезает на улице.

Через секунду мой телефон завибрировал от входящего сообщения, и я взглянула вниз, чтобы увидеть сообщение Лауры.

Подожди секунду. Я проведу тебя внутрь.

Я спрятала телефон обратно в карман куртки, а через минуту услышала шаги, доносящиеся со стороны. Лаура вышла из-за угла здания и огляделась по сторонам, прежде чем ее взгляд остановился на мне. Она улыбнулась и жестом пригласила следовать за ней.

Как только я оказалась рядом с ней, мы направились по едва освещенному переулку.

— Ты уверена в этом? — не удержалась я от вопроса, оглядывая заваленную мусором аллею.

— Это безопасно. Не волнуйся. Преступлений здесь не бывает, — она фыркнула, как будто знала, почему. Я, конечно, знала ответ на вопрос, почему никто не связывается с этим местом. Мафия.

Даже преступники знали, когда не стоит связываться с большими мальчиками.

Мы успели пройти всего несколько шагов, прежде чем она остановилась перед металлической дверью ржавого цвета. Она пару раз стукнула в нее, прежде чем отступить. Раздался звук открываемой двери, металлические петли громко заскрипели, отражаясь от зданий.

Дверь открыл крупный парень с не очень длинной шеей и неровным шрамом на лице сбоку. Я нерешительно посмотрела на него: выражение его лица было замкнутым и немного опасным.

Я быстро перевела взгляд вперед и последовала за Лаурой внутрь. Когда мы вошли в прихожую, дверь закрылась за нами с громким стуком, настолько громким, что я слегка подпрыгнула. Я винила свои расшатанные нервы в том, что сейчас нахожусь в незнакомой обстановке, но правда была ближе к тому, что вся эта ситуация мне просто не нравилась.

И, вероятно, потому, что я понимала — человек или люди, владеющие этим местом, не были хорошими людьми. А от таких я стараюсь держаться подальше.

— Не беспокойся о Борисе, — сказала Лаура и оглянулась через плечо. — Швейцар. — Она наклонила подбородок к крепкому парню со шрамом на лице. — Он безобидный. По крайней мере, я так думаю. Он редко говорит и просто болтается на заднем плане. Или так было всегда, когда я работала.

Я оглянулась через плечо на Бориса — огромную, громоздкую тень позади нас. Я быстро пошла вперед, не сомневаясь, что этот человек — самое далекое от «неопасного».

Прихожая и коридор вели в более просторную комнату, где горстка девушек просматривала стеллажи с одеждой.

Лаура остановилась и повернулась ко мне лицом так неожиданно, что я попятилась назад.

— Что? — Я оглянулась, думая, что совершила какой-то промах и не заметила. Она не сразу заговорила и начала кусать губу. — Лаура, просто скажи это.

— Итак, ты получила работу официантки, но владелец бара хочет встретиться с тобой, чтобы решить, в какую комнату тебя поселить на ночь.

Я нахмурила брови.

— В какую комнату меня поселить на ночь?

— Да. — Она продолжала кусать губу. — Вот как это работает. В этом баре есть несколько залов, как бы ярусов, на которых располагается публика. Чем выше ярус, тем важнее клиентура.

Я медленно кивнула.

— Ясно. Значит, если ты не соответствуешь физическим стандартам владельца, тебе не повезло, и ты получаешь нижний уровень?

По крайней мере, у нее хватило приличия покраснеть, когда она кивнула.

— Я знаю, как это выглядит, но, несмотря ни на что, официантки все равно приносят домой хорошие деньги, даже на самом низком уровне.

— Значит, мы можем даже не работать в одном зале?

Она покачала головой и извинилась. Не то чтобы это имело значение, если бы мы были в одной комнате, но я бы предпочла видеть знакомое лицо. Не говоря уже о том, что она вела себя так, будто мы будем вместе, потому что не хотела делать это в одиночку.

Это показалось немного странным, но я не собиралась жаловаться на то, как устроен бизнес. Из-за этого у меня возникло ощущение, что, если мне предоставили комнату попроще, владельцу явно не понравилось, как я выгляжу. Я сказала себе, что в конечном счете это не имеет значения.

Деньги есть деньги, и я в них отчаянно нуждалась.

Лаура ободряюще улыбнулась мне, затем оглядела меня с ног до головы.

— Давай сначала переоденемся и сделаем тебе прическу и макияж.

Прическу и макияж?

Прежде чем я успела пожаловаться на то, что мне нужно принарядиться, чтобы подавать напитки, я сказала себе, что если приукрашусь, то мне это поможет с чаевыми.

Не то чтобы мне это нравилось, но таков был факт, и я использовала его в своих интересах.

Я просто выполняла все действия, стоя там и позволяя Лауре выбирать для меня платье. Оно было белым и облегающим, прикрывающим важные части тела, но при этом достаточно откровенным, чтобы не оставалось никаких сомнений.

— Серьезно? — спросила я, когда она протянула его мне. — И белое?

Она пожала плечами, но улыбнулась.

— Поверь мне, все это белое, молодое и невинное поможет с чаевыми. Мы говорим о старых богачах.

Я уже жалела об этом.

Через десять минут я была одета, волосы уложены в мягкую прическу, небольшие прядки обрамляют лицо, нанесен легкий слой макияжа. Я смотрела на себя в зеркало, и хотя я узнала женщину, которая смотрела в ответ, она также казалась мне незнакомкой. Я была не такой, как все. Это для конечной цели. Накопить денег и убраться отсюда.

Я выдохнула, и мне протянули пару шпилек, которые я нехотя взяла и надела. Я посмотрела на свои ноги, молясь, чтобы могла не только ходить, но и одновременно нести напитки.

— Великолепно, — сказала Лаура, и я взглянула на ее отражение в зеркале. — Готова?

Я повернулась, чтобы посмотреть на нее. Она тоже была прекрасна: платье кроваво-красного цвета доходило до середины бедра и имело разрез по бокам. В отличие от меня, у нее была большая грудь, и платье подчеркивало ее достоинства.

Мы вышли из примерочной и прошли по короткому коридору, пока не остановились перед закрытой дверью. Я не заметила, как Борис последовал за нами, неловкой тенью прямо за мной. После трех сильных стуков глубокий голос позвал на иностранном языке с другой стороны двери.

Борис переместился перед Лаурой и открыл дверь, после чего отступил в сторону и пропустил нас внутрь. Лаура вошла первой, я — следом, внезапно почувствовав себя ужасно голой, что не имело никакого отношения к тому, что на мне было надето. Комната не была слишком большой, но оформлена явно изысканно. Черная кожа, гладкие темные породы дерева и очень явный декор на русскую тему.

Напротив двери стоял массивный, внушающий страх стол, а сидящий за ним мужчина и выражение его лица мгновенно заставили меня забить тревогу. Мое горло сжалось от той мрачной энергетики, которая явно окружала его.

Справа от него находился большой камин, пламя которого мерцало над фальшивыми поленьями. Перед ним стоял черный кожаный диван, на котором сидели двое мужчин примерно моего возраста. Они были похожи внешне и по телосложению, так что я с уверенностью могла предположить, что они родственники не только друг друга, но и человека, сидящего за столом. Один из мужчин, тот, что постарше, поднес ко рту стакан с квадратным бокалом, и его глаза остановились на мне, когда он сделал медленный глоток. По позвоночнику пробежала дрожь, и я постаралась подавить ее, прежде чем переключить внимание на мужчину за столом.

Борис ничего не сказал и отошел в сторону, чтобы мужчина за столом мог хорошо рассмотреть нас с Лаурой. Она выглядела достаточно расслабленной, но я вдруг почувствовала, как меня охватывает неприятное давление. Мужчина не скрывал, что откровенно разглядывает нас.

Его глаза казались очень темными — и не в смысле цвета. Они казались закрытыми от всего мира, возможно, даже от его человеческой сущности. Он медленно откинулся назад, его кожаное кресло издало мягкий звук от смещения веса. Долгую секунду никто не говорил, пока он смотрел между мной и Лаурой. А потом он заговорил по-русски, его голос был ровным и глубоким.

Когда мужчина за столом встал, я сделала непроизвольный шаг назад из-за его размеров. Но тут же пожалела, что проявила слабость и страх, потому что это не осталось незамеченным для него, как и блеск веселья в его глазах.

Я услышала легкий смешок одного из мужчин, сидящих на диване, но не стала смотреть в его сторону. Инстинкт самосохранения подсказывал, что я должна держать взгляд на мужчине, который в данный момент надвигался на нас с Лаурой.

Сначала он остановился перед подругой, но я не заметила, как его взгляд переместился на меня. Он не прикоснулся к ней, но, судя по тому, как сильно его взгляд перемещался вверх и вниз по ее телу, ему это и не требовалось. Лаура смотрела вперед, ее глаза были устремлены куда-то вдаль. Было совершенно очевидно, что она уже проходила через этот процесс. Неужели он так поступал с каждой женщиной, работавшей здесь? Это казалось таким… неправильным.

— Светлана, — сказал он, остановившись перед Лаурой. Он кивнул Борису, и Лаура отступила назад, на ее лице застыла маска безразличия. А может, это был страх.

В этом месте она выглядела совсем иначе, чем «У Сэла». Впрочем, по сравнению с этим местом, «Сэл» был похож на жижу на дне мусорного бака.

Он подошел практически вплотную ко мне, и мое тело непроизвольно напряглось. Уголок его губ приподнялся, словно он находил это забавным… или ему это доставляло удовольствие.

— Как тебя зовут, дорогая?

Я почувствовала головокружение, сердце колотилось так сильно и быстро, что я боялась потерять сознание. Я облизнула губы и прошептала:

— Лина.

Он никак не выражал своих эмоций, просто наблюдал с холодным безразличием.

— Ты знаешь, кто я? — Его голос был с сильным акцентом, но слова ровные и четкие, а английский — безупречный. Я медленно качнула головой, и по его губам расплылась улыбка, но это была не та улыбка, которая успокаивает человека. Если бы хищник в дикой природе умел ухмыляться — именно так бы это выглядело.

— Всегда так волнительно, когда кто-то не знает, кто я такой. — Высокомерие, прозвучавшее в его словах, испугало меня. — Леонид, дорогая.

Он не окружал меня так, как Лауру, по крайней мере поначалу. Он стоял в двух шагах от меня и молчал, как будто выполнил свою норму на сегодня. Тяжесть его взгляда была тревожной. Я не знала, что он ищет или видит ли ответ на свой вопрос, но через секунду он начал обходить меня так же, как и Лауру.

Я чувствовала, как его взгляд пробегает по каждой части моего тела, как будто его глаза были пальцами, и он ощупывал мои икры, заднюю поверхность бедер, задницу и двигался вверх по позвоночнику. Он снова оказался передо мной, его внимание сосредоточилось на моей груди, затем ниже. Я остановила себя, чтобы не прикрыть грудь и стык между ног, потому что, хотя я была полностью одета, мне казалось, что этот мужчина видит все сквозь ткань.

— Светлана? — спросил один из мужчин на диване.

Он медленно покачал головой.

— Нет.

Мужчина, стоявший передо мной, сосредоточенно вглядывался в меня, как будто знал, кто я на самом деле, как будто мог разгадать мои самые сокровенные тайны.

В этом он был похож на Арло.

Опасный.

— Невинная, — голос Леонида был низким и глубоким. Но резким… таким резким. — Да, — сказал он, словно отвечая на свой вопрос. — Анастасия.

Я открыла рот, чтобы спросить, что происходит, но Лаура взяла меня за руку и вывела из комнаты туда, где находились другие женщины и вешалки с одеждой.

— Что происходит? — спросила я, когда мы остановились, и она повернулась ко мне лицом. — Это было самое странное чертово интервью, или что это, черт возьми, было, которое я когда-либо переживала. Кто был этот человек?

— Леонид Петров, — сказала она, но я не упустила легкого напряжения в ее голосе. — Он владелец этого заведения. — Ее плечи расслабились. — И, я уверена, кучи других мест, и большие связи, несомненно. — Она не подчеркнула, что имела в виду, но суть я уловила. Связи в криминальном мире. Я огляделась вокруг, и мне показалось, что давление, которое окружало нас, когда мы были перед Леонидом, постепенно рассеивалось, чем дольше мы находились вдали от него. — Черт, жаль, что нам не досталась одна комната, но мы заняли два верхних яруса, так что деньги хорошие.

Я только покачала головой.

— Это самая странная ночь, которая у меня была за долгое время.

Она фыркнула, и мы обе искренне усмехнулись.

— В первый раз это сбивает с толку, — наконец сказала она. — Каждая комната названа в честь женщины.

Я подавила смешок. Ну конечно.

— У меня «Светлана». У тебя «Анастасия»… Это самый высокий уровень. На нем останавливаются самые важные клиенты. Так что, во всех отношениях, ты сорвала солидный джекпот.

На мгновение я подумала о том, чтобы просто сказать «неважно» и уйти. Все это было так странно, и я определенно была чужой. Окружающие меня женщины, говорящие по-русски, и элитная атмосфера еще больше укрепили эту мысль.

Я открыла рот, чтобы поблагодарить Лауру за то, что она нашла мне работу, но передумала, слова замерли у меня в горле, так как я увидела вошедшую женщину. В руках у нее была пачка сложенных купюр, и она принялась разворачивать их и пересчитывать свои вполне ощутимые чаевые.

“Ни хрена себе. Там стодолларовые купюры. Я выровняла дыхание и снова посмотрела на Лауру. По ее выражению лица я поняла, что она ожидает моего ухода сейчас. Только в этот раз. Если я заработаю достаточно, эта ночь изменит ход игры.”

— Хорошо. Давай сделаем это.

Даже я слышала, как нерешительно я говорила.