Бесстрашная

Глава 21

Во время сессии законодательного собрания Улисс жил в отелях Керрвилла и Фредериксберга, а остальное время проводил на ранчо отца. Но человек, подумывающий обзавестись женой, должен иметь свой дом.

Жена! Боже милосердный, неужели он и в самом деле думал о браке? Должно быть, так оно и было, потому что внутренний голос говорил ему: да, самое время.

Он вдел гагатовую запонку в манжету своей накрахмаленной рубашки и оглядел себя в зеркале. Его отражение ответило ему широкой улыбкой. Для серьезного человека он стал улыбаться уж слишком часто. И не без причины. Мечты, в существовании которых он не признавался даже себе, начали сбываться.

Он был влюблен, отчаянно, безумно, без памяти. Все слова, определяющие это состояние, теперь в полной мере можно было отнести к нему самому.

Поразила ли его стрела Купидона на приеме у губернатора, когда Райна потрясла его своим умением держать себя? Или это произошло, когда он наблюдал, как она разливает чай в гостях у майора Литтлфилда? Может быть, это случилось на пикнике у Батлеров, когда она изумила всех присутствующих умением забрасывать лассо, как настоящий ковбой, не забывая ни на секунду, что она настоящая леди? Или это случилось еще в детстве?

Последние десять дней дали Улиссу возможность увидеть Райну в новом свете. Она шла от одной светской победы к другой с уверенностью и изяществом, которые вначале его удивляли, но в конце концов покорили.

Его соратники по сенату приняли Райну с распростертыми объятиями. Если они и знали о прошлом ее матери, то не упоминали об этом. Они обращались с Райной так же, как с Шарлоттой или Алицией.

Новый гардероб Райны свидетельствовал о ее внутренней утонченности, которой Улисс в ней и не подозревал. Манеры ее сделали бы честь любому известному нью-йоркскому семейству. Ее искренность очаровала всех женщин, а красота пленила всех мужчин.

Улисс снова улыбнулся, предвкушая, как будет держать ее в своих объятиях на сегодняшнем балу, потому что сегодня вечером он впервые будет танцевать с ней.

Он хотел, чтобы весь Остин увидел и убедился, что Райна принадлежит ему. Если бы у него была возможность, он вписал бы только свое имя в ее карту танцев. Хотя сделать это было бы не легче, чем провести в законодательном собрании законопроект о налогообложении.

Напевая мелодию вальса, он разгладил галстук, потом застегнул жилет. Черный фрак, черные лакированные туфли, шляпа и перчатки – и его туалет закончен. Последний взгляд в зеркало убедил Улисса в том, что он вполне готов сделать предстоящий вечер памятным для них обоих.

Шарлотта закончила одеваться за полчаса до встречи с Патриком и Улиссом в холле отеля. Она подошла к окну. Был чудесный апрельский вечер. Вдруг ее пульс участился, когда она подумала, что сегодня ее место рядом с Патриком в качестве хозяйки вечера. За последнюю неделю по крайней мере дюжина человек сказала ей, какая они красивая пара.

Понимал ли Патрик, что его рост и грубоватая мужественность являют прекрасный контраст с ее женственным очарованием? Или он видел в ней всего лишь друга?

Отойдя от окна, Шарлотта уставилась в пространство, а мысли ее улетели далеко: она вспоминала другой прием много лет назад. Тогда она так же, как и сегодня, стояла вместе с Патриком в качестве его жены. На ней было платье такого же янтарного оттенка, что и сегодня, и то же ожерелье из топазов.

Она невольно дотронулась до драгоценной вещицы, украшавшей ее шею. Помнит ли это ожерелье Патрик? Вспомнит ли? Вспоминал ли он когда-нибудь о том времени, когда они были женаты, и думал ли, что могло произойти, если бы Найджел и Илке не появились в их жизни?

Теперь она была слишком стара и слишком опытна, чтобы позволить себе предаваться таким размышлениям.

Она не могла переписать заново свое прошлое так же, как не могла управлять настоящим. Патрик никогда бы не женился на ней, если бы она хитростью не заставила его сделать это – точно так же, как она лукавила с ним теперь. Он не попросил бы ее остаться пожить на ранчо, если бы не обезумел от горя. Она не могла заставить Патрика любить ее. Много лет назад она попыталась это сделать, и результат был весьма плачевный – она проиграла. Уже тогда он принадлежал Илке. Даже ее смерть не могла изменить этого.

Шарлотта проглотила комок, образовавшийся в горле, и промокнула глаза платком. Но надо думать о хорошем. Например, эта неделя была волшебной. В их отношениях появилась та степень близости и взаимного уважения, которых им не удалось достигнуть во время краткого брака. И в этих новых отношениях для Шарлотты был источник глубокого удовлетворения и все возрастающего страдания.

Когда она позволяла себе мысленно вернуться к той лжи, которую нагородила, ей становилось дурно. Патрик и Улисс никогда не простят ее, если им станет известна правда. Впрочем, Алиция тоже никогда больше не будет ей доверять. Ненадежность ее теперешнего положения вызывала у Шарлотты содрогание. Смотреть в будущее было столь же мучительно, как и вспоминать прошлое.

Алиция постучала в дверь спальни Райны и вошла. Райна сидела у туалетного столика – волосы ее рассыпались по плечам каскадом черных кудрей. Бальное платье из кружев цвета слоновой кости красиво оттеняло ее смуглую кожу, декольте приоткрывало пышную грудь.

Она прекрасна, подумала Алиция, и тотчас же критически оглядела себя. Нет, Райна не была красива в традиционном понимании слова. Но в ней было нечто не поддающееся определению, что приковывало к ней все взоры.

Очарование? Пленительность? Да, это точное слово. В Райне таилось волшебство, опасное для нее же самой, потому что всю жизнь она посвятила тому, чтобы не привлекать к себе внимания.

Не вызывало ни малейших сомнений, что сегодня вечером Райна будет королевой бала, думала Алиция, и дрожь тягостного предчувствия пробежала по ее спине.

– Помочь тебе уложить волосы? – спросила она.

– Я решила не убирать их, – ответила Райна. – А ты что думаешь?

С распущенными волосами Райна выглядела невероятно соблазнительной, будто она несколько мгновений назад выпрыгнула из постели, а теперь только и ждет момента, чтобы благополучно вернуться туда с подходящим кандидатом.

Алиция не могла себе представить, что найдется такой мужчина, который откажется от этой роли. В то время как женщины мучаются сознанием своих физических недостатков, большинство мужчин, похоже, вполне удовлетворены своей внешностью, даже если они толстые или слишком тощие, лысеющие или седеющие, независимо от того, правильные у них черты лица или нос картошкой. Она хихикнула, представив себе Райну, осаждаемую задыхающейся ордой искателей.

Но у Райны были все права и возможности выглядеть богиней, и не важно, какое действие это окажет на мужскую часть человечества. Кроме того, Улисс не допустит, чтобы с ней произошла неприятность.

– Оставь так, как есть, – сказала Алиция.

– Я сегодня немного волнуюсь.

– Напрасно. Ты выглядишь просто сногсшибательно.

– Я ведь никогда не бывала на балу, но очень хочу произвести на Улисса хорошее впечатление.

– Уже произвела.

Наконец Райна оторвалась от зеркала и взглянула на Алицию:

– Прости, я все время говорю о себе. Ты выглядишь как принцесса из волшебной сказки.

– Надеюсь, что сказка со счастливым концом, – сказала Алиция, оправляя платье из тафты.

– Ты заслуживаешь сказку со счастливым концом. Ты замечательный друг. Если бы не твои уроки, эта поездка была бы для меня несчастьем.

– Но вышло-то совсем по-другому, – ответила Алиция, довольная собой. – Я проводила с Терриллом столько времени, сколько хотела, и Улисс, вне всякого сомнения, был очень внимателен к тебе.

– Ты уже сказала Терриллу о своей книге?

– Никому не собираюсь говорить, пока книга не будет издана. Первый шаг уже сделан – рукопись отправлена издателю.

– Это замечательно! Я знаю, мистер Бидл купит ее.

– Да, господин Бидл один из самых известных издателей таких романов в Нью-Йорке. Рукописи, наверное, поступают к нему дюжинами каждую неделю.

– Но среди них нет ни одной, что была бы похожа на твою, – настаивала Райна.

Работая над рукописью, Алиция решила отбросить все сомнения и страхи. Но после того, как на прошлой неделе она отправила рукопись из Остина в Нью-Йорк, ее охватил страх.

– Не знаю, что со мной будет, если книгу не купят. В этом случае я не смогу построить свою жизнь иначе, чем мама. Но я прекрасно понимаю, что обстоятельства не в мою пользу. Мне двадцать два года, у меня нет соответствующей подготовки, необходимой писателю, у меня нет жизненного опыта. Без Террилла я ничего бы не смогла сделать. Я украла кусок его жизни.

– Откровенно говоря, я не думаю, что он станет возражать, – сказала Райна.

Алиция постаралась выдавить из себя улыбку, но ей не удалось это сделать.

Улисс никогда не выглядел красивее, чем сегодня, думала Райна, когда он в пятый раз за сегодняшний вечер увел ее с площадки для танцев. Черный вечерний костюм выгодно оттенял его золотистые волосы. Покрой фрака подчеркивал широкие плечи и узкие бедра. Райна знала, что она и Улисс будут сегодня в центре внимания.

– Я уже говорил сегодня, как прекрасно ты выглядишь? – пробормотал Улисс, наклоняясь к ней так низко, что его дыхание ласково коснулось ее щеки.

– Примерно дюжину раз, – ответила Райна с озорной улыбкой. – Но я не буду возражать, если ты повторишь это снова.

В течение многих лет она терпела от него только насмешки, и сейчас ей казалось, что все это происходит во сне.

– Ты здесь самая красивая женщина.

– Все дело в платье. Если бы я знала, какое действие оказывает одежда, я бы давным-давно потратила целое состояние на свой гардероб.

– Нет, дело не в одежде, а в тебе самой. – Его глаза потемнели. – Насколько я помню, без одежды ты даже лучше.

Она пристально посмотрела на него, не зная, что сказать.

– Я вовсе не хотел быть невежливым, – хрипло пробормотал он. – Но я так и не забыл тот день на пруду и никогда не забуду. Всю свою жизнь я буду благодарить Бога за то, что он дал мне силы вытащить тебя из воды.

Неужели он был искренним? Если бы только она могла в это поверить! Райна почувствовала, что у нее подгибаются колени. Она бы споткнулась, если бы Улисс не держал ее за руку так крепко. Теперь у Райны не было причин скрывать от него свои истинные чувства, и все-таки осторожность заставила ее сдержаться и ответить:

– Всю последнюю неделю ты был очень добр ко мне. Я ценю это больше, чем ты думаешь.

– Это вовсе не доброта, Райна. Я просто понял, как много ты для меня значишь, и чувствую себя дураком, потому что не понимал этого раньше.

Он испытывал желание обнять ее, поцеловать долгим и жадным поцелуем. Но здесь, в толпе, он осмелился только взять ее руку, затянутую в перчатку, в свою. Слова любви готовы были сорваться с его губ, но Улисс не был уверен, что Райна ему поверит.

У них вся жизнь впереди, думал Улисс в приливе счастья. Скоро закончится сессия законодательного собрания, он вернется на ранчо и официально попросит у Велвет и Рио разрешения ухаживать за Райной. На большее он пока не мог решиться ввиду своего недостойного поведения в прошлом. Он не хотел встретить недоверие во взгляде Райны, когда протянет ей обручальное кольцо.

Его счастливые раздумья были прерваны гонгом, приглашавшим гостей к ужину в большой салон.

Огромный стол являл собой такое разнообразие закусок и напитков, будто извергнутых рогом изобилия, что они могли удовлетворить любой взыскательный вкус: там были жареные молочные поросята, говядина по-уэльски, перепела, оленина. На тарелках с золотым ободком красовались заливное, паштеты, свежие устрицы и креветки. Горами высились овощи и фрукты, для многих из которых сезон еще не наступил, и это добавляло красочности праздничному столу.

– Никогда не видела такого изобилия еды, – заметила Райна. – Это должно стоить целое состояние.

Улисс добродушно рассмеялся.

– Да, господину Дрескиллу пришлось потратить на это кругленькую сумму.

Он наполнил тарелку Райны, потом отвел ее к столику в углу зала. Они прошли мимо Изабель Синглтон, сидевшей с какой-то незнакомой ему женщиной.

– Добрый вечер, миссис Синглтон, – сказал Улисс вежливо.

– Не вижу в нем ничего доброго, – отозвалась та.

– Кажется, ты не нравишься миссис Синглтон, – сказала Райна, когда они устроились за столиком.

– Это чувство взаимное, – ответил Улисс.

Он поманил лакея, взял с серебряного подноса два бокала с шампанским и протянул один Райне.

Он как раз собирался произнести тост в ее честь, когда раздался голос Изабель Синглтон.

– Какая неслыханная наглость! – сказала она своей пожилой собеседнице. Должно быть, Изабель непременно хотела, чтобы ее услышали окружающие.

– О ком вы говорите? – поинтересовалась ее знакомая.

– О женщине, с которой пришел господин Прайд. Забыв про тост, Улисс поставил бокал на стол. Как он сейчас жалел, что не выбрал другой столик! Но теперь было уже слишком поздно. И ему, и Райне предстояло пройти через тяжкое испытание.

– Я никогда ее не встречала, но она красивая девушка.

– Этой красивой девушке не следовало бы появляться в одной комнате с порядочными женщинами. Ее мать была самой известной шлюхой в Техасе.

Улисс почувствовал, что бледнеет. Он знал, что Изабель сплетница, но не ожидал от нее такой жестокости. Она заслуживала хорошей порки. Хотя бить женщину было против его правил, в эту минуту ему хотелось забыть правила хорошего тона.

– Вы, наверное, ошиблись. Я никогда не поверю, что такой джентльмен, как Улисс Прайд, может привести на бал особу подобного рода, – возразила собеседница Изабель.

– А что вы знаете о Прайде?

– Он из хорошей семьи и прекрасный юрист.

– Хорошей семьи? Прайды – это белая шваль. Его мать была домоправительницей у его отца. Патрик Прайд не женился на этой женщине, пока ребенку не минуло три года, так что Улисс незаконнорожденный, а эта женщина – шлюха. Вполне подходящая пара!

Последние слова были сказаны так громко, что эхо раскатилось по всему залу, многократно отраженное его высокими потолками.

Райна сидела неподвижно, будто превратилась в камень, но из ее глаз брызнули слезы. Она гневно смахнула их тыльной стороной руки. Нет, она не позволит себе заплакать, во всяком случае, здесь и сейчас.

Но как Улисс может сидеть и слушать все это? Почему он не сделает хоть что-нибудь? Райна слышала, как он защищал права несчастных и обездоленных в законодательном собрании. Почему же он не защитит ее? Неужели она меньше заслуживала его внимания? Он был блестящим оратором и мог легко заставить Изабель Синглтон замолчать всего несколькими хлесткими словами.

Сердце Райны бешено колотилось, руки сжались в кулаки. Она смотрела на него поверх нетронутых тарелок с едой. Он осел на своем стуле, плечи его опустились, взгляд остекленел.

Черт бы его побрал! Может быть, его вполне устраивало сидеть здесь и притворяться, что ничего не произошло, но она была сделана из другого, более прочного материала. Подняв свой бокал с шампанским, она подобрала юбки, поднялась на ноги и двинулась к столику Изабель Синглтон.

Изабель игнорировала ее появление и продолжала есть.

– Посмотрите на меня, – потребовала Райна, хватая тарелку Изабель и бросая ее на пол. Раздавшийся грохот привлек к ним всеобщее внимание.

Райна обежала взглядом зал, потом ее глаза снова обратились к противнице.

– Это правда, моя мать шлюха, – сказала она звенящим голосом, будто хотела, чтобы ее услышали все. – Но меня воспитали лучше, чем вас. Я не такая дрянь, как вы.

Райна не сознавала, что все еще сжимает в руке свой бокал с шампанским. Она подняла его и с минуту рассматривала на свету, потом очень медленно вылила содержимое бокала на крашеные кудряшки Изабель Синглтон.

Призвав на помощь все свои силы, Райна вышла из зала. Она не слышала оглушительных рукоплесканий и ропота восторга, сопровождавших ее уход со сцены. Она понимала только одно – всем ее надеждам пришел конец.

Как только Райна убедилась, что ее никто не видит, она подобрала юбки и бросилась наверх по служебной лестнице. Рыдания душили ее, она старалась подавить их и бегом пролетела три пролета, чтобы укрыться в своей комнате. И только тут она дала волю своим чувствам.

Сердце ее болело, тело сотрясалось от рыданий. Какой же она была дурой, вообразив, что Улисс и его чванливые друзья и вправду приняли ее в свой круг! Должно быть, они все время посмеивались у нее за спиной и ждали, когда же она совершит ошибку. И она их не разочаровала.

Подумать только! Она позволила себе поверить, что небезразлична Улиссу, что она что-то значит для него. Она представляла его сидящим сейчас с друзьями-приятелями, хохочущим до упаду и потешающимся над ней.

Это мучительное видение оказало на нее благотворное действие. Ее слезы мгновенно иссякли. Она никогда в жизни больше не будет плакать из-за Улисса, он не стоил этого.

Внезапно она почувствовала приступ удушья. Она не могла продолжать дышать одним воздухом с Улиссом, она ни одной минуты не останется в Остине. Райна в спешке срывала с себя свое прекрасное платье, не замечая, что рвет его.

Она оставила все свои наряды разбросанными по полу, пока разыскивала свой дорожный костюм и переодевалась в него. Закончив, она написала записку Алиции с просьбой упаковать весь ее новый гардероб и употребить на благотворительные цели.

Бог свидетель, Райна не могла вынести мысли, что вновь наденет хоть одно из этих платьев, потому что каждое из них напоминало об Улиссе.

Никогда больше она не сделает попытки произвести хорошее впечатление, не важно, на него или на кого-нибудь другого. Если она не нравится людям такая, как есть, то пусть все они катятся к чертовой матери. Ее родители обходились без друзей, и она тоже сможет обойтись, думала Райна, забыв, что ее родители черпали силу и утешение друг в друге.

Она нашла свой ридикюль, проверила, достаточно ли в нем денег, чтобы доехать до дома, и приоткрыла дверь холла. Увидев, что он пуст, Райна снова направилась к служебной лестнице. Она собиралась добраться до вокзала и подождать поезда на Керрвилл. Ее не страшила мысль о том, что, возможно, придется провести на станции всю ночь.

Когда Райна спустилась на второй этаж, где был бальный зал, ее слух резанули звуки музыки и смеха. В эту минуту она чувствовала, что у нее нет ни одного друга на всем белом свете. Она сердилась даже на Алицию. Если бы Алиция не настаивала на ее поездке в Остин, Райна никогда бы не встретилась с Изабель Синглтон. Она не позволила бы себе думать, что Улисс ее любит.

Она уже прошла половину коридора, когда клерк, занимавшийся регистрацией постояльцев отеля, окликнул ее, назвав по имени:

– Мисс де Варгас, у меня для вас телеграмма, – сказал он, торопливо подбегая к ней. Он сунул ей в руку листок бумаги, добавив: – Надеюсь, это новости хорошие.

То, что он старался не смотреть на нее, вызвало у Райны беспокойство. Должно быть, и до него дошли слухи о том, что произошло на балу.

Она укрылась за одной из колонн, украшавших коридор, и разорвала конверт:

«Немедленно возвращайся домой, – стояло в телеграмме, – отец очень плох».

Улисс закрыл глаза, будто это могло вытеснить из его памяти слова Изабель Синглтон. У него было ощущение, будто вернулись времена, когда он сидел в булочной Дитца, а его положение и успехи – все мгновенно пропало, и он снова стал беспомощным ребенком.

Улисс оцепенел от стыда, когда услышал скрип стула Райны и понял, что она встает из-за стола. Потом до него донесся ее ясный, звучный голос, возвысившийся над всеми остальными звуками.

Хотя у него было огромное желание зааплодировать, одобряя ее отвагу, он не мог справиться с ощущением безнадежности, наполнившим все его существо. Когда же он, шатаясь, поднялся на ноги, Райны в зале не было, а визг разъяренной Изабель звучал, словно сирена.

– Вы видели, что ваша шлюха сделала со мной? – вопила она.

Внезапно в голове Улисса прояснилось.

– Вам когда-нибудь приходилось слышать о компрометации личности? – спросил он сквозь зубы.

– Мой муж все узнает о вас и этой шлюхе, а вам будет объявлен импичмент.

У Улисса возникло сильное желание задушить ее. Но слова были единственным оружием, которым он мог воспользоваться в данном случае.

– Можете говорить вашему мужу что угодно. Но не забудьте упомянуть, что компрометация личности наказывается штрафом и заключением в тюрьму. Если вас не привлекает полосатая одежда арестантки, то держите при себе ваше мнение обо мне, моей семье и особенно о Райне де Варгас. – Улисс помолчал, потом добавил: – Мисс де Варгас была совершенно права. Вы дрянь.

У спутницы Изабель от смеха чуть не начался нервный припадок.

– О Боже, господин Прайд, – сказала она, вставая, – в будущем я стану выбирать себе компанию более тщательно.

Улисс готов был расцеловать эту женщину, однако у него были дела поважнее. Он уже почти добрался до двери бального зала, когда появились Алиция и Террилл.

– Мы слышали, что случилось, – сказала Алиция. – Это все моя вина. Мне не следовало настаивать на том, чтобы Райна поехала в Остин.

– Нет, не ваша, а моя. Я должен был лучше заботиться о ней.

– Хватит винить друг друга, нам следует найти Райну. Ей сейчас нужна поддержка. Где она может быть? – спросил Террилл.

Улисс почувствовал, что его обдало жаром. Ему было невыносимо стыдно признаться, что он позволил Райне уйти одной. И как это он вообразил себя героем? Герой никогда бы не предал любимую женщину. Террилл никогда бы такого не сделал.

– Я не знаю, где она.

– Может быть, она вернулась в свою комнату, – предположила Алиция, бросая на Улисса взгляд, выражавший что угодно, но вовсе не дружескую поддержку.

Они поднялись на лифте на четвертый этаж. Улисс выскочил первым и помчался по коридору. Он даже не слышал, как бежали вслед за ним Алиция и Террилл. Улисс постучал в дверь Райны и окликнул ее по имени. Не получив ответа, постучал громче.

Дверь напротив открылась, и из нее выглянул пожилой мужчина:

– Если вы ищете девушку, которая жила в этой комнате, то она ушла примерно полчаса назад. Когда она выходила, то плакала так громко, что разбудила меня.

Грудь Улисса сжало при мысли о том, что Райна плакала.

– Вы случайно не знаете, куда она ушла? – спросил он, понимая бессмысленность своего вопроса.

– Я не интересуюсь делами посторонних. Я лег спать и продолжал бы спать, если бы вы не начали барабанить, – сказал мужчина, скрываясь в комнате.

Улисс повернулся к Алиции:

– Не может Райна быть с вашей матерью?

– Мама рано ушла в свою комнату. Она пожаловалась на головную боль. Не думаю, что Райна стала бы ее будить. Она слишком деликатна. Может быть, она решила пройтись? Но на ее месте я бы предпочла убежать.

– Швейцар должен знать.

К тому времени, когда они вернулись в коридор, бал уже закончился. Улисс прорвался сквозь толпу, не обращая внимания на излияния доброжелателей, которые пытались поздравить его по поводу его расправы с Изабель Синглтон. То, что он сделал, было ничтожно мало. Самые худшие его опасения подтвердились, когда швейцар сообщил, что Райна отправилась на станцию.

– Но она должна быть еще там, – сказал привратник. – До утра пассажирских поездов не будет.

– Я немедленно выезжаю на вокзал, – сказал Улисс Алиции и Терриллу. – И буду очень признателен, если вы останетесь здесь и подождете на случай, если она вдруг появится. Скажите, что мне надо поговорить с ней, и не позволяйте ей лечь в постель, пока я не вернусь.

Райна ехала в кебе на станцию, сдерживая слезы. Она уже наплакалась достаточно из-за того, что Изабель Синглтон сказала ей на балу. Все ее печали казались пустяком по сравнению с несчастьем, которое могло произойти с отцом.

Райна оставила его, когда Рио больше всего нуждался в ней. Она изображала леди, убеждала себя, что небезразлична Улиссу, а тем временем отцу становилось все хуже и хуже. Возможно, он простит ее. Но она не простит себе. Больше никогда в жизни она не изменит долгу. Райна выпрыгнула из кеба, сунула вознице доллар и помчалась к зданию вокзала, не дожидаясь сдачи.

За стойкой дремал пожилой кассир. Она просунула руку сквозь решетку кассы, встряхнула его и сказала:

– Когда следующий поезд в Керрвилл?

– В десять часов утра, мисс, – ответил он, мигая со сна.

Райна помахала телеграммой перед его носом в подкрепление своих слов и продолжала:

– Я не могу ждать так долго. Мой отец очень болен. Мне нужно домой.

Он покачал головой:

– Сочувствую, но следующий пассажирский поезд будет только завтра в десять утра.

Она осела, прислонившись к конторке, из глаз брызнули слезы.

– Пожалуйста, не можете ли вы помочь мне? Я должна быть дома!

Кассир внимательно изучал ее. Наконец лицо его смягчилось и потеплело.

– Это может мне стоить работы, мисс, но я и сам отец. Я не могу видеть такую прелестную молодую девушку в беде. Там в депо стоит грузовой поезд. Идемте за мной. Я поговорю с машинистом. Если он разрешит вам ехать с ним, вы приедете в Керрвилл в семь часов утра.

Сердце Улисса стучало, как молот, легкие работали, как мехи, когда он наконец добежал до станции. По дороге он сбросил фрак и галстук, не заботясь о том, куда падала его одежда.

Ничто не имело значения, кроме необходимости видеть Райну, объяснить, что с ним случилось в бальном зале, упасть перед ней на колени и просить прощения.

Рубашка прилипла к груди, пот струился по его лицу, когда он наконец подбежал к билетной кассе. К его удивлению, человек за конторкой кассы вытащил пистолет и наставил его на Улисса.

– Мне не нужны неприятности, – сказал человек, – но я могу с ними справиться, если попадаю в беду.

Должно быть, кассир счел его сумасшедшим. Возможно, он и выглядел как сумасшедший.

– Я не собираюсь причинять вам никаких неприятностей, – задыхаясь, бормотал Улисс. – Я ищу леди.

– Какое отношение может иметь к вам какая-нибудь леди?

Резонный вопрос!

– У нас произошла размолвка.

– Готов держать пари, что так оно и есть.

– Мне надо сказать ей, что я сожалею. Она, наверное, захочет уехать домой, но она не должна ехать одна.

– Девушка не говорила мне ни слова о вашей размолвке. Она сказала, что ее отец очень болен, – выпалил кассир, потом прикрыл рот рукой, поняв, что выдал себя.

– Право же, мне важно знать, что она в безопасности. Она мне очень дорога, – сказал Улисс прерывающимся голосом. – Она села на поезд?

Что-то в лице человека за кассой изменилось. Он больше не выглядел таким враждебным.

– Вижу ваше беспокойство и должен сказать вам правду. Кроме того, уже слишком поздно что-либо изменить. Ваша дама отчаянно хотела видеть своего отца. Я просто был обязан ей помочь. Я помог ей сесть на товарный поезд. – Он бросил взгляд на часы. – Через пару часов она уже будет дома.

Хотя кассир продолжал что-то говорить, Улисс больше его не слышал. Он явился слишком поздно. Райна уехала, оставив его утратившим уважение к себе.