Библия языка телодвижений

АКВАТИЧЕСКОЕ ПОВЕДЕНИЕ

Вода играет в нашей жизни первостепенную роль. Когда нас мучает жажда, мы пьём воду в больших количествах; когда нам нужно очиститься от грязи, мы моемся; когда нам жарко, мы охлаждаем себя при помогли воды; когда нас охватывает игривое настроение, мы брызгаемся водой; когда мы голодны, мы ищем в воде пищу; наконец, когда нас атакует хищник, мы можем укрыться от него в воде. В отличие от наших близких родственников, высших приматов, мы — прирождённые пловцы и ныряльщики: человек способен проплыть много километров без отдыха (рекорд — 463 километра в реке и 145 километров в океане) и нырнуть на большую глубину, задержав дыхание (рекорд — 86 метров). Натренированные люди могут находиться под водой несколько минут (рекорд — 6,5 минуты), при этом они успевают найти и собрать различные дары моря.

В воде человек чувствует себя как дома, и не так давно ученые предположили, что в далеком прошлом мы были приспособлены для жизни в воде больше, чем сейчас. Теория Харди, она же акватическая теория, утверждает, что в древности мы какое-то время контактировали с водной стихией очень тесно и в результате приобрели немало необычных анатомических особенностей. Традиционно считается, что человек некогда был собиравшим плоды обитателем леса, а позднее превратился в охотника, который добывал себе пропитание на равнине. Теория Харди предполагает, что между этими двумя эволюционными фазами мы прошли ещё одну — акватическую, и объясняет, как и почему люди пережили столь неоднозначную метаморфозу.

Как доказывают недавние наблюдения, обитающие в лесу обезьяны иногда убивают небольших животных и поедают их мясо. Если наши жившие в лесах предки испытывали время от времени желание разнообразить свой орехово-ягодный рацион мясной компонентой, это желание могли подкрепить поиски пищи на берегах водоемов. Как знает любой школьник, исследовавший речной или морской берег, там живет множество небольших животных, которых сравнительно легко поймать. По этой причине, утверждает акватическая теория, первобытные люди всё чаще заходили в воду и селились поближе к водоёмам, постепенно адаптируясь к новому образу жизни.

Так люди жили очень долго, около десяти миллионов лет, включая весь период плиоцена, закончившийся около двух миллионов лет назад. Столь большой отрезок времени необходим для того, чтобы человеческое тело адаптировалось к жизни в воде и заметно изменилось до момента, когда наши предки ушли на открытые равнины, где превратились в охотников. Это превращение далось нам легко лишь потому, что до того мы научились ловить добычу в воде, кроме того, «акватическая фаза» подарила нам тела, лучше приспособленные к захвату больших животных, обитавших на суше. К моменту, когда сбившиеся в стаи охотники выслеживают и убивают огромных равнинных мамонтов, мы вновь возвращаемся к традиционному взгляду на эволюцию человека.

Учёные, не согласные с теорией Харди, говорят, что нет никаких доказательств близости древнего человека к воде, и, более того, «акватическая фаза» была попросту не нужна. Переход из леса на равнину и от собирательства к охоте, добавляют они, вовсе не требует какой-либо специальной адаптации. Сначала древний человек поедал падаль, воровал яйца и убивал мелкую живность, потом он стал нападать на животных покрупнее, пока наконец не сообразил, что стоит объединиться с себе подобными и добыть мамонта. Сторонники теории Харди возражают: поскольку берега водоемов за эти миллионы лет значительно изменились, найти доказательства того, что «акватическая фаза» имела место, сегодня весьма затруднительно. Таким образом, недостаток прямых доказательств не ставит под сомнение саму теорию. При этом существуют доказательства косвенные, и они достаточно убедительны.

Этот спор ведётся по сей день. Невозможно отрицать, что люди любят воду, однако немало времени они проводят и в воздухе, и под землей, что вовсе не означает, что в древности мы прошли через «воздушную» или «подземную» фазы эволюции. Человек — существо крайне изобретательное и любопытное, только и всего. Может быть, наша любовь к воде указывает на стремление исследовать и эту часть окружающего мира? Или же тут кроется нечто большее? Ответить на эти вопросы однозначно не представляется возможным, потому я перечислю основные положения акватической теории, и пусть читатель сам решит, верна ли она. Заодно приведу и ответы противников этой теории — если они есть.

1. Немногие обитающие на суше млекопитающие могут сравниться с человеком в умении нырять. Многие способны плавать «по-собачьи», но почти никто, кроме животных, которые часть жизни проводят в воде, не может двигаться под водой столь же изящно, как мы. Собиратели губок и жемчуга, например, передвигаются в воде очень элегантно.

2. Младенцы умеют плавать уже в возрасте нескольких недель. Даже если бросить младенца в бассейн, он не запаникует. Если держать младенца в воде животом книзу, он не станет сопротивляться, а его ручки и ножки будут совершать рефлекторные движения, толкающие тело вперед. Погружаясь под воду, младенцы задерживают дыхание. Маленькие обезьяны в аналогичных обстоятельствах демонстрируют совсем другие реакции, и их приходится быстро вынимать из воды.

Спустя короткое время младенцы словно забывают, что умели плавать, и в возрасте четырёх месяцев перестают реагировать на воду рефлекторно. В воде они стремятся перевернуться на спину, барахтаются и хватаются за родительские руки. Однако через год-два дети вновь становятся с водной стихией на «ты». К четырём годам ребёнок, быстро научившись плавать, может проплыть немалое расстояние, в том числе — под водой. Воды пугаются только дети, чье общение с морем ограничено неделей-двумя в год. Любой ребёнок, живущий возле моря, может к пяти годам стать отличным пловцом и ныряльщиком, умеющим подбирать небольшие предметы с глубины в 1,5–2 метра. Обычно дети учатся плавать под родительским надзором, однако достижения нашего вида в том, что касается плавания, невозможно объяснить лишь обучаемостью и любопытством.

3. Мы — единственные приматы, утратившие в процессе эволюции шерсть. Утрата шерсти характерна для многих водных млекопитающих (среди них — дельфины, киты, дюгони и ламантины) и околоводных видов (например, бегемоты). Противники теории возражают: ряд водных млекопитающих, в частности бобры, тюлени, сивучи и выдры, шерсть не утратили. С другой стороны, эти последние животные обитают в основном в холодном климате, шерсть нужна им для того, чтобы они не замёрзли, оказавшись на суше. Древние люди жили в жарком климате, для них обтекаемая поверхность тела была важнее, чем сохранение тепла на суше. Волосы, сохранившиеся на голове, скорее всего, защищали человека от лучей солнца.

4. Направление роста волос на коже человека отличается от такового у обезьян. У нас волосы растут таким образом, чтобы при продвижении вперед в воде обтекаемость тела была максимальной. Это означает, что ещё до того, как мы утратили шерсть, волосяной покров человека претерпел определённые изменения, адаптировавшись к перемещению тела под водой. Иначе говоря, тело становилось со временем всё более обтекаемым.

Направление роста волос на коже человека, показанное здесь на примере зародыша, отличается от направления роста волос на коже любого другого примата. Этот факт сторонники акватической теории приводят в доказательство своей правоты. (Рисунок по Харди; оригинал — по Вуд-Джонсу.)

5. По своему строению тело человека более обтекаемо, нежели тела других приматов. Если сравнить нас с шимпанзе, окажется, что человеческое тело округлостью линий напоминает корпус гоночной яхты.

6. Ни у одного вида приматов, за исключением людей, нет жировой прослойки под кожей. Наличие подкожного жира характерно для водных млекопитающих, благодаря жировой прослойке они сохраняют тепло в воде. Для водных животных эта прослойка играет ту же роль, что и шерсть для наземных животных. Благодаря подкожному жиру живущие в воде млекопитающие сумели уменьшить теплопотери, сохранив при этом обтекаемость тела.

Возникновение жировой прослойки объясняют и по-другому. Став охотниками, наши предки начали страдать от перегрева. Их телам требовалась система охлаждения, причем такая, чтобы не мучаться от холода в периоды отдыха, особенно по ночам. Эта эволюционная задача была выполнена, когда человек утратил шерсть и приобрел жировую прослойку и потовые железы. Теперь древним охотникам не было жарко, когда они двигались, и не было холодно, когда они не двигались. Подобная система могла сложиться и вне воды. С другой стороны, она могла сформироваться и в воде. Иначе говоря, адаптация тела к водной стихии могла снабдить людей системой температурного контроля, которая позднее очень пригодилась наземным охотникам.

7. Для людей характерна прямая осанка. Согласно акватической теории, древние люди «выпрямились», когда стали искать пищу в воде и вынуждены были заходить в воду всё дальше и дальше. Водная стихия действительно могла оказать «помощь» при переходе человека от четвероногости к двуногости. Прежде чем научиться бегать, люди учились ходить в воде.

8. Человеческие руки чрезвычайно чувствительны и идеально приспособлены для ощупывания речного или морского дна в поисках пищи. Наши широкие ногти растут быстрее, чем ногти обезьян, и замечательно подходят для соскабливания наслоений с камней и взламывания раковин моллюсков. Согласно акватической теории, эти навыки послужили предпосылками к использованию орудий труда. Одно из немногих использующих орудия труда млекопитающих, морская выдра, раскалывает камнями панцири морских ежей. Возможно, долгий путь человека к использованию и изготовлению орудий труда начался с подобного «упражнения».

Таковы основные положения акватической теории Харди. Противопоставить этим доводам контрдоводы довольно трудно. Другие ученые привели дополнительные (иногда надуманные) аргументы, которые можно изложить следующим образом:

9. Люди — животные, обладающие даром речи, а речь по сути является «интенсивным дыханием». Погружение под воду невозможно без сознательного контроля дыхания, который, в свою очередь, позволяет скачкообразно воспроизводить сочетания звуков с меньшими усилиями. Более того, для охоты в воде требуются большая согласованность действий и сигнальная система, в которой жесты играют второстепенную роль. Руки у плывущего человека заняты, полагаться на жестикуляцию он не может. Когда он всплывает на поверхность, чтобы сообщить о необычайной находке, сделанной на дне, логичнее использовать не жесты, а звуки. Околоводный образ жизни мог способствовать развитию более сложной системы голосовых сигналов, которые в итоге превратились в речь.

10. Человеческие руки слегка напоминают перепончатые лапы морских животных. Они существенно шире рук обезьяны. Между большим и указательным пальцами у людей сохраняется перепонка, достаточно большая для того, чтобы рука пловца эффективно отталкивала воду, но не настолько большая, чтобы помешать нам брать в руки различные предметы. Между пальцами ног тоже сохраняются «остаточные» перепонки. Осмотрев 1000 школьников, ученые обнаружили, что у 9 % мальчиков и 6,6 % девочек есть перепонка между вторым и третьим пальцами ноги, а в некоторых случаях перепонки есть между всеми пальцами. Возможно, что наблюдаемые складки кожи есть не что иное, как атавизм, и у древних людей перепонки между пальцами были больше.

11. У людей проявляется «рефлекс ныряния», характерный для водных животных, которым постоянно требуется задерживать дыхание под водой. Например, когда тюлень погружается под воду, некоторые процессы в его организме замедляются, соответственно, временно уменьшается потребность тела в кислороде. Кроме прочего, сердце тюленя начинает биться медленнее (этот эффект называется «брадикардия»), требуя значительно меньше кислорода, благодаря чему животное может провести под водой больше времени. Как возник «эффект ныряния» у людей — объяснить трудно; разве что в прошлом мы были околоводными животными.

12. В отличие от большинства приматов, люди обладают выступающим носом, из-за чего крылья носа находятся под прямым углом к поверхности лица. Ноздри у нас «смотрят» вниз, а не вперед, как у обезьян. Безусловно, в процессе плавания такое строение носа позволяет избежать нежелательного попадания в ноздри большого объема воды, однако на это можно возразить, что другие водные млекопитающие решили эту проблему куда эффективнее: ноздри у них могут открываться и закрываться. Если наши водные предки и заимели выступающие носы в результате приспособления к водной среде, можно сказать лишь, что, с точки зрения эволюции, это было далеко не лучшее решение. Возможно, однако, что наши предки не допускали попадания в организм воды по-другому. Многие люди указывают на то, что им не нужны закрывающиеся ноздри (как у тюленей), потому что они могут закрывать их верхней губой. Отогнув губу вверх и прижав ее к кончику носа, они не позволяют воде попасть внутрь. Одна молодая девушка, закрывавшая ноздри верхней губой рефлекторно, не задумываясь, поразилась, узнав, что другие люди поступают так же. Не совсем ясно, какой процент людей способен на такое упражнение, однако его можно смело интерпретировать как атавизм, доставшийся им в наследство от водных предков. В пользу этого говорит и другой довод: губной желобок (небольшое углубление между основанием перегородки носа и краем верхней губы) у других, неводных приматов не обнаружен. Его можно видеть только на лице человека, и, когда верхняя губа закрывает ноздри, перегородка носа ложится в этот желобок идеально.

13. Люди — единственные приматы, способные плакать. Выделение обильных соленых слез часто можно наблюдать у морских животных (так они избавляются от излишков соли), однако среди наземных животных те, что умеют плакать, — скорее исключение, чем правило. Согласно акватической теории, это ещё один довод в пользу того, что некогда люди проводили в воде значительную часть времени. Против этого можно возразить: мы используем слёзы не так, как морские животные. Мы рыдаем, когда переживаем эмоциональное потрясение, а не когда случайно заглатываем какой-то объем солёной морской воды.

14. До первого спаривания у девушек имеется девственная плева, складка кожи, которая, говорят сторонники акватической теории, предназначалась для защиты влагалища от попадания в него грубого песка. Как и в случае с носом, контрдовод прост: это не лучшее из возможных решений. Во-первых, после спаривания плева переставала выполнять эту свою функцию; во-вторых, вреда от неё могло быть больше, чем пользы. Поскольку плева не закрывает генитальную щель полностью, она может задерживать во влагалище грубый песок, который туда уже попал.

15. Нашему виду присущи выступающие, мясистые ягодицы. Сторонники акватической теории считают, что ягодицы защищали область гениталий, которую древний человек мог повредить на песчаном и каменистом берегу, и служили «подушкой», на которой эта область покоилась, когда человек пребывал в сидячем положении. Возражение: ту же самую функцию ягодицы выполняли не только на морском берегу, но и на любой другой поверхности, следовательно, этот довод ничего не говорит в защиту именно околоводного образа жизни.

16. Состав крови человека схож с составом крови морских животных. У морских млекопитающих по сравнению с наземными эритроцитов на один и тот же объем крови меньше, при этом сами эритроциты — больше по размеру и содержат больше гемоглобина. В кубическом миллиметре крови шимпанзе содержатся около семи миллионов эритроцитов, у людей — только пять миллионов. Эритроцит шимпанзе содержит 12,2 % гемоглобина, эритроцит человека — 18,6 %. По этим показателям кровь человека не похожа на кровь его ближайшего эволюционного родственника и куда больше напоминает кровь морских млекопитающих.

17. Увеличению нашего мозга в размерах в огромной мере мог способствовать переход древних людей на «акватический» рацион. Ученые не пришли к согласию по вопросу, отчего в процессе эволюции человеческий мозг в какой-то момент резко увеличился в размерах, и акватическая теория предлагает своё объяснение этому феномену. Рост тканей головного мозга возможен лишь при употреблении большого количества жирной пищи, при этом особое значение имеет баланс между двумя жирными кислотами. «Морской» рацион отвечает этим условиям куда лучше «наземного». Употребление в пищу рыбы и прочих даров моря, особенно во время беременности (родители-вегетарианцы, запомните!), благоприятствует и росту мозга, и его развитию. Другими словами, околоводный образ жизни мог внести значительную лепту в эволюцию человеческого разума.

18. В коже человека необычно много сальных желез, особенно на лице, голове и спине. У других приматов их куда меньше. Эти железы вырабатывают особый маслянистый секрет, кожное сало, которое выполняет единственную задачу — обеспечивает водонепроницаемость. Особенно активно выделяют секрет сальные железы подростков, отчего у тех могут появиться неприглядные прыщи. Может показаться, что сальные железы в нашем организме — лишние. Если изначально они смягчали воздействие на кожу воды, в которой древний человек проводил много времени, становится понятно, почему сальные железы гиперактивны у современных людей, контактирующих с водной средой нечасто.

Другие доводы в поддержку акватической теории слишком притянуты за уши, чтобы останавливаться на них подробнее, и могут лишь повредить столь стройному умозаключению. Безусловно, по мере того, как теория Харди будет привлекать к себе внимание, её противники будут выдвигать всё новые контраргументы, но вряд ли они смогут опровергнуть все приведенные доводы в совокупности. Взвесив всё, можно прийти к заключению, что древние люди действительно прошли через «акватическую» стадию эволюции и какое-то время проводили много времени в воде, охотясь на рыбу. Можно надеяться, что в будущем археологи найдут какие-нибудь окаменелости, которые подтвердят или же опровергнут акватическую теорию. Мы почти ничего не знаем об эволюции человека на протяжении большей части «жаркого» плиоцена. Даже с учётом последних открытий остаётся «белое пятно» длиной в миллионы лет — ископаемые останки людей, живших в этот период, до сих пор не найдены. Если «акватический человек» существовал, он счастливо плескался в это время в тёплых древних водоемах. Как мы видели, современные люди обладают множеством чёрт, которые заставляют нас поверить в то, что именно так всё и было. Всё, что нам нужно, чтобы перестать сомневаться в акватической теории, — это какое-нибудь осязаемое доказательство.