Безумный бог

17

Каждое божество имеет одного любимчика из смертных, и для Мистры таким смертным был Адон Щеголь. Родился он в зажиточной семье в Сембии больше тридцати лет тому назад и жил в праздности и роскоши до пятнадцати лет, когда обычная увлеченность мальчишки женской красотой приобрела такую силу, что он вступил в Церковь Сьюн Огневолосой. Там он изучил всю науку любви: приворотные заговоры, искусство ухаживания и мастерство «ближнего боя». Именно благодаря этим талантам Адон оказался в компании Кайрика и Келемвара, когда все трое повстречали Миднайт - так в то время звалась Мистра - и вместе отправились на поиски Камней Судьбы.

В начале путешествия с Адоном приключилось самое большое несчастье, какое может пасть на голову поклонника Сьюн Красивой и Непостоянной: один сумасшедший напал на него с ножом - в результате на лице Щеголя остался уродливый шрам. Решив, что это знак недовольства Сьюн, Щеголь потерял свою веру и отвернулся от Церкви Красоты. Тем не менее, он оставался верным своим друзьям, как пес своему хозяину, а в последующих многочисленных битвах он и Миднайт сотни раз спасали друг другу жизни. Именно он остановил ей кровотечение, когда Кайрик пырнул ее ножом, забрав каменные таблички, а когда лживая Блудница убедила Эо сделать ее богиней Магии, Адон первый выразил ей свою преданность.

После этого он полностью посвятил себя тому, что уговаривал людей перейти в Церковь Тайн. Мистра осыпала его благодеяниями, одним из которых, не самым маленьким, было то, что он стал патриархом. А еще она наведывалась к нему на глазах у остальных, чтобы все знали: Адон - любимец богов. Одним словом, он стал самым дорогим и почетным гостем в домах богатых и всесильных. Тем более по таким особым случаям, как Ритуал Радости.

В память о любви Келемвара и Мистры смертный час превратился в час чудес. Если отходящий в мир иной жил праведной жизнью и умирал в присутствии патриарха Мистры, то в эту минуту происходили всевозможнейшие чудеса. Любое загаданное тогда желание исполнялось, если, конечно, оно было достойным и шло на благо другим. Среди тех, кто ценит такие глупости, как сострадание и благотворительность, Ритуал стал верным знаком счастья усопшего в загробной жизни.

За последние несколько лет Адон принял участие в сотнях таких ритуалов, но, оказавшись в доме Баскара, почувствовал себя не в своей тарелке. Возможно, в том была вина хозяйки Пандары Баскар, которая не сидела рядом с умирающим мужем, как подобает хорошей жене, а висела на руке Адона, хвастаясь им перед знатными гостями. Собралось в ее доме больше сотни человек, включая хозяйку города Янселдару и ее близкую подругу Вэрану Хоклин, принца Танга, Танцрена Фросторюна и десяток других, сделавших щедрые взносы на строительство нового храма Мистры в Элверсулте.

Чтобы все эти гости могли лицезреть момент смерти, кровать бедняги Надису перенесли в банкетный зал и поставили на возвышение, где его можно было видеть над толпой музыкантов, танцовщиц, акробатов и жонглеров, нанятых для оживления церемонии. Гости отнюдь не голодали в ожидании смертного часа Надису: столы ломились от яств, которыми можно было целую неделю кормить всех бедняков Элверсулта, хотя, разумеется, Пандара не пригласила ни одного нищего в свой дом. Как она объяснила Адону, ее муж так много сделал в своей жизни для бедняков, что заслужил достойную смерть. А объедки пиршества она обязательно отправит в нищие кварталы и раздаст голодным.

Возможно, Адону было не по себе из-за роскоши церемонии, абсолютно лишенной обычной в таких случаях меланхолии, присутствовавшей даже на самых радостных Ритуалах. А возможно, виноват был зуд под кольцом в виде звезды - простым золотым обручем, украшенным необработанным алмазом. Когда-то Мистра подарила ему это кольцо, чтобы оно охраняло его от Кайриковых Преданных, вечно пытавшихся зарезать патриарха, чтобы заслужить одобрение Единственного. Стоило какому-нибудь убийце приблизиться к Адону, как алмаз вспыхивал ярче звезды, а само кольцо начинало теплеть. Но зуда до сих пор кольцо не вызывало, и Адон терялся в догадках - то ли это предупреждение, то ли обычное раздражение кожи, какое случается под кольцами.

Пандара провела Адона сквозь толпу, собравшуюся вокруг двух танцовщиц с шалями, и остановилась рядом с гостьей в полупрозрачной одежде. Знойная красавица с роскошными формами оглядела патриарха и заулыбалась. Палец с кольцом еще больше зачесался.

- Адон, позвольте представить Урену Джепару, - сказала хозяйка.- Полагаю, она… поклоняется вашей богине.

- Даже больше, я служу ей, - добавила Урена, подавая руку Адону для поцелуя, - хотя, конечно, не могу похвастаться, что я ее любимица.

- Рад знакомству. - Адон поклонился Урене, но не взял протянутую руку. - Вы обязательно должны посетить храм в самом скором времени. Строительство почти завершено. А теперь прошу простить, я должен идти к Надису. В конце концов, мы ведь собрались в его честь.

С этими словами Адон направился в начало зала. Пандара вцепилась в его руку и потащила за собой.

- Право, патриарх! Вы хотя бы знаете, кто это был?

- Я знаю, что она собой представляет, - ответил Адон. Он остановился и, повернувшись к Пандаре, прошептал ей на ухо: - Должен сказать, меня беспокоит Ритуал, который вы устроили своему мужу. Я здесь вижу слишком много людей, подобных Урене.

Пандара отпрянула:

- Что вы хотите этим сказать, патриарх? - Она завопила так громко, что те, кто стоял поблизости, обернулись и уставились на хозяйку. Среди них было несколько человек, сделавших крупные пожертвования на новый храм Мистры, но Адон не мог скрыть правду.

- Что-то здесь не так, Пандара, - произнес он, ощупывая кольцо. - Обрядом Радости мы оказываем почести умирающему, а вовсе не стараемся произвести впечатление на его друзей.

Пандара прищурилась:

- Да как вы смеете! Я прекрасно знаю, сколько Надису пожертвовал на строительство храма Мистры, если вы об этом забыли.

- Не забыл… поэтому я и должен быть с вами честен. (Гости в банкетном зале замолкли, и все глаза - кроме глаз Надису, разумеется, - обратились на Адона и Пандару.) Келемвар и Мистра даруют Ритуал Радости тем, кого считают достойными. Лично я тут ничего не решаю.

Пандара оглядела зал, лицо ее стало темнее тучи.

- Что вы такое говорите? Хотите еще денег на свой храм?

Адон покачал головой:

- Вовсе нет. Все равно это ничего бы не изменило,- Он взял Пандару за руки и заговорил очень мягко и вкрадчиво: - Я пытаюсь сказать, здесь что-то не так. Я получил знак. Избыточная роскошь Ритуала, возможно, оскорбила Келемвара, или Мистра могла засомневаться, нужно ли исполнять так много желаний. А может быть и другое: час Надису еще не пробил. Вдруг он поправится столь же внезапно, как заболел.

Пандара резко высвободила руки:

- Не будьте смешным! Конечно, Надису умрет! Смотрите, как он позеленел и круги под глазами чернее воронова крыла.

Адон вздернул бровь:

- Вам как будто не терпится.

- А что здесь такого?

В голосе Пандары не было никакой любви, и от этого Адону стало почему-то легче, хотя он был огорошен. Возможно, ее бессердечие и вызвало в нем с самого начала чувство беспокойства, хотя, разумеется, не впервые хорошему мужчине достается в жены стерва.

- Надису ждет счастье в загробной жизни, не так ли? - продолжила Пандара. - Разве не в этом смысл Ритуала?

- Одним Ритуалом ничего не добиться, - снова пояснил Адон. - Он всего лишь знак…

С возвышения раздался жуткий хрип, переросший, в стон. Надису сел и оглядел зал оторопелым взглядом. Голова его была цвета зеленой дыни и круглая, как луна, а темные глаза провалились, превратившись в два бездонных колодца.

- Пан… дара! - задыхаясь, проговорил он потрескавшимися кровоточащими губами. - Подойди… ко… мне!

Надису снова упал на ложе, издав длинный булькающий хрип.

Адон взял Пандару за руку и направился к помосту, но женщина вырвалась, покачав головой.

- Нет… ступайте сами. - Страх в ее глазах был первым человеческим чувством, проявленным к мужу. - Я не хочу его видеть… я имею в виду, в таком состоянии.

- Но он позвал вас. Возможно, это его последнее…

- Не могу! - Пандара закрыла лицо руками и отвернулась, предоставив Адону хмуро взирать на ее спину.

К патриарху приблизилась Янселдара:

- Думаю, пора. Подойдите к Надису.

Адон едва слышал хозяйку города: его мысли полностью поглотило странное поведение Пандары. Даже если она не испытывала к мужу никаких чувств, все равно полагалось соблюсти приличия.

- Пандара, в чем дело? - спросил Адон. - Ты боишься собственного мужа?

Пандара нашла в себе смелость повернуться к нему лицом, и он увидел, что она плачет.

- Нет, конечно. Я просто не хотела, - она замолчала, глядя на знатных гостей, потом вытерла слезы и продолжила: - чтобы Надису запомнил меня такой.

Адон нахмурился, услышав эту ложь; женщина явно что-то скрывала, отчего его палец чесался еще больше.

С кровати донесся длинный прерывистый стон, к краю помоста подошла улыбающаяся служанка:

- Началось!

Янселдара взяла Адона за руку.

- Разве вам не следует подойти к нему?

Адон покачал головой:

- Думаю, сейчас ничего не свершится. Пандара что-то от нас скрывает.

Янселдара зашептала Адону на ухо, в то же время подталкивая его к возвышению.

- Пандара не в своем уме, - сообщила патриарху хозяйка города. - Она то и дело заговаривается, но Надису никогда не жаловался. И он больше, чем кто-либо другой в этом городе, заботился о бедных. Окажите мне личную услугу: побудьте рядом с ним в минуту смерти.

- Как скажете, - вздохнул Адон.- Я, конечно, подойду к нему, но вы должны помнить, что никто не в силах купить…

- Благодарю, Адон. - Янселдара отпустила его руку. Слово Янселдары было законом в этом городе, к тому же она лично выделила земли под храм Мистры; Адену оставалось лишь надеяться, что хозяйка не станет вменять ему в вину, если Келемвар с Мистрой откажутся благословить Ритуал. Он поднялся по ступеням и подошел к умирающему, чувствуя на себе жадные взгляды со всех сторон. В воздухе зависло жуткое зловоние, простыни были испачканы отвратительной жидкостью, сочащейся из всех пор раздувшегося тела. Кончики пальцев умирающего почернели и отвалились. Патриарх не представлял, что за недуг свалил беднягу, который еще утром был здоров как бык,

Надису поднял трепещущие веки, но его глаза казались двумя черными дырами. Он поднял разбухшую руку:

- Пандара!

Адон присел на краешек постели и взял его за руку. Кожа Надису на ощупь была склизкой, а плоть под ней мягкой, как губка.

- Нет, Надису. Это Адон.

- Адон? - Надису вцепился в руку патриарха и с усилием сел, после чего обратил свой взгляд на подвесной потолок. - Простите меня, милорд! Простите мое неверное сердце!

По залу прошелся рокот изумления. Пандара вскрикнула и упала на стул, но никто не обратил на нее внимания. Все в зале - и гости, и артисты, и слуги - не сводили глаз с помоста. Кольцо Адона начало раскаляться. Он попытался высвободить руку из хватки Надису и не сумел, ибо тот стал силен, как великан. Алмаз начал предупреждающе светиться, лучи серебристого света пробились сквозь пальцы Надису и затанцевали на потолке.

- Глядите! Ритуал! - раздался чей-то крик.

В зале воцарилась тишина: все гости Пандары принялись загадывать маленькие желания. Только Адон знал, что он в беде. Кольцо так раскалилось, что уже обжигало палец. Он ударил свободной рукой Надису по голове.

- Эй! - завопил кто-то из гостей. - Это что, часть Ритуала?

Надису не ослабил хватку, а лишь посмотрел Адону в лицо:

- Кайрик, Единственный и Вездесущий! Забери меня к себе!

Хотя Надису говорил одновременно на тысячу голосов, все они звучали не громче шепота, такого тихого, что из всех собравшихся в зале только Адон его услышал. Патриарх неловко потянулся и вытащил из петли на поясе палицу.

- Что он делает? - закричали в толпе.

Провалившиеся глаза больного начали вылезать из орбит. Черные и глубокие, как могила. Адон глянул в них, и ему показалось, что из их глубин поднялась чернильная тьма, чтобы его поглотить.

- Остановите патриарха! - раздался вопль.

Адон размахнулся палицей и ударил по разбухшей голове Надису. Золотой обод кольца уже обуглил кожу на его пальце. Тогда Адон воззвал к своей богине:

- Мистра!

Мистра? - прозвучало у Адона в голове. Это был резкий, шипящий, злобный голос, который он узнал, хотя и слышал его больше десяти лет назад. - Как скажешь, старый дружище… но предупреждаю, она изменилась. И еще как!

Голос принадлежал, разумеется, Кайрику. Не успел патриарх произнести имя богини, как из темноты появилась Мистра и бросилась к Адону, ее длинные черные космы развевались за спиной, как ядовитый мерзкий дым. На ней было тонкое черное платье, облепившее тощую фигуру, словно мокрый шелк. На лице, обтянутом задубевшей кожей, проступали скулы, в оскаленной пасти с тонкими губами виднелись два ряда окровавленных клыков. Ненависть, светившаяся в глазах, сузила зрачки до длинных змеиных язычков, а когда она подошла к патриарху, то потянулась к нему когтями, с которых капала кровь.

Адон вскрикнул, закрыв глаза руками, ибо он только что взглянул в истинное лицо Мистры. Только сейчас он разглядел в ней блудливую убийцу, какой она и была. Она намеревалась зарезать его, как зарезала всех тех, кто узнал ее тайну, и стереть с лица Фаэруна даже память о его существовании.

Адон пошатнулся и упал с помоста, ударившись головой об пол с громким стуком, заставившим примолкнуть всех гостей.

Теперь ты видишь ее так же, как я, - засмеялся Кайрик. - Не такая уж красотка, да?

Адон не слышал слов Единственного, он лежал на мраморном полу, сжавшись в комок и вцепившись в окровавленную палицу. Кольцо со звездой превратило его палец в обгоревший огрызок и куда-то закатилось. Адон лежал, глядя куда-то за стены дома Баскара и все время повторял:

- Почему она ненавидит меня? Почему?

Он не замечал ни того, что сломал руку во время падения, ни того, что к нему из толпы пробралась Вэрана Хоклин.

- Клянусь Тормом! - Она вырвала у него из руки окровавленную дубинку. - Он потерял разум!