Биржевой дьявол

28

Мы ехали в гору по крутой извилистой дороге, вымощенной крупными булыжниками. По обе стороны дороги за мощными металлическими решетками красовались в ярком солнечном свете роскошные особняки в колониальном стиле, увитые зеленью и цветами. Позади виднелся залив Гуанабара, а над нами возвышалась статуя Христа, почти касавшаяся головой облаков.

— Эти дворцы, должно быть, стоят целое состояние, — предположил я.

— Так и есть, — сказал Луис. — Санта Тереса — один из самых дорогих районов в городе. Когда Рио еще был столицей, здесь гнездились посольские резиденции. Судя по всему, дела у здешних обитателей идут неплохо.

Нас было четверо: Луис, его водитель, Нельсун и я. Выяснив, что Франсиску дома, мы решили ехать без проволочки. Мы притормозили возле видавшей виды «тойоты», и Нельсун вышел из машины. Незачем лишним людям знать его в лицо.

Проехав еще с полсотни метров, мы остановились у кованых ворот. Водитель вышел и, нажав на кнопку переговорного устройства, сообщил о нашем приезде. Нас попросили подождать.

С шаркающим дребезжанием проскрипел обшарпанный старый желтый трамвай, облепленный коричневыми телами пассажиров.

Тут что-то щелкнуло, зажужжало, и ворота открылись. Мы въехали во двор и оказались перед белоснежным особняком с высокими окнами и расписными стенами. Я вышел из машины, и меня подхватил благоухающий вихрь. Нас окружали сотни и сотни цветов: синих, оранжевых и белых, свисавших со стен или тянувшихся из многочисленных ваз. У ног порхали и кружились в хороводе синие и черные бабочки немыслимой красоты.

Слуга распахнул перед нами дверь и знаком предложил следовать за ним. По лестнице сбежал парень лет семнадцати и, едва удостоив нас взглядом, выскочил на улицу. Высокий, худощавый, в нарочито небрежной, но явно очень дорогой одежде.

Половину огромной светлой гостиной почти целиком занимал огромный рабочий стол со всевозможной офисной атрибутикой. Несколько кресел и диван, вот и вся обстановка. Из окна открывался захватывающий вид на город и залив.

Слуга удалился за кофе, и сразу же появился Франсиску. Они с Луисом заговорили по-португальски. Луис был само спокойствие, можно подумать, он просто заглянул навестить приятеля. Пока шел обмен любезностями, из которых я не понял ни слова, я наблюдал за хозяином дома. Лет сорока, чуть ниже среднего роста, лысый и какой-то рыхлый. Сходство с Лусианой было, как говорится, налицо. Но если ей пышность форм невероятно шла, то брата она не украшала. Такие же черные, как у сестры, глаза излучали жестокость. Белозубая улыбка больше напоминала хищный оскал.

Я услышал свое имя, потом «Dekker» и увидел, как Луис кивнул в мою сторону.

— Рад познакомиться, — Франсиску недурно говорил по-английски. — Прошу вас, садитесь.

Мы сели на низкий диван. Араган устроился напротив.

— Чем могу вам помочь? — спросил он, дружеским жестом разведя ладони.

— Мою дочь похитили. — Луис умудрился сказать это таким тоном, словно речь шла о том, что его дочь слегка простудилась.

На лице хозяина дома появилось выражение вежливой озабоченности.

— Боже! Это ужасно. Конечно, в Рио такие вещи случаются, но то, что это произошло даже с вами… В голове не укладывается. Похитители уже предъявили свои требования?

Конечно, я ожидал, что Франсиску разыграет удивление, но, увидев, как он это сделал, едва сдержал гнев. Актер он был никудышный.

Луис невозмутимо кивнул.

— Да, и весьма необычные.

— В самом деле?

— Они потребовали, чтобы Ник остановил операцию по поглощению Dekker Ward неким американским инвестиционным банком. Нику принадлежала идея этой покупки, и я полагаю, похитители решили, что в его силах будет всю эту затею отменить.

— Невероятно.

— Да, странно, по меньшей мере. Но Ник ничего не может сделать. Американцы отказались даже разговаривать на эту тему. И тогда у нас появилась другая идея.

— Не очень понятно, какое это имеет отношение ко мне, — удивленно произнес Франсиску, однако слушал он очень внимательно.

— Как вам известно, я возглавляю Banco Horizonte. Мы решили сегодня представить Dekker наше предложение. Dekker вот-вот обанкротится. Если мой банк приобретет эту компанию, мы позаботимся о том, чтобы должным образом обезопасить инвесторов и вкладчиков. Я не имею в виду то, что все они гарантированно получат назад свои деньги. Однако при любом расследовании их личные и коммерческие данные останутся конфиденциальными. При условии, конечно, что мою дочь освободят.

Франсиску слегка нахмурился, словно недоумевая, зачем Луис рассказывает ему всю эту историю. Но перебивать не стал, и Луис продолжил.

— Если Изабель освободят, Banco Horizonte станет владельцем Dekker Ward, а заинтересованные инвесторы сохранят свое инкогнито.

Араган поерзал в кресле.

— Идея, несомненно, интересная, но я до сих пор не пойму, какое отношение она имеет ко мне.

Луис молчал, бесстрастно изучая собеседника.

Молчание затягивалось, и надо было как-то выходить из положения.

— Ну хорошо, Рикарду Росс — мой шурин, это понятно. Но у нас нет никаких совместных дел. И я не имею с Dekker Ward ничего общего. У нас с Рикарду слишком разные взгляды на бизнес. — Он с заговорщическим видом наклонился вперед: — Его стратегия, скажу вам откровенно, для меня слишком агрессивна. Я предпочитаю более консервативные методы.

Я чуть не поперхнулся кофе. Луис поднялся с дивана.

— Что ж, спасибо, что уделили нам время. Не сомневаюсь, что похитители в самом скором времени свяжутся со мной, чтобы сообщить, устраивают ли их эти условия.

Франсиску тоже встал. Он был явно сбит с толку. В итоге он избрал тон сочувственной озабоченности:

— Я по-прежнему не понимаю, почему вы сочли необходимым рассказать мне обо всем этом. Но я очень сожалею о том, что случилось с вашей дочерью, Луис. И надеюсь, что скоро она вернется к вам живой и здоровой.

— Я тоже, друг мой, я тоже. — Впервые за все время в голосе Луиса послышалась яростная нотка.

Мы направились к дверям, и тут я решил внести свою лепту.

— Кстати, сеньор Араган, молодой человек, которого мы встретили здесь на лестнице, это не ваш сын?

— Да. Франсиску-младший. В этом году заканчивает школу.

— А…

Я многозначительно улыбнулся, и мы распрощались, оставив Франсиску-старшего в полной растерянности.

Возвращаясь, мы подобрали изнывающего от любопытства Нельсуна.

— Изабель у него, это ясно как божий день, — резюмировал я наш визит.

— Не знаю, как я сдержался, чтобы не задушить негодяя, — прорычал Луис. — Вместо этого сидеть и улыбаться вору!

— Думаешь, он согласится?

— Надеюсь. Уж больно внимательно он слушал. Но он ли принимает решения? Может быть, последнее слово как раз за Россами. А они вряд ли захотят, чтобы именно я прибрал к рукам Dekker.

— Но Франсиску мог бы и в этой ситуации действовать самостоятельно, если бы решил, что это для него лучший выход, — подал голос Нельсун. — То есть освободить Изабель, позволить тебе приобрести Dekker, забрать деньги и смыться.

— На это и остается надеяться, — сказал Луис. И добавил негромко: — Как хочется упечь его за решетку…

В сложившейся ситуации Франсиску будет вынужден положиться на добрую волю Луиса — на то, что после освобождения Изабель он не передаст данные о счетах Dekker властям. Он может решить, что для него выгоднее заставить нас искать способы, как затянуть всю операцию по поглощению, чтобы потом вообще ее отменить. Ведь если Dekker все-таки будет куплена, а доверия к нам у Франсиску не будет, какой смысл оставлять Изабель в живых? Он был не из тех, кого убийство человека в состоянии лишить сна.

Луис решил наведаться в банк, а мы поехали домой. Ждать новостей.

— Друзья мои, я переговорил с лордом Кертоном. Он не возражает против того, чтобы рассмотреть наше предложение. Но он хочет встретиться со мной и кем-нибудь из руководителей KBN.

— И ты полетишь? — утвердительно спросила Корделия.

— Придется. Я очень хотел бы остаться здесь. Но Лондон сейчас важнее. Нам нужно купить Dekker и убедить Франсиску, что все следы его вкладов и операций будут уничтожены.

Луис торопливо собирался, когда раздался звонок.

Зико.

Нельсун слушал разговор по параллельной трубке. Я, как обычно, наблюдал. Их лица мрачнели с каждой секундой. Луис попытался что-то возразить, но разговор, как выяснилось, уже закончился.

— Что он сказал? — спросил я, когда обе трубки легли на рычажки.

— Сказал, что никаких — абсолютно никаких — изменений в их требованиях не будет. Покупка — неважно, кем именно, — не должна состояться. Иначе…

Мое сердце словно сдавило тисками.

— Они собираются ее отпускать?

— Нет. Она останется у них до тех пор, пока будет существовать хоть какая-то опасность для автономности Dekker.

— Он упоминал Арагана?

— Нет. Я сам спросил о нем, но Зико ответил, что впервые о таком слышит.

Мы подавленно переглядывались. Корделия закусила губу, стараясь не разрыдаться.

— Значит, он решил, что такая игра ему не выгодна.

Луис слабо улыбнулся.

— Попытаться все-таки стоило, Ник.

Я тоже заставил себя изобразить хоть какое-то подобие улыбки. Да, стоило, подумал я. Но не сработало.

Луис тяжело вздохнул.

— И что же теперь?

Нельсун пожал плечами.

— Тебе все равно надо лететь в Лондон. Хоть какая-то отсрочка.

— Тоже верно.

Уже на пороге, перед выходом, Луис вдруг остановился и поочередно заглянув каждому из нас в глаза, попросил:

— Ищите. И найдите ее, ради Бога, найдите.

Пролетел вторник, не принеся ничего нового. Корделия и Нельсун приехали на квартиру Луиса, где я остановился, в среду утром. На этот день была назначена встреча с Кертоном. Луис позвонил, как только освободился.

— Мы в игре, но пока ничего нельзя сказать наверняка. Я предложил двадцать миллионов фунтов с условием контрольной финансовой проверки. Его это заинтересовало. Но он сказал, что хочет дать Шталю еще один шанс. В общем, будет аукцион. Конверт от нас и конверт от Bloomfield Weiss.

— Сколько времени нам это дает?

— Неделю. Аукцион состоится в следующую среду.

— Только неделю?! — задохнулся я.

Не знаю почему, но я надеялся, что мы можем получить и месяц. С другой стороны, учитывая, что мы нисколько не продвинулись в своих поисках, неделя или месяц — разницы никакой.

Луис вздохнул.

— Сделку нужно завершить до конца месяца. Тридцатое июня — это срок подачи отчетов контролерам. А уж тогда никаким чудом убытки не спрячешь.

— А ты сможешь через неделю предложить больший бид?

— Думаю, да. Рынок, похоже, начинает стабилизироваться, поэтому в KBN почувствовали себя более уверенно. Мы проработали структуру взаимного контракта, которая позволит им получить солидную прибыль, если дела в Dekker, после того как мы его купим, пойдут как надо. И еще я предложил лорду место в директорате.

— Ну уж это ему наверняка пришлось по душе.

— Похоже на то. Вообще, мы нашли общий язык. А что у вас?

— Пока ничего.

— Ничего? Совсем ничего?

— Прости, Луис. Мы пытаемся. Но создается впечатление, что никто ничего не знает.

— Merda! — пробормотал он.

— Что-нибудь все равно прояснится.

— Надеюсь, Ник. Очень надеюсь.

И кое-что действительно вдруг прояснилось. Наутро в четверг одному из подопечных Корделии удалось что-то выяснить. Он согласился поговорить с нами, но только в стенах приюта.

Нельсун повез меня в фавелу. День был пасмурным, моросило. Движение напоминало одну большую пробку. Самые безнадежные заторы возникали в горных тоннелях. Но в конце концов мы добрались.

Мы шли по той же тропе, по которой поднимались два месяца назад с Изабель. Тогда день был жарким, сегодня — влажным и дождливым. В воздухе витали миазмы прокисшего под дождем мусора. Стайки подростков внимательно наблюдали, как мы с Нельсуном, пыхтя, взбирались на вершину холма. Я чувствовал себя мишенью. Лопатки невольно сводило в ожидании выстрела.

Окутанные грязной дымкой лачуги густо облепили склон. Нас уже ждали.

— Пойдемте.

Корделия привела нас в маленькое складское помещение, до потолка набитое коробками со школьными принадлежностями и консервами. На одной из коробок сидел худенький мальчишка лет двенадцати. Я сразу же узнал его. Эуклидис.

— Привет, ми-и-истер, — он криво улыбнулся.

— Привет.

Корделия и Нельсун заняли два стула, больше здесь не было, я устроился на корточках возле стенки. Корделия представила Нельсуна пареньку, который смотрел на него с выражением крайней подозрительности. Он безошибочно узнал в моем спутнике бывшего полицейского.

Нельсун терпеливо задавал вопросы. Мальчишка отвечал резкими односложными словами, лишь единожды дав чуть более обстоятельный ответ, когда Корделия попросила его об этом. И, хотя я не понимал ни единого слова, я видел, как складываются отношения между этой троицей. Эуклидис не доверял Нельсуну, но Корделию боготворил, хотя и пытался это скрывать. Взгляды, которые он время от времени бросал на нее в поисках одобрения, и то, как он реагировал на ее просьбы, выдавали его детскую привязанность. Но глаза оставались жесткими и настороженными. Что такое насилие, паренек знал не понаслышке.

— Что он говорит? — спросил я Нельсуна во время одной из пауз.

— Говорит, что знает одного из тех, кто напал на тебя. Все было спланировано заранее. Организовал это некий тип, которого здесь называют Борболета. Он главарь банды в одной из соседних фавел.

— Ты когда-нибудь слышал о нем?

— Нет. Борболета не имя. Это по-португальски просто бабочка.

— А почему его так зовут?

Нельсун перевел мой вопрос, на который паренек ответил довольно охотно.

— Раньше он был футболистом. И, кажется, хорошим. Никто не мог догнать его с мячом.

— Это может быть Зико.

Нельсун на секунду задумался.

— Может. Но у настоящего Зико миллионы поклонников. Любой болельщик мог бы взять такой псевдоним. А уж болельщиков в этой стране хватает.

— Так он знает, кто похитил Изабель или нет?

Нельсун вздохнул.

— Говорит, что вообще ничего не знает об Изабель.

— Так попроси его узнать.

Нельсун пожал плечами и что-то сказал по-португальски. Ответ последовал сразу. Nao.

— Почему «нет»? Спроси, почему он не хочет этого сделать.

— Он говорит, что его друг мог бы что-то выяснить. Но Эуклидис не хочет задавать слишком много вопросов. Это опасно.

— Скажи, что речь идет о сестре Корделии. Ее единственной сестре. Он должен помочь нам найти ее.

Отчаяние в моем голосе заставило Эуклидиса наконец-то обратить на меня внимание. Он впервые посмотрел в мою сторону, потом бросил виноватый взгляд в сторону Корделии и неопределенно пожал плечами.

— У него есть сестра?

— Да, — сказала Корделия. — Она тоже живет здесь.

— Не рассказывай мне. Спроси его самого об этом.

Паренек кивнул.

Я начал задавать вопрос за вопросом, попросив Нельсуна переводить их сразу же.

— Как ее зовут?

— Марта.

— Сколько ей лет?

— Восемь.

— Ты ее любишь?

Пауза.

— Да.

— Ты любишь Корделию?

Снова пауза.

— Да.

— Если бы пропала твоя сестра, ты бы стал ее искать?

Он молча смотрел на меня в упор. Я выдержал взгляд цепких карих глаз. Для ребенка двенадцати лет в них было слишком много: бравада, страх, загнанность. Но и прятавшееся за всем этим человеческое тепло.

— Корделия спасла жизни многим детям, живущим здесь. И сейчас ты можешь помочь ей.

Нельсун внезапно наклонился и вынул из пристегнутой к лодыжке кобуры маленький револьвер. Металл тускло поблескивал в слабом свете складского помещения. Он протянул револьвер Эуклидису. Сказать, что мы с Корделией остолбенели, значит не сказать ничего.

Мальчишка деловито засунул смертоносную игрушку за пояс.

— Ладно. Я найду ее.

Прошла пятница, потянулись выходные. Луис задержался в Лондоне. Эуклидис пока не давал о себе знать.

Я сидел дома, когда вдруг прорезался Зико.

— Алло?

— Это еще кто? — Голос был низким и угрожающим.

— Ник Эллиот. Луис сейчас в Лондоне.

Оказалось, что Луис предупредил Зико, что во время его отсутствия переговоры можно вести со мной. Зико, как выяснилось, говорил по-английски.

— Покупка прекращена?

Его английский был правильным, но медленным, словно он проговаривал про себя каждую фразу, прежде чем ее произнести. А вот акцент был очень сильным. «Прекращена» он произнес как «прекраштена».

— Еще нет. Но Луис будет тянуть время и делать новые предложения до тех пор, пока конкуренты не отступятся.

— Ясно. Что ж, надеюсь, вам это удастся. В противном случае ты сам знаешь, что будет. Никто, никто, ты понял, не должен трогать Dekker.

— Я понял.

В трубке раздались короткие гудки.

Что же делать, лихорадочно соображал я, что же делать? Вариантов всего два. Либо компанию купит Шталь, либо компанию купит Луис. Третьего не дано. Ни один из возможных вариантов Зико не устроит. Меня передернуло. Почему молчит Эуклидис? Удалось ли ему хоть что-нибудь узнать?

Корделия с мужем приехали в пятницу вечером. Как они сказали, чтобы мне было не так одиноко и чтобы быть поближе к «штабу». Фернанду привез с собой русское издание «Доктора Живаго», которое одолжил у кого-то из коллег в университете. Я был благодарен ему за это. Конечно, роман я читал и прежде, но, перечитывая его заново, я мог хотя бы на полчаса спрятаться в мире прошлого от неумолимости мира настоящего.

— Ты не думаешь, что Эуклидис, обзаведясь револьвером, теперь просто взял и удрал куда-нибудь вместе с ним? — спросил я Корделию за ужином.

— Не думаю. Он бесстрашный до абсурда и ужасно этим гордится. Для многих ребят его круга это важно.

— Похоже, твоим землякам совсем не ведом страх смерти.

— Наверно. Жизнь здесь недорого ценится. Ты знаешь, что такое трейн-серфинг?

— Нет.

— Любимый вид спорта уличной детворы. Они на ходу впрыгивают в поезд и взбираются на крыши вагонов. Поезд движется и в какой-то момент должен проезжать через тоннель. И эти дети соревнуются друг с другом, кто спрыгнет последним. В этой игре они погибают десятками каждый год. Эуклидис, кстати, считается одним из лучшим трейн-серферов.

— Но отыщет ли он Изабель?

— Ради меня он сделает все, что в его силах.

— Он очень привязан к тебе.

Корделия вдруг вся как-то поникла.

— Я знаю. Поэтому он берет пистолет и рискует жизнью, шныряя среди людей, которые убьют его на месте, если узнают, чем он сейчас занят. А в один прекрасный день он ведь и сам пустит этот пистолет в ход, не сомневайтесь.

Фернанду накрыл ее ладонь своей.

— Нельсун правильно поступил, что отдал ему пистолет, minha querida.[10] Трущобы все равно что джунгли. Это тебе не обычный, нормальный, человеческий мир. Здесь другие законы. Ты сама знаешь.

— Я знаю. Я видела, как другие прибегают к жестокости, ножу, пистолету. Я просто никогда не думала, что стану такой же…

После ужина, когда мы сидели на балконе и пили caipirinhas, я заметил, что Корделия с улыбкой наблюдает за мной. Эта улыбка немного напоминала улыбку ее сестры, хотя и была более уверенной в себе, более открытой. И все-таки она была напоминанием об Изабель и уже потому вызывала приятное чувство.

— Забавно. Наконец-то я встретилась с кем-то из бойфрендов своей сестры.

— Она их так хорошо прячет?

— Она говорит, что их у нее просто нет. Во всяком случае, с тех времен, когда она была с Марселу.

— Мне она сказала то же самое. — Я решил не упоминать Росса. — А что за птица этот Марселу?

— Красивый. Очень красивый. Но, к сожалению, он и сам об этом знал. — Корделия поморщилась. — Сестренка была от него совершенно без ума. Думаю, когда они были вместе, он, пожалуй, любил ее. Но как только она уехала в Штаты, его внимание сразу переключилось на других ценительниц его неотразимой физиономии. Изабель тяжело это переживала. Хорошо, что они все-таки не поженились.

С этим я был вполне согласен.

— Не знаю, гожусь ли я на эту роль.

— Бойфренда? — Корделия лукаво прищурилась. — Очень даже, если она хоть что-то понимает в людях. А в людях она разбирается хорошо.

— Посмотрим.

Эти дни нас как-то особенно сблизили. Я уже чувствовал себя частью этой семьи. Но слова Корделии не только вселили в меня надежду, но и обеспокоили. Мне часто казалось, что я почти не знаю, какая она — Изабель. Она провела в плену больше времени, чем мы были знакомы. Если удастся вызволить ее, получится ли что-нибудь из наших отношений? Что я могу ей предложить? Нищий, безработный преподаватель никому здесь не нужного языка? И все-таки я не терял надежды. Главное — вызволить ее живой, остальное приложится.

В воскресенье вестей от Эуклидиса по-прежнему не было. У нас оставалось три дня.

В понедельник утром Корделия отправилась в приют. Она позвонила, как только добралась. Как выяснилось, Эуклидис уже ждал ее. Он нашел Изабель.

На сей раз парнишка был гораздо разговорчивей, а глаза его блестели от пережитых приключений. Его приятель не знал, где прячут пленницу, зато знал двоих из похитителей, и он согласился показать место, где они ставят свой грузовичок, вечно набитый каким-то мусором. В воскресенье Эуклидис спрятался в кузове. Машина бандитов направилась за город к холмам. В какой-то момент они вырулили через какую-то деревню на размытую грунтовку и остановились у заброшенной фермы. Эуклидис запомнил название деревни. К счастью, его не обнаружили, но он похвастался, что припас на этот случай байку о том, что якобы просто хотел выбраться из города. Я содрогнулся при мысли о том, что могло его ожидать, если в его поймали и не поверили.

Деревушка называлась Сан-Хозе.

Эуклидис вызвался быть нашим проводником. По дороге Нельсун купил мне бейсбольную кепку, которая хотя бы частично скрывала английскую бледность. Часа полтора мы ехали в северном направлении, через холмы, пастбища и лес, пока не добрались до Сан-Хозе.

Это была всего лишь горстка домишек с выбеленными стенами, оранжевыми крышами и ярко-голубыми дверями, примостившаяся у входа в долину. На холмах мирно паслись овцы. Эуклидис показал, как проехать через деревню к мосту. Мы переехали на другую сторону, и паренек дал команду остановиться. Разбитая, в вымоинах и колдобинах дорога вела вправо. Она серпантином извивалась по склону и уходила через пастбище мимо двух небольших ферм, обрываясь почти у самой вершины, у одинокого белого домика.

— La.[11]

На обратном пути мы до хрипоты спорили о том, что делать дальше.

— Нужно идти в полицию, — настаивал Нельсун. — У нас нет выбора. Сегодня понедельник. Осталось меньше двух дней. Мы должны освободить ее до того, как они истекут.

— Но ведь ты помнишь, что случилось в прошлый раз, — возражал я. — Кто-то дал знать похитителям, и Изабель едва не погибла. На этот раз они наверняка ее убьют.

— Риск есть. Но у ребят большой опыт в подобных делах.

— Брось, Нельсун. Я могу представить эту операцию. Твои мачо ворвутся внутрь, паля налево и направо, и еще неизвестно, кому достанутся их пули.

— Говорю тебе, это может сработать. Здесь важна неожиданность.

— Но ее-то скорее всего и не будет! Кто-нибудь из скромных служащих местной полиции успеет предупредить гадов.

— Я поговорю с да-Сильвой. Мы не скажем, кого собираемся освобождать до самого последнего момента. В Рио постоянно ищут заложников. Даже если кто-то из кротов и пронюхает об операции, откуда ему знать, за кем поехали на этот раз. А когда прибудет группа захвата на место, будет уже поздно.

Эуклидис на заднем сиденье внимательно прислушивался к нашему спору, хотя ни слова не понимал.

— Ник, я разделяю твои опасения. Но если мы оставим Изабель там, где она сейчас, ее убьют почти наверняка. А так у нее появляется шанс выжить, как ты не понимаешь?! Надо еще обсудить это с Луисом, а потом я позвоню да-Сильве.

Я промолчал, признавая таким образом его правоту. Риск, конечно, огромен. Поэтому последнее слово должен сказать Луис.

Идея штурма негласно витала в воздухе с самого начала. Все понимали, что как только мы найдем, где ее прячут, операция по освобождению должна начаться сразу же. Но все это время все мы цеплялись за надежду вообще найти ее. Теперь же, когда мы знали, где она находится, и надо было предпринимать что-то, чтобы вызволить ее из плена, риск, связанный с этим, внезапно стал ощутимым и очень серьезным.

Я подумал о Россах и понял, что готов растерзать их своими руками. Они, именно они были виноваты во всем. Они — и Франсиску. Черт, ведь у него у самого сын. Хотел бы я, чтобы он почувствовал то, что все эти дни чувствовал Луис.

Конечно! Как я сразу не догадался!

— Нельсун, у меня идея.

Он обреченно вздохнул.

— Опять? Ник, у нас слишком мало времени для новых идей.

— Ты послушай. Эта сработает.