Бессмертный эшелон

Глава 5

Тяжелые панцеркампвагены VI Tiger выкатились за пределы территории, где расположился гарнизон бронированной техники. Грозная машина – образец боевой техники с пушкой KwK 36 калибра 88 в литой маске в передней части танка, созданная на основе зенитки Flak 18, – ударная сила танковых соединений Гитлера. Помимо пушки, два дополнительных пулемета. Курсовой в лобовом листе под башней и MG-34 в специальном устройстве на командирской башенке.

Десять машин давили широкими гусеницами ломкий оледенелый покров, двадцать четыре катка в металлических бандажах по каждому борту. Только один минус у боевых единиц тяжелого танкового батальона – огромный вес в пятьдесят шесть тонн делает бронированные машины неповоротливыми, мешая быстро передвигаться по пересеченной местности. Под собственной тяжестью «тигры» вязнут в топях, болотистых местах, да и просто в рыхлой поверхности. Но штурмбаннфюрера Шоллера технические сложности не пугали, ему нет надобности пробираться по лесам или бороздить снежные поля, маршрут он выверял заранее по донесениям от абвера, всегда выбирая место для атаки рядом с хорошими дорогами – магистралями или шоссе, где так легко нанести огневой удар и уйти в укрытие.

Только одна неудачная вылазка не давала ему покоя, в тот раз советские танки подчистую разбили всю технику и пехоту, находившуюся в засаде рядом с рокадной дорогой. Они едва успели открыть огонь по юрким советским машинам, как те исчезли в темноте, а дальше началось какое-то светопреставление. Огонь вспыхивал совсем не там, куда целилась гаубица, полыхающие подстреленные танки Красной армии продолжали движение, отстреливаясь и попадая в темноте точно в цель. Тогда Шоллер, перед тем как нырнуть в кусты, бросив разгромленную резервную группу на произвол судьбы, в окулярах бинокля упорно искал опознавательные знаки на танках. Он не привык к поражениям и, лежа в сугробе под свистом пушечных выстрелов и стрекотом автоматов, решил, что непременно найдет это подразделение и разгромит его до последней машины. В мозгу отпечатались белые цифры 007 на борту танка, который был единственный освещен пламенем пожара. Абвер, третий отдел Рейхсвера, порадовал его сегодня депешей с нужными сведениями. Танк под номером 007 управлялся экипажем под командованием лейтенанта Соколова, а все подразделение находилось на расстоянии каких-то пятидесяти километров от оккупированной территории. Поэтому сегодня Шоллер вывел на «охоту» все свои экипажи, прихватив для усиления Panzerjäger I, собранный на базе Panzerkampfwagen I и трофейного орудия PaK. 36. Он обшарит каждый квадрат нейтральной полосы, но найдет этого советского лейтенанта и лично пустит ему пулю в лоб, доказав, что Шоллер – лучший офицер, достойный награды, которую вручает лично фюрер. Густав Шоллер сидел, прижавшись к прибору наблюдения в боевой части танка, а сам в мечтах был уже на парадном построении военнослужащих подразделения СС, подставляя грудь под трехцветную ленту с серебристым орденом.

Они прошли около десяти километров и уже двигались по крайней границе Советской земли, когда вдруг из густой темноты под гусеницы бросилась знакомая долговязая фигура.

В устройство для связи Bordsprechanlage водитель головной машины выкрикнул:

– Стоп всем машинам! Впереди движущийся объект.

«Тигры» покорно замедлили движение, все всматривались в панораму или смотровые щели, пытаясь понять, что за черная фигура так смело движется наперерез немецким танкам. Оптика позволяла рассмотреть детали на расстоянии даже четырех тысяч метров, поэтому Шоллер без труда узнал в свете фар долговязого веснушчатого Дорвельца, что пропал накануне вместе со своей ротой танков во время неудачной атаки на советский эшелон.

– Какого черта! Недотепа Карл, откуда он взялся? – Густав откинул крышку люка своего «штурмтигра» и выкрикнул во всю глотку: – Эй, герр Дорвельц, прекрасная погода для прогулок, не правда ли?

Тот суетливо замахал руками и захромал изо всех сил, спотыкаясь на каждой снежной кочке. Шоллер не стал торопиться и спускаться вниз. Он всегда презирал размазню Карла, который только своим усердием дослужился до чина гауптмана, а не получил его, как Шоллер, блестящими военными победами над русскими. Как все служащие ваффен-СС, он относился к командирам вермахта свысока. Строят из себя всезнаек, орудуют картами, расчетами. А война – это прежде всего безжалостная битва, победа остается за тем, у кого больше хитрости и наглости, а не всяких премудростей при проведении сражений.

– Густав, герр Шоллер, наконец! Я спасен! – Дорвельц с усилием взобрался на борт командирского «тигра». – Я сбежал из плена, пришлось задушить часового руками!

Густав с недоверием окинул нелепую фигуру – тощие ноги, узкое лицо, круглые испуганные глаза. Неужели Дорвельц и правда мог кого-то убить, этот сельский тюфяк? Но гауптман ткнул пальцем куда-то в сторону переплетения дорог:

– Я шел пешком несколько часов, ног не чую от холода. Они сделали остановку на ночь там, рядом с развилкой. Советский командир Соколов уснул, я выбрался из танка и сбежал. Это было кошмаром, я думал, что погибну от холода! Как они живут здесь, эти дикари? Кошмарная страна! У вас в танке есть одеяло и шнапс, Шоллер? Я боюсь подхватить двух-стороннюю пневмонию.

– Как?! – Его торопливую речь прервал крик Шоллера, глаза у штурмбаннфюрера налились кровью, он схватил Карла за грудки. – Еще раз скажи его фамилию!

– Лейтенант Соколов! Он командир советских танков, разбил мою роту, а меня взял в плен и вез, чтобы отдать на расстрел советским убийцам.

– Какой у него номер написан на танке?

– Семерка, – Карл затаил дыхание: «Неужели так легко? Офицер Шоллер, только услышав фамилию русского командира, готов был броситься в наступление».

И действительно, Шоллер буквально силком затолкал Карла в люк и сунул в руки карту:

– Покажи, где они встали? Ты знаешь координаты?

– Я… я не помню точно, я ведь говорю, долго шел пешком, было совсем темно.

Шоллер вдруг вцепился в отвороты шинели Карла и взревел зверем, тряся гауптмана, будто безответную тряпичную куклу:

– Чертов Дорвельц, сельский недоумок, если ты не вспомнишь их место расположения, клянусь, я пущу тебя в расход. Нет, ты сдохнешь в сыром подвале гестапо в своей крови и моче! – Он ткнул растерявшегося Карла лицом в карту. – Показывай.

– Не надо гестапо, умоляю! Я не могу показать на карте, но я покажу дорогу по памяти. Надо пересечь поле, пройти по дороге на запад до развилки. Все время прямо и прямо, перед поворотом на развилку есть небольшой лесок. Там в лесу, сто метров в глубину, и стоит рота из десяти советских танков! – Карл, изображая страх, прижался к стенке танка и прикрыл лицо ладонями, ожидая нового удара.

Но эсэсовец уже отдавал приказ по связи, мгновенно забыв о недотепе Карле:

– Всем экипажам команда: вперед полкилометра, на дороге поворот направо и по прямой двадцать километров, колонной по трое полный ход!

«Тигры» выстроились в походном порядке по три машины в ряд, и, воя двигателями, покатились через поле, переваливаясь по мерзлым валам из снега. Позади всех в тылу колонны катилась старая САУ, которую Шоллер приготовил для усиленного огня по русским. В полном молчании Карл тихо шептал:

– Умоляю, Густав, не надо гестапо, я ведь показал путь. Они все спят в десяти машинах, дрыхнут как убитые, часовой мертв. Я ведь помог тебе, Густав, мы учились вместе, прошу тебя, не отправляй меня на верную смерть.

– Заткнись! – процедил сквозь зубы офицер СС. Он неотрывно смотрел в оптику прицела, нетерпеливо отсчитывая километры до цели.

Вот наконец показалась развилка дорог, где второстепенное шоссе раздваивалось на две грунтовки: одна из них вела в соседнее село, а вторая – к разрушенному элеватору, что торчал черной обугленной свечкой в поле.

«Тигры» на скорости полетели по второй грунтовке и свернули к рощице из хвойных деревьев. В мощную оптику Шоллер уже видел свои цели – стволы орудий торчали из-под веток, а сами машины были укрыты лапами сосен. Ни одного огонька, никто не среагировал на шум моторов. Взбудораженный предстоящим боем, Густав повернулся к хныкающему Дорвельцу и тряхнул того за воротник:

– Бегом в самоходку, пошел! Приведи мне командира Соколова! Ты, чертов предатель, ты должен искупить свою трусость!

– Хорошо, хорошо, я все сделаю! – Дорвельц изо всех сил заторопился по скобам к люку.

– Экипажам приготовиться! Огонь по моей команде!

Штурмбаннфюрер Шоллер решил немного подождать, пока недотепа Карл притащит ему русского командира. А потом откроет огонь, покажет русским, на что способны его «тигры».

Ухнул выстрел, от которого он подпрыгнул и закричал в эфир:

– Идиоты, кто открыл огонь? Отставить! Выстрелы по моему приказу, придурки!

Но загремели новые выстрелы, и он в оптику увидел, как загорелся соседний от него «тигр»…

– Вперед, на малых, – скомандовал Соколов, и две «тридцатьчетверки», лязгнув гусеницами, пошли на малых оборотах из своей засады, подбираясь ближе к «тиграм».

Бой с тяжелыми бронированными машинами для маневренных «тридцатьчетверок» успешен на небольших расстояниях, и Соколов поставил главной задачей для танкистов как можно ближе подобраться к противнику. Первые два выстрела они произвели с вершины небольшого склона, оба бронебойных снаряда попали в цель. Загорелся танк в центре колонны, так что огонь осветил оставшийся строй по его бортам. Из открытого люка бросились врассыпную черные силуэты германских танкистов, спасаясь от возможного взрыва боезапаса.

– Короткая, – выкрикнул Бабенко в эфир.

Танки плавно затормозили, давая возможность башнерам навести прицел. Соколов крутил ручки, нащупывая дулом танковой пушки офицерский танк.

– Огонь по целям! Ориентир – немецкие танки по правому флангу! Надо перекрыть им отступление по дороге!

Целью он выбрал две машины с краю цепочки, чтобы подбитые «панцеры» стали горящим препятствием для своих же товарищей, перекрыв выход к дороге на снежной колее.

Выстрел и еще один! Германский «тигр» закрутился на месте, вздрагивая от ударов снарядов. В башне зачернела пробоина, оттуда повалил смрадный едкий дым. Небольшая САУ немцев вдруг резко развернулась и бросилась наперерез немецким «тиграм».

«Тридцатьчетверки» задним ходом ушли с линии огня, откатившись от края возвышенности, чтобы противник не видел их за линией склона. Марк отправил в казенник очередной бронебойный снаряд и замер, вопросительно глядя на своих товарищей. Логунов и Омаев прильнули к приборам наблюдения.

– Руслан, пять градусов выше, бей под башню!

– Они стоят к нам кормой, там только боеприпас. Лучше по каткам, потом обойдем с фланга и в корпус добьем!

Но когда они вынырнули для следующего удара, в танковом строю немцев горели уже новые машины. Германская САУ ушла в сторону и с расстояния револьверного выстрела в двести метров палила по бортам своих же машин.

– Самоходку Дорвельц захватил! – догадавшись, в чем дело, выкрикнул в ларингофон Омаев.

Он прижал лицо к панораме и увидел, как наверх поднимается копоть, застилает белизну полянки. Попадание! Крайние два танка встали поперек дороги, заперев проход к дороге. Снова в атаку!

Левой рукой Соколов направлял орудие семерки вверх-вниз, а правой настраивал горизонталь прицела. Сноровистый Бочкин уже громыхнул бронебойным снарядом о стальные стенки казенника. Нужный уровень и поворот найдет.

– Вперед!

Танк выскочил на линию обстрела. Огонь! Вокруг все качалось от движения, и Алексею приходилось плотно прижиматься к нарамнику, чтобы поймать фокус прицела.

Внизу заполыхал еще один танк, растекаясь черным бензиновым пятном по белому снегу. Пламя расползлось по луже из горючего, охватывая огненным кольцом машину. Внутри, крича, заметался танкист, который выбрался через нижний запасной люк, но теперь не мог найти выход из огненного плена. Второй танк споткнулся о неожиданное препятствие, клюнул на ходу передком, чиркнул огромным стволом по корме горящего «тигра» и подставил борт под выстрел Омаева. Тот открыл огонь и попал в немецкую машину! Танкист вырвался из стены огня, с протяжным стоном упал на землю и покатился в судорожных попытках погасить пламя на пропитанной бензином форме. Остальные четыре «панцера» нашли проход и за командирским танком гуськом стали выходить на дорогу. Вслед им размеренно стреляла САУ, но у Дорвельца никак не получалось попасть в движущиеся цели.

Соколов отдал команду смещаться по левому флангу, чтобы сохранить огневой рубеж. Еще есть возможность для пары выстрелов.

– Огонь по головной машине!

Танк под управлением Бабенко плавно выкатился к спуску, рядом показалось орудие второго экипажа.

– Дорожка! – предупредил механик. Алексей нажал на педаль пуска орудия, гильза с грохотом вылетела из отбойника, и внутренности машины стали заполняться едким пороховым газом. От дыма слезились глаза и першило в горле, но оставшиеся танки противника уходили в темноту. Последние метры для выстрела, а потом они станут невидимы в прицеле. САУ, где Дорвельц, стараясь не смотреть на мертвые тела танкистов, торопливо пытался нагнать их, то и дело останавливалась, чтобы послать снаряд вслед уходящим «тиграм», но все снаряды били рикошетом о мощную броню, рассыпая искры над черной линией дороги.

Соколов довел пушку:

– Огонь, ребята, не ждите, уходят!

– Бей им по гусеницам! – выкрикнул Логунов. Он понимал, что времени на прицеливание уже не осталось. Слишком долго вращать механизмы поворота башни и опускания ствола, чтобы совместить марку с прицелом. Надо бить по низу массивного силуэта танка неприцельно, только для того, чтобы остановить движение поредевшей колонны.

В панораме прицела у Соколова оказался борт с белым крестом и нарисованным черепом – символом СС, «тотенкопф». Грохнул выстрел, танк дернулся на дороге и ушел с полотна в сторону, исчезнув из зоны видимости. Соседняя машина остановилась в облаке огня и черного дыма.

Еще выстрел! Снаряд экипажа Логунова попал в гусеницу второго «панцера». Попадание! Гусеница сползла с трака, из башни в пробоине полыхнуло пламя вперемешку с черным чадом. Снова выстрел! От второго попадания немецкий «тигр» вздрогнул, зашелся черным столбом дыма, взревел и дернулся вбок. Ведущие катки закрутились, выкручивая массивную машину по дороге все ближе и ближе к провалу кювета. Огонь! Третий снаряд попал прямо в борт, прямиком в отделение управления. Немецкий механик совсем потерял власть над махиной. Тяжелый бронированный «тигр» с жутким скрежетом съехал одним бортом с высокого гребня дороги, дернулся и рухнул на бок, выставив искореженное пламенем дуло в черное небо. Огненное облако с грохотом взметнулось в воздух, казалось, что поле закачалось от падения многотонной махины. Пламенный столб осветил небо, рощицы, черные дотлевающие машины на подступах к дороге и схлынул вниз, превратившись в синее пламя костра.

Над полем боя установилась тишина, Соколов и Омаев, которые были башнерами во время операции, прильнули к панорамам, считая единицы техники. Десять «тигров» готовились обстрелять их сооружения из бревен и веревок, которые при тусклом свете луны в полутьме выглядели как дула танковых орудий от Т-34, замаскированных в лапнике елей. Сколько им удалось подбить? Четыре «штурмтигра» застыли навсегда напротив рощицы, не успев сделать и выстрела по ложным целям, еще две машины чадили черным дымом у дороги, встав поперек танковой колеи, а трем «панцерам» удалось выйти на дорогу, но здесь каждого настигли снаряды советских танковых пушек. Остался еще один, тот, что успел спрыгнуть с дороги и исчезнуть в черноте бескрайнего поля, которое простиралось ниже уровня дороги.

Бабенко уж было снова направил танк к границе холма, но Алексей остановил его. Взял бинокль, легко выпрыгнул из люка и пополз к краю холма. Он стал всматриваться в черную долину по правому флангу дороги и отсчитывать метры от дорожного кювета. Они не видели, чтобы мощная машина ушла дальше от дороги. Снежное поле с рыхлым снегом слишком опасная поверхность для тяжелого «панцера», он сейчас был бы еще виден, двигался бы медленно, проваливаясь в глубоком верхнем снежном покрове. Значит, притаился в кювете по линии дорожного полотна. Сколько метров слепой зоны на их пригорке? Метров сто, не больше. Но просто спуститься и подойти к границе между дорогой и полем опасно, штурмовой танк вынырнет с фланга и ударит в борт с ближнего расстояния, что означает верную смерть. Бабенко, поняв, для чего командир исследует с биноклем местность, приподнялся на люке и предложил:

– Можем от холма вниз спуститься к дороге, Алексей Иванович.

Но Соколов покачал головой: как только они спустятся с высоты, то станут видимы для соперника, а он по-прежнему будет неуязвим в складке местности, несмотря на свой огромный размер. Спуск с дороги невысок, метра полтора, а потом от дороги идет плавный переход в низинку. Вот там и укрылся вражеский «тигр». Караулит их, терпеливо выжидает, когда спустятся с холма к дороге, так как, кроме как по ней, вернуться в село невозможно.

У Алексея до сих пор гудело в голове от выстрелов, глаза слезились от пороховых газов, но молодой лейтенант упорно всматривался в черное поле. Заскрипели петли люка над головой Марка, молодой танкист зашептал в темноту:

– Товарищ командир, там засел «тигр», да? Один гад ушел!

Ответом ему было сдержанное «угу». Парнишка почесал в затылке, утер зудящие веки и предложил:

– А давайте мы мимо него с ветерком промчимся, дорога ровная, можно разогнаться километров до восьмидесяти. Он же не знает, что здесь два танка. Будто Т-34 уходит с позиции. На такой скорости он точно в нас не попадет, а по выстрелу вы с пригорка световые ориентиры увидите и откроете огонь на поражение предполагаемой цели.

Соколов обернулся к парню и вдруг кивнул:

– Хороша идея, иначе тут нам куковать на пригорке неизвестно сколько, а он может на малых оборотах вдоль дороги уйти из зоны видимости. Только стрелять вы будете, а мы пойдем как приманка по дороге, Бабенко с машиной управляется лучше всех, он сможет с нейтралки разогнать танк до максимума.

Договорившись о совместных действиях, танкисты заняли свои места внутри бронированных отделений. Алексей выдохнул и приказал:

– Ну, вперед на малых!

Т-34 с цифрами 007 на борту скатился вниз по левому склону пригорка, обошел высоту вдоль подошвы. Он ехал не торопясь. Алексей вслух считал метры, его голос разносился в шлемофоне у механика-водителя и заряжающего:

– Еще десять метров, и мы в зоне его видимости, ускорение! Полный вперед!

Бабенко потянул со всей силы рычаги вверх, выжимая педали, так что «тридцатьчетверка» взревела двигателем и рванула вперед по дороге. Но тут ожила САУ, про которую они совсем забыли. Из застывшей на обочине самоходки вылезла знакомая долговязая фигура. Перепуганный движением советского танка, Дорвельц махал руками и кричал, пытаясь остановить атаку.

– Товаричи, это Дорвельц! Дорвельц! Не стреляйте!

– Уходи, уходи с дороги! Вниз! – выкрикнул Соколов в ларингофон, забыв, что немец его не слышит.

Вспышка снизу и грохот выстрела «тигра»! Карл с криком прокатился вниз по борту и рухнул на землю, снаряд Шоллера прошил мужчину десятком смертельных осколков. Взбешенный предательством офицера Дорвельца, эсэсовец выстрелил в его высокую фигуру фугасом, который во время взрыва превратился с сотни острых раскаленных осколков металла и впился в худое тело Карла.

– Вправо, вправо сдавай. За край дороги уходи! – отдал по связи приказ Соколов, а сам уже откинул крышку люка, чтобы выбраться наружу.

Сейчас он действовал как человек, не думая о последствиях, а не как командир или танкист. Немецкий офицер, который спас стольких его ребят, который помог им уничтожить ударную группу танков, лежал на дороге раненый, и он не мог бросить его умирать. Т-34 послушно скатился вниз по откосу с дороги, молодой лейтенант одним прыжком оказался на снегу и бросился к растянувшемуся на обледенелом грунте Дорвельцу.

– Где рана, куда попали? – Он попытался расстегнуть наливающуюся кровью шинель, чтобы осмотреть ранение.

Лицо и все дрожащее в предсмертной агонии тело были иссечены острыми кусками металла. Кровь лилась ручьем, собираясь в огромную лужу под лежащим человеком. Но Карл застонал и открыл глаза, на лице его засияла кроткая улыбка:

– Альеша, я прощен. Бог дал мне знак, дал мне легкую смерть. Я так счастлив. Спасибо тебе, ты помог мне, ты мне поверил. Ты хоро…

Он замолк на полуслове, вздохнул, дернулся, и из уголка рта потекла тонкая струйка крови, заливая лицо и рыжие пряди волос офицера. Голубые глаза безжизненно уставились в черное небо, а на лице так и застыла полуулыбка.

– Немец, «тигр»! – Крик Бочкина сорвал лейтенанта с места.

Соколов со всех ног кинулся назад к «тридцатьчетверке», выкрикивая приказ:

– Огонь по «тигру», огонь!

Он с разбегу запрыгнул на движущийся танк и вцепился в десантные скобы.

– Орудие заклинило, товарищ командир! – через ветер сверху из люка башни донесся голос Бочкина.

Алексей подтянулся, цепляясь за выступы и край люка, нырнул головой вниз в черный круг проема. Выстрел! Тяжелый снаряд грохнул по башне Т-34, пройдя по касательной. Лицо обожгло горячей окалиной, с криком Бочкин и Соколов упали на дно танка. Бабенко отключил фрикцион и вывернул рычаг так, что Т-34 сделал крутой разворот, потом вылетел на дорогу и рванул назад вдоль пригорка в сторону развилки дорог. Шлемофон в руках Соколова надрывался криком Омаева:

– Товарищ командир, уходите! Уходите, вы нам перекрыли видимость, вы на одной линии с «тигром»! Не могу произвести выстрел!

– У нас орудие заклинило, – прохрипел в ларингофон Соколов и натянул на голову шлем: – Четыреста, это семерка, уходим от «тигра» к элеватору. Прикрой! У нас заклинило орудие, не можем вести огонь!

– Прибавьте скорости! Вы на одной линии с «тигром»!

– Сейчас, уйду на сто метров вправо, быстрее не получится, лед на дороге! – Бабенко снова затянул тормоз фрикциона, чтобы машина резко сдала вправо по обледенелому полотну, уходя от левого края.

Выстрел! Вспышка летящего снаряда прошла почти над башней семерки, с грохотом утонула в темноте за дорогой.

– Мимо! Я не вижу его! Не вижу «тигра»! – от волнения Омаев кричал в ТПУ…

Штурмбаннфюрер Шоллер, который приник к смотровой панораме «тигра», увидел того, кого он так хотел сегодня найти. По дороге перед ним мелькал борт советского танка с красной звездой и цифрами 007. Он выкрикнул:

– Огонь! По цели огонь!

Грохнул выстрел, но наводчик не смог попасть по стремительно удаляющейся цели. Снаряд прошел мимо, лишь задев корму Т-34.

– За ним! Понизу идем вдоль дороги! – Густав был вне себя от возбуждения, охота подходила к концу.

Советский танк не стрелял в ответ. У него, видимо, закончились боеприпасы. Зато в страхе бросился искать спасения на дороге, что вела к разрушенному элеватору в поле. Там у «тридцатьчетверки» нет шансов спастись: открытое пространство и двухэтажная разбитая постройка с огромными проемами, здесь невозможно найти укрытие. Пускай с пригорка палят дальше, обзор там минимальный – влево-вправо по триста метров, а его «тигр» уже прошел по низинке.

– Вперед!

Огромный, почти в два раза массивнее, чем легкий Т-34, «тигр» вылетел на дорогу.

– Огонь! – Шоллер кричал на экипаж, вне себя от охватившего его азарта.

Бронебойный снаряд с грохотом прошел в паре сантиметров от брони советского танка и пробил огромную дыру в земляном основании холма, засыпав фонтаном породы дорогу. Соколов не отрывался от панорамы, прикидывая, где можно укрыться от преследователя, Бочкин возился с пулеметом, готовясь хоть каким-то огнем ответить противнику.

– «Четыреста», прием! Нас преследует «тигр», прикройте! Мы уходим за элеватор! Не выходите на прямой обзор, заходите к нему с тыла.

– Пять минут, продержитесь пять минут! Мы спускаемся! – ответил по связи Омаев.

Логунов и сам понимал, что вылетать с высоты прямо на дорогу опасно, электропривод мгновенно развернет «панцеру» башню и даст возможность произвести выстрел почти в упор. Надо дождаться, пока преследователь уйдет подальше, точно выверить расстояние и дать залп.

Снова выстрел германского танка! С визгом снаряд пропорол глубокую ссадину в командирской башне семерки. Тяжелая машина не поспевала за юрким Т-34, но сила танкового орудия и отличная оптика компенсировали тяжеловесу его нерасторопность. Еще выстрел! В последнюю секунду Т-34 резко ушел в сторону, за узкий остов элеватора, и заряд пробил дыру в разрушенной стене.

– Вперед, короткая!

– Дорожка! – отозвался мехвод танка номер 400 и замедлил плавный ход танка.

Перед глазами Омаева прыгала в перекрестии прицела цель. Он выставил башню по курсу, высота одинаковая.

– Снаряд, Марк!

Заряжающий, кашляя от удушливого дыма, лязгнул казенником.

– Готово!

Выстрел! Гильза загремела на полу, вентилятор в танке работал с воем, пытаясь вытянуть газы наружу. Руслан прижался к перископу, выискивая в темноте два танка, что кружили в смертельной погоне вокруг разрушенного здания. Советской «тридцатьчетверки» не видно, а германский «панцер» вздулся огненной дугой от попавшего в борт снаряда, но продолжал двигаться, водить орудием в поисках цели.

– Вперед, назад, влево! Маневр! Еще десять градусов вправо! – Соколов отдавал команды мехводу, разворачивая машину, заставляя ее двигаться зигзагами в узком пространстве, чтобы не дать немцам возможности при– целиться.

Но место для маневров было неудачным, слишком узкие проемы, куда нельзя протиснуться бронированным бортам, огромные кучи из битого кирпича и арматуры. Они могут повредить катки и гусеницы, поэтому приходилось проходить кругами вокруг здания, короткими и резкими поворотами уходя от прямого попадания. Уже несколько снарядов почти достигли цели, с громким визгом они оставили отметины на бортах «тридцатьчетверки». От ударов по броне в башне стоял страшный грохот, выстрелы оглушали, отдавались звоном в голове. Бабенко нервничал, каждый раз резко выжимая рычаг. К запаху пороха прибавился жженый аромат гари – фрикционы сейчас сгорят от резких маневров, и ловкий Т-34 превратится в неповоротливую машину, которая может идти лишь по прямой.

– Стой! Уходи влево, разворот на сорок пять! Рельсы, там рельсы на второй этаж, быстрее, пока «тигр» за углом!

Соколов заметил эстакаду из металлических рельсов с подходящей для танка шириной полос, что вели на второй этаж элеватора. Видимо, раньше туда заезжали трактора или машины, полные зерна или сена, чтобы разгрузиться. Сейчас заезд на второй уровень должен стать их спасением. С ревом танк взмыл по стальным прогонам вверх и застыл на бетонной площадке. Бабенко резко выжал педаль и отключил двигатель, чтобы его звук не выдал их укрытие.

– Четыреста, это семерка, мы на втором этаже, на перекрытии. Бейте по «тигру»!

– Мы у края поля, видимость плохая, у него фары выключены, – откликнулся в эфире Руслан.

– Я дам ориентиры, заряжайте бронебойный, – Соколов прильнул к перископу, отсчитывая метры и градусы для позиции, с которой собрался стрелять Омаев. – Ориентир левый проем, десять вверх, тридцать по правому флангу!

Черный с белым крестом «тигр» выполз из-за угла разрушенного здания и замер в растерянности: машина с номером 007 исчезла, будто растворилась в воздухе. Шоллер с ругательством прильнул к панораме, выискивая среди развалин советский танк, но на пятачке внутренней площадки элеватора размером в сотню квадратных метров царила тишина. Ни одна из темных кирпичных куч не скрывала противника, даже звука двигателя слышно не было. Шоллер в нетерпении бросился к люку, откинул железную крышку и выкрикнул, не думая даже о том, поймет ли его русский командир:

– Эй, Соколов, сдавайся! У вас нет снарядов. Обещаю тебе легкую смерть, как у предателя Дорвельца! Один выстрел, и встретитесь с ним на небе.

Омаев выставил обозначенные градусы, выкрутил ручки настройки и нажал педаль. Выстрел! Сразу после грохота упавшей на пол стрелянной гильзы заряжающий послал новый снаряд. Он навел прицел на пылающий пламенем силуэт «тигра». Еще один выстрел! Руслан увидел в панораму, как черный «панцер», охваченный огнем, заметался по узкой площадке в поиске укрытия.

Башнер второй «тридцатьчетверки» снова и снова наводил оружие, выискивая в прицеле махину, и нажимал на педаль. Марк ободрал себе пальцы до крови, отправляя снаряды в казенник, горячие гильзы одна за другой падали под ноги, но они не останавливались, били болванками в борта танка, по каткам, пока черный «тигр» не плеснул вверх красным пламенем из нескольких пробоин. Слезящимися глазами наводчик всматривался в панораму – прямое попадание более пяти раз! Вражеский «штурмпанцер» горел огромным факелом, озаряя руины элеватора изнутри. Черная тень дернулась на перекрытии второго этажа, семерка осторожно поползла вниз по металлическим балкам.

– Отбой, враг уничтожен, – послышался в эфире голос командира.

Марк Тенкель вытер лицо рукавом, глаза неимоверно зудели, пальцы были вымазаны в оружейной смазке вперемешку с кровью от ссадин. Он, шатаясь, поднялся наверх и откинул люк, чтобы вдохнуть свежего воздуха, в маленьком железном пространстве было нечем дышать из-за пороховых газов. Он взглянул на искаженные профили вражеских «тигров» с черными столбиками дымков. Семерка уже приближалась к их машине. В люке высилась прямая худощавая фигура Соколова.

– Товарищ командир, победа! Мы их одолели! Двумя танками против десяти «тигров»! Ура!

– Да, доложите в штаб батальона об успешном завершении операции. Направляемся в обратно к поселку. Только… Задержимся на дороге, я хочу похоронить Карла Дорвельца, он заслужил могилу и крест с именем.

Радости Соколов не испытывал. Да, задание выполнено, но ему было горько от гибели Дорвельца, пускай и врага, военнопленного, но прежде всего хорошего человека. И Алексей Соколов, комсомолец и атеист, прошептал про себя, когда сгребал снег перед самодельным крестом, где было написано лишь одно имя «Карл Дорвельц»:

– Пусть земля тебе будет пухом. Попади в рай, как ты и мечтал.