Биржевые маги. Интервью с топ-трейдерами

Я считаю плохими все акции, кроме тех, которые растут в цене. Когда они, наоборот, падают, приходится спешно пресекать потери. Секрет успеха на рынке акций не предполагает, что трейдер

вообще не должен ошибаться. На самом деле вполне можно выиграть, даже будучи правым только в

половине случаев. Главное — терять минимум денег на ошибках. Я взял себе за правило никогда не

терять более 7 процентов на любой купленной акции. Если акция упадет на 7 процентов от цены

покупки, то я автоматически продам ее по рыночной цене без каких-либо раздумий и колебаний.

Конечно, кто-то скажет, что данную акцию продавать нельзя, ибо это принесет убыток. Но если цена

акции упала ниже покупной, то продажа, как таковая, убытка не даст — он уже есть. Сохранение

убыточной позиции является самой серьезной ошибкой большинства инвесторов. Люди просто не

понимают, насколько важно быстро пресекать потери. Если не придерживаться таких правил, как, например, отсечение потерь на уровне 7 процентов, то на медвежьих рынках, вроде имевших место в

1973-1974 годах, можно потерять 70-80 процентов своего капитала. Я знаю людей, разорившихся в

подобных ситуациях. Если трейдер не готов пресекать потери до минимума, то ему, вероятно, не

следует покупать акции. Ведь не станет же он управлять автомобилем без тормозов?

В своей книге я привожу одну историю, которую позаимствовал у Фреда Келли — автора книги

«Почему вы выигрываете или проигрываете». Эта история — лучшая из известных мне иллюстраций

того, как типичный инвестор пытается отсрочить решение о продаже. Некто соорудил ловушку для

индеек, состоявшую из большого ящика с откидной дверцей, к которой вела приманивающая

дорожка из кукурузных зерен. К дверце была прикреплена длинная веревка, дернув за которую, можно было эту дверцу захлопнуть. Наш птицелов так и делал, когда в ящике собиралось

достаточно много птиц. Но снова открыть дверцу с помощью веревки было уже нельзя. Для этого

приходилось возвращаться к ящику и, значит, распугивать индеек, которые прогуливались вокруг.

Однажды в ловушку забрела дюжина индеек. Потом одна выбралась, и их осталось одиннадцать.

«Надо было дернуть за веревку, пока их было двенадцать, — подумал ловец. — Но, возможно, ушедшая индейка еще вернется». И он решил подождать. Пока он ждал возвращения двенадцатой

индейки, из ловушки выбрались еще две птицы. «Мне следовало бы удовлетвориться одиннадцатью

индейками, — подумал он. — Если хоть одна из них вернется, я тут же захлопну ловушку». Пока он

продолжал ждать таким образом, ловушку покинули еще три индейки и так далее. В итоге не

осталось ни одной птицы. Ошибка птицелова состояла в том, что он никак не мог расстаться с

надеждой на возвращение хотя бы части прежних индеек. Именно таково поведение типичного

инвестора, который не может заставить себя продать с убытком. Он продолжает надеяться, что

акция вновь поднимется. Отсюда мораль: чтобы сократить свой риск на рынке акций, перестаньте

считать индеек.

Итак, для выбора акции вы пользуетесь системой CANSLIM, а для выхода в случае ошибки — 7-ми

процентным правилом. А как вы определяете момент ликвидации выигрышной позиции?

Во-первых, пока акция имеет хорошие показатели, позицию надо сохранять. Как сказал Джесси

Ливермор: «Большую прибыль не высчитывают, а высиживают». Во-вторых, нужно уяснить, что

продать точно на вершине все равно не удастся. Поэтому смешно убиваться, видя, что акция после

того, как ты ее продал, поднялась еще выше. Цель состоит в том, чтобы получить от своих акций

весомую прибыль, а не огорчаться из-за того, что цена продолжает расти после вашего выхода из

рынка.

В ваших публикациях принижается роль ряда показателей, которые многие считают важными. К

ним относятся Р/Е, дивиденды, диверсификация и показатели перекупленности/перепроданности.

Что, по-вашему, неверно в трактовке этих показателей с позиций здравого смысла? Начнем с

показателя Р/Е.

Абсурдно считать акцию недооцененной, если она продается при низком значении Р/Е. Наши

исследования выявили, что отнесение акции к числу лучших слабо коррелируется с величиной ее

Р/Е. Так, у одних в начале крупного роста он составлял 10, у других — 50. По данным за тридцать

три года наблюдений (1953-1985), средний показатель Р/Е акций-лидеров в самом начале их роста

равнялся 20, а у индекса Доу-Джонса за тот же период — 15. В конце фазы роста среднее значение

Р/Е этих акций составило около 45. Это означает, что тот, кто в прошлом не покупал акций с Р/Е

выше среднего, автоматически лишил себя большинства самых лучших ценных бумаг.

Общая ошибка многих инвесторов состоит в том, что они покупают акцию уже только потому, что

ее Р/Е кажется низким. А для того, чтобы Р/Е был низким, обычно есть очень весомые причины.

Много лет назад, едва начав изучать рынок, я приобрел акции «Northrop» с четырехкратным

превышением доходности. Впоследствии я с изумлением наблюдал, как доходность в итоге

снизилась до двукратной.

Другая распространенная ошибка — продавать акции с высокими значениями Р/Е. До сих пор

помню, как в 1962 году один инвестор, влетев в брокерскую контору моего приятеля, уверенно

заявил, что акции «Xerox» сильно переоценены, ибо они продаются с 50-кратным превышением

доходности. И велел открыть короткую позицию по цене 88 долл. А затем эти акции, с учетом

обратной поправки на проведенное дробление, выросли до 1300 долл.

А что вы скажете о дивидендах?

Между ценой акции и дивидендами по ней корреляции не имеется. Фактически чем выше

дивиденды, которые выплачивает компания, тем хуже ее положение, так как не исключено, что она

вынуждена брать кредиты под высокие проценты, чтобы возместить средства, выплаченные в

дивидендах. Держать падающие акции только из-за их дивидендов просто наивно. Ведь чистый

доход от акции с дивидендом в 4 процента при падении ее цены на 25 процентов обернется 21-

процентными потерями.

Ну, а индикаторы перекупленности/перепроданности?

Их я почти не учитываю. В свое время у меня работал один известный специалист по этим

техническим индикаторам. Когда в 1969 году в самый разгар падения рынка я уговаривал

портфельных менеджеров ликвидировать позиции по акциям и перейти в наличность, этот

специалист уверял их, что продавать уже поздно, потому что его индикаторы указывают на сильную

перепроданность рынка. И вот с этой-то индикаторной «перепроданностью» падение рынка только

ускорилось.

И последний пункт из списка атакуемых вами ценностей здравомыслия — это диверсификация.

Диверсификация — это страхование от неосведомленности. По-моему, лучше владеть немногими

акциями и знать о них максимально много. Повышенная избирательность увеличивает шансы

выбора наилучших бумаг. К тому же за этими акциями можно следить более внимательно, что важно

для контроля над риском.

Сколько же акций вы бы посоветовали держать одновременно среднему инвестору?

При капитале в 5000 долл. разумно держать акции одного или двух наименований, при 10000 — трех

или четырех, при 25000 — четырех или пяти, при 50000 — пяти или шести, при 100000 долл. и выше

— шести или семи наименований.

Есть ли еще какие-либо серьезные общие заблуждения помимо упомянутых?

Большинство инвесторов считают графики надувательством. И только 5-10 процентов разбираются в

них. Даже многие профессионалы ничего не смыслят в графиках. Но инвестор без графиков — это

как врач, не использующий рентген и ЭКГ: обходиться без них просто глупо. Графики дают ценные

сведения о происходящем, добыть которые другими способами нелегко. С их помощью можно

методично отслеживать огромное количество различных акций.

Ранее вы упомянули об использовании объема в качестве индикатора разворота рыночных индексов.

Вы используете объем в этом качестве и при торговле индивидуальными акциями?

Объем торговли акцией — это мера спроса и предложения. Если акция начинает двигаться к новой

вершине, то объем должен возрасти минимум на 50 процентов по сравнению со среднедневным

уровнем последних месяцев. Высокий объем в ключевой точке — это ценнейший признак того, что

рынок готов двинуться дальше.

Объем можно использовать и в обратной ситуации. Когда цены после подъема входят в зону

консолидации, объем должен сильно падать. Иными словами, на рынок должно поступать очень

мало предложений о продаже. Период консолидации обычно подразумевает падение объема.

Как вы справляетесь с полосой потерь?

Полоса потерь, в которой нет вашей вины, говорит о возможном ухудшении положения всего рынка.

В случае пяти-шести чистых проигрышей подряд лучше отступить и задуматься, не пора ли выйти

из рынка.

Параметр «М» системы CANSLIM подчеркивает, как важно быть вне рынка во время крупных

медвежьих фаз — по крайней мере в длинных позициях. В то же время большинство взаимных

фондов в силу самой своей природы сохраняют крупные позиции в акциях как на бычьих, так и на

медвежьих рынках. Значит ли это, что вы считаете вложения во взаимные фонды неэффективными?

Вы будете удивлены, но я считаю эти фонды превосходными объектами для инвестирования. По-

моему, каждый должен иметь собственное жилище, недвижимость, а также инвестиции в акциях или

во взаимном фонде. Только так можно получить весомый доход помимо заработной платы.

Проблема в том, что, несмотря на их замечательные инвестиционные качества, мало кто знает, как с

ними работать. Ключ к успешному инвестированию во взаимные фонды — умение ждать без

рассуждений. Если уж вкладывать в фонд, то с расчетом лет на 15 или больше. Только тогда можно

сделать по-настоящему большие деньги. Но для этого надо запастись терпением, чтобы переждать

три, четыре или даже пять медвежьих рынков. Обычный прирост диверсифицированного фонда

акций роста при бычьем рынке составляет от 75 до 100 процентов, а спад при медвежьем — лишь от

20 до 30 процентов.

То есть вложения в фонд и в индивидуальные акции требуют совсем разного подхода?

Да, совсем разного. В случае индивидуальной акции размещение стоп-приказа просто необходимо, ибо никогда точно не предугадаешь, насколько глубоко она может опуститься. Помню, как однажды

я продал акцию за 100 долл., а она, в конце концов, упала до 1 доллара. Я даже не думал, что она

может настолько упасть. И где бы я очутился, держись я за нее до конца? Одна такая ошибка — и на

рынок уже не вернуться.

В случае взаимного фонда нужно, наоборот, переждать все медвежьи периоды. Поскольку

большинство этих фондов диверсифицируется на 100 и более наименований акций всего спектра

экономики США, с ростом акций после медвежьего этапа поднимутся и фонды — то есть это почти

неизбежно. К сожалению, в медвежий период большинство людей в испуге решают переключиться

на что-то другое, губя тем самым свой долгосрочный инвестиционный план. На самом деле, когда

хороший диверсифицированный фонд роста резко падает, нужно покупать еще больше.

Выходит, люди в массе своей склонны относиться к фондам так, как следовало бы относиться к

индивидуальным акциям, и наоборот, к акциям — как к фондам? То есть обычно они держатся за

проигрышные позиции по индивидуальным акциям и, наоборот, ликвидируют вложения во

взаимные фонды, если те резко падают.

Совершенно верно. Большая часть того, что люди делают на рынке под влиянием эмоций,

ошибочно.

Кстати, каковы наиболее серьезные ошибки, которые обычно совершают инвесторы?

В моей книге есть глава, в которой описывается восемнадцать таких ошибок.

Следующий перечень распространенных ошибок приводится по книге О'Нила «Как зарабатывать на

акциях»:

1. Большинству инвесторов не дано пересечь «стартовой линии», ибо у них нет хороших

критериев выбора акций. Они не знают, на что ориентироваться, чтобы найти прибыльную акцию. В

результате покупают третьесортные акции типа «ни себе — ни людям», ничем не отличившиеся на

рынке и не являющиеся настоящими лидерами.

2.

Надежный способ добиться мизерных результатов — купить падающую акцию. Такая сделка

кажется выгодной, потому что акция стоит дешевле, чем несколько месяцев назад. Так, в марте 1981

года один мой знакомый купил акции «International Harvester» по цене 19 долл., потому что они

резко упали и казались выгодной покупкой. Это была первая инвестиция моего знакомого, и он

сделал классическую для новичка ошибку — купил акцию по цене, близкой к ее годовому

минимуму. Как потом оказалось, компания-эмитент была в трудном положении и в тот момент ей

грозило банкротство.

3.

Еще более пагубная тактика — докупать при понижающейся, а не при повышающейся цене.

Если вы покупаете акцию за 40 долл., а затем прикупаете еще по цене 30, то, усреднив заплаченную

цену до 35, вы оказываетесь во власти проигрышных иллюзий, считая, что делаете удачную

инвестицию после неудачной. Такая дилетантская тактика может привести к серьезным потерям и

чуть ли не к разорению после всего нескольких крупных проигрышей.

4.

Люди охотно покупают акции, продающиеся по низкой цене. У них создается ложное

впечатление, будто выгоднее купить больше акций лотами в 100 или 1000 штук (то есть таких, которые измеряются круглыми числами). От этого они чувствуют себя увереннее, а возможно, и

значимее. Однако лучше покупать 30 или 50 штук более дорогих акций преуспевающих компаний.

Нужно исходить из количества вкладываемых денег, а не из того, сколько можно приобрести долей.

Покупайте самый лучший из доступных товаров, а не самый дешевый. Конечно, почти невозможно

устоять перед соблазном купить акцию за 2 долл., 5 долл. или даже за 10 долл. Но акции ценой 10

долл. или ниже так дешевы только потому, что их компании-эмитенты либо раньше имели плохие

показатели, либо их положение ухудшилось за последнее время. Акции — это такой же товар, как и

все другое. Нельзя приобрести высший сорт по самой низкой цене!

Покупка дешевых акций обычно обходится дороже по комиссионным и наценкам. Риск при этом

выше, потому что скорость падения дешевых акций может быть на 15-20 процентов выше, чем у

большинства более дорогих акций. Обычно профессионалы и институциональные участники рынка

не покупают акций ценой в 5 или 10 долл. Поэтому купившие эти низкопробные ценные бумаги

окажутся в компании держателей гораздо более низкого ранга. Как уже говорилось,

институциональная поддержка — одно из условий, способствующих подорожанию акций.

5.

Начинающие спекулянты стремятся сорвать на рынке крупный куш. Они хотят получить

слишком много и слишком быстро без необходимого анализа и подготовки, не овладев основными

методами и навыками. Они ищут легких путей к быстрому выигрышу, не желая тратить время и

силы на изучение того, чем они, собственно, занимаются.

6.

Американцы в массе своей любят покупать исходя из подсказок, слухов, и советов

консультационных служб. То есть они готовы рисковать своими кровными деньгами,

руководствуясь чужими мыслями, а не собственным пониманием того, что они делают. Слухи в

большинстве своем ложны, и, даже если совет верен, то, по иронии судьбы, акция часто падает в

цене.

7.

Инвесторы покупают второсортные акции из-за дивидендов или малого коэффициента Р/Е.

Дивиденды менее важны, чем доходность на акцию. Фактически чем выше дивиденды, которые

выплачивает компания, тем хуже ее положение, так как не исключено, что она вынуждена брать

кредиты под высокие проценты, чтобы возместить средства, выплаченные в дивидендах. Инвестор

может потерять величину дивиденда за один-два дня ценовых колебаний акции. Что же касается

низкого значения Р/Е, то оно, скорее всего, оказалось таковым из-за плохих показателей компании в

прошлом.

8.

Люди вкладывают в те компании, названия которых им знакомы. Однако если человек

работал в «General Motors», то это еще не значит, что именно ее акции хороши для покупки. Многие

акции, наилучшие с точки зрения инвестиций, могут быть плохо известны. Однако с ними можно и

нужно познакомиться, проведя соответствующее небольшое исследование.

9.

У большинства инвесторов нет возможности получить добротную информацию и совет. А

многие из тех, кто всё же получит хороший совет, не оценит его или не последует ему. Ваш

знакомый, средний брокер рынков акций или рядовая консультационная служба могут оказаться

плохими советчиками. И лишь считанные единицы из их числа, которые сами достаточно преуспели

на рынке, заслуживают вашего внимания. Выдающиеся брокеры или консультанты встречаются не

чаще выдающихся врачей, юристов или бейсболистов. Лишь одному из девяти профессиональных

бейсболистов доводится подписать контракт с клубом высшей лиги. А большинству бейсболистов-

выпускников колледжей не суждено поиграть даже за рядовые профессиональные клубы.

10.

Более 98 процентов людей опасаются покупать акцию, которая входит в зону нового

максимума, из-за ее цены. Она просто кажется им чересчур высокой. Однако цены на рынках

гораздо точнее индивидуальных ощущений и мнений.

11.

Большинство неопытных инвесторов упрямо держатся за потери, когда те невелики и вполне

приемлемы. Они могли бы выйти из рынка без больших потерь, но в силу эмоциональной

вовлеченности и свойств человеческой психики продолжают ждать и надеяться до тех пор, пока

потери не станут значительно большими и дорого им обойдутся.

12.

Действуя в том же духе, инвесторы снимают мелкую, легкодоступную прибыль и сохраняют

убыточные позиции. Такая тактика полностью противоречит правильной инвестиционной

процедуре. Зачастую инвестор сначала продаст прибыльную акцию и только потом — убыточную.

13.

Индивидуальные инвесторы чрезмерно переживают из-за налогов и комиссионных. Между

тем они должны быть озабочены прежде всего получением чистой прибыли. Излишние волнения из-

за налогов обычно оборачиваются неразумными инвестициями в надежде на получение налоговых

льгот. В былые времена инвесторы упускали большую прибыль, передержав позицию в надежде на

долгосрочный прирост вложений. Некоторые инвесторы убеждают себя, столь же ошибочно, что не

могут продавать из-за налогов: у них гипертрофированное самомнение и слабая аргументация.

Комиссионные затраты на покупку или продажу акций, особенно через дисконтного брокера, имеют

второстепенное значение по сравнению с более важными факторами. Прежде всего — это выработка

правильного решения и принятие мер по его реализации (при необходимости). Одно из больших

преимуществ владения акцией по сравнению с недвижимостью состоит в гораздо более низких

комиссионных, немедленной котируемости и ликвидности. Владея акцией, можно быстро и с

небольшими потерями защитить себя в неблагоприятном случае или воспользоваться развитием

новых высокодоходных тенденций.

14.

Многие чрезмерно спекулируют опционами, считая это быстрым способом обогащения.

Покупая опционы, они ошибочно предпочитают более краткосрочные и дешевые, что связано с

большей волатильностью и более рискованно по сравнению с долгосрочными опционами.

Ограниченность периода действия вредит владельцам краткосрочных опционов. Многие опционные

спекулянты выписывают так называемые «голые опционы», влекущие огромный риск при малом

потенциале выигрыша, то есть проводят довольно неразумную инвестиционную операцию.

15.

Начинающие инвесторы любят устанавливать лимитированные приказы. Они редко отдают

рыночные приказы. Такая тактика малоэффективна, потому что в погоне за восьмушками и

четвертинками пункта инвестор упускает из вида более важное и широкое движение рынка. В

конечном итоге приказы с ограничением цены исполнения абсолютно расходятся с рынком и не

позволяют инвестору расстаться с теми акциями, которые следовало бы продать во избежание

существенных потерь.

16.

Некоторым инвесторам нелегко решиться на покупку или продажу. Вернее, они колеблются, не зная, на что решиться. Они сомневаются потому, что, в сущности, не отдают себе отчета в

собственных действиях. У них нет плана, нет свода руководящих правил или принципов, и поэтому

они не уверены в том, как именно нужно поступить.

17.

Большинство инвесторов не способны к объективной оценке акций. Они вечно обнадеживают

себя, питают личные пристрастия и, исходя из этого, игнорируют мнение рынка, которое чаще всего

бывает верным.

18.

Инвесторы зачастую руководствуются факторами, которые в действительности не являются

решающими. Например, дроблением акций, возросшими дивидендами, новостями и сообщениями, рекомендациями брокерских и консультационных фирм.

Есть ли у вас как у человека, всю жизнь занимающегося анализом рынка акций и американской

экономики, определенное мнение о качестве исследований, проводимых фирмами с Уолл-стрит?

Как утверждается в одной статье из «Financial World», первоклассные аналитики обычно не

дотягивают до качества оценки, которую дает индекс S&P. Одна из серьезных проблем состоит в

том, что брокерские фирмы в 80 процентах случаев неверно выбирают компании для своих

аналитических прогнозов. Аналитик каждой из отраслевых групп должен выдать свою часть общей

картины, хотя лидерами при каждом цикле бывают не все, а лишь отдельные группы. А сколько-

нибудь серьезного отслеживания этой ситуации с целью определения перечня отчетов, подлежащих

подготовке, сейчас не ведется. Другой серьезный недостаток исследований, проводимых фирмами с

Уолл-стрит, — малое количество рекомендаций по продаже.

Стабильность вашего более чем двадцатипятилетнего успеха на рынке акций позволяет

предположить, что вы не являетесь сторонником теории случайных блужданий. Так ли это?

Рынок акций не является ни эффективным, ни случайным. Он не эффективен из-за избытка

поверхностных оценок. Он не случаен из-за тенденций, которые складываются в результате сильных

эмоций инвесторов.

Говоря в самом общем плане, для успеха на рынке нужны три основных компонента: это 1) действенная методика отбора сделок, 2) контроль над риском и дисциплинированное следование

положениям 1) и 2). Уильям О'Нил — образец успешного трейдера. Он разработал особую методику

отбора акций (систему CANSLIM). У него есть жесткое правило контроля над риском. Наконец, он

достаточно дисциплинирован, для того чтобы не отклоняться от своих методов отбора акций и

управления риском. В дополнение к подробному описанию его оригинальной методики отбора

акций в конце данного интервью трейдеры и инвесторы найдут весьма полезный обзор наиболее

распространенных ошибок.

Дэвид Райан

Инвестирование в акции, или в поисках сокровищ

Дэвид Райан — не сторонник покупки дешевых акций. Но так было не всегда. Дэвид вспоминает, как однажды в возрасте тринадцати лет, пролистывая «Wall Street Journal», он наткнулся на

сообщение об акции ценой всего в 1 доллар. Схватив газету, мальчик побежал к отцу: «Можно мне

купить эту акцию? Доллар я возьму из своих денег». Отец объяснил ему, что всё не так просто:

«Сначала нужно разузнать про компанию, а уж потом вкладывать деньги в ее акции».

Через несколько дней, снова листая «Wall Street Journal», Дэвид наткнулся на статью о компании

«Ward Foods»: она выпускала кондитерские батончики «Bit-0-Honey» и «Chunky». Вот куда, похоже, можно выгодно вложить деньги, решил тогда Дэвид, потому что сам ел много сладкого. Отец открыл

ему счет, и Дэвид купил десять акций этой компании. Он вспоминает, как агитировал всех своих

приятелей покупать батончики, чтобы компания получила больше прибыли, а его акция пошла бы

вверх. Таким было формальное начало карьеры Райана как инвестора рынка акций.

С годами интерес Дэвида к рынку акций усилился. В шестнадцать он уже был подписчиком

еженедельного бюллетеня графиков рынка и слушателем семинара по вопросам инвестиций,

который вел Уильям О'Нил и другие аналитики рынка. Учась в колледже, он прочитал о рынках

акций всё, что сумел достать.

Кумиром Райана стал Уильям О'Нил. После окончания колледжа в 1982 году Райан решил, что надо

попытаться устроиться в его компанию. Он рассказал рецепционисту о своем интересе к

разработкам О'Нила и готовности на любую, пусть самую неблагодарную работу, лишь бы попасть к

ним. И даже изъявил готовность работать бесплатно. Он был принят и через четыре года стал —

благодаря своим инвестиционным успехам — самым молодым вице-президентом компании с

полномочиями управляющего портфелем и непосредственного помощника О'Нила в части отбора

акций для институциональных клиентов.

Сам же Райан больше гордится своей победой во Всеамериканском чемпионате инвесторов в

номинации «рынки акций» 1985 года, организованном бывшим профессором Стэнфордского

университета Нормом Заде. В тот год Райан получил баснословную прибыль — 161 процент. Словно

демонстрируя, что его успех не был случайным, в 1986 году Райан снова принял участие в конкурсе

и фактически повторил прошлогодний успех, заняв второе место, получив 160 процентов прибыли.

В 1987 году он опять стал победителем, достигнув трехзначного процента дохода. В целом за эти

три года его совокупная прибыль достигла замечательной отметки в 1379 процентов.

Большинство проинтервьюированных мной трейдеров питают настоящую любовь к торговле,

однако ни у кого из них не было той безграничной страсти, какую выказал Райан. Весь процесс

выбора акции напоминает ему захватывающую игру — он называет ее поиском сокровища, — за

которую, как это ни невероятно, ему еще и платят.

Офисы трейдеров, у которых я брал интервью, были самыми разными — от простеньких до

изысканных. Райан явно замыкал этот диапазон снизу. Вместо офиса, обычного или нет, я с

удивлением обнаружил просто угол в шумной комнатенке, меньше которой не бывает. Но

отсутствие внешнего шика Райана, похоже, не волновало. Подозреваю, что пока у него есть его

графики и компьютерные распечатки, он, наверное, готов работать хоть в общественном туалете.

Ваша первая должность в «William О 'Neil & Co.» была как-то связана с анализом рынка?

Нет. Но, оказавшись там, я просто начал постоянно учиться этому. Видимо, в свободное время?

Да. Я обычно брал материалы домой каждый вечер и на выходные. Что именно вы изучали?

Я просматривал наши графики. Изучал рекомендации, которые наша компания давала в прошлом. Я

анализировал исторические модели сверхприбыльных акций, чтобы запечатлеть в своем сознании, какой должна быть акция, прежде чем она сильно вырастет. Я стремился достичь такого же видения

и понимания рынка, как у О'Нила. Он был для меня образцом для подражания.

А сами вы тогда торговали?

Да. Я открыл счет в 20000 долл. вскоре после начала работы в компании [1982 г.].

И как шли ваши дела?

Сначала, вплоть до июня 1983 года, дела шли по восходящей почти до 52 000 долл. Затем я все это

потерял, включая даже часть начального капитала. К середине 1984 года мой счет сократился до

16000 долл.

Вы знаете, в чем тогда ошиблись?

Да. Засев за бумаги, я изучил все ошибки, которые совершил с июня 1983 года до середины 1984

года. Вероятно, самая большая из них состояла в том, что при умеренном медвежьем рынке (индекс

Доу упал с 1,296 до 1,078) я продолжал торговать так же агрессивно, как и при бычьем рынке с

августа 1982 года до июля 1983 года. К тому же я сделал ошибку, купив чрезмерно растянутые

акции. Под ними я понимаю такие, чьи котировки уже на 15-20 процентов поднялись над своими

ценовыми основаниями. А нужно покупать только те акции, которые отошли от своих ценовых

оснований лишь на несколько процентов, в противном случае риск слишком велик.

Научившись на всех этих своих ошибках, я стал действовать иначе. В конце 1984 года я продал часть

недвижимости, которой владел, и вложил все деньги в акции.

Осознав, что разобрались в совершенных ошибках, вы приобрели уверенность в себе, несмотря на

неудачи 1983-1984 гг. Не так ли?

Именно так. Я очень упорно учился, был решительно настроен на дисциплинированную торговлю и

поэтому считал, что у меня все будет очень хорошо. По той же причине я принял участие в

Чемпионате инвесторов США 1985 года. И выиграл в номинации «рынок акций» с годовым доходом

в 161 процент. Я участвовал в конкурсе и в последующие годы, намного превысив 100 процентов

доходности и в 1986, и в 1987 годах. Я все время повторял одно и то же: покупал акции, которые

имели все нужные мне свойства.

А каковы ваши дела в этом году [май 1988 года]?

Пока я в проигрыше. Сейчас рынок акций изменился: он движется медленнее, чем в последние три

года. В этом году я значительно сократил масштаб своей игры, так как считаю, что возможности

получить большую прибыль стали намного меньше.

Вы сказали, что одно время прочитали о рынке практически всё, что могли. А какие книги вы бы

посоветовали начинающим трейдерам, которые всерьез намерены преуспеть на рынке акций?

Среди обязательных в таком случае я бы назвал прежде всего книгу О'Нила «Как делать деньги на

акциях» 1988. Затем — Николас Дарвас: «Как я заработал два миллиона на рынке акций» 1986.

Многие посмеиваются над названием этой книги. Но она по-настоящему остроумна и к тому же дает

массу знаний. Далее — книга Эдвина Лефевра «Воспоминания биржевого спекулянта» (по общему

мнению, речь в ней идет о Джессе Ливерморе). Кстати, у самого Ливермора тоже есть небольшая

хорошая книжка — «Как торговать на рынке акций» 1986.

Что-нибудь еще?

Еще есть стоящая книга по индивидуальным акциям: «Сверхприбыльные акции», автор — Ричард

Лав 1977. В ней содержится обширный анализ самых прибыльных акций за всю историю биржи. О

выборе акций есть хорошая книга «Модель растущей акции», ее написали Кермит Циг и Сузана Циг

1972. Я также рекомендовал бы книгу Марти Цвейга «Как выиграть на Уолл-стрит» 1986 и Стэна

Вайнстейна «Секреты победы на бычьем и медвежьем рынках» 1988. В последней есть удачные

места о коротких продажах. И наконец, что касается волнового анализа Эллиота — а я считаю его

довольно действенным, — можно порекомендовать книгу Фроста и Пректера «Теория волн

Эллиотта» 1978, а также книгу «Сверхточный выбор времени», которую написал англичанин

Бекман. Все эти книги хороши, но больше всего узнаешь от самого рынка. Купив очередную акцию, я всякий раз записываю, почему я это сделал. [При этих словах он достает папку с графиками и комментариями

к ним.] Благодаря этому у меня формируется мысленная модель прибыльной акции. Что, возможно, еще важнее, это помогает мне учиться на своих ошибках.

Чему научило Вас ведение торгового дневника?

Не покупать чрезмерно растянутые акции. Использовать критерии выбора акций О'Нила. Быть

максимально дисциплинированным. Чем дисциплинированнее становишься, тем большего

добиваешься в торговле. А вот чем больше прислушиваешься к советам и слухам, тем больше денег

можешь проиграть.

Значит, ведение дневника — это важное слагаемое вашего успеха?

Совершенно верно.

Опишите, пожалуйста, свою процедуру отбора акций.

Я начинаю с просмотра графиков и выписываю акции с хорошими техническими данными. Другими

словами, я выписываю все акции, к которым хочу приглядеться внимательнее.

Ваша фирма ведет 7000 акций. Но разве можно систематически отслеживать 7000 графиков?

Я не слежу за всеми 7000, но около 4000 за неделю просмотреть могу. То есть я охватываю больше

половины базы данных. Учтите также, что, вероятно, 1500-2000 акций котируются ниже 10 долл., а

такие меня не интересуют.

Оправдано ли такое правило — избегать акций ценой ниже 10

долл.?

Оправдано, ибо без причины акции обычно не дешевеют.

Не отбросит ли это многие акции внебиржевого рынка?

Отсеется множество наиболее мелких из них.

Но разве не те акции, на которые никто не обращает внимания, оказываются подчас самыми

предпочтительными для покупки?

Случается и такое. Но многие из них остаются внизу годами. Я бы предпочел дождаться, пока они

заявят о себе и вырастут до 15-20 долл.

Итак, вы просмотрели графики и выписали акции, которые привлекли ваше внимание. Каков ваш

следующий критерий отбора?

Я изучаю данные о 5-летнем росте доходности и приросте доходности за два последних квартала по

отношению к доходности за те же кварталы прошлого года. Поквартальное сравнение показывает, не

замедлился ли темп роста доходности. Хотя 30-процентный темп роста доходности за последние

пять лет может выглядеть очень впечатляюще, но если доходность двух последних кварталов

составила лишь 10 и 15 процентов, то это предостерегает о том, что период интенсивного роста, скорее всего, уже закончился. Разумеется, оба этих критерия — данные о 5-летней доходности и

доходность за два последних квартала — учитываются нашим рейтингом доходности на акцию

(EPS). [Подробно об EPS см. интервью с О'Нилом.]

Какие значения EPS вы предпочитаете?

Максимально высокие — по крайней мере, выше 80, а еще лучше — выше 90. На самом деле EPS

многих акций, которые я покупаю, равен 99.

По собственному опыту я знаю, что цены обычно идут впереди остальных показателей. Разве это не

влияет на EPS? Ведь цена акции вырастет задолго до того, как рост доходности станет

исключительно благоприятным.

Именно так думают и многие другие. «Теперь покупать акцию уже поздно, — считают они. — Ведь

ее доходность уже высока и скоро упадет». Однако, проанализировав сотни самых прибыльных

акций, мы обнаружили, что во многих случаях высокая доходность еще какое-то время сохраняется.

Но почему тогда, несмотря на высокую доходность, некоторые акции просто зависают?

Широкий рынок акций может быть слабым и сдерживать рост акции. Но как только это давление

исчезает, акция просто взлетает.

А если с рынком все в порядке? Что тогда может сдерживать акцию?

Предубеждения. Люди могут не верить, что доходность и дальше будет оставаться столь же

высокой, как раньше.

Чем еще вы пользуетесь при отсеивании акций кроме EPS и падения доходности?

Очень важна относительная сила. [Относительная сила сопоставляет данную акцию со всеми остальными из числа

анализируемых по величине изменения их цен. Подробно см. интервью с О'Нилом.]

Какие значения относительной силы вы предпочитаете?

По крайней мере — выше 80, а еще лучше — выше 90. Но интуиция подсказывает мне, что,

наверное...

«Она и так слишком выросла. Дальше расти просто некуда».

Ну, не то чтобы некуда. Мне кажется, что каждая акция, когда она достигает вершины, по

определению обязана иметь высокую относительную силу. Как вы избегаете случайных покупок на

пике цены, если ограничиваете свой выбор только акциями с высокой относительной силой?

Обычно мне это удается за счет того, что я начинаю отбор акций, методично исключая те, которые

слишком удалились от основания. Очень часто акции с высшей относительной силой продолжают

лидировать на рынке в течение многих месяцев. Так, акции «Microsoft», стоившие 50 долл. при

относительной силе 97, в конечном итоге поднялись до 161 доллара.

Значит, по-вашему, чем выше относительная сила — тем лучше?

Да. Из двух значений относительной силы — 99 и 95 — я бы выбрал 99. А если относительная сила

акции начинает падать, то я обычно расстаюсь с ней.

То есть вы учитываете не только саму величину относительной силы, но и ее тенденцию.

Конечно. Когда, например, показатель относительной силы начинает срываться с восходящей

тенденции, я настораживаюсь, даже если он остается много выше 80.

Правильно ли я понимаю, что при отборе исходной группы акций вы сначала учитываете EPS, а

затем относительную силу?

Скорее, наоборот. Относительная сила не раз вырастала еще до публикации данных о высокой

доходности.

Учитываете ли вы при отборе акций и относительную силу отрасли?

Да. «Investor's Daily» ранжирует отраслевые группы в диапазоне от 0 до 200. Обычно мне требуется, чтобы отраслевая группа была среди 50 лидеров.

Итак, вы определили относительную силу акции, ее EPS и относительную силу ее отраслевой

группы. Каков ваш следующий шаг?

Я выясняю число акций, находящихся в обращении, и отбираю те, у которых оно не превышает

тридцати миллионов штук, а еще лучше — всего от пяти до десяти миллионов. Акции с числом в

обращении выше тридцати миллионов более зрелые, они уже не раз проходили процедуру

дробления. Это вопрос спроса и предложения: при преобладании последнего на подъем акций нужно

затратить гораздо больше денег.

Что еще вы учитываете?

Мне требуется, чтобы у акции было достаточное количество институциональных держателей, ибо

они действительно толкают рынок вверх. Однако здесь нужно знать меру, поскольку чрезмерная

институциональная поддержка тоже ни к чему. На мой взгляд, доля поддержки взаимных фондов в

интервале 1-20 процентов была бы идеальной.

Есть ли другие важные факторы, которые учитываются при отборе акций?

Есть. Нужно, чтобы у компании была какая-то новинка, привлекающая внимание к ее акции.

Например, компания «Reebok» выпустила кроссовки, «Compaq» покорила сногсшибательным

портативным компьютером, а «Microsoft» опередила всех в программном обеспечении.

Не отсеет ли это большинство компаний, которые уже какое-то время находятся на виду?

Отсеет. Вы ведь не станете играть на акциях «General Electric», зная, что там обычно не происходит

ничего действительно нового или оригинального? Правда, бывают и исключения. Например,

«General Motors», которая последние пять лет фактически находилась в застое, теперь, похоже, исправляет положение.

Кстати, о «General Motors». Можно ли отнести к новизне их недавнее обращение к высокому

дизайну?

Можно. Но по-настоящему новое вы чаще найдете в начинающих инновационных компаниях с

хорошим ростом.

Мне представляется, что если просмотреть все 7000 акций, то среди них должно быть немало таких, что подойдут по всем критериям.

Скорее всего, в среднем окажется лишь около семидесяти подходящих акций, так как удовлетворить

всем критериям очень трудно. Затем я сокращу эти семьдесят примерно до семи.

Каким образом?

Я отберу те, что удовлетворяют абсолютно всем требованиям и к тому же имеют превосходную

графическую модель основания. Кроме того, я учту поведение акции в прошлом. Например, удваивалась ли раньше ее цена? Многие из акций, которые я покупаю, вырастали до этого вдвое и

втрое.

То есть из двух акций вы предпочтете ту, которая выросла вдвое, оставив в покое застрявшую на

уровне основания?

Конечно. Ведь такой рост говорит о чем-то необычном, и если ситуация настолько благоприятна, то

удвоение могло быть лишь началом и не исключено его повторение. Словом, я отбираю самые

сильные акции как в смысле доходности, так и в техническом плане.

При таком крайне жестком отборе у Вас должна быть высокая доля выигрышных акций. Так ли это?

Нет, их лишь около половины, потому что я очень быстро избавляюсь от убыточных акций. Я

отвожу на потери не более 7 процентов и обычно избавляюсь от убыточной акции намного раньше

того. Я получаю прибыль всего от нескольких акций за год, которые удваиваются или утраиваются в

цене. И эта прибыль легко окупает все мелкие потери.

Как долго вы обычно держите акцию?

Очень прибыльную — от полугода до года, среднюю — около трех месяцев, а убыточную — меньше

двух недель.

Вы намечаете ценовые ориентиры для покупаемой акции?

Нет. Обычно я жду, когда акция пойдет вверх, сформирует следующую впадину и затем опустится

ниже нее. Вот тогда я закрываюсь.

Следует ли, на ваш взгляд, ограничиться только рыночными приказами?

При вялом рынке, который колеблется и вверх, и вниз, можно выставлять лимитированный приказ.

Но если вы действительно уверены, что акция сильно вырастет — кстати, это должно быть

единственной причиной для ее покупки — то незачем беспокоиться о восьмушках пункта. Просто

покупайте ее. То же самое касается и медвежьего рынка. Если вы думаете, что акция упадет, то ее

нужно просто продать.

Хороший урок использования рыночных приказов я получил в 1982 году, отложив покупку акции

«Textone» до уровня 14,75 долл., когда они шли по 15 долл. На следующий день они подскочили на

1,5 пункта, и я не смог заставить себя купить их за 16,5 долл., если днем раньше мог бы сделать это

за 15 долл. А она, в конце концов, дошла до 45 долл.

Один из элементов вашего торгового стиля — покупка акции на новом максимуме. Но разве ваши

основные критерии отбора не позволяют сделать это гораздо раньше?

Иногда, возможно, позволяют. Но я стараюсь купить акцию в момент наибольшей вероятности

заработать. Когда акция возвращается от нижней границы основания к верхней, оживает масса тех, кто купил вблизи максимумов и месяцами оставался в минусе. Часть этих людей будут рады выйти

из рынка при своих, что создает сильное сопротивление сверху.

Значит, у акции, находящейся на новом максимуме, гораздо больше простора для роста?

Конечно. Ведь впереди Вас нет никого, кто бы проигрывал и хотел выйти из рынка при первой же

возможности. Все в выигрыше и все довольны.

Но оборотная сторона этого состоит в том, что, пока мы ожидаем прорыва к новым максимумам, рынок не раз откатится в торговый коридор. Как вы избегаете таких ложных прорывов?

О многом можно судить по объему. Как только он удваивается, а акция движется к новому

максимуму, значит, масса народа проявляет к ней интерес и покупает ее.

То есть объем становится очень важным фильтром против ложных прорывов?

Верно. Если акция движется в область новых максимумов, а объем возрастает лишь на 10 процентов, то меня бы это насторожило.

Вы покупаете акцию в первый же день прорыва к новым максимумам или после того, как она

закрепится около него в течение нескольких дней?

Стараюсь купить, как только акция выходит к новым максимумам.

Если вы покупаете акцию на новых максимумах, после чего она откатывается в коридор, то когда вы

решаете, что прорыв был ложным? Например, представьте себе акцию, которая некоторое время

котировалась в интервале 16—20 долл., а потом выросла до 21 долл. И вы купили эту акцию. Как вы

поступите, если через два дня она вернется к 19 долл.?

На тот случай, если акция вернется в коридор, у меня есть правило: сокращать позицию не меньше

чем на 50 процентов.

Если просто вернется в коридор? То есть будет чуть ниже верхней границы коридора? Или она

должна углубиться в него на какую-то минимальную величину?

Нет, если акция просто снова войдет в коридор. В некоторых случаях после прорыва вверх акция

может вернуться к верхней границе коридора, но не пересечь ее. Прекрасно — я сохраняю позицию.

Но если верхняя граница составляла 20 долл., а акция откатывается до 19,75 долл., то я постараюсь

продать минимум половину позиции, потому что акция не продолжила своего подъема. Часто, когда

цена откатывается в коридор, она проходит и весь путь до его нижней границы. Если, как в нашем

примере, акция упала с 21 долл. до 19,75 долл., то она, скорее всего, пойдет и ниже — до 16 долл.

Поэтому нужно быстро пресечь потери.

Является ли откат цены в основание медвежьим сигналом с технической точки зрения?

Да. Акции должны быть прибыльными в первый же день их покупки. Фактически получение

прибыли в первый же день является одним из лучших признаков того, что сделка будет

выигрышной.

Пользуетесь ли вы таблицей из «Investor's Daily», где перечисляются все акции с наибольшим

приростом объема по сравнению с их средними объемами за последние пятьдесят дней?

Да, я использую эти данные в качестве вспомогательного средства для выявления акций, которые

вот-вот двинутся вверх.

А для того, чтобы проверить акции, которые вы уже отобрали?

И для этого тоже. После еженедельного отбора акций, интересных для меня в плане покупки, я

иногда жду появления акции в этой таблице. Для меня это — сигнал к действию.

Расскажите, пожалуйста, подробнее о том, как вы используете показатель объема.

Когда акция, которая некоторое время росла, начинает консолидацию, нужно убедиться в

уменьшении объема. В его поведении нужно разглядеть нисходящую тенденцию. Если потом объем

снова начинает расти, то это обычно означает, что акция готова к новому старту.

То есть уменьшение объема в фазе консолидации — это положительный признак. Если вы видите, что объем по-прежнему остается очень высоким, то не начинаете ли вы подумывать о возможном

развороте на вершине?

Верно, ибо это показывает, что многие освобождаются от данной акции. Повышение объема хорошо

при прорыве вверх, а при консолидации нужно, чтобы он падал.

Какие еще сигналы объема вы отслеживаете?

Когда рынок, или акция, формирует основание, нужно убедиться в том, что выросший объем не

сопровождается дальнейшим падением цены. Например, если индекс Доу падает сначала с 2200 до

2100 и до 2085 на следующий день, а затем закрывается выше при возросшем объеме, то это

указывает на поддержку. Значит, на рынок приходит множество покупателей.

Критерии отбора акций, о которых вы рассказали, являются, по существу, методологией CANSLIM

О'Нила. [Определения см. в интервью с О'Нилом.] Дополнили ли вы подход О'Нила чем-то своим?

Да. Я обнаружил, что большинство самых удачных сделок, рекомендованных нами, начиналось

тогда, когда превышение цен над доходностью было меньше 30-кратного. По мнению О'Нила, величина Р/Е (цена/доходность) важной роли не играет. А, по-моему, играет — в том смысле, что

процент успешных сделок по акциям с меньшими значениями Р/Е много выше.

Но, наверное, величина Р/Е не должна быть слишком маленькой?

Говоря об акциях с меньшими коэффициентами Р/Е, я имею в виду те акции, у которых эти

показатели находятся между значением Р/Е индекса S&P 500 и его двукратной величиной. То есть, когда S&P 500 в пятнадцать раз превышает свою доходность, нужно стараться покупать акции с Р/Е

в диапазоне от 15 до 30. Если вы начинаете сильно выходить за уровень двойного Р/Е для S&P 500, то вам потребуется более точный выбор момента для входа. Значит, вы неизбежно совершите

несколько больше ошибок на акциях с более высокими Р/Е.

Следовательно, вы избегаете акций с высокими Р/Е?

Да, зачастую я так и поступаю. Самый прибыльный вариант — это когда вы находите акцию с

устойчивой тенденцией роста доходности и такую, которая идет с таким же Р/Е, как у широкого

рынка акций.

Если вы избегали акций с высоким Р/Е, то не помешало ли это улавливать подъем всей

биомедицинской отрасли?

Здесь дело обстояло несколько иначе, ибо вся эта группа шла с высокими значениями Р/Е.

Значит, для новых отраслей нужно делать исключение?

Конечно, ведь эти правила не из тех, что требуют безоговорочного соблюдения.

В 1980-е годы поведение рынка в основном осталось тем же, что и в 1970-е и 1960-е?

Да. Из года в год в ходу одни и те же типы акций. Поведение рынка совсем не изменилось. Возьмите

какую-нибудь из самых прибыльных акций 1960-х и сравните ее с любым лидером 1980-х: их

характеристики будут абсолютно одинаковыми.

Есть ли у Вас какие-либо соображения относительно игры на понижение?

Мне нужно побольше изучить этот вопрос и поднакопить практического опыта. Впрочем, для того

чтобы выбрать акцию для игры на понижение, нужно обратить все те характеристики, о которых мы

говорили. Вместо акций с хорошей историей роста нужно искать акции с плохими данными 5-

летнего роста и падающей квартальной доходностью. Акция должна терять относительную силу, прерывать восходящие тенденции и начинать серию новых минимумов.

Не думаете ли вы, что если мы войдем в затяжной медвежий рынок, то решающим фактором

сверхрезультативности может стать игра на понижение?

Да, думаю, это могло бы помочь. А вот Билл О'Нил скажет вам, что играть на понижение в три раза

труднее, чем покупать акции. Билл говорит, что весомую прибыль он получил лишь на двух из

девяти прошлых медвежьих рынков. И он считает, что самое лучшее, что можно сделать на

медвежьем рынке, — это просто переждать его в сторонке.

Как вы распознаете медвежий рынок, пока еще не слишком поздно?

Я сужу по тому, насколько хорошо ведут себя мои индивидуальные акции. Когда в бычьей фазе

лидеры начинают проигрывать, это указывает на развитие медвежьего рынка. А когда подряд

останавливается рост пяти или шести моих акций, звонит сигнал тревоги.

Какие другие признаки медвежьего рынка вы отслеживаете?

Расхождение между индексом Доу и дневной линией роста/падения [кривая кумулятивной чистой

разницы между числом растущих и числом падающих акций на Нью-Йоркской фондовой бирже за

день]. Обычно эта линия разворачивается на вершине за несколько месяцев до аналогичного хода

индекса Доу.

Так было и в 1987 году?

Линия роста/падения развернулась вниз в первом квартале 1987 года, задолго до августовского пика

рынка акций.

Поэтому вы ожидали разворота рынка акций?

Тогда еще нет, потому что многие индивидуальные акции все еще очень хорошо росли. Серьезным

признаком действительного формирования вершины стало то, что после падения индекса Доу с

максимума в 2746 последовал очень слабый рост при низком объеме, вслед за чем рынок потерял

еще 90 пунктов. Вот тогда я и решил, что пора выходить из него.

Потому что рост происходил при низком объеме?

Да. И еще потому что в подъеме участвовало совсем мало акций, а линия роста/падения выросла

меньше, чем при предыдущем подъеме рынка. Кроме того, в конце августа учетная ставка была

повышена впервые за три года. Думаю, это просто «зарезало» рынок.

Вы пришли в этот бизнес не так уж давно. Уверены ли вы в том, что сможете долго и почти

ежегодно добиваться успеха в торговле?

Уверен, поскольку я выбрал очень четкий свод правил, которые составят основу для успешной

торговли и в будущем. К тому же я намереваюсь непрерывно учиться.

Вы ощущаете, что как трейдер становитесь все лучше?

Да. Если вы стараетесь учиться на каждой сделке, то со временем становитесь только лучше и

лучше.

Почему вы настолько удачливее типичного инвестора рынка акций?

Потому что я занимаюсь тем, что люблю и нахожу увлекательным. После восьми-девяти часов на

работе я отправляюсь домой, где провожу еще некоторое время с рынками. По субботам мне

привозят графики, с которыми я работаю по три-четыре часа в воскресенье. Мне кажется, если

человек занимается любимым делом, то он преуспеет в нем гораздо больше.

Многие инвесторы в свободное время тоже анализируют рынок, но, несмотря на это, имеют лишь

скромные, если не вовсе отрицательные результаты.

Причина этого, скорее всего, в том, что они не нашли четкой системы отбора акций. «Похоже, это

хорошая акция. Куплю-ка я ее», — говорят они, прочитав о ней в газете. Или покупают акцию, потому что ее рекомендовал брокер.

Что бы вы посоветовали начинающему трейдеру?

Единственный и самый важный совет, который я могу дать всякому, таков: учитесь на своих

ошибках. Только так можно стать удачливым трейдером.

Что-нибудь в заключение?

Самое прекрасное из того, что дает рынок, это нескончаемое удовольствие от поиска очередной

сверхприбыльной акции — такой, которая по всем своим характеристикам должна вот-вот сильно

вырасти. С таким ощущением я некогда торговал всего 500 акциями, то же самое переживаю и

теперь. Я по-прежнему испытываю удовлетворение, понимая, что нашел акцию до того, как она

сильно подорожала.

Вы говорите об этом, как о какой-то игре.

Так оно и есть. Для меня это похоже на грандиозный поиск сокровища. Где-то здесь [он похлопывает

недельную подборку графиков] прячется крупная удача, и я стараюсь найти ее.

«Покупай дешево, а продавай дорого» — так в обобщенной и полушутливой форме наш здравый

смысл рекомендует зарабатывать на акциях. Дэвид Райан не согласился бы с таким советом. В

общем виде его принцип таков: «Покупай дорого, а продавай еще дороже». Фактически он обычно и

не подумает покупать акцию, которая продается дешевле 10 долл.

Своим успехом Райан в основном обязан четкому методу и той жесткой дисциплине, с которой он

ему следует. Райан наглядно показал, что для получения исключительных результатов вовсе не

обязательно использовать какой-то новый метод торговли. Он с готовностью признает, что в основе

его подхода лежит то, что он почерпнул из публикаций и устных рекомендаций Уильяма О'Нила.

Благодаря упорной работе и углубленному изучению предмета Райан добился огромных успехов в

применении торговой методологии О'Нила.

Когда трейдеры отступают от собственных правил, они чаще всего проигрывают. И Райан — не

исключение. С середины 1983 года до середины 1984 года его торговые успехи были крайне

плачевны. Прежняя удача кружила ему голову, заставляя неоднократно нарушать одно из его же

главных правил: никогда не покупать чрезмерно растянутую акцию (это акция, цена которой

слишком поднялась от последнего уровня поддержки). Опыт 1983-1984 гг. надолго запомнился

Райану, и с тех пор он больше не повторяет этой ошибки.

Существенная роль в методе Райана отводится ведению торгового дневника. Каждый раз, покупая

акцию, он отмечает на ее графике причины покупки. Аналогично, ликвидируя или увеличивая

существующую позицию, он добавляет новый график с обновленными комментариями. Благодаря

этому приему в сознании Райана прочно закрепляются ключевые характеристики выигрышной

акции. Пожалуй, еще важнее, что обращение к прошлым записям позволяет ему избегать повторения

похожих торговых ошибок.

Основной принцип Райана таков же, как у О'Нила, — приобретать «ценность и силу». Поэтому он

концентрируется на поиске самых лучших акций, а не на диверсификации портфеля. Райан

поделился с нами одним своим ценным наблюдением, которое может пригодиться многим другим

трейдерам: самые лучшие сделки обычно приносят доход с самого начала. Поэтому он не медлит и

быстро выходит из убыточной сделки. Максимум того, чем он станет рисковать на единичной

сделке, — это снижение цены на 7 процентов. Жесткое правило ограничения потерь является

существенным элементом торговых методов многих удачливых трейдеров.

Марти Шварц

Чемпион среди трейдеров

С Марти Шварцем мы беседовали в его офисе после окончания торгов. На меня он произвел

впечатление человека с устоявшимися взглядами и ревностным отношением к биржевой торговле.

Когда его задевают за живое (например при обсуждении программной торговли), он злится, порой

позволяя эмоциям выплескиваться через край. Более того, Шварц охотно признает, что считает

злость полезной для торговли. Плыть по течению рынка — не для него. Рынок представляется ему

ареной боя, а другие трейдеры — соперниками.

А еще меня поразила любовь Марти Шварца к повседневной работе. Придя на встречу с ним, я

застал его за анализом рынка. По ходу нашей беседы он продолжил просматривать свои выкладки.

Вечером, когда я уходил от него, этот анализ еще не был закончен. Хотя Марти выглядел очень

усталым, я не сомневался, что работу он завершит в тот же вечер. Девять последних лет он

фанатично следует своему рабочему распорядку.

Шварцу десять лет не везло в торговле, пока он не обрел успеха в качестве необыкновенно

удачливого профессионального трейдера. В начале своей карьеры он был хорошо оплачиваемым

аналитиком рынка ценных бумаг, но, как сам он говорит, вечно бедствовал из-за проигрышей. В

конце концов он пересмотрел свой подход к торговле и начал превращаться из хронического

неудачника в поразительно стабильного победителя. С 1979 года, став профессиональным

трейдером, Шварц не только ежегодно закрывался с огромным процентом прибыли, но при этом ни

разу не терял более трех процентов своего торгового капитала за календарный месяц.

Шварц ни от кого не зависит и торгует прямо из своего домашнего офиса. Он гордится тем, что

обходится без наемного персонала. Трейдеры-одиночки такого типа обычно не известны широкой

публике, какими бы ни были их успехи. Шварц же снискал определенную известность благодаря

неоднократному участию во Всеамериканских торговых чемпионатах, проводимых профессором

Стенфордского университета Нормой Заде. Остается лишь поражаться результатам Шварца. В

девяти из десяти таких четырехмесячных чемпионатов, в которых он участвовал (обычно с

начальным капиталом в 400000 долл.), Шварц выиграл больше всех остальных участников вместе

взятых. Его средний доход в этих девяти соревнованиях составил 210 процентов — причем без

пересчета на год! (Еще в одном соревновании он остался почти при своих.) Единственный раз, приняв участие в годичном соревновании, он закрылся с прибылью в 781 процент. Шварц участвует

в этих соревнованиях, чтобы таким образом заявить о себе как о самом лучшем трейдере. С точки

зрения показателя «риск/прибыль», возможно, так оно и есть.

Начните, пожалуйста, с рассказа о вашей юности.

Насколько издалека мне нужно начать? Как считаете нужным.

Ну, тогда стоит начать с детства, и все начистоту. Может, мне прилечь на кушетку, как на приеме у

психоаналитика? Я вырос в Нью-Хейвене, в семье со скромным достатком. Мне приходилось

трудиться в поте лица. Уже лет в семь или восемь я с лопатой в руках зарабатывал 10 долл. на

уборке снега после снегопада.

Я и теперь работаю по двенадцать часов в сутки. Без дела я чувствую себя не в своей тарелке, поэтому работаю даже сейчас, попутно с нашей беседой. Я рассчитываю множество математических

показателей и осцилляторов, кроме того, я сам веду свои графики. Мое кредо таково: всегда быть

подготовленным лучше тех, с кем я соревнуюсь. А готовлюсь я, лично выполняя эту работу каждый

вечер.

Повзрослев, я понял, что моей «путевкой в жизнь» будет образование, скорее всего потому, что оно

было в большом почете в моей семье. Я упорно учился и был отличником в старших классах.

Потом я поступил в Колледж Амхерста, учеба в котором стала одним из важнейших этапов моей

жизни. На ознакомительной беседе с первокурсниками нам сказали: «Оглянитесь вокруг и

постарайтесь понять, что половина из Вас станет лучшей частью группы, а другая часть — худшей».

Большинство из моих сокурсников, и я в их числе, были в школе отличниками — то есть составляли

лучшие 5 процентов у себя в классе. Мне было нелегко осознать, что я не смогу быть лидером во

всем.

Впервые в жизни мне пришлось бороться. Мне даже пришлось нанять репетитора по математике, потому что мне просто не давалась теория. Но когда, наконец, я освоил ее, то прояснившаяся

картина впечатлила меня своим великолепием. Я тогда по-настоящему ощутил радость от упорной

учебы и труда. Раньше учеба была для меня лишь средством достижения цели. Теперь же я понял, что и от самого процесса учебы можно получать настоящее удовольствие. Амхерст очень сильно

повлиял на меня.

После окончания колледжа в 1967 году я поступил в Колумбийскую бизнес-школу. Как раз к этому

времени правительство отменило отсрочку от военной службы для аспирантов. Не получив отсрочки

для учебы, но и не горя желанием воевать во Вьетнаме, я пошел служить в резервные части морской

пехоты США, которые набирали добровольцев в младший офицерский состав.

В морской пехоте нужно быть слегка «тронутым» — это весьма необычная служба. Там человека

загоняют в угол и переделывают на свой лад. Тем не менее, у меня сложилось очень уважительное

отношение к несгибаемому солдафонству, благодаря которому ведется методичная подготовка

личного состава на протяжении всей истории морской пехоты США. В подчинении младшего

лейтенанта находятся сорок шесть человек, поэтому он должен быть хорошо подготовленным. А тот, кто не справлялся со своими обязанностями, не получал офицерских погон. У нас отчисляли, как я

полагаю, почти половину.

В то время я был единственным резервистом среди курсантов школы младших офицеров в

Куонтико. 199 наших выпускников из регулярных войск отправились во Вьетнам, и только я —

домой: такое соглашение я заключил еще при поступлении. Кроме того, я был там единственным

евреем, а евреев недолюбливали. Как-то раз взводный сержант нарисовал маркером у меня на лбу

звезду Давида. Я готов был вышибить дух из этого типа, но потом подумал, что ведь он же не знает, какова историческая суть этого знака. Я догадался, что сержант просто искал какую-нибудь

слабинку, чтобы сломать меня. Труднее всего было справиться с краской на лбу — она никак не

оттиралась. Вот зараза! [Он смеется.] Но я не сдавался и, в конце концов, победил. Считаю это своим

большим достижением. Эмоции со временем улеглись, а вместе с ними забылась и боль от

пережитого.

Суровая подготовка морского пехотинца дала мне уверенность в том, что я могу быть лучше, чем

ожидал. Точно так же, как Амхерст укрепил меня интеллектуально, морская пехота закалила меня

телесно. Пройдя через оба эти испытания, я поверил, что мне по силам почти всё — надо только

упорно трудиться и создать фундамент своего успеха в торговле. Не поймите так, будто все это сразу

сработало. Вовсе нет.

Уйдя со службы, я вернулся в Колумбийскую школу и подрабатывал всякой повременной

тягомотиной, пока не получил степень магистра управления и бизнеса (М.В.А.). Первую настоящую

работу в качестве аналитика рынка ценных бумаг я получил в фирме «Kuhn Loeb». Я

специализировался на частных инвестициях в области здравоохранения и пробыл там два года. Мне

стало ясно, что, для того чтобы добиться повышения зарплаты в этом бизнесе лучше всего сменить

место работы. Ведь работодатели, на которых ты уже работаешь, ни за что не согласятся платить

столько, сколько те, кто только еще зазывает к себе.

В 1972 году я перешел на работу в фирму «N». Не уточняю ее названия и прочих деталей по

причинам, которые станут понятны далее. Этот период оказался одним из самых трудных в моей

жизни и карьере. В фирме работали тридцать аналитиков, поделенных на три группы из десяти

человек каждая. Поскольку директор по исследованиям сам работать не хотел, он поручил одному из

старших аналитиков каждой группы рецензировать работу других аналитиков. Цель этого

заключалась в том, чтобы до публикации наших исследовательских отчетов их изучили и

покритиковали другие члены подгрупп.

Я подготовил медвежий прогноз по акциям холдингов медицинских стационаров, утверждавший, что со временем эта отрасль опустится до уровня доходности сферы коммунальных услуг. Согласно

установленному порядку, мой проект был роздан коллегам-аналитикам, один из которых,

возвращаясь на самолете из Калифорнии, крепко выпил и проболтался о прогнозе клиенту. Более

того, он даже переслал ему копию еще не законченного отчета. Как он посмел разглашать мой

прогноз?! В результате акции пошли на дно еще до выхода отчета, потому что этот клиент начал

распространять слухи о том, что к публикации готовится негативный прогноз.

Это был горький опыт. Целых шесть часов мне пришлось давать свидетельские показания перед

комиссией Нью-Йоркской фондовой биржи. «Мы поддержим вас, но только до тех пор, пока наши

интересы будут совпадать», — предупредил меня юрисконсульт нашей фирмы.

Вы понимали тогда, что произошло?

Нет. Но я решил, что всё уладится, если я скажу правду, как и сделал. И был полностью оправдан; на

бирже поняли, что меня подставили. В конце концов, тот аналитик из лекарственного сектора во

всем признался, ибо один из чиновников биржи, сопоставив все факты, понял, что произошло. Да, это было тяжелое, мучительное испытание для меня, мне было просто тошно. Я закрылся в своем

кабинете и перестал работать. У меня не осталось ни сил, ни воли, ни желания успеха.

Чем вы тогда занимались?

По-прежнему составлял отчеты, но не вкладывал в них душу. Вдобавок ко всему пережитому это

было в начале 1973 года, и я чувствовал, что рынок формирует вершину. К тому времени я всерьез

увлекся техническим анализом и знал, что уже много месяцев назад линия роста/падения прошла

крупную вершину. Для меня это означало, что и рынок, и акции, которые я отслеживал, пойдут вниз.

Люди же по-прежнему интересовались ценами на всякие бантики, предлагавшиеся компаниями. У

меня не хватало духу писать бычьи отчеты. Ведь если цены на акции компании идут вниз, то какая

разница, сколько продается таких приманок. Я отслеживал акции роста, которые тогда продавались с

превышением доходности в сорок-пятьдесят раз. Все это было так смешно!

Вам мешали писать медвежьи отчеты? Кстати, какова судьба того разглашенного прогноза?

В то время никто на Уолл-стрит не делал медвежьих прогнозов. Мне разрешили закончить тот отчет

по медицинским холдингам, но вряд ли его собирались оглашать. Однако после произошедшей

утечки руководство, естественно, было вынуждено срочно его напечатать, чтобы спасти свою

шкуру.

И чем всё кончилось?

На медвежьем рынке я потерял работу и четыре месяца был не у дел. Это было очень интересное

время, так как, по-моему, лучше всего учишься на трудностях. У меня было около 20000 долл. —

огромная по тем временам сумма, — и я собрался торговать. Мне подвернулся один парень, который

был по-настоящему одержим разработкой компьютерных программ для торговли на товарных

рынках. Для прогона этих программ, которые теперь могут крутиться на любом персональном

компьютере, ему приходилось арендовать время на тогдашних громадных машинах. Парнишка

использовал варианты скользящих средних и тому подобное. Я вложил в это свои деньги и потерял

большую их часть вместе с мечтами об успехе.

Растеряв капитал, я решил, что мне следует вернуться на работу. Я и не подозревал, какое

потрясение меня ожидало. Моя репутация человека абсолютно честного и прямого теперь оказалась

запятнанной. «Погодите, ведь это, кажется, вы написали тот прогноз?» И уже не в счет, что моя

честность была полностью реабилитирована. Люди не хотели связываться с человеком, попавшим в

сомнительную историю, даже если он в этом был не виноват.

Один из моих друзей помог мне устроиться на работу в фирму «Edwards & Hanly», которая, хотя и

ориентировалась на частных инвесторов, имела группу аналитиков, ставших настоящими звездами.

Там я познакомился с Бобом Зёльнером — главным партнером фирмы. Это был великий,

величайший трейдер. В 1974 году он чуть ли не в одиночку удерживал фирму на плаву, играя на

понижение акций и принося деньги на счет фирмы, в то время как она несла потери от своей

основной деятельности. В 1976 году Боб основал собственный хеджевый фонд и продолжил

восхождение к замечательному успеху.

У меня, как у аналитика рынка ценных бумаг, всегда было хорошо развито чувство опасности, которое неожиданно сослужило мне добрую службу. Заметив, как шеф исследовательского отдела, который раньше никогда не отлучался на ленч, начал систематически обедать вне конторы, я стал

подыскивать другое место работы. Так что, когда осенью 1975 года фирма разорилась, я уже работал

в «Loeb Rhoades».

В 1976 году я встретил свою будущую жену, оказавшую на меня весьма глубокое воздействие.

Благодаря ей я понял, что моя жизнь — это не генеральная репетиция, а само представление, которое

я без устали проваливал. Несмотря на то что я всегда получал приличную зарплату, я продолжал

балансировать на грани разорения, так как неизменно проигрывал деньги на рынке.

Мы поженились в марте 1978 года. К тому времени я работал в фирме «E.F. Mutton». Семейная

жизнь всё меньше располагала к командировкам. Когда тебе двадцать пять, ездить по городам и

встречаться там с бывшими однокурсниками — одно удовольствие, но когда переваливает за

тридцать, это всерьез надоедает. Жене приходилось буквально выпихивать меня за порог, когда

нужно было ехать в очередную командировку.

Меня обижала эта, как я ее называл, чечетка, которая превращает тебя просто в кусок мяса. Вы

встречаетесь с портфельными менеджерами и излагаете им прогнозы по отслеживаемым вами

акциям, для того чтобы они поручили вашей фирме выполнение комиссионных операций. За

обычную командировку у Вас может быть пять встреч в Хьюстоне, перелет к ужину в Сан-Антонио

и тем же вечером перелет в Даллас, для того чтобы успеть к завтраку. Меня мутило от такой жизни.

Мне хотелось иметь семью, но я понимал, что не в состоянии содержать ее. Поэтому я всё

отказывался от мысли о женитьбе, опасаясь, что жена выставит меня за дверь. Но тогда я вдруг

подумал: а не накликал ли я свои беды сам? Похоже, люди страдают от неудач, которые сами же и

вызывают. Это превращается в подобие порочного круга: навредил — страдай, и так до

бесконечности.

К середине 1978 года я уже восемь лет был аналитиком рынка ценных бумаг, и это мне опротивело.

Мне казалось, что надо заняться чем-то другим. Я всегда знал, чего хотел: работать на себя, без

всяких клиентов, без всякого начальства. Это было моей высшей целью «Почему мне не везет, ведь я

же подготовлен для успеха?» — годами спрашивал я себя. И решил, что пришло время реванша.

Когда брокерская фирма хочет заполучить тебя, она готова дать все, что угодно. А заполучив, становится гораздо менее отзывчивой. Поэтому, ведя переговоры с фирмой «Hutton», я попросил, чтобы в моем кабинете был котировочный аппарат. И стал единственным из всех аналитиков ценных

бумаг, у кого он был. В последний год работы в «Hutton» я начал закрываться в своем кабинете, чтобы понаблюдать за рынком. Я по нескольку раз в день разговаривал со своим другом Бобом

Зёльнером и научился у него анализировать поведение рынка. Например, если рынок получил

хорошую новость и идет вниз, то это значит, что он очень слаб. А если после плохой новости рынок

идет вверх, то это говорит о его силе.

В тот год я стал набирать пробные подписки множества всяких бюллетеней. Я видел себя

синтезатором идей, который не нуждается в новой методике, а берет несколько различных подходов

и сплавляет их воедино в собственной системе.

Я отыскал одного парня, Терри Лондри из Нантакета, имевшего оригинальную методику под

названием «Волшебный Т-прогноз». Терри был выпускником инженерного факультета

Массачусетского технологического института и разбирался в математике — как раз то, что мне было

нужно. Его основная идея заключалась в том, что продолжительность движений рынка и вверх, и

вниз одинакова — различны лишь амплитуды этих движений.

Но, по моим наблюдениям, рынки падают много быстрее, чем растут. Не противоречит ли это такой

теории?

До начала падения рынка на нем может происходить некий процесс распределения. Я называю такие

процессы М-образными вершинами. Длительность нужно отсчитывать не от ценового максимума, а

от максимума осциллятора, который предшествует ценовому. Это, по существу, является

краеугольным камнем его теории. У нее много различных достоинств, изучив которые, я извлек

огромную пользу.

Для сведения читателей, как называется книга Лондри?

А книги нет. Лондри просто пропагандировал свою теорию через всевозможные бюллетени. Кроме

того, он написал несколько брошюр. Вообще говоря, это было довольно странно. После того как я

упомянул о нем в статье «Barren's», он получил массу запросов на эти брошюры. Будучи несколько

эксцентричным человеком, в ответ он сообщил: «Свободных экземпляров не имею». А нужно было

допечатать еще и заработать на этом.

Я разработал самостоятельно и синтезировал несколько индикаторов, которые использовал для

выявления таких состояний рынка, когда войти в него можно с наименьшим риском. Мое внимание

было сосредоточено на статистической оценке вероятностей. Конечно, иногда рынок колеблется в

границах трех, а не двух стандартных отклонений. Однако, учитывая, что 98 процентов колебаний

рынка (Согласно так называемому правилу «трех сигм», в пределах двух стандартных отклонений будет

содержаться примерно 95%, а не 98% всех нормально распределенных колебаний цены.) ограничивается двумя

стандартными отклонениями, я ежедневно делаю ставку на это. В случае ошибки задействуется

правило управления риском и я останавливаюсь, потеряв не более X долл. Это — самый важный

момент.

В общем, я подписался на все эти бюллетени, разработал методику и развил бешеную торговлю.

Всего за два года, то есть к середине 1979 г., я прошел от 5000 до 140000 долл.

Когда вы из неудачника превратились в лидера?

Когда научился изолировать свои амбиции от торговли. Когда научился признавать свою неправоту.

Раньше признаться в ошибке было для меня тяжелее, чем потерять деньги. Я пытался, можно

сказать, заставить произойти нужные мне события. Раз я всё взвесил, то не могу ошибиться. Теперь, когда мне сопутствует удача, я говорю себе: «Да, я всё рассчитал, но в случае ошибки поспешу

выйти из рынка. Ведь мне нужно сберечь деньги для следующей сделки». Если жить по принципу, что все твои победы еще впереди, то проигрывать станет уже не так тяжело. Пусть я ошибся, что же

из того!

Вы полностью переключились с фундаментального анализа на технический?

Полностью. Мне всегда смешно, когда кто-нибудь говорит: «Ни разу не встречал богатого

технического аналитика!» Нет, вы только послушайте! Какое высокомерие! Какая глупость! Я

девять лет использовал фундаментальный анализ, но разбогател лишь с помощью технического.

Но, работая аналитиком, вы по-прежнему делали прогнозы на основе фундаментальных факторов?

Да, чтобы отработать зарплату. Но жена мне сказала: «Становись самостоятельным. Тебе уже 34, и

ты всегда хотел работать на самого себя. В худшем случае просто вернешься к тому, чем занимался

раньше».

Я всегда казался себе смелым, мужественным и сильным, но, когда пришло время рискнуть, я

безумно испугался. У меня было тогда 140000 долл., из которых 30000 предназначались на налоги, а

92 500 пошли на оплату места на Американской фондовой бирже. Итого у меня оставалось около

20000 долл., с которыми я в качестве маркет-мейкера вошел в биржевой зал. Добавив к ним еще

50000, занятых у родственников жены, я получил 70000 долл. торгового капитала.

Первые же два дня моей карьеры закончились проигрышем. Я тогда занялся опционами «Mesa Petroleum», которые, по мнению глубоко уважаемого мною Зёльнера, были серьезно

недооцененными. На второй день я позвонил ему прямо из зала: «Ты уверен, что прав?» Всего у

меня было 10 опционов. Потеряв на них 1800 долл., я погибал. Я буквально окаменел от ужаса, потому что в моем понимании проиграл почти 10 процентов, поскольку не считал деньги

родственников жены собственными. На третий день опционы «Mesa» начали расти, и я уже больше

не оглядывался назад.

За первые четыре месяца я продвинулся на 100000 долл. На следующий год я заработал уже 600000

долл. После 1981 года моя прибыль никогда не опускалась ниже семизначной. Помню, как в 1979

году я сказал одному хорошему знакомому: «Сомневаюсь, что на торговле опционами можно

заработать 40000 долл. в месяц». Сейчас я легко могу сделать это за день.

На бирже у Вас все было прекрасно. Почему же вы оттуда ушли?

В те годы торговля в обеденное время шла там очень вяло. Поэтому я обычно поднимался обедать в

кабинет наверху. Сидя за рабочим столом с бутербродом в руке, я попутно строил графики и

прикидывал разные варианты. В конце концов я понял, что, сидя за столом и следя за котировочным

аппаратом, смогу увидеть гораздо больше, чем торгуя опционами в зале. В зале специалисты

выбирают символы, которые они хотели бы держать на котировочных табло, поскольку платят за это

аренду. Поэтому всякий раз приходилось кружить по залу, чтобы увидеть желаемое. А наверху мне

было гораздо удобнее.

Года через полтора, когда я начал зарабатывать массу денег, торговый зал стал для меня тесен. Для

игры имелась куда более широкая арена. На мой уход повлиял и еще один фактор — это изменение

налогового законодательства в 1981 году, вследствие чего стало выгоднее торговать фьючерсами, чем акциями и опционами.

Торгуя фьючерсами, я не стремился зарабатывать по схеме удвоения итога: вдвое в первый год, вчетверо — во второй, в восемь раз — в третий, и так далее. В 1987 году я зарабатывал на

фьючерсах не намного больше, чем в 1982-м, так как вкладывал прибыль в недвижимость и делал

прочие приобретения, чтобы повысить качество своей жизни.

Я уже сидел без денег в 1970-е годы и не хотел повторения этой истории. Мой принцип был таков: если зарабатывать каждый месяц, то никакие беды тебе не грозят. Да, самым богатым не станешь.

Но самым богатым не станешь и никаким иным способом. Тогда какая разница? Я горжусь своими

достижениями во фьючерсной торговле: ведь, начав с 40000 долл., я увеличил их почти до 20

миллионов и никогда не проигрывал больше трех процентов.

В то время вы продолжали торговать акциями?

Да, но в несколько ином плане. Я торговал акциями в более длинном временном горизонте. Когда у

меня 100000 акций, они не так сильно давят на меня, как 100 контрактов на S&P.

Вы одинаково охотно играете и на повышение, и на понижение акций?

Нет, я считаю, что играть на понижение акций сложнее. Из-за правила «тика вверх»?

Нет. Потому что проще сыграть на понижение индекса S&P, ибо это дает гораздо большую отдачу.

Кроме того, я терпеть не могу систему биржевых специалистов: они только и смотрят, как бы вконец

ободрать тебя. Что касается этих специалистов, то я вам так скажу: не знаю больших бездарей, которые получали бы столь непропорционально много по сравнению со своими способностями.

Книжка специалиста дает исключительный шанс, о котором можно только мечтать. При нормальных

рынках специалисты всегда могут оценить свой риск. Например, если у них есть предложение на

покупку 20000 акций с понижением на '/8, то они могут спокойно покупать, зная, что всегда могут

выйти из сделки ниже на '/8. То есть они защищены. Я всегда советую знакомым выдавать своих

дочерей за сыновей специалистов.

Что вы пережили за неделю краха рынка акций 19 октября?

Я играл на повышение. Я уже размышлял над этим и пришел к выводу, что снова сделал бы то же

самое. Почему? Потому что 16 октября рынок опустился на 108 пунктов, что было тогда самым

крупным дневным падением во всей истории фондовой биржи. Ситуация казалась мне переломной и

благоприятной для покупки. Единственное «но» было в том, что все это случилось в пятницу: обычно падение в пятницу сопровождается падением и в понедельник.

Мне кажется, тот понедельник не стал бы настолько черным, если бы в выходные министр финансов

Джеймс Бейкер не принялся буквально стращать немцев изменением процентных ставок. Бейкер

был по-настоящему грозен. Услышав его, я понял, что пропал.

То есть в выходные вы уже знали о том, что попали в беду?

Да. В вечернем выпуске «Wall Street Week» за пятницу о возможном спаде написал и мой приятель

Марти Цвейг. Я позвонил ему на следующий же день, и он сказал, что рынку, очевидно, грозит

падение еще на 500 пунктов. Конечно, он тогда не знал, что это произойдет за один день.

Чем был вызван его пессимизм?

Думаю, что его финансовые индикаторы были чрезвычайно негативны. Напомню, что облигации

тогда стремительно падали.

Что случилось в тот понедельник? Когда вы закрылись?

В понедельник максимум по S&P составил 269. Я ликвидировал длинную позицию при 267,5 и

очень гордился этим, поскольку очень нелегко заставить себя выйти из сделки с потерей. Я же

вышел полностью. В начале дня у меня было 40 длинных контрактов и я потерял 315000 долл.

Самое гиблое дело в торговле — добавлять к убыточной позиции. Поступи я так, и мог бы потерять

в тот день 5 миллионов долл. Я мучился, терял деньги, но не отступился от своих пределов по риску

и выстоял.

Это еще один случай, когда пригодилась моя служба в морской пехоте. Там человека приучают ни в

коем случае не оставаться на месте, когда на него нападают. Одна из тактик, которая предложена в

наставлении для офицеров морской пехоты, — двигаться либо вперед, либо назад. Если из тебя

собираются выбить душу, то нельзя просто сидеть и терпеть. Даже отступление является в данном

случае наступательным приемом, потому что вы продолжаете действовать. То же самое и на рынке.

Самое главное — сохранить столько пороха, чтобы его хватило на новую игру. После 19 октября

мои дела пошли действительно хорошо. По сути, 1987 год был у меня самым прибыльным.

Вы очень удачно ликвидировали длинную позицию 19 октября. А не подумывали ли вы сыграть на

понижение?

Я думал об этом, но потом сказал себе: «Сейчас не время заботиться о прибыли. Сейчас надо

заняться тем, чтобы сохранить уже полученное». Всякий раз во время действительно трудного

периода я стараюсь уйти в оборону и только в оборону. Уверен, что нужно сохранить то, что

имеешь.

В день краха я вышел из большинства своих позиций и защитил свою семью. Затем, в 13:30, когда

индекс Доу упал на 275 пунктов, я направился в банк к своей депозитной ячейке и забрал всё свое

золото. Еще через полчаса я пошел в другой банк и стал выписывать чеки, для того чтобы вытащить

оттуда свои деньги. Я начал покупать казначейские векселя, готовясь к худшему. Тогда происходило

такое, чего я еще не видывал.

Вы всерьез опасались, что банки лопнут?

А что в этом удивительного? То, что я впоследствии услышал от банковских операционистов, просто «зарезало» бы всю клиентуру, узнай она о происходящем. Банки не выполняли ни одно из

требований брокерских фирм. Во вторник утром до полного краха оставались считанные часы.

Поэтому мои действия были вполне обоснованными.

Видимо, мой страх перед депрессией был как-то связан с тем, что мой отец окончил колледж именно

в 1929 году. Когда разговариваешь с выпускниками этого года, то складывается впечатление, будто

целых десять лет просто выпали из их жизни. Тогда в стране просто-напросто ничего существенного

не происходило. Это меня так напугало, что навсегда засело в голове. Видимо, это и есть одна из

причин, по которой я не стремлюсь к геометрическому росту своего дохода. В день краха, взглянув

на сына в кроватке, я подумал, что не хотел бы когда-нибудь услышать от него: «Папа, почему ты не

сделал всего, что мог?»

Когда вы снова начали торговать?

В среду на той же неделе. Ситуация была необычной, и я начал всего с одного или двух контрактов

по индексу S&P за раз. Тогда S&P шел с приращением в целый пункт [эквивалентно 500 долл. на

контракт; ср. с минимальным приращением в 25 долл. (один тик)]. Но я не знал, как этим

воспользоваться. Прошлый опыт подсказывал, что в каком-то смысле это был благоприятный

период, однако при этом менялись правила торговли. Мой принцип — никогда не рисковать

благополучием семьи. Я не поставил бы его на то, чтобы заработать еще больше. В среду рынок

поднялся до области, где следовало бы сыграть на понижение. Среду я закончил с крошечной для

меня короткой позицией из двенадцати контрактов по S&P.

Тем же вечером Боб Пректер [редактор популярного консультативного бюллетеня «Elliott Wave Theorist»]

опубликовал экстренный отрицательный прогноз. Наутро рынок подвергся сильному давлению —

отчасти из-за этого прогноза, но в основном из-за того, что управляющий одним из крупнейших

фондов в стране попытался ликвидировать огромную длинную позицию. Утверждается, что он

потерял за это время 800 миллионов долл.

Утром я позвонил на площадку S&P как раз перед открытием, и мой клерк стал диктовать:

«Декабрьские предлагаются по 230, по 220, по 210, по 200». -«Закрывай!» — крикнул я. И заработал

четверть миллиона долл. всего на двенадцати контрактах! Эта сделка стала одной из самых

памятных в моей жизни.

Что вы думаете о программной торговле? [Определение см. в Приложении 1.]

Я испытываю к ней отвращение. Раньше рынок бурлил и перекатывался естественным образом, а

программная торговля это заглушила. Фирмы, занимающиеся программной торговлей, имеют

исключительно мощные рычаги управления колебаниями рынка, так что брокерам и трейдерам, работающим в зале, остается лишь примкнуть к ним. У меня нет патологической ненависти к

программной торговле: ведь я приспособился к ней, причем вполне успешно. Но она мне

отвратительна.

Некоторые говорят, что вся эта критика программной торговли — сплошная чушь.

Значит, они просто глупы.

Да нет. Среди них есть и очень умные люди.

Нет, глупые. Готов доказать любому из них, что они глупы. Как именно доказать?

Я хотел бы, чтобы биржевые контролеры провели кое-какие расследования. Теперь рынок

закрывается вблизи дневного максимума или минимума гораздо чаше, чем бывало. За последние два

года он закрывался в пределах двух процентов от максимума или минимума дня почти в двадцати

процентах всех случаев. С математической точки зрения такое распределение не может быть

случайным.

Вы говорите о программной торговле как о чем-то безнравственном. Что неэтичного в торговле

акциями против фьючерсов?

В том, что программные трейдеры обладают двусторонней информацией. На бирже площадки

инвестиционных банкиров и арбитражеров разделены так называемой «китайской стеной» из

опасения, что их представители начнут переговариваться между собой, сидя рядом. Вот я и хотел

бы, чтобы чиновники из Комиссии по ценным бумагам и биржам (SEC) объяснили мне, как же они

позволяют, чтобы агенты программных трейдеров сидели рядом с представителями трейдеров-

принципалов, торгующих за свой счет.

В вашем примере затронут фактор опережения (Неэтичная биржевая практика, когда дилер, располагающий

информацией о предстоящей крупной операции, которая наверняка повлияет на курс пенной бумаги, заранее заключает

опционную сделку на данную бумагу для получения прибыли от изменения цен.), который затемняет суть вопроса.

Я хотел понять, почему безнравственно покупать акции и продавать фьючерсы (или наоборот), когда

цены на них рассогласовываются?

Потому, что я знаю случаи, когда фирмы получали информацию о свопе (Операция по обмену

обязательствами или активами для улучшения их структуры, получения прибыли с целью снижения рисков и затрат)

«долг/активы» за день до его реализации. Например, когда власти штата Нью-Джерси, решили

перейти из акций в облигации в объеме двух миллиардов долл., накануне об этом стало известно

некой фирме. Зная о том, что назавтра, с 16:00 до 16:15, будет проведена продажа акций на сумму

два миллиарда долл., эта фирма продала тысячи фьючерсных контрактов, для того чтобы заработать

на этой сделке. Это плохо пахнет.

Ваш пример включает: а) использование конфиденциальной информации; б) опережение и в) прямую сделку. Это не программная торговля. Позвольте привести свой пример. Допустим, у некой

торговой фирмы есть компьютерная программа, которая подает сигналы, когда акции переоценены

или недооценены по сравнению с фьючерсами, и сама эта фирма не выполняет никаких поручений

клиентов...

Минуточку! Выслушайте сначала меня. Если этим брокерским фирмам для открытия клиентских

позиций нужно, чтобы программа сигнализировала о достижении 80 процентного дисконта, то свою

позицию они откроют уже при дисконте в 50 процентов. Они имеют преимущество и могут

опередить своих клиентов, потому что их затраты на сделку ниже — ведь они же не платят

комиссионных самим себе.

Попытаюсь еще раз разграничить эти вещи. Возьмем пример, когда нет ни опережения клиента, ни

его самого — просто кто-то торгует за собственный счет и старается получить арбитражную

прибыль. Чем такая тактика хуже вашей?

Своей глупостью. Всякий, кто ставит на корзину акций, чтобы заработать на 80 базисных пунктов

больше, чем дают казначейские облигации, просто глуп! Он так же глуп, как и те, от кого я хотел

уйти, бросив анализ ценных бумаг. За каким дьяволом нужно карабкаться на 80 базисных пунктов

выше казначейских облигаций?! Брокерские фирмы продадут вам что угодно, лишь бы увеличить

поток торговых приказов: ведь на Уолл-стрит за ним теперь решающее слово.

Вы хотите сказать, что программная торговля вредна даже для субъектов, не торгующих на деньги

клиентов?

Я сформировался, будучи аналитиком рынка ценных бумаг, анализируя происходящее и покупая

ценное. Торговля акциями против фьючерсов на индекс акций или наоборот не служит никакой

полезной цели.

Они покупают и продают. Вы тоже покупаете и продаете. В чем разница?

Торгуя, я стараюсь выиграть неограниченно много.

Чем же этот стиль правильнее того, который нацелен на арбитраж рынка?

Полагаю, что это их конституционное право и они могут этим заниматься. Следствием же являются

невероятные злоупотребления. «Нет у Вас ни стыда, ни совести! — возмущаюсь я ребятами, которые

работают на эти брокерские фирмы. — Да вы знаете, чем это закончится?! Вы загубите всю игру!» А

теперь они меня проклинают. «Ну что, доволен? Добился своего?» — наскочили они на меня, когда

их заказчики прекратили операции программной торговли. «Добился, но не до конца», — ответил я.

Я не рассказал им о финале, который наступит, когда они уже больше не будут получать по 300000

долл. с лишним в год и поймут, чего стоят на самом деле, когда окажутся на улице и не смогут найти

работу даже за 50000 долл. в год. Тогда этот круг и замкнется.

Кстати, о круге. Похоже, мы крутимся по одному из них. Давайте пойдем дальше. Расскажите о

самом драматичном случае из вашей торговой практики.

Самым отвратительным был ноябрь 1982 года. Тогда мой чистый капитал был гораздо меньше, и я

за день потерял 600000 долл.

Каким образом?

Это произошло в день выборов в конгресс. Республиканцы набрали гораздо больше голосов, чем

ожидалось. Рынок вырос на 43 пункта, что было на тот момент одним из самых крупных подъемов в

истории. Я играл на понижение и, как последний дурак, продал еще, когда S&P замер на верхнем

пределе в 500 пунктах от меня. И это меньше чем за час до окончания торговой сессии.

У жены — она тогда работала вместе со мной — был выходной. На следующий день, приступив к

работе, она повторяла через каждые десять минут: «Сокращайся! Сокращайся!» И я продолжал

фиксировать потери, просто выходя из позиции.

Терпеть поражение всегда очень тяжело эмоционально. Большинство трейдеров стараются сразу же

отыграться, стремятся увеличить позицию. Но всякая попытка взять реванш что называется «с ходу»

чаще всего обречена на провал. Так происходит везде — ив инвестициях, и в торговле, и в азартной

игре. За игральным столом в Лас-Вегасе я усвоил, что надо иметь при себе лишь X долл. и никогда

не брать в кредит, потому что самое страшное — это отыгрываться. Если вы в состоянии принудить

себя уйти из казино, что эквивалентно переходу в нейтралы при торговле фьючерсами, то можете

посмотреть на ситуацию под совершенно иным углом зрения.

После сокрушительной потери я всегда играю совсем помалу и стремлюсь только к положительному

балансу, любому. Суть не в том, чтобы побольше заработать, а в том, чтобы вернуться в свою колею

и вновь обрести уверенность. Я урезаю позицию до предела — до пятой или десятой части обычной

для меня величины. И это оправдывается. Помнится, ноябрь 1982 года я закончил с убытком лишь в

57000 долл., после того как 4 ноября потерял 600000 долл.

Можно ли выделить какую-то конкретную торговую ошибку, приведшую Вас к потерям в день

выборов 1982 года?

Да. Довольно глупо увеличивать короткие позиции, когда фьючерсный рынок уже остановлен на

верхнем ценовом пределе, а наличный рынок выше него на 200 пунктов.

Вспоминая этот эпизод, спрашиваете ли вы себя: «Почему я это

сделал?»

Думаю, что это произошло потому, что в предыдущем месяце я получил очень крупную прибыль.

Все мои крупнейшие поражения следовали за крупнейшими победами. Я был неосторожен.

Вы по-прежнему совершаете торговые ошибки? Я имею в виду отступление от торговых принципов, которые считаете действенными, а не убыточные сделки.

Без ошибок не обойтись. Совсем недавно я опять страшно оплошал. Играя на понижение и S&P, и

облигаций, я занервничал, когда облигации поднялись выше своего скользящего среднего, а

казначейские векселя — нет. Одно из моих правил таково: не иметь открытых позиций, когда

скользящие средние казначейских векселей и облигаций рассогласовываются, то есть когда одно

скользящее среднее находится выше цен, а другое — ниже, поскольку процентные ставки не могут

разойтись слишком далеко, они должны подтверждать друг друга. Согласно моим правилам, я

должен был бы перейти из короткой позиции по облигациям в нейтральную. Вместо этого я поменял

ее на длинную. И дорого заплатил за свою ошибку. Если сначала я потерял на исходной короткой

позиции лишь 20000 долл., то на следующий день потеря стала уже шестизначной — моей самой

крупной потерей за год.

Работа трейдера хороша именно тем, что в ней нет предела совершенству. Каким бы удачливым ты

ни был, всегда знаешь, сколько раз ты промахнулся. Большинство людей в большинстве профессий

стараются скрывать свои ошибки. Трейдер же вынужден смотреть им в лицо, ибо цифры не лгут.

Вы уже не раз упоминали о своих торговых правилах. Нельзя ли перечислить их? [Марти импровизирует

зачтение воображаемого списка.]

Прежде чем открыть позицию, я всегда справляюсь с графиками и скользящими средними: где цена

— выше или ниже скользящего среднего? Это срабатывает лучше любого инструмента, который у

меня есть. Я стараюсь не идти вразрез со скользящими средними — иначе можно навредить самому

себе.

Удержалась ли акция над своим последним минимумом после того, как рынок прорвал свой

последний минимум? Если да, то она гораздо сильнее рынка. Это и есть те два вида расхождений, которые я всегда отслеживаю.

Прежде чем открыть позицию, я обязательно спрашиваю себя, действительно ли она мне нужна.

После удачного периода вознаградите себя выходным. По моим наблюдениям, трудно поддерживать

высокую результативность торговли больше двух недель подряд. У меня бывали периоды, когда мне

удавалось выигрывать по двенадцать дней кряду, но эта непрерывная борьба, в конце концов, истощала мои силы. Поэтому после мощной серии побед я стараюсь играть меньшими, а не

большими объемами. Мои крупнейшие потери всегда следовали за моими крупнейшими прибылями.

Еще одно правило (лично у меня с ним большая проблема): приходится постоянно удерживаться от

его нарушения. Оно таково: попытки поймать основание рынка — это одна из самых разорительных

форм азартной игры. Иногда это правило можно и нарушить, если, конечно, это достаточно

оправдано. Например, сегодня я купил S&P, когда он резко упал. Полмесяца назад я наметил

уровень 248,45 в качестве оптимального для покупки S&P. Сегодня минимум составил 248,50.

Следовательно, я мог купить на сегодняшнем падении и заработать кучу денег. У меня был план, я

его реализовал, и он сработал. Но так бывает не всегда. Это было рискованно, но я отчаянно

наращивал позицию за счет текущей прибыли, ибо знал, чем именно я рискую.

Отсюда вытекает мое следующее правило: прежде чем открыть позицию, обязательно определите

для себя, сколько вы готовы потерять. Определите свою «норму ростовщика» и придерживайтесь ее.

У меня есть такой болевой порог, дойдя до которого, я должен выйти из рынка.

Если казначейские облигации и казначейские векселя расходятся в том, как в каждом случае

соотносятся цена и ее скользящее среднее, то есть одна выше скользящего среднего, а другая —

ниже, то не держите открытых позиций, пока эти соотношения не подтвердят друг друга. [В общем

случае подъем цены выше своего скользящего среднего означает восходящую ценовую тенденцию, а падение ниже него

— нисходящую.]

А в конце этого перечня я бы написал: труд, труд и еще раз труд.

Вы ничего не добавите к этому перечню?

Самое главное — это управление капиталом. Спросите любого, кто преуспел, и он скажет то же

самое.

Есть еще одна область, где я постоянно стараюсь совершенствоваться: не прерывать рост прибыли.

Я еще не умею делать это хорошо. Но постоянно учусь. И буду учиться, наверное, до конца дней

своих.

Почему? Вы делаете что-то не так?

Просто мне нравится снимать прибыль. Для меня кассовый аппарат звучит как музыка. Ирония в

том, что нет смысла рисковать 400 пунктами на стоп-лоссе в случае падения, чтобы затем снять

только 200 пунктов от подъема в 1000 пунктов.

В отношении риска у Вас есть свой подход или план. А вы не пробовали использовать похожую

процедуру и в отношении прибыли?

Пробовал, но не смог повысить прибыльность. Я занимался этим с переменным успехом, однако по-

прежнему больше всего не доволен собой именно в этом аспекте.

В чем же тут сложность?

Думаю, она связана с моими страхами перед неким разрушительным катаклизмом. Подобно У.К.

Филдсу, я завел несколько банковских счетов и несколько сейфов для хранения золота и наличности.

Мои активы на редкость хорошо диверсифицированы. Логика моих действий такова: на случай

краха в одном месте у меня всегда будет спасательный круг — в другом.

Не припомните ли еще какие-нибудь правила?

Если вы когда-либо сильно обеспокоитесь тем, стоит ли оставлять позицию до утра или, что еще

серьезнее, на выходные, и можете выйти по много лучшей цене, чем рассчитывали во время торгов, то вам лучше сохранить эту позицию. Например, недавно я играл на понижение S&P и

забеспокоился из-за того, что рынок облигаций вечером очень вырос. На следующее утро рынок

акций почти не изменился. Я обрадовался, что могу выйти, и закрыл позицию. Это было ошибкой.

Чуть позже в тот же день S&P рухнул. Если ваши худшие опасения не сбылись, то лучше, пожалуй, увеличить позицию.

Каков был ваш самый больший проигрыш в процентах?

Мои успехи только что оценивались на предмет заключения договора об управлении капиталом. За

всю карьеру профессионального трейдера мой самый больший убыток за календарный месяц

составил 3 процента. Два моих самых убыточных месяца пришлись на рождение двух моих детей, потому что тогда меня более заботили успехи на семейных курсах Lamaze. (Метод подготовки к родам, предусматривающий психологическую и физическую подготовку будущей матери при деятельном участии отца

ребенка.)

Я всегда придерживался принципа: старайся, чтобы прибыльным был каждый месяц. Я даже

пытался добиваться прибыли ежедневно. У меня было несколько необычайных периодов, когда

прибыльные месяцы составляли более 90 процентов. Я особенно горжусь тем, что фактически любой

год до апреля у меня шел без проигрыша. Из-за этого я, вероятно, зарабатывал меньше, чем мог бы, но меня больше заботит ограничение потерь.

Вы начинаете каждый год с чистого листа?

Да. Таково уж мое правило: на 1 января я беден.

В январе вы торгуете меньшими объемами?

Необязательно. Просто действую осмотрительнее. В январе вы быстрее пресекаете потери?

Нет. Я всегда быстро пресекаю потери. В этом, наверное, основа моего успеха. Сделку всегда можно

отложить, и тогда, перейдя в нейтралы, видишь ситуацию иначе.

Яснее?

Гораздо яснее, потому что давление убыточной позиции вводит в ступор.

Вернемся к управлению капиталом. Мне непонятно, что побуждает Вас заниматься чужими

деньгами после стольких лет успешной торговли за свой счет?

Я почувствовал, что начинаю застаиваться, а управление капиталом — это новый вызов. Кроме того, после октября 1987 года я понял, что риск проигрыша нельзя измерить адекватно. И чтобы получить

в свое распоряжение дополнительный рычаг, нужен внешний источник денег.

Какой же суммой вы собираетесь управлять?

Я не хотел бы называть точную сумму. Скажу только, что не буду брать больше одного-двух

крупных финансовых источников. Я не хочу иметь дело с массой инвесторов, хотя и не сомневаюсь, что мог бы собрать гораздо больше денег, если бы организовал публичную подписку.

Чем больше людей вовлекаешь в дело, тем больше головной боли. Например, когда я познакомился

с управляющим крупного фонда, он поинтересовался, сколько у меня служащих. «Ни одного», —

ответил я. А у него, как выяснилось, их семьдесят. Когда он захочет закрыть дело, это будет сделать

сложнее, потому что он отвечает и за их судьбы. Мне таких забот не надо.

Похоже, здесь вы довольно изолированы. Вам нравится работать в одиночку?

У меня ушло несколько лет на то, чтобы решиться работать в одиночку. Раньше я работал в офисе, расположенном в деловой части города, потому что там у меня было много друзей. Но со временем

их число уменьшилось, и офис стал гораздо менее привлекательным. Теперь у меня есть с

полдюжины собеседников, с которыми я каждый день разговариваю по телефону. Многих из них я

обучил своим методам, но у них есть и собственные разработки.

Вы когда-нибудь пробовали готовить трейдеров для работы на себя?

Я нанимал четверых, но никто не выдержал. Все они испугались. Я попытался клонировать себя, но

ничего не получилось. Я обучил их всем своим методам, но постичь логику действий — это лишь

часть дела. Индивидуальность передать нельзя.

Почему большинство трейдеров проигрывают?

Потому что они лучше проиграют, чем признают свою ошибку. Какова суть аргументации трейдера

в убыточной позиции? «Выйду, когда буду при своих». Почему ему так важно выйти при своих?

Потому что это тешит его самолюбие. Я стал успешным трейдером, лишь когда сумел сказать себе:

«К черту самолюбие! Делать деньги — вот что важнее».

Что вы говорите тем, кто обращается к вам за советом?

Стараюсь всегда поддержать тех, кто собирается торговать для себя. «Настройте себя на то, что

вполне можете преуспеть больше, чем даже мечтали: ведь перед вами — живой тому пример». У

меня есть свобода, к которой я всегда стремился как в финансовом, так и в организационном плане.

Я могу отправиться в отпуск в любой момент. Полгода я живу в Уэстхэмптон-Бич, а другие полгода

— в Нью-Йорке. Я веду чудесный образ жизни. Мои дети думают, что все отцы работают дома.

Каков ваш главный совет рядовому трейдеру, стремящемуся повысить свое мастерство?

Учитесь пресекать потери. Когда делаешь деньги, самое главное — не терять контроля над

потерями. Кроме того, не надо увеличивать позицию, пока вы не удвоили или не утроили свой

капитал. Большинство делают ошибку, когда увеличивают ставки, едва получив прибыль. Это —

быстрый путь к полному краху.

История Марти Шварца должна ободрить тех, чьи первые шаги в торговле окончились неудачей.

Ведь перед нами трейдер, которому не везло целых десять лет и который умудрялся проигрывать

столько, что едва сводил концы с концами, несмотря на хорошую и стабильную зарплату. Ведь смог

же он, в конце концов, переломить положение и стать одним из лучших трейдеров в мире!

Каким образом? Его успех слагался из двух основных составляющих. Во-первых, он нашел

подходящий для себя метод. Все десять убыточных лет Шварц строил свои сделки на основе

фундаментального анализа. Но добился успеха, лишь углубившись в технический анализ. Дело не в

том, что технический анализ лучше фундаментального, а в том, что он подходил для Шварца

методологически. Некоторые другие трейдеры из числа героев моей книги, такие как Джеймс

Роджерс, весьма преуспели как раз с помощью фундаментального анализа, полностью игнорируя

анализ технический. Главный вывод отсюда таков: каждый трейдер должен найти метод, который

лучше всего подходит лично ему.

Вторая составляющая превращения Шварца в удачливого трейдера — это перемена в его

мотивациях. Он говорит, что ему стало везти, когда желание победить взяло верх над стремлением

утвердиться в своей правоте.

Контроль над риском — это основополагающий элемент торгового стиля Шварца, о чем

свидетельствуют невероятно низкие показатели его потерь. Контроль обеспечивается тем, что в

каждой сделке Шварц постоянно отслеживает свою «норму ростовщика». Правило резко уменьшать

объем торговли после крупных потерь, как и после длительных выигрышных серий, безусловно, значительно способствует его успеху. Логика уменьшения объема торговли после

дестабилизирующей потери очевидна. Обоснованность тех же мер после выигрышной серии требует

дальнейшего разъяснения. По словам Шварца, самые крупные потери у него всегда следуют за

самыми крупными победами. Подозреваю, что то же самое происходит с большинством трейдеров.

Серии удач расслабляют, а расслабление ведет к небрежности в торговле.

Большинство трейдеров ссылаются на одни и те же правила, которым они обязаны своим успехом

(вроде дисциплинированности и трудолюбия). Поэтому весьма отрадно, когда трейдер самого

высокого уровня предлагает некое оригинальное правило, которое звучит весьма убедительно. Меня

восхитила рекомендация Шварца сохранять тревожащую позицию после того, как рынок не

подтвердит ваших опасений. При этом подразумевается, что если позиция, которая обоснованно вас

тревожит (например, из-за неблагоприятного изменения фундаментальных факторов или

технического прорыва в противоположном направлении), тем не менее не идет против вас, то за

этим должны стоять какие-то мощные силы, действующие в пользу исходного направления позиции.

Часть III

Всего понемногу

Джеймс Б. Роджерс-мл.

Как покупать реальные ценности и продавать истерию рынка

Джим Роджерс начал торговать на рынке акций в 1968 году с ничтожной суммы — 600 долл. В 1973

году он со своим партнером Джорджем Соросом учредил «Quantum Fund», ставший впоследствии

одним из эффективнейших хеджевых фондов. В 1980 году, накопив небольшой капитал, Роджерс

ушел в отставку. «Отставкой» он называет управление своим личным портфелем — хлопотное

предприятие, которое требует непрерывной и глубокой аналитической работы. Кроме того, эта

отставка включает в себя преподавание инвестиционных предметов в аспирантуре по бизнесу

Колумбийского университета.

Мне очень хотелось проинтервьюировать Роджерса как обладателя уникальной репутации одного из

самых практичных инвесторов современности, а также из-за той рассудительности и четкости

изложения, которыми всегда отличались его финансовые комментарии по телевидению и в прессе.

Не зная Роджерса лично, я послал ему письмо с просьбой об интервью, пояснив, что работаю над

книгой о выдающихся трейдерах. К письму я приложил экземпляр своей предыдущей книги о

фьючерсных рынках, которую снабдил дарственной надписью с цитатой из Вольтера, показавшейся

мне особенно уместной: «Практичность не часто встретишь на практике».

Несколько дней спустя Роджерс позвонил мне, поблагодарил за книгу и дал согласие на интервью.

«Но я, наверное, не тот, кто вам нужен, — предостерег он. — Я зачастую держу позиции годами.

Более того, я, вероятно, один из худших трейдеров в мире: никогда не вхожу в рынок вовремя».

Этим он намекал на те различия между инвесторами и трейдерами, на которые я указал в письме, чтобы подчеркнуть свой интерес именно к выдающимся трейдерам.

В моем понимании «трейдера» прежде всего интересует направление рынка акций, а «инвестор»

сосредоточен на отборе акций с наибольшими шансами выйти в лидеры рынка. Иными словами, инвестор — это всегда покупатель, а трейдер может как покупать, так и продавать. Я объяснил

Роджерсу, как я использую эти термины, и подчеркнул, что он относится именно к той категории

людей, которых мне хотелось бы проинтервьюировать.

Весенним утром, более похожим на осеннее, я приехал к Роджерсу домой, в его аристократичный, разностильно меблированный коттедж. Атмосферой он напоминал, скорее, уютный английский

особняк, чем Нью-йоркский дом. Если бы моим единственным впечатлением о Нью-Йорке была эта

заполненная антиквариатом гостиная с прекрасным видом на Гудзон, в которой мы беседовали с

Роджерсом, я бы остался при мнении, что Нью-Йорк — это необычайно спокойный уголок.

Поздоровавшись, Роджерс тут же заявил: «По-моему, я все-таки не гожусь для вашей книги». Он

вновь хотел сказать, что не считает себя трейдером. На этой ноте и началось наше интервью.

Как я уже упомянул в телефонном разговоре, я не считаю себя трейдером. Помню, как в 1982 году я

покупал немецкие акции и у нас с брокером, который не знал меня, состоялся следующий диалог:

«Купите мне акции X, Y и Z». — «Что сделать после этого?» — «Купите акции и пришлите мне

подтверждение». — «Присылать ли вам анализ рынка?» — «Пожалуйста, не делайте этого». —