Бесстрашная

Глава 15

Райна прилагала все силы к тому, чтобы вернуться на освещенный солнцем луг и снова оказаться в объятиях Улисса.

Она готова была отдать дьяволу и тело, и душу лишь бы только вернуться к Улиссу. Она не слышала доносившегося откуда-то издалека голоса матери, не чувствовала прикосновений рук, растиравших ее окоченевшее тело, старалась отвратить свое сознание от жара нагретых кирпичей, посылавших волны тепла.

Она не могла не проглотить бренди, который ей по капле вливали в глотку.

«Перестаньте, – молча умоляла она, – дайте мне вернуться к Улиссу». Однако капли жидкости неумолимо продолжали проникать в горло, и Райне оставалось или задохнуться, или проглотить.

Она конвульсивно глотнула и судорожно вздохнула, когда жидкость обожгла ей рот и желудок.

– Очнись, Райна, – сказала мать. – Пожалуйста, приди в себя. Давай, детка, ты можешь…

Сознание Райны все еще было в тумане, и ей было мучительно тяжело возвращаться с небес на землю, но она уже слышала полный любви и беспокойства голос матери. Этот голос вытягивал ее из темной бездны, медленно, дюйм за дюймом. Постепенно она возвращалась в этот мир и уже ощущала жесткую поверхность, на которой лежала, одеяла, покрывавшие все ее тело с головы до ног, и запах ужина.

Кухня. Райна была в кухне. Последнее, что осталось в ее памяти, был луг, где Улисс занимался с нею любовью. Как она сюда попала? Ее веки затрепетали, глаза раскрылись. Она увидела четыре взволнованных лица, склонившихся над нею, – Велвет, Рио, Террилла и Алицию. А где же Улисс? Неужели эта сцена любви только приснилась ей? Она попыталась позвать его, но из горла ее вырвалось только хриплое карканье. Райна ощутила мучительное покалывание в ногах и руках по мере того, как сердце начало проталкивать кровь в ее полузамерзшие конечности. Боже! Она чувствовала себя такой слабой.

– Не разговаривай, – сказала Велвет, – будет еще время поговорить, но попозже. Ты должна беречь силы.

– А теперь тебе пора лечь в свою постельку, – вмешался Рио.

У Алиции хлынули слезы, когда она увидела, как Рио уносит Райну из кухни. Ведь она чуть не потеряла самого близкого друга, который когда-либо был у нее в жизни. Боже милостивый! Если бы Райна умерла, всю оставшуюся жизнь ей пришлось бы провести на коленях, моля Бога о прощении. Ей пришлось бы уйти в монастырь, чтобы искупить свою вину.

Она не должна была увлекать Террилла от пруда, не должна была оставлять Райну одну с Улиссом – и вовсе не потому, что он мог навредить ей.

Улисс тяжело прислонился к стене и стал медленно оседать, будто ноги не держали его. У него был такой вид, словно он только что заглянул в преисподнюю, – помертвевшее лицо, налитые кровью глаза, растрепанные волосы.

То, что Алиция оставила Райну и Улисса одних на замерзшем пруду, таившем неизвестные опасности, было эгоистично с ее стороны. И все же, если бы Алиции предоставили такую возможность, она снова поступила бы так же. Минуты, которые она провела наедине с Терриллом, были самыми памятными, самыми волнующими, самыми восхитительными в се жизни – и она хотела, чтобы это повторилось.

Почему то, что важно, всегда происходит не вовремя? Почему она не встретила кого-нибудь вроде Террилла в Англии, вместо того чтобы влюбиться в человека на другом конце света и так далеко от дома? Почему она не отдала свое сердце кому-нибудь, кого ее мать приняла бы без возражений и жалоб?

Вот они, браки, которые совершаются на небесах, думала Алиция, и печаль ее становилась все острее, потому что она сознавала, что сложности в жизни Ромео и Джульетты были не серьезнее тех, с которыми придется столкнуться ей и Терриллу. А то, что и он не остался к ней равнодушен, только усиливало ее беспокойство.

От страха за будущее Алицию пробрала дрожь. Если ее уличат во лжи, ей придется дорого заплатить за это.

Самое меньшее, на что Алиция может рассчитывать, это на хорошую нотацию. А самое худшее… О! Шарлотта могла немедленно купить обратный билет на пароход и увезти ее в Англию. Как бы то ни было, ни в том, ни в другом случае ей не удастся снова остаться наедине с Терриллом. Мысль об этом исторгла у нее тихий стон, который образовался где-то внутри и поднялся к горлу, но внезапно стих.

– Не огорчайтесь, мисс Алиция, – сказал Террилл, обращаясь к ней с сочувственной улыбкой и совершенно не понимая причину ее печали. – С Райной все будет в порядке.

Его слова отчасти утешили Алицию, но она почувствовала бы себя много лучше, если бы он подошел к ней и обнял ее. Вместо этого он направился к Улиссу и похлопал его по плечу:

– Ты и сам не понимаешь, что сделал, вытянув Райну из пруда. Она обязана тебе жизнью.

– Ты сделал бы это гораздо быстрее. У меня это отняло чертовски много времени. – Голос Улисса прервался. – Слава Богу, что ты пришел мне на помощь вовремя. Не думаю, что я смог бы сделать еще хоть шаг с Райной на руках.

Алиция не обратила внимания на отчаянное выражение лица Улисса. А что, если де Варгасы слышали это?

Что, если бы Велвет вошла в эту минуту? При этой мысли ее охватил приступ тошноты.

– Замолчите! – Чтобы придать вес своим словам, Алиция приложила палец к губам.

Террилл посмотрел на нее, а Улисс пробормотал:

– Простите.

Она больше не могла тратить время на них. Теперь все ее мысли занимала Райна и то, что Райна могла сказать родителям. Эта мысль тотчас же придала Алиции силы и заставила ее действовать.

– Вы обещали ничего не рассказывать, – прошептала она, стараясь, чтобы ее слова звучали как можно убедительнее.

Улисс кивнул в знак согласия. Во взгляде Террилла вспыхнул протест:

– Я ничего подобного не обещал. Алиция ответила ему обжигающим взглядом.

– Но вы не сказали «нет», а теперь уже поздно.

С ним она побеседует позже. А теперь у нее есть более неотложные дела.

– Надеюсь, вы извините меня, – сказала Алиция. – Я хотела бы побыть с Райной. – Потом добавила, обращаясь к Улиссу: – Пожалуйста, попросите мою мать не волноваться, если я останусь здесь на всю ночь.

И, бросив на Террилла последний предупреждающий взгляд, она подобрала юбки и поспешила за де Варгасами.

Дверь в спальню Райны была широко распахнута. Рио сидел на стуле у окна, держа дочь в своих объятиях.

Ее глаза были закрыты. Казалось, она спит. Юсфул лежал у ее ног. Его укоризненный взгляд был направлен на лицо Райны, словно он хотел сказать: «Ты не должна была идти без меня».

Велвет стелила свежие простыни на постель дочери. Алиция поторопилась помочь ей.

– Если вы не против, – сказала она, – я хотела бы побыть с Райной, пока она не очнется.

– Это, возможно, продлится долго, – ответила Велвет. Теперь, когда кризис миновал, ее голос начал дрожать.

– Я все равно побуду с ней, – ответила Алиция с жаром. – Я попросила Улисса, чтобы он предупредил мою мать.

– Право же, в этом нет необходимости, – ответила Велвет, разглаживая стеганое одеяло, положенное поверх других. – Я вполне способна присмотреть за собственной дочерью.

И тут Алиция не выдержала:

– Я хочу быть с Райной, – рыдала она. – Я готова спать на полу, если понадобится. У меня такое чувство, что это произошло по моей вине.

Велвет оторвалась от своего занятия. Ее темные глаза внимательно изучали Алицию.

– А это так?

– Я бы скорее умерла, чем нанесла вред Райне. Она мой лучший друг. Она мне как сестра.

Ее прочувствованные слова, казалось, тотчас же изгнали настороженность и враждебность из взгляда Велвет. Велвет обошла кровать, подошла к Алиции и обняла ее:

– Не принимайте мои слова близко к сердцу. Это все нервы. Я ничего не имела в виду, когда спросила вас. Я знаю, как вы относитесь к моей девочке. Она относится к вам так же.

Голос Рио прервал их излияния:

– Если вы перестанете обниматься, я уложу Райну в постель.

Когда Улисс вернулся на ранчо Прайда, Патрик и Шарлотта сидели в гостиной за шахматами и выглядели, словно муж и жена. Казалось, они не заметили Улисса.

– Как-нибудь я все-таки обыграю тебя, – заявила Шарлотта со смехом, когда Патрик взял ее королеву.

– Как-нибудь я позволю тебе это сделать, – ответил Патрик, с довольным видом попыхивая трубкой.

Улисс кашлянул. Шарлотта взглянула на него и с природным инстинктом матерей, всегда узнающих о неприятностях, вскочила на ноги.

– Где Алиция? – спросила она.

– Произошел несчастный случай.

Не успел Улисс вымолвить эти слова, как понял, что они были выбраны неправильно.

– О, Боже мой! – закричала Шарлотта, поднося руку к груди, словно хотела умерить сердцебиение. – Какой несчастный случай? Что-нибудь с Алицией?

– Не волнуйтесь, – быстро ответил Улисс. – С Алицией все в порядке.

– Вы уверены?

– Клянусь.

– Слава Богу!

Все еще белая как мел, Шарлотта опустилась на стул даже скорее, чем вскочила с него.

Проявляя внимание, Патрик подошел к Шарлотте и успокаивающе положил ей руку на плечо. Потом свирепо уставился на Улисса:

– Ты не мог сообщить свою новость поделикатнее? Ты напугал Шарлотту насмерть.

– Все в порядке, Патрик, – ответила Шарлотта, поднимая глаза на него, прежде чем обратить их к Улиссу: – Так что за несчастный случай произошел?

Сжав кулаки и с трудом удерживаясь, чтобы не наброситься на отца, Улисс попытался совладать с собой и говорить спокойно:

– Простите, Шарлотта. Я не хотел вас напугать. Как я уже сказал, с Алицией ничего не случилось. Райна настояла на том, чтобы мы пошли после обеда на пруд покататься на коньках. Террилл и Алиция согласились. И мне ничего другого не оставалось. Хотя, говоря откровенно, я думал, что эти трое слегка рехнулись. К сожалению, я оказался прав. Райна провалилась под лед.

– Какой ужас! – воскликнула Шарлотта.

– Думаю, Террилл живо ее вытащил, – сказал Патрик, ни секунды не сомневаясь в кандидатуре, как если бы не мог представить ничего иного.

Внутри у Улисса все заклокотало, но он смолчал.

Ему следовало бы знать, что героическую роль Патрик непременно припишет Терриллу. С минуту Улисс колебался, собираясь рассказать, как обстояло дело, но потом вспомнил лицо Алиции, когда она брала с него слово хранить молчание.

В ее просьбе был смысл. Де Варгасы и так не слишком его жаловали. Если бы они узнали, что он был с Райной один, когда она провалилась в воду, они бы не слишком обрадовались этому известию. Учитывая нрав Рио и его вспыльчивость, лучше было промолчать.

Да и какое это имело значение? Один героический поступок едва ли мог изменить мнение отца о нем. Кроме того, чем ему гордиться – все время, что провел на льду, он не мог избавиться от страха. То, что он сделал, не имело никакого отношения к подлинному героизму, а было вызвано суровой необходимостью.

– Почему Алиция не вернулась с вами? – спросила Шарлотта. Ее голос все еще вибрировал от волнения.

– Она хотела побыть с Райной.

– Как это похоже на Алицию, – сказала Шарлотта. – Она всегда заботится о других.

Рука Патрика все еще покоилась на плече Шарлотты – его жест утешения и ободрения не требовал слов. На минуту память Улисса перенесла его в другой день и к другой женщине.

– Такой дочерью, как Алиция, можно гордиться, – сказал Патрик. – И такой, как Райна, тоже. Они обе замечательные девушки. – Взгляд, который он метнул на Улисса, казалось, содержал намек на обвинение, будто он считал Улисса виноватым в происшествии. – Ты уверен, что с Райной все будет в порядке?

– Неужели ты допускаешь, что я уехал бы, если ей грозила опасность? Она слишком большая задира, чтобы такой пустяк, как купание в ледяной воде, мог надолго вывести ее из строя.

Патрик позволил себе тихонько хмыкнуть:

– Да, тут ты, пожалуй, прав. Она настоящий боец. Если я правильно понимаю ее характер, она завтра же встанет и начнет снова объезжать Старфайера. – Помолчав, Патрик добавил: – А как ты, сын? Вид у тебя такой, будто тебя переехала телега. Думаю, ты от всего этого слишком возбудился.

– Я немного устал, – процедил Улисс сквозь зубы. – Надеюсь, вы извините меня, если я пойду спать.

Он резко повернулся и поспешно вышел из комнаты, чтобы не сказать чего-нибудь такого, в чем бы потом раскаялся. Они с отцом кое-как наладили отношения. Но заплата, прикрывавшая их недавние обиды и даже вражду, была очень непрочной. Любая вспышка раздражения, сердитое или грубое слово могло превратить ее в десятки маленьких лоскутков, и никакая добрая воля на свете не смогла бы потом сложить и скрепить их все вместе.

Улисс был разгневан на своего отца, на Райну и больше всего на себя самого. Он открыл дверь спальни, а потом захлопнул ее с такой силой, что задрожало полдома. Его постель была недавно расстелена, а на ночном столике горела керосиновая лампа. Вне всякого сомнения, это все старания Шарлотты.

Конечно, она ввела много новых приятных правил в их доме, но, придя в ярость, Улисс был склонен осуждать ее даже за внимание и заботу.

Он бы отдал все, чтобы повернуть время вспять хотя бы на один год! После смерти матери все в его жизни утратило смысл.

Он разделся, погасил свет и уставился в темноту. Его усталое тело требовало целительного сна. Но порезанные ладони не давали уснуть. А предательская память без конца возвращала его к событиям сегодняшнего дня. Сердце его сделало бешеный скачок и чуть не остановилось, когда он вспомнил, как Райна исчезла подо льдом. А когда он вспомнил, как полз по льду ей на помощь, ноги его задрожали.

Его глаза наполнились влагой, когда он подумал о том, как отчаянно Райна его звала. А когда начал вспоминать о том, что последовало, его возбужденная плоть подняла одеяло кверху.

Тоска по Райне вызвала ощущение такой пустоты, что только ее присутствие могло спасти его. Ничего на свете Улисс не желал так неистово, как того, чтобы сейчас держать ее в объятиях здесь, в своей постели!

Он никогда и не желал ничего большего. Это желание уже принимало характер физической боли. Его тело содрогалось, когда он думал, на какие уступки пошел бы ради одной такой ночи. Деньги, репутация, положение? Неужели хоть одна женщина стоила этого?

Райна чуть не погибла в пруду. Жизнь без нее казалась теперь невозможной – все равно что жить без солнечного света.

Улисс, правда, осуждал ее за их первый поцелуй, но не мог осуждать за то, что произошло сегодня. Хотя каждая минута сегодняшнего дня запечатлелась в его мозгу с кристальной ясностью, он молил небо, чтобы она ничего не помнила о происшедшем.

Как бы он смог снова посмотреть ей в глаза, если она помнила?

Улисс хотел бы, чтобы у него был друг, доверенное лицо, с которым он мог бы поделиться своими затруднениями. Но он никогда не был склонен раскрывать кому-нибудь всю глубину своих чувств. Как ни странно, но он подумал, что Шарлотта была бы способна понять его. Но едва ли Улисс посмел бы рассказать ей о чувствах, которые испытывал к Райне, в то время как ухаживал за ее дочерью.

Черт бы побрал Райну, что она вызвала в нем эту эмоциональную бурю, черт бы ее побрал!

И все же, когда сон наконец сковал его смятенное сознание, Улисс возблагодарил Бога за то, что тот дал ему силы спасти ее.

Террилл ехал обратно в свой пансион, не думая о холодном ветре, задувавшем ему в спину. Его вновь и вновь согревало воспоминание о поцелуе Алиции.

Было чертовски неудобно сидеть в седле с такой башней между ног, но каждый раз, когда в его памяти всплывало прикосновение нежных губ Алиции, раскрывшихся навстречу ему, близость ее груди, которую он ощущал сквозь свою куртку, или вид ее ножек в шелковых чулках, его мужское естество немедленно откликалось на это воспоминание. У Террилла не было ни малейшего сомнения, что Алиция глубоко запала в его сердце.

За время своей работы рейнджером он был пять раз ранен, в том числе один раз стрелой. Но до сих пор он никогда не думал, что однажды падет жертвой стрелы Купидона. Эту сладостную боль он ощущал во всем своем теле.

От прежних ран оставались рубцы на его смертной оболочке. Эта же рана грозила изменить его душу.

Он всегда уважал закон, порядок и честь и ценил это превыше всего остального. Он верил, что слово человека должно налагать на него обязательства, и не мог припомнить ни одного случая в своей жизни, когда бы погрешил против правды. А сегодня, предав все это забвению, солгал ради Алиции.

Воспоминание о том, что он сделал и чего не сделал, обожгло его стыдом, щеки вспыхнули болезненным румянцем. Грех умолчания равен греху деяния. А он сегодня совершил оба эти греха.

Сначала он непростительно воспользовался невинностью Алиции, поцеловав ее так, как мужчина целует женщину, собираясь увлечь ее в постель. Но в дополнение к этому он еще солгал своим самым дорогим друзьям.

Если у него осталась хоть капелька ума, он должен попросить назначения в другой округ. Если у него осталась хоть капелька сознания, он не должен был никогда больше видеться с Алицией Готорн. Террилл громко рассмеялся. Да кого он вздумал обманывать? Человек, пустившийся в одиночку преследовать банду Флореса, конечно, не имел ни капли здравого смысла.

Он до сих пор вел достойную жизнь, не обманывая людей, возлагавших на него надежды, и куда это его завело?

С появлением этой необыкновенной девушки его жизнь изменилась. Но мог ли он надеяться на то, чтобы завоевать Алицию? Черт! Ну почему, пока оставался один на один со своими мыслями, Террилл не смел называть вещи своими именами? Конечно, он оставит лазейку – даст шанс любви.

Он понимал, что с его стороны это будет самым отважным поступком. Хотя ему и прежде приходилось рисковать жизнью, он никогда еще не позволил себе рисковать сердцем.

Райна очнулась вскоре после полуночи. Ее руки и ноги все еще болели, оттого что слишком долго оставались на холоде. Но сердце болело еще больше.

Она и Улисс были так близки к тому, чтобы заняться любовью, и, вероятно, больше этого никогда не случится. Она бы с радостью рискнула подцепить пневмонию, чтобы иметь возможность провести еще несколько минут в его объятиях и быть в состоянии ответить ласками на его ласки. Она увидела так много в его глазах, когда он полз по льду, чтобы спасти ее, – страх, решимость и что-то еще, что-то большее. Что-то, что она видела только в глазах отца, когда он смотрел на мать.

Черт бы побрал этого Улисса, черт бы его побрал за то, что он позволил ей увидеть свои глаза, за то, что дал ей надежду, когда надеяться уже было не на что! Он желал ее. Он мог бы даже полюбить ее, если бы дал волю своим чувствам.

Но Райна знала, что гордость всегда будет для Улисса важнее, чем чувства. Его общественное положение, его карьера всегда перевесят. И его чувства к ней останутся невысказанными. Он никогда не признается в том, что любит дочь шлюхи.

Чувствуя потребность избавиться от всех этих мыслей, Райна села на постели. На полу ее ноги ощутили что-то теплое и податливое. Это что-то издало испуганный визг.

– Райна, это ты? – спросил сонный голос Алиции.

Вспыхнул огонек спички. С пола протянулась рука и зажгла керосиновую лампу. Ее ровный свет обозначил лицо Алиции, поднявшейся с матраса на полу. Рядом с ней, свернувшись клубочком, спал Юсфул. Он открыл глаза, приветливо махнул хвостом и снова погрузился в сон, как и любая уважающая себя собака.

– Что ты делаешь на полу? – спросила Райна.

– Я беспокоилась о тебе. – Алиция смахнула собачью шерсть с лица. На ней была ночная рубашка, в которой Райна узнала одну из своих.

– Как ты себя чувствуешь?

– Думаю… прекрасно. – Райна потянулась, осторожно пошевелилась, проверяя, не болит ли где-нибудь.

– Слава Богу, – выдохнула Алиция. – Если ты не возражаешь, нам надо поговорить. Я сказала твоим матери и отцу, что мы были вместе, когда ты провалилась в пруд. Надеюсь, ты не возненавидишь меня за это? Я намекнула, что ты проявила излишнюю лихость. – Теперь Алиция сидела на краю кровати, взяв руки Райны в свои. – Обычно я не лгу и, по правде говоря, ненавижу ложь, но в этом случае у меня не было выбора.

Райна глубоко вздохнула:

– Ты поступила совершенно правильно.

– Я так рада, что ты такого же мнения! Я взяла слово с Террилла и Улисса никому не говорить о том, что случилось на самом деле.

– А что случилось на самом деле? – попыталась схитрить Райна и выведать, что известно Алиции. Знала ли она больше, чем старалась показать?

– Я не хотела, чтобы твои родители и в особенности моя мать узнали, что Террилл и я гуляли в одиночестве. Он поцеловал меня, – прошептала Алиция. – О, Райна, это было восхитительное ощущение! Это можно сравнить с самым изысканным блюдом, с самым удивительным сном, а потом ты пробуждаешься и оказывается, что это было на самом деле. Словно все дни рождения и рождественские праздники слились в один день и час, – задыхалась Алиция. – Но я чувствую себя виноватой, что оставила тебя с Улиссом. Я уверена, что ты была бы спасена гораздо быстрее, если бы Террилл и я оказались поблизости. К тому времени, когда мы догнали Улисса, он уже преодолел три четверти пути до дома с тобой на руках.

Значит, Алиция и Террилл не знали, что произошло на лугу. Об этом знал один Улисс. Думал ли он о ней сегодня вечером так, как думала о нем она? Как бы не так, горько посетовала про себя Райна.

Если она знала Улисса, а она полагала, что знает его достаточно, он не пожертвовал бы из-за нее и минутой сна.

Голос Алиции вернул ее к действительности.

– Я решила провести здесь ночь, чтобы удостовериться, что мы все будем единодушны и расскажем одну и ту же историю.

Заметив волнение Алиции, Райна повторила, что полностью одобряет ее действия.

– Ты поступила правильно, и я рада, что у тебя была возможность побыть наедине с Терриллом. Ты думаешь, он тобой заинтересовался?

– Он слишком застенчив, чтобы сказать об этом открыто, но крайней мере сейчас, хотя я не сомневаюсь, что наступит день, когда он скажет мне об этом. – Алиция удовлетворенно улыбнулась. – Он обещал приехать на ранчо на следующей неделе повидаться со мной.

Райна почувствовала укол ревности:

– Я очень рада за тебя.

– Но это еще не все. Я начала писать книгу.

– Книгу?

– Ведь ты подсказала мне мысль написать нечто вроде вестерна. Террилл подал мне замечательную идею, хотя и не знает об этом. Я собираюсь положить в основу своей книги дело Флореса, только назову его иначе. Я не смогу, конечно, назвать и имя Террилла, поэтому назову своего героя Дьюк Бастроп. В этом есть что-то подлинно техасское. Ты не находишь?

– Похоже, что ты уже все продумала.

– И не только продумала. Я попросила у твоей матери сегодня вечером бумагу и письменные принадлежности. И закончила вчерне первую главу. Знаю, что сейчас полночь, но, может быть, ты послушаешь?

– С радостью.

Это было лучше, чем думать об Улиссе.

Алиция спрыгнула с кровати, подошла к туалетному столику и взяла с пего стопку исписанных листов. Потом она повернула фитиль керосиновой лампы, чтобы сделать свет поярче, и села рядом с Райной.

– «Месть рейнджера», сочинение Эла Деверо, – начала она мелодраматическим голосом.

Райна не удержалась и хихикнула:

– Кто же этот Эл Деверо?

– Это мой псевдоним. Я сократила свое имя и использовала девичью фамилию матери. А теперь молчи и слушай. И обещай, что не будешь перебивать или смеяться в неподходящих местах. У меня не было времени отредактировать текст.

Райна кивнула и откинулась на подушки.

«Работники так и не узнали, откуда грянула гроза, – начала Алиция. – Они спокойно ехали, покачиваясь в седлах, компанию им составляли только молчаливые звезды и беспокойные лонгхорны. И вдруг они попали в дикий водоворот грохочущих копыт и смертоносных рогов обезумевших животных. Скот бросился бежать, подгоняемый выстрелами и окриками людей в масках.

– Прекратите панику! – крикнул один из ковбоев. Это были его последние слова».