Безумный бог

34

Далеко у горизонта возвышался темный, преграждавший дорогу крепостной вал. Слева поблескивала коричневая полоска реки Тешь, справа бушевали серые волны Лунного моря, а над зубчатыми стенами бастиона нависла желтая дымка, совсем как описывала в своем дневнике Ринда. Наконец я достиг цели своего путешествия, Великой Зентильской Твердыни.

Я пустил бы Халу галопом, но она и без того летела по дороге сломя голову, в своем привычном темпе, так что мне оставалось лишь цепляться за поводья, чтобы не выпасть из седла. Мой долгий путь подошел к концу, но оставалась самая трудная часть задачи. Мне предстояло выкрасть у Физула Чембрюла «Истинное жизнеописание Кайрика» и убедить Единственного прочесть его, а до суда осталось всего четыре дня.

Хала приближала меня к Зентильской Твердыне, и с каждым шагом я убеждался, что Единственный действительно ужасно покарал город за его предательство. Он позволил драконам и великанам превратить навесные и сторожевые башни в руины, внешняя стена крепости с многочисленными пробоинами нуждалась в серьезном ремонте. Из всех городских зданий, что возвышались над валом, только несколько сохранили последние этажи, а уцелевшие крыши можно было пересчитать по пальцам. Издалека было трудно разглядеть что-то еще, тем более что по ту сторону реки высился огромный круглый холм, закрывавший темной тенью многие подробности.

Когда мы с Халой подъехали достаточно близко, чтобы увидеть перед воротами скопление лачуг, я понял, что Зентильская Твердыня вовсе не была тем огромным городом, который описывала в своем дневнике Ринда. Все поселение протянулось на какую-то тысячу шагов с востока на запад, а в ширину и того меньше: дальше не пускала река, отделявшая его от круглого холма. Такая крошечная деревушка могла бы показаться городом только восточным варварам, ну а для крупного торговца из Калимшана это был всего лишь перекресток!

Я перевел Халу на рысь и только тогда заметил, что холм на той стороне реки целиком состоял из обломков камней. Он напоминал кучу строительного мусора, так как среди, валунов попадались многочисленные куски каменной кладки, набросанные кое-как; не будь этот холм во много раз больше самой Зентильской Твердыни, я решил бы, что это какая-то свалка.

Хала трусила среди лачуг перед городскими воротами, странный холм скрылся из виду. Ворота стояли раскрытыми настежь; из сторожки вышли двое часовых и скрестили алебарды, преградив мне путь. Часовые были огромные, как евнухи в гареме. Поверх кольчуг на них были надеты черные плащи, украшенные эмблемой Зентильской Твердыни - белой крагой с драгоценным камнем.

Я потянул поводья Халы, остановив ее прямо перед поднятой решеткой. Тут же изо всех щелей повылезали нищие и приготовились окружить меня в то мгновение, когда я переступлю городскую черту. Из лачуги за моей спиной также вышли двое; один держал в руке потрепанную карту, а второй вел за собой оборванного юнца, которого, несомненно, намеревался подсунуть мне в качестве проводника. Испугавшись, что Хала захочет закусить мальчишкой, я отогнал всю троицу прочь взмахом руки и переключил все внимание на часовых.

- Можно войти?

- Назови свое имя и дело, которое привело тебя в Зентильскую Твердыню, - велел старший. (До меня долетел резкий запах горящего торфа и тихий гул городских улиц.) И покажи свои монеты, чтобы мы знали, можешь ли ты заплатить за въезд.

Любой купец, объездивший столько городов, сколько я, не станет демонстрировать запас денег у ворот. Если охранники сами не воры, то наверняка работают в сговоре с ворами, а если даже они честные, то все равно пытаются определить, какую мзду получить с приезжего.

Я даже не шевельнулся, чтобы достать деньги.

- Наверное, будет лучше, если вы мне скажете, сколько стоит въезд в Зентильскую Твердыню, и тогда я сам решу, в состоянии ли я заплатить или нет.

Часовой внимательно рассмотрел мою изорванную одежду, мою великолепную кобылу, пытаясь понять, то ли я конокрад, то ли жертва разбойников с большой дороги; его интерес в этом деле заключался лишь в том, что с вора он мог получить больше, чем с жертвы. Хала фыркнула, выпустив из ноздрей черные клубы дыма, и посмотрела на обоих солдат, а мне осталось молиться, чтобы она поняла, как нелегко будет разжевывать стальную кольчугу.

Наконец часовой постарше решил, что я больше смахиваю на жертву, чем на конокрада.

- Наш тариф - серебряная монета.

- Серебряная монета! - возмутился я. Собрав небольшой запас монет с жертв Халы, я мог бы позволить себе заплатить в десять раз больше, но отец научил меня мудрости извлекать выгоду из любой сделки, поэтому я затряс головой. - Вы пустите меня по миру! Могу дать только это, не больше.

Я сунул руку под накидку, где хранил медяки, но магия Мистры заставила мою руку полезть в другой карман, где лежали серебряные монеты, и одну из них я швырнул охраннику. Он поймал монету на лету и удивленно улыбнулся, а я лишь подавил стон разочарования, ведь он мог бы пропустить меня и за три медяка.

Я сжал бока Халы, чтобы она двинулась вперед. Кобыла сделала два шага, ткнулась носом в скрещенные алебарды и оскалила острые клыки. Часовые подняли брови, но не оружие.

- Назови же свое имя и дело, - велел охранник помоложе, и я видел, что ему нравится исполнять свой долг, в отличие от его напарника, собиравшего пошлину. - Нам не нужны темные личности в Зентильской Твердыне.

- Меня зовут Мух… - В этом месте проклятое заклинание Мистры заставило меня поперхнуться на лжи, которую я намеревался произнести. - Меня зовут Малик-эль-Сами-ин-Нассер, а что касается моего дела, то вам нужно знать только, что оно носит частный характер и имеет отношение к одному из жителей вашего города,- заклинание Блудницы тут же заставило меня уточнить: - к Физулу Чембрюлу.

Я сразу понял, что совершил ужасный промах. Картограф с проводником ретировались в свои лачуги, а нищие исчезли в переулках, оставив только одну желтоволосую каргу и двух стариков. Я мысленно пожелал Блуднице, чтобы ее скрутила чума; мне совсем не хотелось сделать всеобщим достоянием тот факт, что я приехал к Физулу Чембрюлу.

Тем не менее, старший охранник отреагировал спокойно: он опустил алебарду и знаком велел напарнику последовать его примеру. Потом он шагнул ко мне:

- Лучше бы тебе, не упоминать вслух имя Верховного Тирана. (Пока он это шептал, Хала небрежно мотнула головой, словно хотела рассмотреть стражника, и если бы тот из предусмотрительности не прикрыл плечо алебардой, то, как пить дать, лишился бы руки.) В списке лорда Оргота Физул стоит первым кандидатом на плаху.

- Понятно. - Ситуация складывалась неудачно для меня, но я тем не менее не терял надежды и, наклонившись вперед, спросил: - Не подскажешь, где найти его дворец?

- Дворец? В Зентильской Твердыне?

- Тогда скажи хотя бы, где находится храм Йахту Звима. Я проделал такой долгий путь…

- Так ты один из Преданных?

Стражник поднял руку и два раза моргнул обоими глазами, а я давно привык скупать товары у определенных людей, пользующихся секретными знаками, и потому сразу распознал его сигнал. Я сам повторил жест и кивнул, решив, что магия Блудницы мне не страшна, если только сопротивляться желанию говорить.

Но тут мой рот раскрылся по собственной воле, и из него посыпались слова:

- Я Преданный нашего Повелителя Кайрика, Единственного и Вездесущего.

- Так ты кайрикист? - Стражник отшатнулся от меня как от прокаженного. - Вонючий грязный кайрикист?

Проведя в дороге так много дней, я, безусловно, отвечал этому описанию, и даже больше, тем не менее, мне было неприятно выслушивать это из уст какого-то жалкого часового. Я пнул его в грудь, щелкнул поводьями, и Хала рванула мимо молодого стражника в Зентильскую Твердыню. В любом другом городе охранники у ворот пустили бы мне вслед дождь стрел, но мне в плечо угодил лишь один-единственный камень.

- Почитатель Кайрика! - раздался крик за моей спиной.

Я оглянулся и увидел, что молодой часовой и его напарник постарше собирают камни, а потом из сторожки полетела гнилая репа и метко припечатала меня, оставив мокрые следы. Если бы стреляли из самострелов, мне не пришлось бы так туго: магия Тира защитила бы меня, и я не был бы покрыт с ног до головы вонючей слизью.

Охранники запустили свои камни:

- Кайриков фанатик!

Озадаченный тем, что охрана подняла такую странную тревогу, я развернулся, приготовившись ехать дальше, и увидел, что из всех закоулков мчатся нищие. Они начали забрасывать меня всевозможным мусором, вскоре к ним присоединились хорошо одетые горожане - они метали булыжники - и каменщики, швырявшие в меня с мастерков строительный раствор. Кто-то с верхнего этажа даже выбросил ночной горшок, и тот разбился о голову Халы.

Этого гордое животное выдержать не могло. Кобыла поднялась на дыбы, выпустив из ноздрей клубы черного пара, затем накинулась на наших обидчиков и начала топтать копытами. Мне ничего не оставалось, как вцепиться в ее пышную гриву и держаться что было сил. Я чувствовал, как сердце Кайрика в моей груди наливается злобой, и вскоре кровь так громко захлюпала в ушах, что я едва слышал оскорбления толпы.

Хала сверкнула копытами, и от ее удара дородный каменщик проломил стену, которую чинил, а я указал на его окровавленную голову, обратившись к толпе:

- Дурачье! Вот что ждет тех, кто оскорбляет Единственного!

Хала набросилась на купца, разодетого в шелка, и, вцепившись зубами ему в плечо, мотнула головой, отчего тот полетел в другой конец улицы. Я проследил за его полетом, указывая пальцем:

- Таков гнев Кайрика!

Наконец толпа начала отступать, дав мне возможность оглядеться. Мы находились на довольно оживленной мощеной улице, застроенной с двух сторон большими, официального вида зданиями из мрачного серого камня. Многие из них были одеты в строительные леса и окружены грудами камней: рабочие все еще пытались возместить ущерб, нанесенный в тот, последний раз, когда Зентильская Твердыня оскорбила Единственного. В дальнем конце улицы, кварталах в пяти, не больше, стояли открытыми еще одни ворота. За ними виднелся недостроенный мост через реку Тешь. Он вел прямо к странной горе из строительного мусора, которую я приметил еще раньше.

Послышался топот бегущих ног, положивший конец моей краткой передышке. Я оглянулся и увидел сонмище черных плащей, несущееся от сторожки. Хотя защита Тира закрыла бы меня от их самострелов и алебард, она была бы бесполезной, окажись я в темнице. Я не мог позволить поймать себя, а потому направил свою кобылу к воротам у реки, и в эту минуту путь Хале преградила желтоволосая карга. Та самая, что не скрылась в закоулке, когда я упомянул имя Физула Чембрюла.

Карга подняла вверх обе руки:

- Погоди!

Хала фыркнула, выпустив черный пар, и встала на дыбы, а нищенка съежилась и прикрыла голову руками.

- Пощади меня, если любишь Кайрика!

Копыта Халы опустились рядом со старухой, а за моей спиной защелкали самострелы. Две стрелы угодили прямо в спину, но запутались в грязной абе и не причинили мне никакого вреда. От удивления у карги отвисла челюсть.

- Единственный и Вездесущий!

- Чего ты хочешь, старуха? - Я бросил взгляд через плечо и увидел, что охранникам осталось пройти меньше десяти шагов. - У меня нет времени.

- Тогда помоги мне сесть на лошадь.- Старуха протянула ко мне руку. - Ты найдешь укрытие в храме.

Я схватил ее за руку и, подтянув к себе, усадил на лошадь, после чего пустил Халу галопом.

- Значит, у Кайрика есть храм в этом проклятом городе?

- Сворачивай налево. - Карга указала на боковую улочку и добавила: - Здесь еще остались те из нас, кто считает, что Зентильская Твердыня заслужила быть стертой до основания. Мы не очень популярны, как ты успел заметить, но лорд Оргот опасается гнева Единственного и защищает наш храм.

Мы промчались шагов двадцать по грязной улочке, настолько узкой, что мои колени терлись о стены с обеих сторон. Хала тем временем перепрыгнула через двух нищих и растоптала третьего.

Карга перестала цепляться за мой пояс и указала на другой темный закоулок:

- Поворачивай направо.

Мы обогнули угол, промчались еще с десяток шагов и вырвались на широкий бульвар, еще больше и оживленнее, чем улица, по которой я въехал в город.

- Налево.

Когда я направил Халу за угол, кобыла успела рвануть к повозке уличного торговца, разбить клеть с курами, выхватить кудахтавшего петуха, проглотить его вместе с перьями, после чего помчалась дальше.

Не оборачиваясь, я бросил через плечо:

- Ты поможешь мне отыскать Физула Чембрюла?

- Конечно. Но тебе не следовало спрашивать о нем у охранников. У него повсюду шпионы, как и у нас, и теперь он затаится, ожидая твоего прихода.

- Это было неизбежно,- ответил я, как всегда, правдиво.

Мы проехали не больше ста пятидесяти шагов, и карга направила меня по короткой боковой улочке, а оттуда на двор перед приземистым черным зданием. Этот домишко был не в лучшем состоянии, чем большинство домов в Зентильской Твердыне. У него не хватало почти всего второго этажа и крыши. А горожане безбожники осквернили его стены всевозможными кощунственными надписями, обвинявшими Кайрика в Разгроме.

За то время, что я пробыл в городе, я увидел столько богохульных призывов, что убедился в одном: Единственный проявил к городу больше милосердия, чем он того заслужил.

Карга соскользнула с крупа Халы и начала колотить в двери храма, обитые медью:

- Настоятель Форнолт, это сестра Сванхилда! - Она знаком подозвала меня. - Открывай двери, и поживее! Единственный прислал нам спасителя!