Библиотека литературы Древней Руси. Том 5 (XIII век)

ОРИГИНАЛ

Добро бо от Бога къ Божию слузе начати,[870] великому князю Дмитрею отъ многогрешнаго черноризьца Якова.

Написалъ еси покаянье свое велми смирено, и жалостно слышати, понеже много с подъпаденьемъ. Да весть умъ твой, иже тя разумомъ кормить, рече Господь о покаяньи единого человека «Вси ангели радуются на небесехъ»,[871] и самъ хощеть обращенья, а не смерти, и на землю сниде не праведныхъ деля, но грешныхъ. Жертва бо Богу духъ скрушенъ, сердца смирена николи же не уничижить,[872] жертва бо Его подъ языкомъ ти, и законъ Его посреде чрева ти. И что ся съдеяло про мене, того всего простить тя Господь Исусъ, всего мира грехи вземъ, отъ тайныхъ твоих очистить тя.

Молюся Ему отъ сердца, что ли же уже минуло, то и мы слабеише будемъ, но буди всегда бъдръ и стражь телу своему, блюдися запойства, того бо Духъ Святый бегает, и гордости, сему Господь противится, и безаконьнаго смеса: всякъ бо грехъ кроме насъ есть, а блудяи свое тело оскверняеть.[873] Ни мужь честенъ не внидеть в калню храмину, а ли Богъ.

Соломонъ бо, се искусомъ приимъ, всемъ заповеда, глаголя:[874] «Не внимай бо любодеици, медъ бо каплеть отъ устъ ея, а послеже горчае золчи и чемери», «не стретай жены сничавы, отврати очи от жены красны», любодеянья бо жены во высоте очью. Да не удолееть ти похоть чюжея доброты, и во следъ очью не идеть сердце ти; видъ бо любодейци — стрела есть чемерита: уязви лицемъ и ядъ въ сердце вложи, и мысли аки мухи вязнуть в поставъ паучий, аки искра медливши в половахъ, пламеньмъ воспалится; неводъ бо сердце ея, и сети уды ея, и узы в руку ея, и ловление беседы ея, осилы устенъными заведеть во блудъ,— акы волъ поверъстъ последуеть ей на заколенье, аки песъ жажелемъ, а не весть, яко о души течеть. В доброте бо женьсте мнози заблудишася и пополъзнушася в пагубу, смертию въ адъ, жены бо честныхъ мужь душа уловляют.

Егуптянини не взору ли Иосифову восхоте,[875] скорбь и до смерти въведе, и про сестру его Дину,[876] сикимляне погибоша[877] и Самсонъ, с ним же Духъ Господень хожаше, и Давидъ, его же Богъ обрете по сердцу си, и бысть рабъ очному взору и двое зло створи, и Амомонъ сестры ради Фамары зле убьенъ,[878] и Соломонъ паче всехъ человекъ[879] имея премудрость, женами погибе, и старци, судьи Вавилону,[880] похотеста Сусане, побьена от людей. И Господь, проведый душетленный вредъ, рече: «Всь возревый на жену въ похоти ея, уже прелюбодевьствовавъ во сердци».[881] Гнушаеть бо ся Господь нечестивыхъ мысли, паче же ражающаго ярь сердца и мудрующаго со сластохотеньемъ, акы Евга съ бесловеснымъ гадом беседуя, съ змиемъ: поползни бо суть змиевы мысли, въ дрязгахъ темных вредъ почивая, гнездятся и света не любять, но, акы нетопыреве, во тму пруть: во тме бо есть учитель их.

Мужества бо не дошедль и ни разума еще имея, что соблазнихомся? Абы не попустил и ныне уносит играти собою, варуйся чресъестественыхъ, сверепа бо есть похоть, акы дикая быль, о себе возникъши, на неделане ниве. Имаши силу и удолети сеи страхом Божиимъ, аки тяжарь оттребляти садъ железомъ чюжа прилогы, акы кормьчии волны минуя, направляемъ благодатью, и не съступи праваго пути. Имаши жену, матерь похотемъ, ея же ради остави отца и матерь и, по апостолу, не токмо не скверно ложе, ино честно.[882] Не сравнаеть бо ся смрадъ с вонею, ни зла воня со смрадом, ни безаконие со закономъ.

Живый въ чистоте, акы въ церкви святеи потыкаемъ свестью в горнии Еросалимъ, и тамо в первеньцехъ же вписанъ имаши быти, помня оного, иже по возлежании чертожнемь изгонима; гневъ и ярость на согрешившая удержи и умалиши грехы.

Яко молишися Бога — остави ми, якоже оставихъ,[883] благорасуденъ буди, да ни единого вреда на многие възидеть; ни мьщай врагу, пожди Господа,[884] дати поможеть: терпенье бо не на лици обретаеться, но въ сердци, не речью издаеться, но делом.

И бысть неприпорно ти слышати, чюдно указанье: седяи на херувимехъ, Вседержьць воины водимъ связанъ, седяи одесную Отца, на суде архиерею Пилату стоить, воспросим; и, слышавъ отъ него истину, гневаются; лице просветивше си паче солкца, безаконьникы ударяемъ, плеваху, храчюще на лице его; плюновеньемъ отъ рода слепаго исцеливъ, а прочая ведома ти. Аще бо божий Сыкъ и мышца господня се подъятъ от человекъ без греха сы за насъ, да мы, человеци, от человекъ тоже стража, не благодать воздаемъ, но искупаемся долгу.

Да не в годы мирныя Исусъ другъ буди, а в годъ ратенъ врагь.[885] Малъ квасъ око смутить, мало слово ярость родить и малыми болезньми большихъ изъбыти. Мужь бо терпеливъ по терпенью знаеться, Соломонъ рече: «Терпеливый лучши крепкаго обладый душею своею».[886] Мука есть в мысли тайна, симь и безъ железа можемъ быти мученици, аще бо бы молился за пакостьникы, того и беси бояться.

Полюби Христа, послушай глаголюща ко апостоломъ[887]: «Отъ сего вы разумеють вси, яко мои ученици есте, аще любите друг друга, а не аще чюдеса творите», и Павелъ рече[888]: «И аще имею веру, яко и горы преставляти, и раздаю все именье, любьве же не имею — ничтоже успею». Богословець рече[889]: «Любяй Господа преже и братью возлюби»: указъ бо первому второе. Любы и Богъ есть сынотворенье человекомъ досяжено, море смиренью, бездна — долготерпенью, источьникъ и огньнъ, елико въскипить, толико жажущего душю запалить. Аще и чюдесы подражати апостолы хощеши, и се ти мощно: они хромым ходити створиша и рукы сухымъ исцелиша, а ты храмлющая о вере научи, и нози текущихъ на игры къ церкви обрати,[890] и руце исъсохши от скупости к нищимъ на подание простерти створи. И, страстемъ ихъ подражатель хотя быти, аще борения таковаго несть, но венцемъ такимъ не отступило время — и не отстала бо рать дьяволя, не гонять бо человеци, но беси, не мучитель, но дьяволъ. Они терпеша огнь, звери и мечи остры, а ты похоть възгарающюся и мысли зверины изутрь востаюша и языкы злыхъ человекъ, по реченному, обостриша, яко копья, языки своя.[891] Сего ради Павелъ велить присно вооруженым быти: милостивии помиловани будуть, милость бо на суде при всемь лишше хвалима есть и смерти избавляеть. «Сеяи щадя, щадя и пожнеть»,[892] рече Павелъ. «Все вашею любовью да бываеть». И се ти будеть указъ: Ефъфая князя единородная дщи и убогия вдовы две меднице,[893] не веде, сровналъ ли будеть? Кому то принесени быша правила, своего не остави противу силе, се же бы добро в тайне: девица бо хранима и любима внешними,[894] аще ли исходить, то всемъ годе есть, от инехъ прокудима.

Буди, аки пчела, извону нося цветы, а внутрь сты делая, да не дымъ въ солнца место примеши. И не рцы, что зло творя: «Аще бы се не годно Богу, не попустилъ бы самъ». Власть далъ есть человеку нераскаяненъ даръ его: не терпить идолослужащимъ и отметающимся его, и еретиком, и дьяволу. Или, готову имея целбу покаяньи, и будеши часто огражаяся, еже не любо Богу?

А без вести и утрений день, а, рку, и днешний, и несме тому властели, и никтоже весть о себе в тайных божиихъ судехъ, да вси трепещемъ о своемъ деле. Позорище бо есмы ангеломъ и человекомъ, и ангелы знаменаются на всяк день, кто что предложить, и ты вникъ во сердци си и мыслью проиди всю тварь и расмотри и: торгъ житья человеча как ся расходить, по писаному,[895] все стеня и немощнее. И зри Господа с небесъ уже грядуща на судъ человеческымъ тайнамъ и всемъ воздати по деломъ его. Ведомо ти буди: огнь нас ждеть и огньмь питану быти, и огньмь открывается житье же человече, и огньмь искушена будуть дела наша. Буди, акы в геоне уже врящи! Се жестоко глаголю, да жестока не искусишь и преже времене сготовимъ ищемаго въ время. По пяти девиць мудрыхъ[896] — се есть цела ума дело и свершеныхъ свершеное свершеньство. Аще знаема ти будуть Божия, то во свете еси Божий светъ мирови, и възлюбить доброту сердца ти, и благословить мощь твою, и дела руку твою прииметь.

Се не ласкаясь тебе или явити хотя, что ведая, или самъ что добро творя, сердовидець есть Богъ, но от любви и от печали и о души твоей, абы ты успелъ на добрая. Моего ума, и самъ веси, разумъ несвершенъ и всякого невиденья исполнь, крыти немощно. Паулъ кореньфеемь рече[897]: «Аще изумехомъся — то Богови, аще умудрихомся — то вамъ». Не уничижаю силы Божья всемощныя, ни отмещю дара, туне данаго ми: от скверна тела и от скаредна сердца, от нечистыи души и груба ума и нестроины мысли, от безърасудна языка, и отъ нищю устну слово богато силою и разумомъ Святыя Троица умножено, ни на небеси горе, ни на земли доле. И ничтоже боле сего, еже знати Господа и повиноватися десници Его, и шюйци Его, и твори-ти волю Его, и блюсти заповеди Его. Имя бо велико не введеть во царство небесное, ни слово безделно пользуеть слышащимъ, слово бо, делы утворено, веры достойно ся творить. Ему же слава в векы веком. Аминь.

ПЕРЕВОД

Ведь хорошо от Бога к Божьему слуге начать — великому князю Дмитрию от многогрешного монаха Якова.

Прислал ты свое покаянье, такое смиренное — жалостно слышать, так много в нем уничиженья. Пусть знает твой ум, который разумом тебя насыщает, что сказал Господь о покаянье одного человека: «Все ангелы радуются на небесах», и сам он хочет спасенья — не смерти, и на землю сошел не праведных ради, но грешных. Жертва же Богу дух сокрушенный, смиренное сердце он никогда не презрит, жертва его на твоем языке, и закон его в сердце твоем. И все, что случилось со мною, за все то простит тебя Господь Иисус, принявший грехи всего мира, от скрытых грехов очистит тебя.

Сердцем молюсь ему, чтобы это минуло уже, нас не ослабив, всегда же будь бодр, храни свое тело, запойства блюдись, его избегает и Дух Святой, и гордыни, которой Господь противится, и беззаконных связей: ибо всякий грех вне нас, а блудливый тело свое оскверняет. И честный муж не войдет в оскверенный храм, а то ли Бог.

Соломон же, искушенья все испытав, всем заповедал, так говоря: «Любодейки не слушай: каплет мед с ее уст, а потом горче желчи и яда», «не встречайся с женщиной распутной, отврати очи от женщины красивой», потому что любодеянье женщин в глубине глаз. Пусть не прельстит тебя похоть к чужой красоте, и вслед оку пусть сердце твое не идет; взор любодейки, как стрела, ядовит: поранит наружи и яд впустит в сердце, и мысли завязнут, как мухи в тканине паучьей, как искра, в соломе затлевши, огнем возгорится; и невод — сердце ее, и сети — члены ее, и узы — в ее руках, и приманка — речи ее, силками губ своих увлечет на блуд — и вот, как связанный вол, пойдет вслед за ней на закланье, как пес на цепи, и не ведает он, что душу теряет. В красоте ведь женской запутались многие и попали в беду, а по смерти — в ад, ибо уловляют женщины души честных мужей.

Египтянка не обратила ли взор на Иосифа, а скорбь довела до смерти, также сестра его Дина, и сихемляне погибли, и Самсон, с которым ходил Дух Господень, и Давид, которому Бог благоволил, стал рабом одного только взгляда и двойное зло совершил, и Амнон, из-за Фамары-сестры злобно убитый, и Соломон, наимудрейший среди всех людей, из-за женщин погиб, и старцы, вавилонские судьи, пожелавшие Сусанну, побиты людьми. И Господь, осознав душетленный вред, сказал: «Всякий, взглянувший на женщину с тайным желаньем, уже прелюбодействовал в сердце своем». Потому что гнушается Бог нечестивых помыслов, особенно тех, что рождают жар в сердце и сластолюбие в мысли, как Ева в беседе с гадом безмолвным, со змием, ибо змииные мысли ползучи: в темных чащах, вред сотворяя, гнездятся и света не любят, но, будто нетопыри, в мраке ныряют, ибо во мраке учитель их.

До зрелости еще не дойдя и разума мало имея, на что соблазняемся мы? Чтобы не дать и теперь юности шутить над собою, остерегайся разврата, ибо похоть свирепа, как дикое зелье, само по себе возникает на непаханой ниве. Имеешь ты силу ее одолеть страхом Божьим и, как земледелец, железом очистить от дикой поросли сад, как кормчий, волны минуя, благодатию правит и не собьется с верной дороги. Есть и жена у тебя, источник желаний, ради которой оставил мать и отца и, по слову апостола, имеешь ложе не только не порочное, но честное. Ведь не сравняется смрад с благовоньем, ни зловонье со смрадом, ни беззаконье с законом.

Живя в чистоте, как в церкви святой, устремленный совестью к горнему Иерусалиму, и там среди первых ты будешь записан, помня тех, кто после ложа в чертоге попадает в изгнанье; гнев и ярость на согрешивших сдержи и грехи тем уменьшишь.

Когда ты молишься Богу — прости меня, как и тебя я простил, и будь благоразумен, пусть никакого вреда не будет другим; не мсти врагу, дождись Господа, пусть он поможет: ибо терпенье находится не на виду, но в сердце, не словом оно познается, но делом.

И было приятно слышать тебе объяснение чуда: сидящий на херувимах Вседержец — в путах влеком был охраной, сидящий одесную с Богом — на судилище пред архиереем Пилатом стоит на допросе, и, услышав от него истину, впадает Пилат в гнев; лицо, просветленное ярче солнца, ненавистники били, плевали, харкнув в лицо того, кто плевком исцелил от рожденья слепого; и прочее все известно тебе. Но если сын Божий и мышца Господня принял это от людей, безгрешный — за нас, то мы, человеки, от таких же людей пострадав, не благодать воздаем, но искупаем свой долг.

Да не будет Иисус нам другом только в мирные годы, а в ратные годы — врагом. Чуть кислоты око сожжет, малое слово ярость родит, малым страданьем — больших избыть. Муж терпеливый в терпенье познается, Соломон ведь сказал: «Терпеливый лучше сильного». Хранящий душу свою страдает тайною мыслью об этом.И без мучений можем стать мучениками, ибо если молишься за творящих злое — того и бесы боятся.

Возлюби Христа, послушай, что говорит он апостолам: «Потому признают вас все моими учениками, что любите вы друг друга, а не за то, что творите чудеса», и Павел сказал: «Если есть во мне вера — и горы могу своротить, и раздам все именье мое, но не имею любви — ничего не сумею». Богослов же сказал: «Любящий Господа, ближних сперва полюби: ибо символ первого — второе». Любовь — это Бог, достигнутое человеком благосыновство, море смиренья, бездна долготерпенья, огоненный источник, что, вспыхнув, жаждущего душу зажжет. Коль чудесами подражать апостолам хочешь — и это возможно для тебя: те дали хромым ходить и руки сухоруким исцелили, а ты охромевших в вере наставь и ноги бегущим на игры к церкви своей обрати, и руки усохших от скупости к нищим на подаянье направь. Ты и мучениям их подражать бы хотел, но если нет от стремленья такого, время венцу не прошло,— еще не отстали приспешники дьявола: не люди преследуют ведь, но бесы, не палач, но дьявол. Те претерпели огонь, и зверей, и острые мечи, ты — воспламененье похоти и мысли звериные, изнутри восстающие, и языки злых людей, о которых сказано: «Заострили, как копья, языки свои». Поэтому Павел велит всегда вооруженным быть; милосердные будут помилованы, ибо жалость на последнем суде будет славиться и от смерти избавит. «Сеющий скупо, скупо пожнет»,— сказал Павел.— «Будьте богаты на всякую щедрость». И вот тебе будет пример: Еффая-князя единственная дочь и убогой вдовы две жалкие монеты — не знаю, можно ли их сравнить? И кому даны были наставления к службе, своего не оставь и насильно, ибо в сокровении благо: как дева любимая, от чужих взглядов укрытая, но если выходит — не всем это нравится, иные и осуждают.

Будь как пчела, извне нектар приносящая, внутри же соты творящая, чтобы дым не принять за солнце. И, делая зло, не говори: «Если бы то не угодно Богу, не допустил бы сам». Власть он дал человеку, дар непримиримости: не терпит язычников, и его отрицающих, и еретиков, и дьявола. Или, имея целебное покаяние, будешь часто защищаться, творя неугодное Богу?

Неизвестен и завтрашний день и, добавлю, сегодняшний, и над ними не властны мы, и никто не знает сам о себе в тайных Божьих сужденьях; так вострепещем же каждый о своих делах. Ведь все мы открыты взорам ангелов и людей, а всякий день означен ангелом, что тебе предстоит, и ты, вникнув в сердце свое, мысленно вспомни творенье и рассмотри торжище жизни людской, как, согласно завету, все проходит как тень, исчезая. И на Бога смотри, с небес грядущего на суд человеческих тайн, всем воздать по делам их. Знай же: ждет нас огонь, огнем нам насытиться, огнем открывается жизнь человека, огнем проверены будут дела наши. Будь как в геенне, уже кипящей. Говорю так сурово, чтоб не узнал ты суровее слов, раньше срока изготовимся к неизбежному сроку. Пять мудрых дев — это образ чистых умов и совершенных совершенное совершенство. Если известны тебе будут Божьи слова, тогда ты — в сиянье Божьего света для мира, и возлюбит доброту твоего сердца, и благословит силу твою, и деянья рук твоих примет.

Говорю так, не льстя тебе или показывая, что все знаю и творю добро, видит Бог, но от любви и в печали о душе твоей, чтобы успел ты добро совершить. Разум ума моего, и сам ты знаешь, нетверд, всякого незнанья исполнен, это и скрыть невозможно. Павел коринфянам сказал: «Если обезумеем — то Богу, если умудримся — то вам». Не принижаю силы Божьей всемощной, не отметаю дара, напрасно мне данного: из нечистого тела, из скупого сердца, из бесчестной души и грубого разума, в беспорядочной мысли с безрассудного языка и с нищих уст слово, силой богатое, приумножено смыслом Святой Троицы ни на небе вверху, ни на земле внизу. Нет ничего важнее, чем сознавать Господа, и повиноваться деснице его и шуйце его, и творить волю его, и соблюдать заповеди его. Потому что знатное имя не введет в царство небесное, и слово без смысла не на пользу слышащим, лишь слово, подтвержденное делом, веры достойным становится. Ему же слава во веки веков. Аминь.

КОММЕНТАРИЙ

«Послание...» — один из ценнейших источников по истории русской культуры конца XIII в. и интересный памятник литературы того времени. Оно адресовано историческому лицу — Дмитрию Борисовичу (1253—1294), князю угличскому (с 1286 г.), а затем ростовскому (с 1289 г.). Это был воинственный князь, не гнушавшийся никакими неправдами и насилием в получении волостей, еще более раздробленных после нашествия татар; он сражался и с сыновьями Александра Невского, признанного тогда руководителя русской земли, с ближайшими родичами и даже с родным братом. Автор послания известен лишь по имени; судя по содержанню, это был духовник князя, очень часто подвергавшийся нападкам со стороны последнего. По разным соображениям время написания относят к 1281 г. или к последнему пятилетию жизни князя, когда тот стал ростовским владетелем.

Текст публикуется по рукописи конца XV в.: РНБ, Q.I.1130, л. 347—352, с поправками по изданию: Смирнов С. И. Материалы для истории древнерусской покаянной дисциплины. М., 1912, с. 189—194.